Врач навещал меня постоянно, однако по-прежнему не мог ничего поделать, поскольку не знал, в чём заключается эта болезнь. Были только общая слабость, низкие давление с температурой, да ещё эти проклятые язвы по всему телу. И всё. Остальное – в полном порядке.
Однажды возле меня собрали целый консилиум, но это тоже ничем не помогло, разве что развеяло меня на некоторое время.
Единственным моим развлечением оставалась сиделка, женщина лет сорока с небольшим. Но мне было неприятно разговаривать с ней, потому что в каждом её слове сквозила жалость ко мне, как будто я был инвалидом. Или уродом. Объяснять ей, что не надо меня жалеть, потому что я скоро поправлюсь, было глупо, она всё равно не поняла бы, поэтому я постарался свести общение с ней до необходимого минимума.
Таким образом, я остался совершенно один, заключённый в четырёх стенах, и почти прикованный к постели. К тому же терзаемый чувством горькой тоски и жгучего, непреодолимого отчаяния. В течение трёх недель я оправдывал всё отсутствием Ланы, которая никогда не давала мне почувствовать себя одиноким, однако ж, по прошествии их, когда беспокойство стало усиливаться с каждым днём, я понял, что предчувствие беды жило во мне с самого начала.
– Ну, зачем я отпустил их туда? – кричал я себе в гулкой тишине комнаты.
Ответа не было, да и не могло быть.
Тогда я часто вспоминал истории, рассказанные ребятами, пытаясь откопать в них ответ, но, скорее, для того, чтобы хоть как-то отвлечься от терзавших меня мыслей, хотя находил в рассказах только новую боль. Особенно в этой, рассказанной Стёпой, над которой мы все очень смеялись, и поначалу даже не хотели засчитывать, как страшную. Только теперь я понимаю, насколько она страшна на самом деле.
2
Первый приступ настоящего ужаса я испытал на исходе четвёртой недели отсутствия моих друзей. До того дня я то злился на них, то клял за своё одиночество, то грустил и молил их вернуться, то просто распускал нюни в подушку. А тот день я запомнил вполне ясно.
Ещё бы! Что-то нашептало мне, что моих друзей уже нет в живых. Я не хотел верить. Я бился в истерике, насколько мне это позволяли мои скромные силы. Мой разум никак не хотел верить, а тем более смиряться с тем, что нет уж тех ребят, тех дорогих моему сердцу друзей, которых я меньше месяца назад проводил из своей двери. Разум с возмущением гнал любую подобную мысль. Но душа… Душа моя знала, что этот бесплотный шёпот не врёт.
Было ещё одно интересное обстоятельство. С неких пор я ощутил, что все мои друзья не требуются там. Нужен я. В ускользнувший от меня и незафиксированный мною момент, мне это стало ясно, как то, что на улице осень. Но я плевал на это знание. Важно было только одно: мои друзья.
О, сколько раз я порывался последовать за ними. Однако мои скудные силы не позволяли мне совершить подобную безрассудность. Теперь я рыдал в подушку по поводу того, что друзья мои, скорее всего, в смертельной опасности, а я ничем не могу им помочь. Но всё это было бесполезно.
Дни складывались в недели, а от ребят по-прежнему не было никакой весточки. Тогда по телефону я поднял на уши весь местный отдел службы спасения. Я оборвал им всю линию, добиваясь, чтобы они сделали хоть что-нибудь, чтобы спасти моих друзей. И добился. Но только того, что они попытались пробиться на спутниковый телефон, что взяла с собой моя компания, через особый канал. Всё было тщетно: телефон молчал.
3
И всё-таки, несмотря ни на что, я начал поправляться. На это ушёл ещё целый месяц. Иногда наступали такие моменты, в которые болезнь, казалось, вцепилась последней мёртвой хваткой в меня, и не выпустит никогда. Но вот пришёл день, когда я понял: болезнь отступила туда, откуда уже не дотянуться. Что изводило меня, так никто и не понял. Кроме меня. Да и сам я узнал всё только через много дней.
Весь этот месяц был отравлен чёрной кошкой, засевшей под моим сердцем, и потихоньку грызущей мою душу. Что там говорится по этому поводу? – Грусть-тоска меня съедает? Не совсем так, но очень близко к этому. Ни одной секунды покоя не было у меня.
И вот я начал действовать. Единственное поглотило меня без остатка: желание выручить своих друзей, или хотя бы найти их тела. У меня были кое-какие деньги. Я продал свой бизнес и заложил квартиру. Таким образом, остался только дом и небольшой счёт в банке на случай, если вернусь, в чём я сомневался, и небезосновательно.
В первую очередь я обратился к спасателям.
4
Я появился в региональном отделении службы спасения неожиданно для его служащих.
– Мне нужно к Вашему шефу, – сказал я секретарше.
– У Вас назначено? – она скользнула по мне тусклым секретарским взглядом.
«Ну, курица в перьях», – подумалось мне.
– Нет, – резко ответил я.
– Вы по экстренному случаю?
– Нет, но мой случай известен в этих стенах.
– Подождите, я спрошу.
С той же безразличностью во взгляде секретарша подняла трубку и начала выяснять у своего шефа, можно ли пропустить меня.
Дурдом.
Наконец, мне было разрешено войти.
– Здравствуйте, я по поводу пропавшей экспедиции. Я прошу оказать мне помощь в её поиске, – выпалил я с порога.
– Простите, – сказал седовласый человек с уставшими глазами (такие были у одного моего родственника, он в танке горел), – но я ничем не могу Вам сейчас помочь.
– Вы не понимаете! – разгорячился я. – Там люди, все они мои друзья, и они в опасности! Ваш долг – помочь им!
– Это Вы не понимаете, – печально произнёс человек, сидевший напротив меня; в его глазах явственно читалось сочувствие. – У меня нет сейчас ни одного свободного человека. Вся наша служба уже третий месяц без выходных пашет. А обязанности свои я знаю, более того, я попробую помочь Вам, когда у меня будут люди.
– Но это же несправедливо, – вырвалось у меня.
– Это жизнь, – молвил мой собеседник.
Я вылетел из отделения службы спасения весь в слезах и с озлобленным сердцем. Не то, чтобы я по жизни такой плакса, видимо болезнь моя не прошла бесследно. И ещё я злился. На всё и вся за то, что мне не желают помочь.
– Что мне делать?! – кричал я, пробегая по улицам и пугая прохожих. – Что делать мне?!
Ответ пришёл неожиданно. Как будто он всегда лежал в моём сознании и только дожидался удобной минуты, чтобы выплыть наружу.
– Я найму людей, – сказал я себе вслух. – И мы отыщем моих друзей. Обязательно отыщем.
Тут небеса прохудились, и на землю стали падать первые робкие пушинки, предвещающие скорую зиму. Но как бы невесомы не были эти замороженные кристаллики воды, они серьёзно поколебали мою уверенность.
«Но как же мы поедем туда зимой? – думал я. – Что мы сможем там найти?» Дело было даже не в снеге, – он там лежит почти всегда, – а вот как быть с темнотой? Территория вечной мглы. Что это? – название какого-то фильма, или книги? – Не знаю, но ясно то, что мне придётся столкнуться с этим, если я предприму безумную попытку ехать сейчас. Но, чёрт возьми, я нужен своим друзьям, и могу перенести ради них всё, что угодно.
С такими мыслями я пришёл домой и сразу же бросился к телефону.
– Служба частных объявлений?
– Да, что Вам угодно?
– Я хочу дать объявление по всему региону, задействовав, как можно большее количество информационных источников.
– Вы представляете себе, сколько это будет стоить?
– Да.
– Тогда диктуйте текст объявления.
Я продиктовал текст, номер своего телефона, адрес и номер счёта. Теперь добровольцы со всех близлежащих районов должны были хлынуть ко мне домой в поисках лёгких денег и неиспытанных ощущений. Ещё бы! – поиск исчезнувшей экспедиции, это вам не турпоход по побережью Чёрного моря. Конечно, добровольцы, это не профессионалы, но последние же отказались мне помогать. В чём же меня винить?
