Лорд и леди Шервуда. Том 5

Марианна глубоко вздохнула, ничего не ответив. В доме было тепло и душно, и она сняла куртку, положив ее на скамью и оставшись в рубашке и юбке.

– Ах, Вилл! – печально покачивая головой, прошептала Эллен, глядя перед собой невидящими глазами. – Никак не могу поверить, что его больше нет! Так и слышу его голос! Вот вы приехали, без него, а я все жду, что сейчас откроется дверь и он войдет в дом. Раздразнит какой-нибудь шуткой по своему обыкновению, а потом рассмеется, обнимет – и обиды как ни бывало. Никогда не могла устоять перед его смехом! А уж гордый! Скажешь что не по нем – так и полоснет тебя взглядом. Какой колючий нрав – и какая светлая душа! Он мало кого подпускал к себе, но уж если решит открыть свое сердце, то просто дивишься, сколько в нем доброты, великодушия, нежности!

Эллен нащупала руку Марианны и сжала ее:

– Ты знаешь, что он любил тебя? Мне кажется, что он и на Тиль-то женился потому, что она немного на тебя похожа. Такая же светловолосая и ясноглазая.

Марианна, которой приходилось держаться с не меньшей силой духа, чем Робину или Дэнису, сейчас задохнулась от горячего комка, вспухшего в груди.

– А ведь и ты любила его, – вдруг сказала Эллен, проницательно глядя на Марианну. – Не так, как Робина, но любила.

После этих слов боль стала совсем нестерпимой, и Марианна, подавив гордость, впервые в жизни попросила о пощаде.

– Не надо, Нелли, – сказала она почти беззвучно, одними губами, высвобождая руку, и призналась: – Мне очень больно.

– Прости, Мэриан, – тихо ответила Эллен.

Робин вышел из дома и увидел Дэниса. Юноша сидел, привалившись к стене, сгорбившись и уронив голову на сомкнутые руки, и рыдал – отчаянно, безудержно, стараясь приглушить рыдания. Робин молча сел рядом и обнял Дэниса за плечи. Дэнис затих, медленно повернул к нему голову, и Робин даже в темноте увидел, что лицо Дэниса мокро от слез.

– Сейчас, крестный, – глухо сказал Дэнис и, проведя ладонью по лицу, отвернулся. – Сейчас я возьму себя в руки.

Робин сильнее сжал его плечи.

– Ну что ты, малыш! – сказал он и печально улыбнулся. – От меня можешь не таить ни слез, ни горя.

– Мужчина не должен лить слезы, – твердо ответил Дэнис, и его голос задрожал. – А я все время вижу перед собой отца, и слезы сами текут и текут! Мне так одиноко без него!

– Плачь, пока можешь, – с глубоким вздохом ответил Робин, привлекая юношу к себе. – Придет время, и у тебя не окажется слез, как бы ты их сам ни желал!

Дэнис прижался к его плечу и почувствовал успокоение от надежной силы, исходившей от Робина.

– Крестный, – сказал он не сразу, вспомнив слова Алана об ирландских преданиях, – ведь отец был достойным воином?

Из сжатых губ Робина вылетел отрывистый смешок. Дэнис заглянул в его лицо, но Робин не заметил взгляда. Глаза его были устремлены в даль, пока еще закрытую от взора Дэниса. Даль, в которую ушел Вилл. Дэнис увидел лишь глубокую скорбь на лице Робина.

– Твой отец, Дэнис, был лучшим из тех, кого я знал, – наконец сказал Робин. – Никогда и ни с кем не сравнивай его! Я всем сердцем желаю, чтобы ты походил на него.

– Я сам хочу того же, – эхом отозвался Дэнис и вновь помрачнел, – но я огорчил его, крестный, нарушив данное ему слово!

Робин улыбнулся и ободряюще потрепал Дэниса по руке:

– Вилл не сердился на тебя, малыш. Не печалься. Он понял, что впредь ты крепко подумаешь, прежде чем пообещать что-нибудь. А если пообещаешь, то уже не изменишь своему слову. И ему довелось увидеть сына мужчиной. Поверь, такой дар судьбы получает не каждый!

Дэнис благодарно склонил голову и надолго замолчал.

– Я верю в то, что он сейчас жив, просто ушел в иной мир.

– Так и есть, Дэн, – откликнулся Робин.

– Но мне не легче от этого знания! – с отчаянием воскликнул Дэнис. – И тебе тоже. Почему, крестный?!

– Почему?.. – задумчиво протянул Робин. – Потому что он там, а мы здесь, без него. Не знаю, рассказывал ли он тебе, но после гибели твоей матери Вилл виделся с ней во сне. Элизабет обещала ждать его на лугах Одина. И все равно он тосковал по ней непрестанно, помня о том, что однажды встретит ее вновь, чтобы больше не разлучаться. Но знание не умаляло его тоски. Точно так же оно не помогает и нам.

– Но в этом мире он умер? – настойчиво допытывался Дэнис. – Так ведь, крестный?

– Да, – ответил Робин, – но если тебе будет легче, считай, что он всего лишь ушел. Переход через грань миров длится недолго – нет разницы в том, каким словом его называть.

– Нет! Разница есть! – Дэнис невольно передернул плечами, вспомнив последние минуты отца, и с его губ тихим эхом слетело: – Смерть!.. Я раньше не представлял себе, до чего же она неприглядна! Отец уходил так тяжело, словно она пытала его, как заправский палач!

– Смерть… – и по губам Робина пробежала задумчивая улыбка. – Ты и сейчас не знаешь, какая она. Ее никто не видит, малыш, кроме тех, за кем она приходит. Мы с тобой видели, как умирают, но лик смерти при этом не открывался ни мне, ни тебе.

– Что теперь будет, крестный? – еле слышно спросил Дэнис. – Ты оставишь меня рядом с собой?

Услышав в его голосе волнение, Робин улыбнулся и потрепал юношу по волосам.

– Дэн, у меня нет сына. Он должен был родиться, но ты помнишь, что случилось тогда? – Робин посмотрел на Дэниса, и тот едва заметно кивнул головой. – Так вот, я люблю тебя, как любил бы родного сына. И Марианна, и Гвендолен тоже любят тебя, хотя ты порой и доводил Гвен до слез.

– Она плакала? – недоверчиво переспросил Дэнис: он никогда не видел слез маленькой, но безмерно гордой Гвендолен.

– О! Кажется, я выдал тебе ее сокровенную тайну! – протянул Робин и рассмеялся.

– Крестный, я сожалею о том, что дразнил Гвен! – горячо сказал Дэнис. – Обещаю, что больше она никогда не прольет из-за меня ни одной слезинки!

Склонив голову на плечо Робина, Дэнис снова надолго умолк. По его тяжелому вздоху Робин понял, что мысли Дэниса вернулись к отцу.

Дверь скрипнула: на пороге появилась Марианна. Подойдя к Робину и Дэнису, она опустилась на траву, поставила рядом три кубка и наполнила их вином из кувшина. В полном молчании они выпили вино в память о Вилле. На усталого Дэниса вино подействовало мгновенно, сильнее любого усыпляющего снадобья, и Робин отослал его спать. Дэнис пытался возражать, но сам почувствовал, что язык еле ворочается во рту, и ушел в дом. Робин и Марианна остались вдвоем.

Стояла теплая ночь. Неподвижный и влажный воздух предвещал перемену погоды к дождю. Марианна обвила руками ноги Робина и прильнула лбом к его коленям. Он медленно обнял ее в ответ и прижался лбом к ее макушке.

– Плохо, милый?

Робин с глубоким вздохом выпустил ее из объятий и потер лицо ладонями.

– Да, – ответил он, не стесняясь открыть перед Марианной сердце. – Такое чувство, словно меня рассекли пополам.

Он посмотрел на Марианну черными в ночной темноте глазами и заставил себя улыбнуться:

– Пойдем спать, мое сердце. Надо хоть немного отдохнуть перед дорогой, да и час уже прошел.

Вернувшись в дом, Робин разбудил Алана. Тот вскочил на ноги, натянул куртку и, заломив руки, со стоном потянулся.

– Час, да? – шепотом спросил он. – Потом разбужу Мэта.

Робин тихо ответил и лег на его место. Марианна, которая прилегла на кровать возле спящей Эллен, встала и подошла к Робину. Он приоткрыл глаза и вопросительно посмотрел на нее.

– Можно рядом с тобой? – шепнула Марианна, опускаясь на пол возле Робина.

Он подвинулся, давая ей место. Она легла, положив голову ему на плечо, и последнее, что почувствовала, – как он набросил на нее полу плаща и обнял.

Ей показалось, что она только что закрыла глаза, как ее вдруг сильно тряхнули за плечо. Мгновенно сев, она обвела дом еще сонным взглядом. Схватив Марианну за плечи, Робин рывком поставил ее на ноги.

– Быстро проснись, Мэри! – сказал он негромко и отрывисто.

– Что случилось?! – услышала Марианна недовольное сонное ворчание Эллен, предупредившей ее вопрос.

Но Марианна уже и сама слышала приближавшийся к дому собачий лай. Все-таки они недооценили охотничий азарт и нетерпение Бэллона взять в плен лорда Шервуда!

Все стрелки уже были на ногах. Дэнис бросился к двери, но Робин успел поймать его:

– Куда?! Прямо в руки Бэллона? Быстро все в окно!

И он распахнул ставни окна, которое было прорублено в стене, противоположной двери.

– Что ты мешкаешь?! – прорычал Джон, хватая Марианну за плечо и толкая в сторону окна, где ее подхватили руки Робина.

– Куртка! – прошептала Марианна. – Я не успела надеть куртку!

– Ты в своем уме, девочка?! Какая еще куртка? – с негодованием воскликнул Джон, вылезая следом за Марианной и подавая руку Эллен. – Если продрогнешь, скажи – одолжу тебе свою!

В несколько мгновений оказавшись возле укрытых в роще лошадей, стрелки вскочили в седла. Эллен, чья лошадь осталась на скотном дворе, примыкавшем к дому, взял к себе за спину Алан. Лай собак становился громче, стали различимы и людские голоса.

– За рощей овраг, слишком обрывистый и глубокий для лошадей. Придется ехать через поляну, – сказал Робин, собирая поводья. – Быстро и осторожно!

Теперь сквозь густую листву были отчетливо видны всполохи факелов. Захлебнувшись лаем, псы перешли на злобный визг. Послышался громкий резкий голос, по которому Марианна узнала Бэллона. Тот отдавал команду окружить дом.

Низко пригнувшись к шее коня, Робин пришпорил Воина. Дом был взят в мерцающий полукруг факелов, но ратники Бэллона не решались приблизиться на расстояние, досягаемое для стрел. Появление всадников со стороны леса стало для них полной неожиданностью. Ратники и псари, удерживавшие собак, разбежались в стороны, едва не угодив под копыта лошадей, промчавшихся мимо них широким галопом. За считаные секунды маленький отряд пересек поляну и скрылся в лесу. Зазвенела тетива, и вслед беглецам понеслись стрелы. Под копытами лошадей бросившихся в погоню ратников затрещали сухие ветки, устилавшие тропинку. В уши настойчиво лез хриплый лай спущенных с поводков собак.

Иноходец Марианны внезапно заржал и на полном скаку грянулся оземь.

– Мэриан!

Робин осадил Воина и, вскинув его на дыбы, огромным прыжком послал к Марианне. Она выбралась из-под бока хрипевшего гнедого, в шею и круп которого вонзилось несколько стрел, и, ухватившись за стремя Робина, в один миг взлетела на спину вороного. Горестное предсмертное ржание иноходца, затихавшее вдали, ранило Марианну в самое сердце. Столько лет Колчан был для нее не просто конем, а верным другом!

– Не время горевать о лошади, Мэри! – услышала она отрывистый голос Робина.

Он повернул Воина на тропинку, которая вела в самую глушь Шервуда. Внезапно в тучах, плотно застилавших небо, совсем некстати появился просвет, в котором показалась луна. Яркая, огромная, она залила мертвенным белым светом лес, высвечивая все повороты тропинки, каждое дерево. Нечего было и думать о том, чтобы свернуть в заросли и пропустить погоню мимо себя.

Тропинка неминуемо вела к поляне, где высился дуб-великан. Стрелки понукали лошадей, которые и так черными стремительными тенями стелились над землей. Пересекая поляну, всадники стали отчетливо видны для преследователей, и с луков вновь сорвались стрелы. Одна из них пролетела в дюйме от головы Робина, и он услышал приглушенный возглас Марианны, которая тут же прильнула к нему всем телом.

– Что ты, девочка? Стрелы испугалась? – сказал он, успокаивающе сжимая ее руку, вцепившуюся в его пояс. – Держись крепче!

Руки Марианны в ответ с силой обхватили его стан, и Робин почувствовал, как она прижалась щекой к его плечу.

К счастью, они уже были под защитой высоких деревьев, которые сомкнулись за ними сплошной стеной, надежно укрыв от погони. Лай собак начал понемногу отдаляться. Робин на миг осадил Воина и, бросив быстрый взгляд вокруг, скомандовал:

– В ручей!

Кони зарысили по руслу неширокого ручья, перешли из него во второй, потом в третий. Шум погони наконец стих окончательно, но стрелки еще долго кружили по лесу, запутывая следы, словно дикие звери. Наконец по знаку Робина они выбрались на маленькую лужайку и осадили взмыленных лошадей.

– Как хотите, мальчики, но такие скачки уже не для моих лет! – воскликнула Эллен, сползая на землю по гладкому конскому боку.

– Неужели? – поддразнил ее Алан, спрыгивая с коня. – Помнится мне, ты не любишь, когда о твоих годах кто-нибудь невзначай упоминает при отце Туке!

– Молчи, безобразник! – шутливо замахнулась на него Эллен.

Спешившиеся стрелки громко расхохотались.

– Мэри? – вдруг услышали они негромкий тревожный оклик Робина, и новый оклик, с ужасом в голосе: – Мэриан!

Марианна прилегла головой на шею Воина, словно так устала, что уснула прямо в седле. Робин протянул к ней руки, дотронулся до нее, и она стала медленно соскальзывать по боку вороного и падать Робину на грудь. Подхватив Марианну, Робин осел вместе с ней на землю. Джон, не мешкая, отыскал смолистую ветку и зажег вместо факела. Неровное пламя выхватило из темноты запрокинутую голову Марианны, побледневшее лицо с закрытыми глазами, бессильно упавшие руки и рубашку, сплошь пропитанную кровью. Под лопаткой Марианны чернело древко стрелы.

– Мэриан! – прошептала Эллен и осенила себя крестным знамением.

– Леди Мэри! – с отчаянием крикнул Дэнис, бросаясь к Марианне.

Джон, стиснув зубы и крепко сжав кулаки, не сводил глаз с Марианны, но видел не ее. Перед его глазами в темноте мелькало ослепительно белое пятно, а он сам словно преобразился в одного из лучников Бэллона и неумолимо направлял стрелу в единственно различимую в темноте цель – белую рубашку Марианны.

– Куртка! – прошептал Джон, не сводя глаз с неподвижного лица Марианны. – Ее куртка! Ох, какой же я болван!

– Мэри, нет, нет! Пожалуйста, не оставляй меня! Милая, радость моя, очнись! – шептал Робин, склонившись над Марианной.

Он растирал ее запястья, осыпал поцелуями лицо, дотрагивался губами до длинных ресниц в надежде, что они оживут, отзовутся на его мольбу легким трепетом. Никогда еще друзья не видели Робина в таком отчаянии, которое он сейчас не заботился скрывать.

Значит, тот возглас, принятый им за испуг, на самом деле вырвался у Марианны, когда стрела ударила ее в спину. И она ничего не сказала ему! Боялась, что они остановятся из-за нее и попадут в руки Бэллона. Робин еще не успел посмотреть, куда именно попала стрела, но по рубашке Марианны уже понял, что она потеряла много, очень много крови. Молчит. Не приходит в себя. Робин закрыл глаза и, собрав воедино всю волю, устремился в сознание Марианны.

Вот она! Он окутал ее своим теплом, словно обнял, вскинул на руки, прижал к сердцу и снова позвал по имени.

Марианна слабо вздохнула и открыла глаза. Увидев склонившегося над ней Робина, она улыбнулась и попыталась привстать, но его руки мгновенно сковали ее так, чтобы она не смогла сделать даже самого легкого движения.

– Лежи спокойно, милая! – предупредил ее Робин, заставив себя улыбнуться, и бросил взгляд на Джона: – Посвети ближе!

Веер шипящих искр приблизился, ярко осветив светлую россыпь волос Марианны и окровавленные руки Робина. Как тяжело давался ей каждый вздох! Она закрыла глаза и утомленно уронила голову Робину на плечо, прижавшись щекой к мягкой замше его куртки. Алан, Эдгар и Мэт заметили, насколько спокойным было ее бледное лицо, и переглянулись с одинаковой тревогой. Слишком хорошо они знали, что означает подобное спокойствие! Резкий свет самодельного факела ударил по глазам Марианны, и она слабо поморщилась. Робин заслонил ладонью от света ее лицо, и Марианна улыбнулась почти беспечно, как ребенок, свято веря в защиту обнимавших ее рук.

Робин осторожно приподнял ее, открывая свету факела спину Марианны. Пробежав взглядом по древку стрелы, он потемнел и лицом, и глазами. Робин молча посмотрел на Джона и увидел в его глазах подтверждение собственных опасений. Стрела вонзилась слишком глубоко, чтобы извлечь ее из раны, не погубив при этом Марианну. Сделай он это сразу, она бы осталась жива, но не сейчас, когда потеря каждой капли крови означала для нее неизбежную гибель!

Марианна, спрятавшая лицо на груди Робина, слабо пошевелилась и попросила:

– Извлеки стрелу. Мне больно.

Не услышав ответа, она приподняла голову и заглянула в глаза Робина. Черные, как ночной мрак, – когда она видела у него такие глаза и такой неподвижный взгляд? И она вспомнила: в ночь, когда он увез ее из Фледстана в Шервуд. Робин очнулся и, по-прежнему не отвечая, приложил губы к ее виску, потом к щеке и закрыл глаза, прижавшись лбом к ее волосам.

Марианна все поняла. С усилием приподняв руку, она нежно провела кончиками пальцев по его подбородку. Когда-то он ей сказал: «Я не один – у меня есть ты и Вилл». Теперь рядом с ним не останется никого, и взгляд Марианны выразил безмерное сожаление.

– Извлеки, милый, – услышал Робин ее печальный и настойчивый голос, – а потом проводи.

Робин прерывисто вздохнул и в ответ крепче прижал к себе Марианну. Проводить ее… И она уйдет по сияющей дороге, оставив его одного. Он опять увидит прощальный взмах руки – ее милой, нежной руки. Она растворится в ярких лучах, и перед ней распахнутся безбрежные луга Одина, Заокраинные земли, а для него сомкнется глухой стеной черная печаль, которая останется с ним до конца его дней.

«Кто знает, быть может, придет час, когда и ты поступишь так же, как она!» – вдруг зазвучал в его памяти серебристый голос Фрейи. Сердце Робина пронзила безумная надежда. Путь к Фрейе принадлежал к части знаний, в которую посвящали женщин. Но он сможет найти этот путь, пройдет по нему, и, как когда-то Марианну, его не остановит ни одно из желаний Фрейи, каким бы оно ни оказалось! Робин повернул к себе ладонью лицо Марианны и глухо прошептал:

Примечания