Грань

Глава 3

Погода в Томске в этот день выдалась чересчур туманная даже для осени. Город этот раскинулся в довольно болотистой местности, поэтому высокая влажность и туманы – здесь дело обычное. В этот день ближе к вечерним сумеркам Эрик Линдгаард прогуливался по одной из центральных улиц. Несмотря на то что жил он тут уже почти два года и повидал разных сумерек и туманов, сегодня даже он поражался тому, как небывало сократилась видимость. Хочешь не хочешь, а в голове всплывали будоражащие воображение картины из культовой игры Silent Hill, и, казалось, из-за каждого угла на тебя так и норовит наброситься медленно сгорающая заживо, источающая черный гной нечисть. Бонусом к этой чудесной погоде выступала едва видимая морось в воздухе, которая так и норовила прилипнуть к лицу и осесть влажным конденсатом на одежде.

Проходя мимо горящей желтым светом витрины кофейни, Эрик всем своим существом почувствовал, с каким же удовольствием он выпил бы сейчас чашку чего-нибудь горячего. Например, мокко, почему нет? Тем более это была одна из его любимых разновидностей кофе. Повинуясь манящему уюту теплого света, разлитого по интерьеру кафе, он открыл дверь и шагнул внутрь. Поприветствовал его звонкий перелив китайских колокольчиков, висящих над входной дверью. Эрику показалось странным и даже неприятным, насколько высоким был их звук. Еще более странным ему показалось то, как долго перезвон этот висел в воздухе. Это продолжалось добрых 15–20 секунд. Колокольчики все звенели и звенели, переливаясь в своей невыносимо высокой тональности и, казалось бы, заставляя тебя самого звенеть и трепетать в унисон. И пока Эрик осматривал кафе в поисках понравившегося столика, за который хотел бы присесть, звук этот все не утихал.

Посетителей было немного. Эрик насчитал одного за баром и одного в дальнем конце у стены. Еще одна пара мило ворковала за столиком у окна, близко наклонившись друг к другу. Когда же Эрик увидел последнего посетителя, устроившегося за столиком возле окна, то чуть было не выронил снятую только что шапку. Дело в том, что через два столика от пары перед белой чашкой, от которой поднимался пар, сидел Эмиль, уткнувшись в телефон.

Комок смешанных чувств, точно запущенный шарик в пинбольном автомате, ударил Эрику в голову. В комке этом была неожиданность и какая-то странная непонятная радость, переплетенная с волнением. Там был легкий и очень быстрый укол страха, заставляющий человека собраться и мобилизоваться. Такие уколы Эрик всегда ощущал при встрече с этим своим коллегой. Несмотря на то что уже долгое время после того, как Эрик уехал из Иркутска, у них с Эмилем не было ни одного настоящего конфликта, всегда были эти уколы страха. Подсознательные, короткие и, очевидно, безвредные, но вот уходить они никуда не собирались. Каждый раз, когда черные огненные глаза ловили Эрика в свое поле зрения и тонкие губы кривились в едва заметной усмешке, та самая иголка с адреналином вонзалась Эрику в душу. Он про себя перетряхивал весь свой арсенал заготовленных к обороне средств. Несколько раз даже приходилось пускать их в ход. Чаще всего это приносило успех и добавляло Эрику очков уважения в корпоративной иерархии.

Иголку от душевной мякоти Эрика отняли так же быстро, как и всегда. А может, это он сам и колол себя ей? Кто знает? Сейчас Эрика почему-то осенила именно эта мысль. После бодрящего укола Эрик вспомнил, что отношения между ними давно потеплели на значительное количество градусов, что они ненамного, но все же повзрослели. Плюс ко всему, встретив коллегу, любого, не обязательно Эмиля, было бы странно и невежливо просто проигнорировать его. Поэтому, хоть Эрик и недолюбливал кавказца и не проникся к нему тем уважением или интересом, благодаря которым люди могут с удовольствием пить вдвоем что-то горячее, он решил присоединиться. Проходя по залу кафе к столику Эмиля, он обратил внимание, какой же яркий свет разливали по интерьеру массивные лампы. Эти лампы были в форме вытянутых усеченных цилиндров неправильной формы наподобие советских сушилок для волос, которые многие встречали, например, в бассейнах. Ламп было три, и свисали они с потолка на длинных черных шнурах. Свет, льющийся из них, был настолько ослепительный и, можно сказать, густой, что за окнами ничего было не разглядеть. Создавалось впечатление, что кафе отрезано от всякой жизни, которая и так далеко не била ключом снаружи. Оно настолько разительно отличалось от сумеречной сырости улицы, что, казалось, вообще принадлежало другому миру и городу.

– Ну, привет, товарищ! – начал разговор Эрик, садясь напротив Эмиля за столик.

– Да-да, привет, – ответил Эмиль. – Я видел, как ты вошел, точнее, услышал, когда зазвенели колокольчики.

– Ну да, понятно. Кстати, тебе не показалось странным, как они звучали? – спросил Эрик.

– Почему странным? …Хотя да, возможно, твоя тонкая душевная организация позволяет тебе слышать то, что простым смертным недоступно, – с привычной ухмылкой, изобразив театральную задумчивость, сказал Эмиль. – С китами-то еще не разговариваешь?

«М-да… – протянул про себя Эрик. – Ничего нового. Все тот же старый НЕДОБРЫЙ Эмиль».

– А ты что здесь делаешь, кстати, как занесло-то? Я думал, ты работаешь в Иркутске.

– Да вот, взял себе небольшой отпуск и приехал навестить одну знакомую, если понимаешь, о чем я, – отвечал Эмиль, и глаза его озорно блеснули.

– Ну-ну, чего ж тут непонятного, – пытаясь выдавить из себя ответную улыбку, сказал Эрик.

Таким образом, парни, пусть и не совсем искренне, но наконец-то улыбнулись друг другу.

– Кстати, рад за тебя, что ты подстриг наконец-то эти свои отвратительные патлы, – заметил Эмиль.

Прозвучало это почти как комплимент. Так или иначе, в силу своего оптимизма Эрик хотел верить, что именно комплиментом это и являлось.

– Это точно! С ними на самом деле много мороки: мыть надо, хвостик завязывать порой, а голову наклоняешь – ни хрена не видно – челка в глаза лезет.

– Главное, что на мужика теперь хоть начал походить, – резанул очередной своей ухмылкой Эмиль.

– И это, разумеется, тоже, – ответил Эрик, в первый раз ощутив скуку от постоянных подколов коллеги. Наблюдение это его порадовало. Значит, наконец-то он стал вырастать из того возраста, когда парни вечно меряются размерами своих мужественности и ЧСВ.

К столику подошла официантка, и Эрик наконец смог заказать себе свой мокко. Когда кофе принесли, парни принялись обсуждать работу, состояние проектов и у кого в целом интереснее жизнь. Кроме как о работе, говорить им, в сущности, было не о чем: оба были холостые, без детей, не много знали друг о друге да и не хотели узнавать больше. Плюс ко всему внутренне были разные, и мало на чем пересекались их интересы. Допив кофе, Эрик понял, что в этой компании опустошать вторую кружку ему вряд ли захочется. Он подозвал официантку и попросил счет.

– Уже уходишь? – поинтересовался Эмиль, не отрывая глаз от телефона.

– Да, ты знаешь, я вообще же домой шел, на улице мерзко, замерз вот и решил зайти сюда, интересным показалось место.

– А я, кстати, тоже пойду, – сказал Эмиль, вставая со стула. На дне его чашки осталось немного недопитого кофе.

«Отлично, – подумал Эрик, – теперь еще и предстоит с ним по улице идти, слушать весь этот бред». Он взял пальто с вешалки у столика, надел, повязал шарф и выглянул в окно.

За окном на улице была чернильная тьма. Не видно было буквально ничего. «Очень странно, – подумал Эрик, – в это время осенью еще не должно так рано темнеть, ведь, когда я зашёл сюда, можно сказать, ещё и сумерек-то толком не было…» Он оглядел заведение в поисках часов – узнать, сколько времени провел в кафе, однако ни одних часов почему-то не обнаружил. «Хм, ну, возможно, это место для счастливых, которые, как известно, часов не наблюдают», – усмехнулся себе Эрик. Он достал свой телефон, нажал на боковую кнопку разблокировки экрана, но после нажатия тот продолжал оставаться антрацитово-чёрным. «Замечательно, еще и телефон сел. Но ничего, приду домой – заряжу», – подумал Эрик и направился к выходу, Эмиль пошёл следом за ним. Эрик открыл дверь, и парни вышли под раздражающе высокий аккомпанемент колокольчиков.

Улица все так же освещалась мутным светом фонарей, пробивающимся через густой туман. Туман этот, казалось, и не думал рассеиваться, и кожей ощущалась все та же противная морось в воздухе.

– Так, ну, мне налево, – сказал Эрик, готовясь протянуть для прощания руку и надеясь всё-таки продолжить путь в одиночку.

– А, так и мне туда же, – ответил Эмиль, и парни направились вверх по улице. В молчании.

Пройдя пару кварталов, Эрик почувствовал, что ему сейчас, вот именно в этот самый момент больше всего на свете необходимо отлить.

– Ссать хочу, так что буквально переночевать негде, – высказал свои мысли Эрик.

– Оригинально выражаешься! Это откуда? Из 2007-го фразочка? Да ладно, расслабься! Мне тоже надо.

Следующий квартал они шли, то и дело косясь налево в поисках темной подворотни, где могли бы спокойно свершить свои мокрые дела. Хоть на улице была почти нулевая видимость, но редкие прохожие то и дело встречались по пути, поэтому облегчаться прямо на тротуаре ни в коем случае не представлялось хоть минимально возможным вариантом. Однако судьба, видимо, посчитала нужным сжалиться над ними, и через несколько метров из тумана обозначился проем темной подворотни, ведущей куда-то вглубь квартала. Парни поспешили свернуть туда. Через несколько шагов улицу за их спинами надежно скрыли туман и темнота. Пройдя еще с десяток метров, они увидели большой мусорный бак рядом с каким-то чахлым увядающим деревцем. Решив, что удачней места найти уже невозможно, да и незачем, они встали лицом к кирпичной стене и принялись справлять свои малые нужды.

Эрик с невыразимым удовольствием окрашивал кирпичи стены в более темный оттенок и тут увидел, что Эмиль скосил свою струю так, что брызги от нее, рикошетя от стены, очень щедро стали осыпать его брюки.

– Очнись, придурок, смотри куда ссышь! – не оценив очередную дурацкую шутку коллеги, яростно заметил Эрик.

– Эй, смотри, еще не то могу! – весело ответил Эмиль, скосив струю еще больше в сторону и направив ее вниз, теперь уже по-настоящему зассывая туфлю Эрика. Многие капли так же щедро осыпали Эрику брюки.

– Ты что делаешь, дебил??! – проорал Эрик, пытаясь убрать ногу в сторону, но как-то неловко перенес вес тела и уже из своего шланга щедро облил себе вторую брючину и туфлю.

Выйдя из себя, рассвирепев, уже заканчивая мочиться и стряхивая конец, Эрик громко сказал:

– Блядь, смотри, что ты наделал!

– Да ничего страшного, – весело отозвался Эмиль, – на улице сыро и темно, никто и не заметит, как ты себе ноги зассал! Аха-ха-ха-ха, – застегивая ширинку, потешался над коллегой Эмиль

– Это же ты мне их зассал, сука! Чурка тупоголовая, – еще больше свирепея, проорал Эрик.

– Эй, я говорил тебе, что будет, если еще раз так меня назовешь? – спросил Эмиль, и в его голосе вся веселость, бывшая там секунду назад, мгновенно сменилась свинцовой тяжестью.

– Да мне похуй, скотина тупая, очень даже интересно, что ты сделаешь, – охваченный яростью, буквально сжигаемый ею, продолжал Эрик.

Эмиль плюнул ему в лицо. Попал в ложбинку между носом и щекой, сделал полшага вперед и открытой рукой уже хотел влепить пощёчину, попутно открывая рот, чтобы что-то сказать, но боксёрские рефлексы Эрика не подвели, и он, мгновенно выбросив вперед правую руку, остановил прущего вперед кавказца ударом в нос. Эрик не готовил этот удар, сильно не вкладывался, но тем не менее услышал хлюпающий хруст ломающихся носовых хрящей. Обычно сломанный нос охладил бы боевой пыл подавляющего количества людей, но Эмиль Ахвердиев был явно не из их числа. Лишь несколько секунд хватило ему на то, чтобы прийти в себя. Он отошел на пару шагов, тряхнул головой, почувствовал, что нос сломан, поморщился от боли, поднял глаза и со злым, полным ненависти прищуром посмотрел на Эрика.

– Ну, пиздец тебе, козел, – сказал Эмиль, поднимая руки в боевой стойке.

Эрик же, расслабившись, ждал атаки. Привычный в таких ситуациях водоворот адреналина обострил его восприятие и гулом в голове концентрировал внимание на настоящем моменте. Эмиль пошел в атаку, широким хуком пытаясь достать челюсть Эрика. Тот с легкостью нырнул под руку. Эмиль после этого рывка оказался спиной к мусорному контейнеру между ним и деревом, растущим справа. Эрик же решил закончить драку как можно быстрее. Первый удар его левой врезался оппоненту в правое подреберье, и Эмиль согнулся от резкой боли, огненной плетью хлестнувшей по печени. Сразу после Эрик завершил атаку мощным ударом, впечатывая кулак в скулу Эмиля и вкладываясь всем своим весом.

Когда Эрик обрушивал свою правую на голову противника, в пылу драки он слишком поздно обратил внимание на то, что между углом мусорного контейнера и виском Эмиля был лишь небольшой промежуток. После этого чудовищного попадания Эмиль налетел на угол металлического контейнера как раз-таки своим виском.

Эрик видел, как после контакта с контейнером шея Эмиля приняла не самый естественный изгиб, ноги кавказца больше не держали его, и он без сознания сполз на мокрую грязную землю. Голова темпераментного коллеги Эрика наклонилась налево, и правый поврежденный висок показался – весь в густой темно-бордовой крови.

Паника пронзила голову шокированного Эрика: «Твою мать! Что я наделал?!» – холодея всем телом до кончиков пальцев, подумал он. Несколько бесконечно долгих секунд, возможно, несколько минут он стоял, глядя на лишившегося сознания коллегу, из виска которого вытекала кровь, образовав уже небольшую лужицу под головой. Эрик пытался собраться с мыслями, которые тонули в бушующем море страха, смятения и хаоса в его голове.

«Так, так… Черт, да соберись ты!» – пытаясь взять в руки себя и свои мысли, внутренне кричал Эрик. Он упал на колени рядом с телом коллеги, не думая о грязи и сырости, наклонил ухо к лицу Эмиля, вслушиваясь в дыхание. Кавказец дышал. Неровно, редко, но определенно дышал. Никакого ветра, который мешал бы это понять, в глухой подворотне не было.

Поначалу то, что Эмиль жив, успокоило Эрика, и он, собравшись с мыслями, смог-таки осмысленно взглянуть на ситуацию. «Хорошо, – думал он, – этот хренов задира жив, но!.. Во-первых, кто знает, не откинется ли он в ближайшие 30 минут… Звонить в скорую! Они спросят, что здесь случилось, по виду у товарища тяжкие телесные, и угадайте, кто ему их нанес… Черт! Потом что? Менты, разбирательство, следователи, что еще скажет этот ублюдок… Такими темпами можно и присесть известно куда неизвестно насколько».

Обдумывая все это, взгляд Эрика случайно упал на обрезок черной железной трубы, лежащей возле корней чахлого деревца.

«А что если… – Эрик резко и сильно потер лицо ладонью, заставляя голову соображать. – Никого ведь нет рядом, черт знает, сколько сейчас времени, но здесь никто не видел нас и не слышал. Да и за каким хреном людям в принципе выходить на улицу в такую погоду, тем более шариться по темным подворотням? Я ведь могу закончить все здесь и сейчас, – думал Эрик, поглядывая на черную трубу. – Эта скотина сама напросилась, да и, судя по всему, он уже не жилец в сложившихся условиях, а вот скорая, может, и поможет ему не сдохнуть… А-а-а-а! Я не могу стоять здесь и колебаться всю ночь!»

Темное зерно, посаженное еще давно в Иркутске во время начала их напряженных рабочих отношений, дало наконец всходы в душе Эрика. Он чувствовал, что сейчас может избавить от незаслуженных страданий много добрых и ни в чем не повинных людей. Людей, которые ни в чем не были виноваты перед этим агрессивным животным с человеческим именем, паразитирующим на эмоциях, страхе и чувстве превосходства над другими. Определенно, много людей, слабее, чем Эрик, будут встречены, и души их будут выпотрошены этим психотеррористом в течение его жизни. Сидя на корточках в мокрой грязи подворотни, Эрик думал, что может здесь и сейчас не допустить этого. Возможно, сама судьба выбрала его орудием избавления от паразита, предоставив сейчас этот шанс.

Так Эрик думал, в своей голове пытаясь оправдать то чудовищное, на что, по сути, уже решился. Наш герой еще раз вспомнил один из своих любимых фильмов – «Матрицу», точнее, одну цитату из него. И в который уже раз поразился, как же точно она вписывается и согласуется с нашей жизнью. «Выбор сделан, тебе остается лишь его осознать». И еще одну оттуда же: «У тебя есть альтернатива, но нет выбора».

«Как точно, – подумал Эрик, – ведь я никогда не понимал, зачем на свете существуют такие подонки, как вот этот, лежащий сейчас на земле. Неужели для того лишь, чтобы на контрасте своим поведением показывать, что действительно зло существует на свете, и без этого контраста люди бы не понимали и не ценили так называемое добро? Что если бы все было доброе, справедливое, правильное и адекватное, то ничего из вышеперечисленного на самом деле бы не было, потому что не с чем было бы сравнить и ощутить разницу? Или же меня просто до печенок уже заебал этот подонок и все гораздо проще? Ай, какая разница, очевидно лишь то, что, оставив его в живых, в будущем проблем я не оберусь, поэтому…»

С этими мыслями Эрик встал, сделал шаг в сторону трубы, нагнулся и подобрал ее. Металл был весь в мелких капельках от сырости. И тут паника, еще несколько минут назад оккупировавшая сознание Эрика, сменилась холодной звенящей ясностью у него в голове. «У меня же есть перчатки, – подумал молодой человек и тут же надел и их. – Еще кое-что перед делом», – он нагнулся к телу, подающему малочисленные признаки жизни, нашел и вытащил из куртки бумажник, в котором отыскались права. Паспорта при Эмиле на ощупь не нашлось. Далее из кармана его джинсов Эрик вытащил телефон. «А интересно, который все-таки час? – подумал наш герой и нажал на кнопку разблокировки экрана. Последний остался черен и безответен. – У него тоже, что ли, сел? – удивился Эрик. – Вот ведь, сидел, пялился в него в кафе, что за чушь? Ну, видимо, время мне узнать сегодня не судьба».

Перехватив поудобнее трубу, Эрик подошел к распластанному на земле телу и встал над головой.

Он обрушил один тяжелый удар на висок Эмиля. На стену полетели брызги крови. «Нет, так сильно марко, – подумал новоявленный убийца. Он закатал брюки чуть ли не до трусов. – Так на них не будет следов крови, – подумал Эрик, – а туфли потом оботру влажными салфетками, с кожи сотрется легко. Какая полезная все-таки привычка – всегда носить влажные салфетки с собой».

После всех приготовлений он встал ногой на щеку Эмиля, так что его кровоточащий висок смотрел строго вверх, взял трубу обеими руками в перчатках и начал вбивать ее торцом в голову бывшего коллеги. После нескольких ударов он почувствовал, как раскололся череп. «Этого мало, – входя во вкус кровавой ярости, подумал Эрик, – нам же не надо, чтоб его кто-то опознал». С этими мыслями он повернул голову жертвы лицом вверх и принялся расколачивать торцом трубы лицо. Брызги крови, костей, а может, и мозга – в темноте разобрать было сложно, – щедро разбрызгивались по голым ногам Эрика. Закончив с лицом врага, превратив его в темно-алое месиво из расквашенной плоти, Эрик решил поработать и над руками Эмиля. Точнее говоря, над его кистями. Еще точнее – над пальцами, чтобы никто не смог опознать его по отпечаткам. Убийцей Эрик был, ясное дело, неопытным, но счел, что данная предосторожность будет нелишней.

Наступив ногой на запястье, он начал торцом трубы разбивать кисти рук, метя в кончики пальцев, лишая те уникальности. Через некоторое время, практически уничтожив кисти рук своей жертвы, удовлетворенный работой, он наконец отошел от тела на шаг, чтобы окинуть свое творение общим взглядом. Таким, например, художник оценивает получившуюся картину.

Ощутив, что устал и вымахался, оглядывая получившееся творение, Эрик решил, что, в общем-то, достаточно.

Теперь, кстати, неплохо было бы вообще от него избавиться, пусть гниет где-нибудь, лучше всего, конечно же, под землей. С этими мыслями он пошел осматриваться в поисках какого-нибудь подвала или канализационного люка.

Эрик перешел на другую сторону подворотни к противоположной стене. Пройдя около десятка метров, он наткнулся на лестницу, ведущую вниз.

«Отлично! – подумал новоявленный убийца. – А вот и подвал». Он спустился вниз по лестнице. На ржавой, буро-зеленого цвета двери висел хлипкий на вид амбарный замок. Эрик быстро взлетел обратно вверх, вспомнил, что как дурачок бегает в закатанных по бедра брюках, и поспешил привести их в обычное состояние. Раскатав одну брючину, подумал, что ведь ему же еще тащить тело в подвал! Выругавшись про себя по поводу своей тупости, закатал брючину обратно, вернулся к месту убийства и взял ту самую черную трубу. «Дебил, чуть не забыл избавиться от орудия убийства!» – что на основании прочитанных Эриком детективов было чуть ли не первостепенным делом. Снова спустился к двери, ведущей в подвал, двумя ударами сбил замок и открыл дверь. Войдя, Эрик ощутил затхлый запах и сырость. Приставив трубу возле двери, он вернулся к телу Эмиля и как можно быстрее потащил его к подвальной лестнице через подворотню, после чего бесцеремонно спихнул ногой вниз. Тело, кубарем слетев с лестницы, метко вкатилось в открытую дверь. Спустившись следом, Эрик, взяв трубу в одну руку, зашел в подвал, закрыл дверь и впотьмах на ощупь пошел на разведку. Каково было его удивление, когда за первым же недалеким поворотом он обнаружил ряд фонарей по правой стене уходящего вдаль коридора. Тусклым светом, льющимся из-за толстых плафонов, те рассеивали тьму подвала. Наличие здесь фонарей можно было рассматривать как невероятную удачу, так как оба телефона парней были безнадежно севшими и освещать ими путь было невозможно. Не веря своему везению, Эрик бегом вернулся к телу Эмиля, в неестественной позе лежавшему у двери. С трубой в одной руке и новыми силами в своем теле Эрик поволок мертвого коллегу вглубь подвала.

Новоявленный убийца упрямо тащил свою ношу, изредка позвякивая трубой о бетонный пол. Фонари справа мерно сменяли друг друга, прикрепленные к стене через равные промежутки. Светили они очень ровно и, как показалось Эрику, на удивление стабильно. На всем протяжении пути ни один из них даже не моргнул – свет был как будто бы и не электрический, а словно нарисованный. Эрик обратил на это внимание и нашел данный факт странным, ведь в таких местах тяжело добиться настолько стабильного освещения. Во-первых, это место даже на первый взгляд было очень старым. Во-вторых, бесперебойного напряжения для поддержания такого ровного света под землей добиться очень тяжело. Все плафоны были как будто клонированы один с другого: одинаково мутные, и все в равной мере пропускали одинаковое количество света. По крайней мере, для человеческого глаза они выглядели как близнецы. Более того, ни одного нерабочего или же разбитого фонаря также не наблюдалось, что для подвалов небольших российских городов было не просто редкостью, а самой настоящей фантастикой. Любой, кто был ребенком 90-х и ранних 2000-х годов, когда дети еще гуляли на улице, вам это подтвердит. Вообще наличие фонарей, а еще и работающих, в подвале было само по себе великой редкостью.

Эрик все продолжал упрямо тащить мертвое тело вперед. Мысли о природе освещения этого странного подземелья на какое-то время отвлекли его от монотонного труда, но скоро ему стало казаться, будто коридор специально растягивает и продлевает в сумрачную даль какая-то неведомая сила. Бесконечный туннель, казалось, и не думал заканчиваться, а Эрик начал уставать и скучать. Тяжелое липкое дыхание приближающейся тревоги стало доноситься до его души. Глядел он теперь в основном себе под ноги, так как монотонность убранства подвала действовала на нестабильное сознание Эрика, взбудораженное убийством, гипнотически и истощало силы. Происходило так в первую очередь потому, что непонятно было, когда же закончится этот бесконечный коридор и, соответственно, сколько еще ему тащить плод своего труда.

Внезапно, как только Эрик задумался обо всем этом, точно по волшебству, подняв голову, он увидел т-образный перекресток. После всего, что произошло в этот вечер, молодой человек уже перестал удивляться каким бы то ни было странностям и сейчас думал только о том, как бы быстрее завершить дело и спокойно, без неожиданностей добраться уже до дома. Подойдя ближе, Эрик увидел, что находится в довольно широком туннеле, на дне которого текла вода, источающая мерзкий запах нечистот. Ширина канала была добрых метра три. Эрик отпустил бренное тело своей жертвы и выпрямил наконец спину, которая в неестественном полусогнутом положении проделала весь этот долгий путь по коридору. Взяв трубу обеими руками над головой, он с удовольствием потянулся до хруста в спине.