Грань

Глава 1

Вот уже несколько лет как между ними все было ровно и гладко: никаких пикировок, оскорблений, дружеские рукопожатия и похлопывания друг друга по плечу. Общение легкое, ненапряженное и ни к чему особо не обязывающее. Двое коллег, не более того. Однако так было не всегда. Чтобы прийти к нынешнему положению вещей, двум этим людям пришлось пройти через многие трудности. Конечно, прошлое накладывает отпечаток. Всегда разный и с разной глубиной следа, оставленного в памяти. Некоторые вещи ты практически не помнишь, в то время как другие все еще стоят перед мысленным взором, не теряя своих форм и четкости. И именно такие воспоминания ты проносишь через всю жизнь, порой чувствуя их отголосками и эхом старой, но такой осязаемой боли. Да, к сожалению, так уж устроен человек. Негатив и боль оставляют в его сердце и голове самые глубокие следы. Точно так же чувствовал себя и тот самый человек, история которого будет рассказана далее. В глубине его памяти сохранились воспоминания о прошлом: о проявленном неуважении и презрении, о каждодневном напряжении и обо всем том, что в наши дни принято называть психологическим террором.

И был другой человек. Тот, который, как нетрудно догадаться, был причиной боли для первого. Об этом другом человеке, о его искреннем отношении к первому доподлинно ничего не известно. Было ли оно по-настоящему негативное? Может, это была та самая настоящая ненависть? Глубинное, животное неприятие, когда все твое существо поднимается против кого-то из самых темных и первобытных уголков души? Или же это были обычные дружеские подколы, которые почему-то не понимал и на которые обижался тот, в чью сторону они были адресованы? Никто не знал. С уверенностью можно было сказать лишь то, что этот второй всегда был заводилой конфликтов, выступал с позиции хищника, никогда не извинялся и не шел на примирение. Именно он и был тем самым подлецом, который есть в жизни абсолютно каждого человека на любом жизненном этапе. Тот самый, о ком в свое время пела группа «Уматурман» в одной из своих песен: «Всегда найдется проблема, которую бывает сложно решить. Всегда найдется какой-нибудь подлец, который будет мешать тебе жить».

Первого звали Эрик, а второго – Эмиль. Несколькими годами позже, когда эти двое парней повзрослели, они, естественно, переросли эту глупую, никому не нужную конфронтацию. Так часто бывает с неглупыми людьми, что вынуждены работать вместе. Их отношения эволюционировали, перестроились под обстоятельства и, можно сказать, встали им обоим на службу. Теперь, много лет спустя, отношения их можно было бы даже назвать дружескими. По крайней мере, для стороннего наблюдателя да и вообще для любого человека это выглядело именно так. Но у одного из них точно, а может, и у обоих, осадочек, что называется, остался.

Не поймите неправильно: Эмиль никогда не обращался с Эриком как с грушей для психологического битья. Да, он всегда хотел и пытался в прошлом; но Эрик всеми силами не допускал к себе такого отношения. Он всегда старался отвечать так смело и дерзко, как только мог, но в то же время без излишней злобы, и никогда не переходить ту грань, за которой кончаются коллеги и начинаются реальные враги. А соблюдение такого баланса – весьма тонкая материя, и требуется очень много душевных сил человека, чтобы не порвать ее трепещущее полотно.

Эрик тогда работал в Иркутске в московском филиале компании, производящей нефтегазовое оборудование. Все началось с того, когда ему в помощь был направлен Эмиль вместе с назначенным на должность руководителя филиала Петром Семеновичем Кропоткиным. Руководство компании не стало доверять молодому, пусть и перспективному Эрику должность директора. После прибытия Петра Семеновича он должен был сосредоточиться на приемке оборудования, его размещении на складах и координации поставок этого оборудования на объекты работ заказчика – нефтяной компании, которая была, по сути, монополистом в регионе. Эмиль же был отправлен на помощь Эрику разбираться со всей этой логистикой. Здесь надо сразу оговориться и заметить, что Эмиль и Эрик были знакомы с университета, учились параллельно, мало-мальски друг друга знали, здоровались за руку и могли перемолвиться парой словечек в коридоре во время ожидания пар. Друзьями не были даже близко и вообще особой потребности в общении друг с другом не испытывали. Однако же, как это часто бывает, провидение или судьба, называйте как нравится, решила, что этим двоим стоит познакомиться гораздо ближе.

Первые искры их конфликта не заставили долго себя ждать и были высечены уже на следующее утро после приезда Эмиля и Петра Семеновича. Случилось это после утреннего селектора в небольшой комнатке на втором этаже склада, которая служила маленькому филиалу офисом. Эрик что-то искал в своем шкафчике, когда зашел Эмиль. Эрик повернулся на звук открывшейся двери, убрал рукой прядь русых, можно сказать, серых, почти доходящих до плеч волос со лба, улыбнулся и протянул руку вошедшему коллеге.

– Здорово, бродяга, – сказал Эрик, протягивая руку, чтобы поздороваться. – Как тебе в нашем мегаполисе?

Эмиль закрыл дверь, остановился, уставившись на Эрика. Затем протянул руку и пожал несильно и вяло, как некоторые из людей жмут руку тем, к кому не чувствуют особой симпатии.

– Здоровы твои патлы, это точно. Ты че такой волосатый? – ответил он с противной ухмылкой.

– Отличное начало разговора… Не помню, чтобы нанимал стилиста, – парировал Эрик.

– Выглядишь как баба, – заключил Эмиль, после чего прошел к своему столу, сел на стул и уставился в монитор компьютера.

«По ходу, веселый предстоит месяц», – подумал Эрик и продолжил ковыряться в своем локере. Такое начало общения выбило его из колеи, и он несколько секунд тупо перебирал вещи в ящичке, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли.

Буквально минуту спустя в кабинет вошел Петр Семенович, прошел к своему столу напротив двери возле окна, сел на стул, достал из футляра очки в тонкой металлической оправе, включил компьютер, открыл почту и через какое-то время произнес:

– Эрик, партия оборудования под Вакунайку 7-й куст подготовлена к отправке?

– Вакунайка 7-й куст?.. – озадаченно спросил Эрик. – Но ведь вопрос о том, работаем ли мы на этом месторождении, еще вчера был открыт и наши перспективы там были более чем туманные, кроме того, Москва вообще сказала, что…

– Значит, так, – оборвал его Кропоткин, – у меня тут письмо от шефа, в нем он сообщает, что вопрос с Вакунайским месторождением утрясли и подряд там выполняем мы, соответственно, оборудование там по-хорошему должно было быть еще вчера. Поэтому бери Эмиля, дуйте на склад, и чтобы до обеда партия была готова к отправке.

– Петр Семенович, но готового комплекта оборудования туда нет, плюс я уже собрал системы на другие объекты, – ответил Эрик.

– Ну, вот поэтому, орлы мои, вас теперь и двое! Значит, ноги в руки, на склад – и рожаете мне коллегиально систему на Вакунайское-7. Повторять это я больше не хочу. С почты распечатаешь план работ, и согласно ему скомплектуете с Эмилем систему, все, вперед!

– Ну что, Рапунцель, по ходу, есть чем заняться, – весело сказал Эмиль. – Не забудь резиночку, а то еще зацепишься за что-нибудь по пути, еще скальп сам себе снимешь.

– Смотри сам не зацепись за что-нибудь и не поразбивай себе свои ослепительные зубы, а то ухмыляться будет нечем, – только и смог придумать в ответ Эрик, слегка охреневший от такой наглости.

– Бегом на склад, камеди клаб херов, пререкаться там можете хоть до усрачки, главное, систему мне соберите! – поторопил парней Кропоткин.

***

37 шуток про длинноволосых парней спустя нашим героям все-таки удалось собрать комплект для работ на новом месторождении. После того как Эрик дал финальные указания рабочим на складе, ребята отправились в столовую. По пути туда молодым людям даже удалось нормально пообщаться. Возможно, частично потому, что остроумие Эмиля показало свое дно, возможно, из-за врожденного благоразумия и в целом спокойного и незлобного характера Эрика. Так или иначе, но до столовой парням удалось дойти без единой остроты или подкола в адрес друг друга. Напротив, их беседа получалась довольно чинной и состоятельной. Эмиль рассказал Эрику о своей жизни после окончания университета. Жизнь эта ничем примечательным, кроме службы в армии, отмечена не была, и после этой службы Эмиль устроился в буровую компанию постигать ремесло с самых низов. Эрик в свою очередь поведал, что ему повезло немного больше и сразу после окончания университета он устроился в компанию, где и работал некоторое время на должности младшего офисного работника, и уже приблизительно через 2 года прилежной работы ему была оказана честь поднимать с нуля новый сибирский филиал компании. Эмиль же неплохо проявил себя в поле и с хорошими рекомендациями не так давно устроился в тот же филиал как еще один перспективный молодой специалист. Кроме того, Петр Семенович разглядел в нем что-то и взял с собой помогать Эрику, устроив на неплохую должность.

Всю дорогу до столовой и после, во время обеда, Эмиль вел себя вполне сносно и дружелюбно по отношению к Эрику, особенно на контрасте с его утренним поведением. Эрик же никак не мог найти объяснение этому феномену: почему, казалось бы, адекватные и неплохие при ближайшем рассмотрении люди порой, а то и довольно часто ведут себя как последние мудаки, постоянно ища самовыражение через попытки унизить других? В своих умозаключениях Эрик связал это с армейским прошлым Эмиля, тем более ни для кого не секрет, что доблестная российская армия нередко может буквально выворачивать характер неокрепших молодых людей наизнанку, меняя их самым немыслимым образом, порой до неузнаваемости, разворачивая вектор развития той или иной личности на 180 градусов. Конечно же, Эрик отдавал себе отчет в том, что и до этого особо не знал Эмиля, а уж после двухлетнего перерыва, тем более на службу в армии, им во многом предстояло знакомиться заново.

Работа в новом филиале шла успешно. Ребята справлялись с координацией работы склада и поставками оборудования весьма неплохо, несмотря на частые издевки со стороны Эмиля. Эрик, напротив, все не оставлял попыток выстроить общение так, чтобы этого эмоционального террора было как можно меньше. Петр Семенович смог наладить отношения с заказчиком настолько умно и филигранно, что почти все объемы в регионе доставались филиалу. Московский головной офис не мог нарадоваться на стабильные прибыли нового ответвления.

Конечно, как это часто бывает в жизни, урегулирование отношений в паре ложится в основном на плечи кого-то одного. В нашей паре Эрик – Эмиль роль миротворца и мирного увещевателя невольно взял на себя первый. Сам Эрик оправдывал это тем, что другого выхода просто не существовало! Ведь, по мнению самого Эрика, более мудрым и уравновешенным в их тандеме был именно он. Часто Эрик беззлобно отшучивался или же вовсе отмалчивался в ответ на выпады своего коллеги. Однако такая миротворческая деятельность никогда не проходит бесследно для жертвы. Если, конечно, ты не Ганди или принц Гаутама, впоследствии ставший Буддой. Постепенно Эрик накапливал в душе груз обид, проглоченных издевок и мелких, почти пустяковых, но все-таки оскорблений. Очень часто вне работы Эрик невольно вспоминал и суммировал все эти мелкие и не очень подначки, ровными плотными слоями складывая их в глубине своей души. Так он постепенно формировал у себя в сознании неизгладимый и темный отпечаток – свой взгляд на Эмиля.

Один случай запомнился Эрику особенно ярко. Это было в середине первого месяца их совместной работы в филиале. Груз мелких обид в его душе уже ощущался довольно весомой тяжестью, и чтобы облегчить этот груз и вообще вздохнуть наконец свободно, как и привык дышать Эрик, он решил ответить Эмилю так резко и с такой возможной дерзостью, на которую только и был способен.

Случилось это во время приемки новой поставки оборудования с завода. Парни разбили перечень на две части и, неторопливо проходя между стройными рядами ящиков, проставляли галочки в списке оборудования на планшетах.

– Эй, Уильям Волос! Не могу сосчитать нижние сборки под манжетный цементаж. В фактуре 55, у меня только 40. Пораскинь кудрями, возможно, у тебя где завалялось, – в своей, в общем-то, привычной манере обратился к Эрику Эмиль.

Ну и что тут такого, спросите вы? Обычное обращение одного товарища к другому. Шуточное и ни к чему в принципе не обязывающее. И здесь с вами тяжело было бы поспорить. Однако для Эрика, выслушивающего подобные реплики изо дня в день с небольшими перерывами, это обращение послужило сигналом к действию.

– А ты перестань считать овец, которых выебал, может, и сосчитаешь все ящики, – грозно и резко парировал Эрик.

Эмиль был кавказцем, и поэтому Эрик с высоты своих 27 лет счел такой ответ наиболее бьющим в цель. Эмиль отложил свой планшет и сказал:

– А ну, волосатый, повтори, че это ты только что пизданул?! – теперь уже серьезно, без всякой ухмылки спросил он.

– Че слышал, чурка, – Эрик решил не останавливаться на полдороги.

Эмиль в мгновение ока перемахнул через пару ящиков и почти бегом направился в сторону Эрика. Тот же лишь медленно поднялся с корточек на ноги, развернувшись в сторону метавшего молнии из черных глаз Эмиля, быстро сокращавшего дистанцию. Эмиль быстрым шагом подошел вплотную к Эрику, разделяло их теперь всего несколько сантиметров. Несмотря на то что Эмиль был ниже Эрика почти на голову, он, продолжая сверкать черным огнем глаз, в упор посмотрел на более высокого оппонента и произнес с непритворной яростью:

– Ты че, сука, ну-ка повтори, кто здесь чурка?

От такого напора и неожиданности сфинктер Эрика стал предательски сокращаться и откуда-то в коленях появилась дрожь. Мгновения они просто смотрели друг на друга. Эрик чувствовал гулкие удары сердца, эхом отдающиеся где-то в ушах. Сиюминутным желанием Эрика было резко оттолкнуть Эмиля в грудь и начать драку, он понимал, что сильней и габаритней его и эту драку, скорей всего, выиграет, тем более он также имел за плечами хоть и небольшое, но все-таки боксерское прошлое. Плюс он терпеть не мог, когда люди подходят слишком близко. Однако же он также понимал, что на складе полно людей и кто-то из них, возможно, с самого начала следит за их перепалкой и с азартом ждет, чем же закончится конфликт. Поэтому Эрик не хотел провоцировать или, чего доброго, начинать драку, так как ничем хорошим для его карьеры она закончиться не могла. Взвесив все за и против, он спокойно, не сходя с места, сконцентрировав все доступное ему самообладание, как можно спокойнее сказал:

– Чурка? Ну, очевидно, не я.

– Я – чурка? – агрессивно спросил Эмиль, не унимая горящий в глазах огонь. – Ну-ка обоснуй почему?

– С чего бы мне тебе чего-то обосновывать, собственно? – сказал Эрик. – Ты оскорбил меня, я тебя в ответ. И вообще, ты прилично достал меня за эти две недели!

– Я говорил и говорю только то, что ты волосатый, потому что ты ВОЛОСАТЫЙ, придурок.

– Насрать! Меня это достало, и я не потерплю больше подобного обращения. Мои волосы – мое дело. Это гражданка, а не твоя дебильная армия, здесь люди могут ходить как хотят.

Эрик, кстати говоря, в армии не был.

– Короче, назовешь меня чуркой еще раз – все ебало разобью, – попытался оставить последнее слово за собой Эмиль.

– Будешь вести себя как чурка, не ссы – назову.

Тут Эрик собрался наконец со своими привычными трезвыми мысли, адреналин схлынул, и он продолжал:

– Чурка, если что, это НЕ про национальность. Это про поведение, не считаешь? Не веди себя как чурка – и никто тебя так не назовет. И вообще, нам еще ящики считать, какого ты вообще подлетел-то сюда, гордый АРЁЛЬ? – попытался в привычной манере разрядить обстановку Эрик и улыбнулся.

– Ну-ну, – буркнул Эмиль, возвращаясь к своим оставленным ящикам. – Ты меня слышал…

Парни возобновили подсчет, изредка переговариваясь лишь по делу. Остаток дня прошел сравнительно спокойно.

Глава

2

Иркутский филиал, в котором трудились наши герои, по прошествии двух месяцев обеими ногами встал на твердую почву экономического роста. Петр Семенович остался работать в должности регионального директора. Эрик был отправлен в Томск заниматься привычным для себя делом – в качестве первопроходца новых рынков по добычи сырья. К счастью, наша страна настолько огромна, что встретить нефть и газ в ее недрах представляется более возможным, чем не встретить их там. Эмиль же остался в Иркутске в качестве первого доверенного лица и помощника Петра Семеновича на официальной должности его заместителя. И вот уже полгода как наши герои не виделись.

После той памятной перепалки на складе отношения между парнями несколько облегчились для Эрика. И дело было вот в чем. Эмиль говорил на нескольких языках. На русском, на своем этнически родном – азербайджанском – и мог даже довольно неплохо изъясняться на английском. Но один язык был ему чуть ли не ближе родного. Этим языком был язык силы. И как только до него дошло, что Эрик способен изъясняться на этом языке так же сносно и доходчиво, как и он сам, отношения между парнями пошли на поправку. Нет, кавказец не оставил своей привычной манеры общения, ведь это являлось частью его натуры, однако же существенно снизил частоту и градус присущих ему шуток и подколов. По крайней мере, Эрик теперь мог с ним работать без дальнейшего разрушения своего душевного спокойствия. Без накапливания обид и роста степени неприязни к коллеге. И во многом благодаря этому дела у парней как у руководителей, а следовательно, и у всего иркутского филиала быстро пошли в гору.

Эрик после расставания с Эмилем занял должность заместителя директора по производству и развитию в томском отделением компании. Он наконец-то задышал полной грудью. Ведь теперь он принимал самое непосредственное участие в наборе сотрудников, чему и был несказанно рад. Эрик сам проводил собеседования и утверждал в команду только тех людей, которые были ему симпатичны. Естественно, он принимал в расчет профессиональные навыки кандидатов, но не ставил их на безоговорочное первое место, как подавляющее большинство руководителей его уровня. Ведь по натуре Эрик был из тех руководителей, что превыше всего ценят порядочность и характер человека. Эрик никогда не понимал и не был согласен с выражением: «Хороший парень – не профессия». «Хороший и умный парень, – думал он, – это настоящий дар, а профессии всегда можно обучиться, было бы желание». Плюс ко всему было очень приятно занимать столь высокий пост в таком молодом возрасте. Эрик стоически пытался заглушить громкое пение медных труб у себя в голове, ибо твердо знал: нет ничего для личности более разрушительного и вредного, чем гордыня. Однако одновременно с этим ужасно гордился своей развитой не по годам мудростью, позволяющей это понимать.

На протяжении двух лет молодые люди работали в одной компании, успешно справляясь с возложенными на них обязанностями. Пару раз в год они пересекались на праздниках, обучениях, спартакиадах и на всем том, что любая уважающая себя компания устраивает для сотрудников, взращивая и укрепляя в них тот самый корпоративный дух. Все эти активности требовали подчас непомерных ресурсов, времени и сил, а нацелены были на то, чтобы работники прониклись друг к другу теплыми чувствами и стали настоящей командой. Это, разумеется, в идеале. Эрик же думал, что ключевую роль в сплочении любого коллектива играет количество совместно выпитого алкоголя. А все эти тимбилдинги, коучинги и прочие тренинги есть не что иное, как ширма, цель которой – цивилизованно прикрыть желание массовых скоплений офисного планктона к оскотиниванию и бесконтрольному спариванию вдали от жен и семей. Поэтому он смотрел на все эти проявления корпоративного зомбирования со здоровой иронией и цинизмом и благодарил всех богов, одаривших его той самой колоссальной мудростью, позволяющей это понять. Но, как и любой умный и проницательный человек, а также образцовый сотрудник, старательно играл свою роль в этом корпоративном мракобесии, когда то имело место. Странным было бы как раз обратное.

Когда между Эриком и Эмилем случались встречи на вышеописанных мероприятиях, то оба вели себя дружелюбно, цивилизованно и, можно сказать, даже чинно. Прошлые перепалки и подтрунивания друг над другом не повторялись и, более того, теперь вообще казались немыслимыми. Парни всегда тепло приветствовали друг друга, обнимались, хлопали по плечам. Однако у Эрика при таких встречах всегда пробегал холодок по телу. Он ничего не забыл, и каждый раз, когда видел Эмиля, внутренне концентрировался, собираясь с силами и готовясь к новой возможной пикировке. Он не мог допустить даже малейшей насмешки или любого другого удара по своей репутации. Ведь если он покажет, что хоть кто-то может позволить по отношению к нему неуважительный тон, то и с уважением подчиненных на новом месте можно будет распрощаться. Поэтому Эрик всегда был настороже. Он даже заготовил себе набор острот и всегда при появлении Эмиля в поле зрения перебирал их в уме, подобно тому как герои боевиков заряжают свое оружие и проверяют другую амуницию перед жаркой заварушкой.

Как чувствовал себя Эмиль во время их встреч, мы с уверенностью сказать не можем, 85 % – что он относился к этому гораздо проще, а может, и вообще не помнил или не придавал значения их прошлым конфликтам. Во-первых, это было для него скорее естественное, а вовсе не стрессовое состояние. Во-вторых, потому что опять же 90 процентов всех конфликтов инициировал он сам. Да и вспомните себя: когда вы выступаете в роли агрессора, когда идете на конфликт и, что самое главное, когда жертва ваша уступает и не дает отпор, адекватный вашей агрессии, страдаете, конечно же, не вы. А кто страдает от всего этого, вам и дела особенно нет. Напротив, атакующий чувствует себя на коне. А как же иначе! Ведь так и должно быть! Атака, напор и чувство доминирования как раз-таки и придают уверенности и ощущение превосходства над другими. Нельзя ведь представить себе гепарда, преследующего газель, хватающего ее острыми когтями, ломающего шейные позвонки мощной челюстью с острыми зубами, а потом терзаемого рефлексией по этому поводу. Таковы уж хищники, без этого им не выжить. Такими их создала природа, соблюдающая в своей непостижимой для человека мудрости баланс сил, без которого всем было бы в конечном итоге хуже. Вот и Эмиль, судя по всему, был тем самым хищником, которому, возможно, было не выжить без психологических атак на окружающих. Не выжить в первую очередь в психологическом плане. Ясное дело, на выживании его физической оболочки это вряд ли бы отразилось. Но симбиоз здорового тела и духа со времен древних римлян так никто и не отменял. Поэтому если на душе неспокойно и дух штормит на волнах эмоциональной нестабильности, то кому вообще нужно это здоровое тело? И не было бы рядом Эрика для реализации потребностей Эмиля в самовыражении за счет угнетения слабых, нашелся бы кто-нибудь другой. Кстати, наблюдения Эрика это наилучшим образом подтверждали. Эмиль всегда старался найти себе кого-то, цеплялся к нему и начинал осуществлять по отношению к несчастному одну эмоциональную атаку за другой, терроризируя душу жертвы. Эрик же в таких случаях, обладая обостренным чувством справедливости, всегда подобно британскому отряду SAS, созданному для борьбы с терроризмом, бросался на выручку оккупированному бедолаге. Понятно, что делал он это как можно более цивилизованно, никогда не переходя грань. В такие моменты Эмиль недоумевающе смотрел своими черными лукавыми глазами на Эрика, как бы вопрошая: «Брат, ну зачем ты мешаешь мне жить?! Зачем делаешь более тяжелой мою и так нелегкую ношу?». Да-да, все именно так! А как же иначе? Неужели кто-то думает, что другие люди полностью довольны своей жизнью и считают, что никто им ее не усложняет? Не тут-то было! В жизни абсолютно каждого из нас есть тот самый подлец, мешающий жить, о котором уже было сказано ранее.

В моменты, когда Эрик вступался за очередную жертву, сам Эмиль видел Эрика именно тем подлецом из песни и, конечно же, не мог не огорчаться по этому поводу. Но кавказец не страдал от скудоумия и поэтому хорошо понимал, что ему не к лицу выставлять себя агрессивным скандалистом на публике. Люди не любят таких и не хотят, чтобы такие ими руководили. А Эмиль, сам не зная почему, ни в коем случае не хотел прослыть очередным туповатым орлом кавказской наружности, склонным к пустой браваде и никому не нужной агрессии. Не хотел он быть еще одним примером, иллюстрирующим этот стереотип. Поэтому при первом же отблеске сияющих лат Эрика, вступившегося за очередного бедолагу, Эмиль безапелляционно отступал. «И что он постоянно лезет со своим неуклюжим, никому не понятным геройством?» – всякий раз задавал себе вопрос Эмиль, когда подшучивал над кем-то самым нежным и безобидным, как ему искренне казалось, образом. Эрик виделся ему в такие моменты не более чем странным занудным чудилой, разрушающим всеобщее безобидное и дружеское веселье.