– Я люблю тебя и говорю об этом открыто. Признайся, твои прежние женихи дарили тебе розы и целовали край платья, боялись приблизиться, выжидали призыва богини. А мне все равно, принцесса ты или нет, я хочу быть с тобой. Праздник продолжается, народ веселится, город украшен. Пойдем? Ты не пожалеешь.
Она хотела согласиться, но гордость не позволила признаться в этом даже себе.
– Не возносись так высоко, – нахмурилась Мирэя. – Ты был моим женихом в Сиреневую ночь, не надейся на большее!
– Что тебе делать во дворце? – не сдавался Юниэр. – Не упрямься. Или опыта одной Сиреневой ночи тебе достаточно на всю достойную королевскую жизнь?
– Придержи свой острый язык!
– Так что, договорились? Вечером, на площади Хема?
– Ну что ж, – снизошла Мирэя, – возможно, я приду.
– Вот и чудесно! – глаза Юниэра лучились от счастья.
Истерзанное самолюбие принцессы наконец-то получило подарок. Конечно, она никуда не пойдет, пусть высматривает ее на площади сколько душе угодно. Мирэя поспешила в свою комнату, а Юниэр ушел в кабинет Киннара.
– Представляешь, какой он дерзкий! – рассказывала она Айрен. – У меня уши горят, когда я вспоминаю прошлую ночь. Солдат несчастный.
Вечерело. Мирэя пробиралась вперед по узкой улочке, стараясь держаться в тени домов: боялась, что ее узнают. Она оделась в простое цветастое платье, которое позаимствовала у Айрен, и повязала на голову косынку.
На площадь Хема можно было выйти по королевской аллее, широкой, безлюдной, с рядами белых магнолий по обе стороны, – она начиналась прямо от дворца. Но Мирэя выбрала другой путь. Она шла через ремесленные районы, по улице портных. Никогда прежде ей не приходилось бывать здесь. Вывески пестрели птичьими названиями: "Изумленный какаду", "Лебединая песня", "Райское оперение". Найти дорогу было нетрудно: толпы людей потоками стремились в одном направлении.
Только однажды она остановилась в недоумении. На перекрестке стоял человек со связкой сиреневых платков, которые почему-то охотно расхватывали. Мирэя полюбопытствовала, зачем они нужны, и узнала, что без них в Зеркальную пещеру не попадешь. На всякий случай, она купила платок себе, а заодно и Юниэру, и направилась к мосту "Прыжок Чернолуна". Мост, перекинутый через Лунную Дорожку, небольшую шумную речку, построили недавно из дымчатого кварца и черного мрамора и назвали в честь ее скакуна.
Выйдя на площадь, Мирэя остановилась в нерешительности. Площадь представляла собой огромную живую клумбу, которая гудела, как тысяча пчелиных семейств. "Где же найти Юниэра?" – растерялась принцесса. И тут же один из пионов отделился от клумбы:
– Как странно ты вырядилась, Мирэ! Еле-еле тебя признал, – рассмеялся Юниэр. – Сними хотя бы это, – он стащил с ее головы косынку.
– Если будешь дерзить, я сразу уйду, – предупредила Мирэя.
– Не будь такой строгой, – Юниэр протянул ей букет. – Эти незабудки для тебя!
– А этот редкостный платочек для тебя, – преподнесла Мирэя свой дар.
– Ого, – усмехнулся Юниэр, – мы уже начали заботиться друг о друге! – У него тоже были платки для них обоих.
Поначалу Мирэя чувствовала себя неловко. Но Юниэр был нежен и предупредителен. Вскоре она прыскала от смеха, когда он жарко нашептывал ей на ухо забавную смесь из комплиментов, шуток и веселых импровизаций.
– А ты знаешь, что нас все еще ищут? – спросил он вдруг, когда к принцессе вернулось безмятежное настроение.
– Кто? – насторожилась она.
– Понимаешь, – объяснил Юниэр, – Сиреневая ночь – древний праздник, и у него есть законы, которые мы нарушили. Выбор четы делают не просто судьи, а колдуны. Эта чета необходима для равновесия на весь последующий год. Мы нарушили это равновесие, поэтому колдуны предвещают ненастья, мор и другие бедствия, вплоть до гибели Сундара.
– Ты шутишь? – Мирэя сжалась внутри, пытливо вглядываясь в его лицо.
– Нет, это серьезно, – виновато пожал плечами Юниэр. – Я наслушался разговоров.
– Но почему они выбрали нас? – воскликнула Мирэя.
– А это от них не зависит, они выбирают тех, кто светится. Нормальным людям этого не видно, а тем, кто разбирается в ворожбе, заметно.
– Я тоже вижу. Юниэр, давай уйдем, мы и сейчас светимся!
– Светимся, – согласился Юниэр, – но ты не бойся. Люди нас не ищут, только колдуны.
– Хорошенькое утешение!
– Не волнуйся. Народ колдунов не любит и хочет сам принимать решения. Люди просят не портить им праздник, поэтому они сами выбрали Сиреневых королей и сегодня будут их чествовать. А мы посмотрим.
– Я не хочу! Это опасно.
– Вперед, милая. Мы будем на острие событий, а это неповторимые ощущения. Не бойся ничего. Ну что? Начнем с карусели?
– Юниэр, – вкрадчиво произнесла Мирэя, – мне хочется, чтобы мы были только вдвоем, уйдем отсюда.
Но тут ей стало нехорошо.
– Легковерная, – произнес хриплый голос, – а если я и есть колдун? – Лицо Юниэра расплылось и обратилось в темную, злобную маску. А взор из-под маски пронзал ненавистью. – Твой Юниэр мертв, лежит с усохшей звездой любви в бескровной ладони.
Мирэя потеряла сознание.
Очнулась она в таверне. Вокруг суетились люди. Она лежала на коленях у Юниэра. Он обнимал ее, слегка покачивая, и не мог понять, что же на нее так подействовало. Его лицо светилось лаской и любовью. Юниэр напоил ее пуншем, и она немного успокоилась.
С улицы послышался шум: бой барабанов и медный гул труб.
– Что это? – засуетились люди и многие выбежали из таверны.
– Шествие Сиреневых королей, – радостно сообщил кто-то, и тогда уже все, в том числе и Юниэр с принцессой, выскочили на улицу, но из-за толчеи ничего не увидели.
– На крышу! – сообразил Юниэр.
Посетители таверны вняли его призыву. Сам хозяин первым влез наверх, а когда он решил, что зрителей на крыше достаточно, то стал спихивать лишних. Потом зрелище приковало его внимание, и он оставил возню.
Процессия приближалась. Впереди, на конях, восседала избранная пара, вокруг развевались золотые знамена. Люди в радостном возбуждении подбегали к королевской чете и бросали цветы.
– Этот год принесет нам много золота, – многозначительно произнес хозяин таверны. – Посмотрите, сколько желтых тюльпанов, лимонных лилий и золотых нарциссов.
– Этот год принесет нам много крови, – откликнулся надтреснутый старческий голос.
– А, ты из этих, – презрительно процедил хозяин, – колдуны проклятые, каркаете и каркаете, никакого от вас проку.
В это время избранные были уже у таверны. Разглядеть лица было сложно: на короле была широкополая шляпа, на королеве – фата. Девочка, лет тринадцати, высыпала из корзинки маки. Они попали на золотой плащ короля и зазмеились по нему, как струйки крови. Королева обернулась на мгновенье.
– А она похожа на меня, – прошептала Мирэя.
– Вот она! – раздался неожиданно пронзительный возглас.
