Летом 1699 года приспичило графу Чарльзу Кэмпбэлу дорогу строить. Созвал крестьян-должников, сыновей фермеров и велел камни с трёх курганов таскать. Да чтоб путь через лес, мимо хижины знахарки Шивон, до самой деревни пролег. На скорую руку сложили три лачуги для строителей. Соломой притрусили. Очаг наладили. Скамьи сколотили. Жёны обеды в котомках носить стали и сокрушаться: виданное ли дело, отрывать мужчин от земли в страду? Куда смотрят боги? Не иначе наслала чары на графа дочка ведуньи, Несса. Всем известно, что своей красотой колдовской пол-округи свела с ума. Досталось и лорду, и дружку его, Эдварду Ллуйду, английскому прихвостню, что погостить приехал летом. Сказывали, Грааль искать, ну-ну. Скорей лепрекон съест свою шляпу, нежели тот найдёт чашу.
?
И вот кружат, кружат вороньём вокруг лесной бестии, та только смеётся. Ну, этих не жаль, поделом кровопийцам знатным, а вот своих деревенских, что по уши вляпались, – с теми как быть? Того ж Роури, сына кузнеца взять. На строительство сбежал. Затаился. Прячься-не прячься, а всем известно: собачонкой за бабой носится. А толку? Тягаться ли ему с богатством Чарли или с учёным мужем – видать, все мозги дождями смыло. Этим лето их столько было, словно все баньши в одном месте собрались, чтоб на триста лет вперёд наплакаться. Судачит народ, переживает за бедолагу, не станет ли посмешищем на беду родителей?
Роури слышал всё, плечами пожимал: что ему до пересудов, лишь бы Несса была счастлива. Лишь бы её не касались слова худые. А он и хулу снесёт, и тяготы телесные. К тому же, если вовремя поставить блюдечко с молоком на ночь у печи; если шепнуть слово ласковое реке; если уберечь лебедей, что прилетают каждую вторую весну, от охотников, бог Дагда услышит Роури. И народец иной, что из царства теней, племя Дану, непременно помогут сыну кузнеца!
?
* * *
По Ши ан Бру Дагда кругами ходит. Зубами скрежещет. Палицей стены вековые царапает. Как по маслу ножом – на плитах узоры проявляются, трислеконы, волны, зигзаги. Томит бога предчувствие. Дерзость сына, Энгуса, или ещё какая печаль сердце сжимает, грудь холодит?
– Боанн! – позвал подругу верную, без неё не справиться ни с тревогой, ни с замыслом, – пора!
?
Глава третья.
– Говорят, в долине нашей славной реки Бойн, есть курган. Тот самый Ши ан Бру. Кто найдёт вход, попадёт в гости к Дагде на пир древних королей и племён. Отведает яств из волшебного муриасского котла. Каждый получит пищу по заслугам: кому – дар волшебства, кому – бессмертие, кому – урожая на полях невиданного, а кому – ничего. Говорят, это и есть Грааль.
– Тьфу, на тебя, Роури! Скажешь тоже, Грааль! – возмутился каменщик Кормус О'Шил, – всем известно, из того горшка Дагда кашу ел овсяную. Сытно так, будто целого кабана проглотил. Эх, сейчас бы мне котелок такой! – придвинулся ближе к очагу с кружкой. Уши его причудливой, как у эльфа, остроконечной формы, шевелились в такт сварливым речам.
– Не слушай его, паренёк, – Сайрус МакЛерни, вдовый крестьянин с тяжёлыми вислыми усами, положил руку на плечо Роури. – Рассказывай дальше. С твоими сказками и живётся легче, и спится. Особенно после тяжкой работы. А тебе бы всё требуху набивать, Кормус! Что с нищего духом взять? Продолжай, Роури!
– Сбросит богиня Дану ночи плащ. Явится миру её народ. Зажгут священный огонь. Прочтут свои руны друиды. И прилетят на пир две птицы, чтобы спеть о любви. О том, как Энгус увидел прекрасную девушку во сне и влюбился в неё так сильно, что стал мучиться от тоски, заболел. Тогда отец его обратился к мудрецу Бодбу за помощью. Отыскал тот незнакомку на берегу озера Бель-Драгон. Звали её Каэр, дочь Этала из Коннахта. Отказался он выдать замуж её за Энгуса. И короли-смертные, правящие Коннахтом, пошли войной на Этала и пленили его, чтоб узнать причину дерзости. Открыл несчастный секрет, поведал тайну семейную: нет у него власти над дочерью, потому что превращается она в лебедя каждый второй год от Самайна до Самайна.
Что ж, отправился Энгус к озеру сам, и увидел там белых лебедей. Стал он звать Каэр. Появилась прекрасная птица, по воде плыла одинокая. Обернулась девой на берегу, обещала прийти, если Энгус отпустит её на следующий день обратно к озеру. Согласился влюблённый сын бога, протянул к ней руки. Тотчас превратился в лебедя и соединился со своей любимой. Связала их любовь, цепочка судьбы серебряная. С тех пор – то людьми приходят, то прилетают Энгус и Каэр вместе к чертогам на реке Бойн, в сид Дагды. И поют свою песню. И пение их столь прекрасно, что все, кто слышат его, засыпают на три дня и просыпаются влюблёнными.
– Ха, Роури! А ты и без лебедей управился – влюбился. Осталось отвести туда девку, чтобы ей спели. Глядь, уже и твоей будет Несса! – съязвил Кормус. Ядовитые слова жгли, как змеиный укус.
Подскочил сын кузнеца. Вспыхнул, словно валежник на костре под ведьмой. Взметнулся гнев языком пламени, будто из пасти дракона. Улетела в ночь кружка, выбитая одним ударом. Зашипел в ответ Кормус, да не стал затевать драку. Побоялся. Роури все любили, не сдюжил бы против них.
– Но знайте, если есть в душе помыслы нечестивые, – продолжил парень, успокоившись, – зависть, жадность или страсть тёмная, что толкает обладать чувствами, телом существа, любого сотворенного богами, против его воли, окрасятся перья лебедей в чёрный цвет, напитаются тяжестью грехов и падут птицы на землю, разорвётся невидимая миру цепочка судьбы, что в облике людей их связала. Окажутся птицы в разлуке. Исчезнет любовь. Поймут божества, кто пред ними явился страшной ценой.
– Эх, ладно складываешь, Роури, так напевно – в груди клевером луга расцветают, и пахнут так, что все феи Ирландии – мои, только не найти Ши ан Бру, не попасть на пир богов, – вздохнул Сайрус.
Глава четвёртая.
– Почему?
– Мне бабка сказывала, что послал Дагда свою подругу в верхний мир. Обернулась она рекой и охраняет тайные входы в курган. Потому Бойн из берегов выходит и топит всё вокруг, чтобы не шастал в сид кто попало. Вот и не найти его. Хотя… есть один способ. Раз в году Боанн возвращается в Ши ан Бру женщиной, когда наступают священные сумерки. Остаётся пока зимнее солнце не станет над землей, – пояснил Сайрус, укладываясь спать, – и сойдётся в схватке день с ночью. Хлынут на землю мертвые души, что вышли в Самайн, но не вернулись назад. Держать бой за победу, чтобы наступила Великая Темнота навеки вечные. Каждую зиму происходит Великая Битва. Но пока светило сияет в небе над зелёной страной, не бывать этому. И с позором волочат ноги злые силы обратно в иной мир. На рассвете лучи освещают чертоги Ши ан Бру, наполняют чашу золотом праздника.
– Вот это да! – выдохнул Роури.
– Говорят ещё, что однажды силы тёмные разбудят дух убитого великого Балора, короля фоморов. Чтобы победить добро и свет с его помощью да остаться на земле владыками. Готовятся племена Дану к схватке решающей, и согласны даже на союз с людьми. Болтают, что помощников Дагда себе ищет, ходит по свету. Мол, злой нужен, но, чтобы по своей воле помог. И добрый нужен, но, чтобы не знал о выборе. Вот и способ вроде найти Ши Ан Бру: стать помощником. Но как им стать, если ведать не должен? – задумался МакЛерни. – Старики болтают, что тот человек, который окажется там в утро после сражения, силу получит небывалую. После вынесет Боанн его наверх, возвращаясь в русло. Проводят до дому птицы белые, песнь их зазвучит сладко, как поцелуи. Но познает он печаль Дагды, что снова и снова расставался с любимыми на целый год.
– Брехня! Враки! – стукнул Кормус кружкой о стол, перебил рассказчика. – Сказано, бабы мелют. Что Несса, чертовка, что старуха твоя, Сай. Все знают, она спятила, когда в пещеру на берегу провалилась. Ты ещё скажи, что байка о том, как бог с подменышем договорился – чистая правда! И подарил Дагда триста лет человечьей жизни сверх отпущенного века подменышу, а тот взял и согласился умереть потом за добро в страшной битве. Ага. Давно я так не смеялся, Сайрус, живот заболел! На самом деле, забыл папаша выделить сид Энгусу, пока тот лебедем был. Вернулся сынок, да и выставил отца. Хитростью. Мол, пусти на одну ночь безвременья. Самайн кончился, Дагда пришёл, а наследничек ему – день и ночь и есть вечность, папаша. Так что буду жить-поживать, да добра наживать, а ты – как хочешь. И ушёл отец. Говорят, от удара такого неожиданного и обиды, стал гномом. Сидит у Бойна – никакая это не возлюбленная, самая, что ни на есть обычная речка – сидит, башмаки колотит. Кто его поймает, тому за свободу монет отсыплет и одно желание выполнит! Вот ведь Энгус, пройдоха какой, – восхищенно цокнул языком каменщик. Усмехнулся. – Считай, не только отца, бога обокрал! Вот как есть говорю, не сойти мне с этого… – воскликнул, было, да не договорил, так и застыл на месте.
* * *
Дагда глянул с мукой на подругу верную:
– Пора!
Сущность откроешь Боанн,
Истину мира, боль.
Станешь рекой, в океан
Воды направишь, Бойн.
Будешь хранителем тайн,
И защитишь нас от войн.
Станешь рекой ты, Боанн,
Грозной рекою – Бойн, – и с последним словом пала Боанн на землю сотней брызг. Капля к капле, стеклись многочисленные ручьи, просочились на поверхность, выплеснулись волнами. Утекла сквозь пальцы бога, как песчинки времени. Скрыла Ши Ан Бру от мира. «До встречи…», – отозвалась эхом в сердце Дагды.
Глава пятая.
Небо напустило туману, скрыло долину, словно невеста фатой прекрасное лицо. Сочная трава вбирала молочное дыхание полей. На пригорке, куда ни кинь взгляд – изумрудное море. Морщится холмами, плещется волнами каменных гряд. Одну такую гряду приметил Роури на днях. Может, обрыв. Может, куча щебня, но скопление их, несомненно, удача. То ли по булыжнику собирать, то ли сразу – полную телегу!
Помощник уехал, гружённый, а парень принялся за дело: тук-тук-тук киркой. Не ладится. Камни, плоские, гладкие – ни с места. И Падди тут не помощник. Только зря возле ног вертится пёсик, поскуливает. Чёрная шёрстка намокла от влаги.
– Шёл бы к теплу, а? – потрепал парень собаку. – Ничего со мной не случится!
?
Тук-тук! Сайрус… на днях предупредил Роури. Слова отпечатались в памяти, как в скрижалях: «Берегись, Кормуса, сынок. Затаил злобу, по всему видать. Подменыш он, как пить дать, к Шивон не ходи. Или того хуже. Фомор, а не человек. Только у них тела без руки, без ноги, а у этого – без души. Такой и для бога камень за пазухой найдёт». Юноша вздохнул. Кто ж о них не знает, существах этих, чудищах подземных: фоморах да подменышах.
Тук-тук! Одни – безобразные гиганты, у некоторых губищи до груди достают, уши до плечей, одноглазые страшилища; половина их туловища здесь, другая – в потустороннем царстве, из которого черпают они свою силу и несут хаос.
Другие, подменыши которые, – ничуть не лучше. Этих нечистая сила оставляют взамен похищенных детей. Бывает, что и колоды дубовые подкладывают и с помощью чар придают им видимость живого дитя. Но чаще всего вместо младенца оставляют юного или совсем уже дряхлого фейри, от которого племени нет уже ни малейшего толку. Ох, как тот изводит несчастных людей постоянными капризами. Хнычет, требует есть, пить, сам не растет и не вылезает из колыбели. Доводит бедолаг до сумасшествия или могилы, а нечисть потом себе души забирает на забаву или колдовство какое, и у ребёночка украденного – тоже.
Тук-тук-ай! Упал молоток, попал по ноге Роури. Даже мысли о них к беде, не то, что встречи! Вот почему детишек велено крестить, едва только народятся. Чтобы защитить. Одно хорошо, у подменыша век недолгий становится – человеческий. Помрёт, как и все, да родичам его подземным без разницы – за одного никчёмного две-три души зараз получить могут. Если, конечно, нечестивец не придумает чего для своего спасения.
? Тук-тук! Кормус… неужто вправду Сайрус за него молвил? Как застыл Кормус тогда, словно баньши увидел. А всего лишь тени причудливо сплелись, да у страха глаза велики. Трус – самый страшный зверь в природе. Пожалуй, страшнее и самой нечисти. Эх, нелегко Роури жить, оглядываясь в ожидании подлости, когда так хочется верить в лучшее!
? Тук-тук! Несса… Ради неё парень готов на что угодно. Голод, холод, сражение. Подвиг любой по плечу. Эх, жаль, не участвовал в великой битве на Бойне* за свободу Ирландии. Не доказал храбрости и силы чувств. Только и остаётся, что надеяться на чудо: обратит на него внимание, подарит благосклонность красавица.
?
Невдомёк сыну кузнеца, что добрые дела его: хворост для деревенской вдовы, хлеб для нищего у дороги, пересказ древних сказаний, которыми делилась с ним Несса – пусть маленькие, но поступки героя, человека смелого и неравнодушного.
?
