Дух оперы

В это время я говорил:

– Квантовая механика описывает события, происходящие при температуре абсолютного нуля. Она создала яркий образ определённого ничто, а современная физика привела к представлению о вакууме поля. Взаимодействие частицы с вакуумом придаёт ей дополнительную энергию, откуда эта энергия берётся – физика объяснить не может. А это значит, что энергия вакуума, этого «ничто», не может равняться нулю.

"Значит, мой двойник Нечто, – думал я, – хоть и является полным нулём, потому что его как бы нет в физическом мире, но всё же он обладает какой-то энергией и силой. Сам по себе нуль, при полном отсутствии протяжённости, всё же является бесконечно малой величиной, что бы там ни говорили, так как обладает стягивающей в нуль функцией. Ведь исчезнуть в физическом мире можно только через определённые врата, поэтому этот нуль и является этими вратами, через который происходит переход к пределу, то есть, исчезновению определённого нечто, где всё же остаётся определённое ничто, как сама функция, стягивающаяся в нуль. В моём случае «вне-здесь-сейчас бытие» стягивается в «здесь-сейчас бытие», а потом исчезает, возвращаясь к себе. Забавно! Значит и мне можно войти за ним в эту дверь, а потом выйти? Но всё же не понятно, что такое ничто? Может быть это эфир? Но нет, Эйнштейн устранил эфир из числа физических понятий. Но что же он оставил? Ах, да, он оставил ничто – четырёхмерный незаполненный континуум, он не был чистым ничто и обладал множеством предикатов, тем, что в суждении высказывается о предмете суждения. Это особенно ярко показала его теория относительности. У Гегеля категория ничто стоит рядом с категорией становление. Гегель чистое ничто и чистое бытие называет пустыми абстракциями. Но становление выводится из них как чисто логическая операция. Бытие переходит в ничто в силу своей тождественности с ним, но в ничто бытие остаётся у себя, а это означает, что бытие, становясь ничем, остаётся бытием. Новым бытием, а это и есть становление".

"Вот как удачно всё объяснено по поводу моего двойника! Когда мой двойник вернулся в меня, то есть, в свою каморку «ничто», то он сразу же стал мной, и если мне когда-то придётся исчезнуть из этого мира, то я стану им, и буду пребывать в его пространстве, называемом "здесь у нас ничто". Значит, в этом «ничто» я всегда буду Нечто. Но от этого гегелевского «пребывания бытья в ничто, где бытие остаётся у себя» у меня остаётся какое-то двойственное чувство. Может быть, так и должно быть, ведь, наверное, так устроен мир. Гегель в своей логике чем-то похож на Эйнштейна с его критериями внешнего оправдания и внутреннего совершенства. Но, как бы там ни было, становление, по Гегелю, обладает двумя компонентами: становление как переход в бытие, и становление как исчезновение и прихождение, если исходить из бытия. Становление приводит к чему-то ставшему, что обладает наличным бытие. А это значит, что в каждом случае и со мной и моим двойником произошло становление, но мы произвели его, обретя каждый свои собственные свойства. Ведь как говорил Гегель: «Безудержное движение не может удержаться в абстрактной подвижности, и поэтому становление оказывается «чем-то исчезающим, подобно огню». Мы не можем длиться вечно, но можем постоянно меняться с двойниками местами и поэтому всегда оставаться в какой-то реальности, постоянно переходя из одного в другое». Ведь мы, как энергетические субстанции, взялись не из пустого места, а пришли же в этот мир откуда-то".

В тот момент я поймал себя на том, что то, что я думаю, произношу вслух. Студенты с интересом меня слушали. Как видно, в какой-то момент я потерял контроль над собой и озвучил свои мысли.

– Скажите, – спросил меня студент в очках из первого ряда, – а чем отличается бытие от существования?

– Гегель, – сказал я, – понятие наличного бытия дополняет наличием сущности и существования. Сущность – это пребывающее, сохраняющееся, не изменяющееся в потоке сменяющих друг друга элементов бытия, которые возникают в качестве наличного бытия. Проникая в сущность, разум формулирует законы бытия и вводит неизменяемые величины, неизменность которых гарантирует всеобщность закона. Таковы законы сохранения. Но Гегель говорит: «сущность должна являться». Иными словами, обоснование явления не должно препятствовать его тождественности самому себе, его автономии, её относительной непосредственности.

«Как в случае со мной, – подумал я, – где моё эго проявилось само по себе в виде моего двойника, в то время, как я продолжал оставаться самим собой, дав ему возможность превратиться в сущность и обрести свою автономию».

– Явление существует, – продолжал говорить я уже студентам, – потому что оно не сводится к своему основанию, своему опосредствованию; будучи опосредованно, обладая сущностью, оно в то же время обладает непосредственностью, из чего и слагается внутреннее совершенство и внешнее оправдание, из чего и рождается действительность, так как существование не противостоит сущности, а возникающая между ними связь приводит к единству, ведь действительность есть ставшее непосредственным единство сущности и существования.

– Можно сказать, что существование выражается через сущность? – спросил меня студент с первого ряда.

– Можно и так сказать, – согласился я с ним, – но не нужно забывать, что в синтез сущности и существования, как понятия реального, конкретного бытия, входит критерий противоречия.

– Как это? – спросил тот же студент. – Ведь бытием обладает непротиворечивый объект.

– Вот именно, – сказал я, – бытием обладает противоречивый объект. Если бытием обладали только непротиворечивы объекты, то в мире не было бы движения.