Пум Рыжик был очень голоден. С пяти утра у него не было ни крошки во рту, а он был не из тех, кто способен долго терпеть голод.
– Препираетесь, препираетесь! Утомили, – сказал он, решительно размазывая броту по роте, и начал есть. Немного скривился, но жевать не перестал.
– Неплохо, – выдавил он. Остальные грибуны осторожно последовали его примеру. Когда тарелки опустели, Мирэя принесла чашечки с десертом.
– Это уже всем знакомо: клубника со сливками.
После первой же ложки Шумми Сосна задумался и решительно отодвинул чашку в сторону.
– Не могу я есть клубнику со сливками, когда из моей деревни грибуны пропадают.
– Где находится ваша деревня? – спросил Юниэр.
– Не очень далеко, – ответил Пум, – Шумми до моей таверны за шесть дней добрался.
– Когда я уходил, то всем строго наказал из нор не вылезать, перебиваться запасами, пока мы не вернемся. Раньше грибуноглот только тех грибунов ловил, которые в лесу ему попадались, но, боюсь, если никто туда не пойдет, то он за добычей и в деревню наведается. Надо бы поторопиться.
– Хорошо, – согласился Юниэр, – сегодня же и отправимся.
Юниэр и Мирэя распрощались с Исанной.
– Спасибо за долгий приют и понимание. Но в такое время нельзя сидеть на месте. Должны и мы принять участие в борьбе с нашим общим врагом. Сначала мы грибунам поможем, а потом возьмемся за задачи посерьезнее, – сказал Юниэр.
– Ступайте, – согласился Исанна, – но будьте осторожны: походы по землям Крора – это не прогулки по парку; кого угодно можно встретить. Впрочем, ты, Юниэр, знаешь. Помни, что рисковать не надо, ты теперь не один. Может, Мирэе лучше остаться в Эррилии?
– Нет, – живо возразила Мирэя, – я с ним иду.
– Ну что ж. Да хранит вас всеблагая Явь.
Свидание с Исанной было кратким, так как ему еще предстояло решить, как вызволить из Изморга пленных фейров.
Пума доставили морем до дельты Иртуна, откуда он отправился в Петлицу приглядывать за "Большой Пирушкой", а отряд из четырех добровольцев: Юниэра, Мирэи, Шумми Сосны и Буги Нытика, – отправился вверх по Иртуну. Плыть по реке на лодке было легче, чем идти по берегу пешком, поэтому спасатели решили воспользоваться речным путем, пока позволял маршрут.
Путешествие было довольно приятным, если не брать во внимание постоянные перебранки между грибунами. Шумми Сосна терпеть не мог Буги за то, что тот его подначивал, а Буги тем больше нравилось изводить Шумми, чем горячее тот реагировал.
Но Юниэр и Мирэя не замечали их ссоры. Мирэя впервые участвовала в походе по Большой земле, и беспричинная радость переполняла ее. Этот поход был, как свежий ветер для их чувства, их постоянно влекло друг к другу.
– Жалеешь, что не осталась в Эррилии? – дразнил ее Юниэр.
Глядя, как они оба сверкают от счастья, Буги пожимал плечами.
– Не понимаю, они что, медовый месяц справляют или серьезным делом занимаются?
Вечерами, перед тем как все засыпали, Мирэя рассказывала сундарские легенды о днях давно ушедших. Эти истории очаровывали Шумми. Он не мог уснуть, думая ночи напролет о великих героях прошлого, о прекрасных вещах, созданных людьми и фейрами, о том, каким добрым мог бы быть мир. Но бессонница не утомляла его, напротив, он чувствовал прилив сил.
Всего два дня пути оставалось до Весёлки, и путники шли лесом. До сих пор им не встретилась ни одна живая душа, добрая или злая. Лес был сырой, с множеством ручьев и болот.
– Я не жалуюсь, – бормотал Буги, – что промочил ноги, потому что это случилось раньше, в лодке.
– Ты прожужжал мне об этом все уши, – буркнул Шумми, – научись летать, если такой чувствительный.
– От тебя, Шумми, только гадость услышать можно.
– Ой, замолчи, я с тобой больше не разговариваю.
Вдруг до путников донесся стон, а потом ругательства.
– Тсс, – сказал Юниэр, – нам следует быть осторожнее.
– Ничего страшного, – пожал плечами Буги, внимательно вглядываясь вдаль. – Это подгорец орет. Его болото засасывает.
– Надо помочь! – воскликнул Юниэр.
– Зачем? – возразил Буги. – Может, он скверный подгорец.
– Это мы выясним. Не будь таким равнодушным, Буги.
Юниэр нашел корягу покрепче и поспешил к страдальцу. Совместными усилиями с обеих сторон подгорца удалось вытащить на твердую землю.
– Обязан всем, – прохрипел спасенный, отдышавшись. Вид у него был плачевный: одежда и борода намокли и покрылись ряской, к коже присосались пиявки.
– Назови свое имя, – потребовал отчета Шумми.
– Дебори, – представился тот, усмехнувшись.
– Как ты здесь очутился? И почему один? – спросил Юниэр, знавший, что, подгорцы редко уходят далеко от гор и если путешествуют, то группами.
– Заблудился, – пожаловался Дебори, – я в этих местах впервые. Шли мы с друзьями домой, в Ратанцы, из Куина. Однажды утром они отправили меня собрать ягод и грибов к завтраку. Был туман, и пока я ходил, он стал почти непроницаемым. Потом я услышал голоса, совсем близко, но они были мне незнакомы и речь непонятна. Пришлось спрятаться за большое дерево; наверное, это был дуб, а может и сосна, в тумане ведь не различишь. Я не мог позвать друзей, кричать боялся, потому что неизвестные могли меня услышать. Когда туман рассеялся, я понял, что потерялся. Вам не попадались подгорцы?
– Нет. Ты первый попался.
– Я уже два дня здесь блуждаю. Ни поесть толком, ни поспать, как в полуобмороке хожу. Невнимательным стал, вот и оступился.
– Хорошо, что мы подоспели вовремя, – заметил Буги, – а то бы «буль-буль» и – прощай, Дебори. Как тебе повезло!
– Наверное, я везучий, – пробурчал подгорец.
– Из какого ты клана? – испытующе разглядывал его Юниэр.
– Я из Дома Халцедона, достойный человек, – положил руку на сердце Дебори. – Сын Рори Сердоликого.
Хорошо сказал, почтительно. Для подгорца его клан – это становая жила, любовь и верность, незыблемая, как сама гора.
Путники пожалели подгорца. Дебори вымылся в ручье, прополоскал одежду. Потом его накормили ротами; он кривился, но ел.
– Какой-то у него вид, – шепнула Мирэя Юниэру, когда Дебори не было поблизости, – недобрый.
– Тебе показалось, – рассмеялся Юниэр. – Все подгорцы мрачноваты и необщительны. И тоскуют вдали от любимых гор.
