Семейные узы

Пролог

В гостиной небольшого двухэтажного дома, построенного и обжитого лет двадцать назад, в престижном коттеджном поселке, собрались родственники отставного генерала Щеглова. Со дня его смерти прошло десять дней. Вдова генерала, его дочь от первого брака и внук – это была вся, ныне здравствующая, родня Сергея Михайловича. По просьбе нотариуса, был приглашен сотрудник компании Колосов Андрей Иванович, он же бывший зять генерала и отец его внука. Юрист компании присутствовал по роду своей деятельности. Он и начал разговор первым:

– Господа, сегодня на календаре тринадцатое октября две тысячи четвертого года. Пока мы с вами ждем нотариуса, хочу вас всех предупредить: каким бы завещание ни было, оно не может вступить в силу, пока не закончится следствие по делу о смерти Сергея Михайловича. Вы все четверо находитесь под подпиской о невыезде. Это, надеюсь, всем понятно? Отсюда вывод: рано делить шкуру неубитого медведя. Простите за резкость. Я очень прошу вас, попытайтесь вести себя корректно и сдержано. Вам обвинять нотариуса не в чем. Он просто исполняет свою работу. Завещание составлено больше года назад. В него внесли изменения, только при рождении у господина Щеглова правнука. Это его воля.

– Павел Тимофеевич, – обратился к юристу Колосов старший, – я был просто партнером Сергея Михайловича. Зачем я здесь понадобился?

– Вопрос не ко мне, Андрей Иванович, простите. Дождемся – узнаем.

Нотариус прибыл в девять пятьдесят пять. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, средней комплекции с редкой шевелюрой седеющих русых волос, интеллигентной внешности, в очках.

– Здравствуйте, господа. Я не задержу вас надолго. Первое, что я сделаю, передам письмо Колосову Андрею Ивановичу. Оно написано месяц назад. Держите, – он протянул конверт Колосову. – Я прочту то, чего вы все ждете, а вводную часть прочтете сами в копии. Итак: «Доля акций, ранее принадлежавших мне, – читал нотариус текст, – переходит в равных долях моей жене, Щегловой Маргарите Николаевне и внуку Колосову Владиславу Андреевичу по сорок процентов каждому, и двадцать процентов – моему правнуку Колосову Никите Владиславовичу, а до совершеннолетия, его матери Колосовой Дарье Андреевне. Акции не могут быть проданы или подарены в течение пяти лет. Исключение возможно в случае непредвиденных обстоятельств, либо продажи полного пакета всех акций держателями сторонним лицам. Свою долю в городской квартире по адресу такому-то, я передаю Владиславу Андреевичу Колосову. Квартиру, в которой проживает семья внука, должна быть передана в собственность матери правнука Дарье Андреевне Колосовой. Все средства на счетах распределяются следующим образом: жене и внуку по тридцать пять процентов, дочери – тридцать. Произведения искусства, какими бы они ценными не были, остаются в доме жены и разделу не подлежат», – закончил чтение нотариус. – У меня все, господа. Я оставляю вам копию завещания до окончания следствия.

– Отец не мог мне ничего не оставить. Это неправильно, – недовольно и слишком резко сказала дочь. – Где моя доля в его бизнесе?

– Спасибо, Павел Тимофеевич. Вы можете быть свободны. Дальше пойдут семейные разбирательства. Вы держите меня в курсе, как продвигается следствие, – говорила вдова юристу. – Успокойся Римма, – обратилась она к бывшей подруге, а ныне падчерице, когда за мужчинами закрылась дверь. – За последние десять лет, ты чаще выходила замуж, чем видела отца. Возрази мне, если я не права. К компании ты не имеешь никакого отношения, а деньги можешь получить, если окажешься достойной наследницей. Я не из-за плохого характера обратилась в милицию. Возможно, моему мужу Сергею Михайловичу, кто-то помог умереть. Я была у него утром, Влад в обед, а ты вечером. Ночью он умер, хотя состояние улучшилось. Почему? Мы все под подозрением. Вопрос лишь в том, что мы с Владом бывали там каждый день, а ты приехала всего один раз. Это не странно?

– Ты думай, о чем говоришь? Это был мой отец, – с вызовом сказала Римма Сергеевна. – Зачем я там была нужна, если он все это время был без сознания?

– Я думаю. Мы прожили с твоим отцом ни два года, а больше двадцати. Я тебя хорошо знаю. Отец для тебя был «банком и адвокатской конторой», услугами, которых ты пользовалась. Если ты окажешься невиновной, я извинюсь, – сказала, вставая с кресла, Маргарита Николаевна, покидая гостиную.

Римма Сергеевна в сопровождении гражданского мужа, что-то в полголоса объясняя ему, тоже покинули дом. В гостиной остался внук генерала и его отец.

– Что дед тебе пишет? – спросил Влад, присаживаясь на диван рядом с отцом? – Как думаешь, Рита права в отношении матери?

– В отличие от Риты, я ее совсем плохо знаю, но на подлость в отношении меня, подруги, тебя, в конце концов, она пошла с легкостью. Мы с ней не общались с момента развода. Я навещал тебя, но тобой и твоим воспитанием занималась няня, позже няня и Рита. Дед о ней и пишет. Читай, у меня нет от тебя секретов, – сказал отец, протягивая сыну конверт и лист бумаги.

«Андрей, прости меня за все. Много лет назад, я сам того не ведая, круто изменил твою судьбу. Можно сказать, сломал не только твою жизнь, но и жизнь близкого мне человека, но, ни Риммы. Я не был слеп и видел, как она разрушает твою жизнь, но она была моей дочерью, и я считал, что все делаю правильно ради нее. Когда она оставила Владислава и занялась своей личной жизнью, у меня не осталась сомнений, что она не только плохая жена, но и мать. Поженившись с Ритой, мы занялись воспитанием внука. Рита хорошая хозяйка, умная жена, и мамой для Влада была отличной. У меня к тебе только одна просьба: я не молод, и, если случится непоправимое, не бросай Риту и Влада. Маргарита умная женщина, но могут найтись более умные субъекты на богатую вдову. Возможно, она справится и сама, но есть одно «но», и ты должен об этом знать. Рита любит тебя с юности. С тех самых пор, как Римма перешла вам дорогу. Я знал об этом всегда, но жену мне упрекнуть не в чем. Она за все годы, прожитые в браке, не давала мне повода для ревности. Такие женщины редкость. Это по ее просьбе, я в свое время, помог тебе, но не ради нее, а ради внука. Не оставляй их, будь всегда рядом. Если ваши чувства не прошли, я могу только порадоваться этому. Твоим детям тоже нужна, если не мачеха, то верная подруга. Я из ума не выжил, Андрей, пишу о том, как думаю. Вы мне были ближе всех. Вы двое и Славик, а теперь еще и Даша с Никиткой. В нем течет и моя кровь. Держитесь все вместе и у вас все получится. Будьте счастливы, мои дорогие». Ниже стояла дата и подпись.

– Пап, это что за тайны? – спросил Владислав, глядя на отца.

– Нет никаких тайн, сын. С Ритой я познакомился раньше, а позже она познакомила меня с твоей матерью. Я поеду. Мне надо побыть одному. Поговорим об этом в следующий раз. Извини.

Глава 1

Колосов Андрей родился четвертого апреля пятьдесят шестого года в небольшом городке. Роды были тяжелыми, и мальчик потерял свою маму, которой было всего двадцать лет, сразу после своего рождения. Из роддома Андрюшу забрала двоюродная сестра мамы, а значит его тетя, которая была старше всего на год. Любовь Васильевна Колосова была учителем начальных классов в школе. Потеряв сестру, усыновив племенника, она сразу потеряла и своего жениха, который отказался воспитывать чужого ребенка. Дважды у нее была возможность выйти замуж, и она дважды предпочла Андрея. Желания женихов не совпадали с ее условиями. Андрей подрос, и она сумела заочно окончить педагогический институт, работая уже преподавателем русского языка и литературы в средней школе. Своего отца Андрей никогда не видел, а о том, что он усыновлен тетей узнал лет в десять с подачи доброжелателей. Он дважды убегал из дому, пока дед не провел воспитательную работу и не выпорол его, прочитав краткую лекцию. «Не нравится тебе моя Любаша, я сам отведу тебя в детский дом. Она любит тебя, как любила твою мать. Замуж из-за тебя, паршивца, не вышла, чтобы чужой дядька тебя не обижал, а ты из дому бегаешь. Ты бегаешь, а она плачет. Ты, Андрюха, нам не чужой. Какой ни есть, а родственник. Чего тебе не так в нашей семье? Не хочешь – держать насильно тебя не станем, а еще раз выкинешь подобное – вызову опеку и пусть забирают», – говорил он. Андрей подумал и перестал бегать. Об отце приемная мама, Любовь Васильевна, рассказывала мало и неохотно. «Андрейка, мама твоя его очень любила. Мне не хочется тебя огорчать, но я уверена, что он и не знает о твоем рождении. Так бывает, родной. Одни с легкостью прощают предательство, другие – живут с этой обидой. Он служил у нас, звали его Павел Юркевич, и собирался после армии забрать маму с собой, но мама отказала, не простив. Сам он ни то белорус, ни то молдаванин. Теперь рассуждать: кто прав, а кто виноват – поздно», – говорила она. Учился Андрей без троек и к девятому классу определился, кем хочет стать. В городке у них базировался вертолетный полк, и подросший мальчишка «заболел» винтокрылыми машинами. Окончив в семьдесят третьем году школу, он поступил в училище, где готовили пилотов вертолетов. Так началась его военная карьера. Он учился, бегал в увольнении на свидания, но летние каникулы проводил у мамы Любы. Андрей влюбился в девушку по имени Рита. Она студентка института, на полтора года старше курсанта Колосова, не была красавицей, но была очень веселой, умной и симпатичной. Может, Колосов и влюбился в нее от того, что она не была похожа на городских девчонок, которые сторонились курсантов училища. Профессия военного была, с одной стороны, престижной и денежной, с другой стороны, давала перспективу оказаться в далеком от цивилизации гарнизоне ни на один год. Через четыре месяца знакомства, Рита познакомила его со своей подругой Риммой, с которой вместе училась. Римма Щеглова была не просто красавицей, а девушкой с современными взглядами на жизнь. Так ли ей нужен был молодой курсант, трудно сказать, но вцепилась она в него мертвой хваткой. В молодом человеке играли, бурлили гормоны, и он, не без удовольствия, оказался в постели молодой особы. Их связь длилась ни день, и ни два, пока Андрей решил обо всем рассказать Маргарите. Рита выслушала извинения, получила отставку, но не держала обиды на Андрея. Она слишком хорошо знала подругу. Если бы курсант Колосов только мог представить, что Римма окажется дочерью замполита училища, он бы к ней и близко не подошел. Одним словом, после второго курса, Андрей Колосов вынужден был жениться «по залету». Свадьбу отметили с размахом, но без «деревенских родственников» Андрея. Приехала только его мама Люба. «Почему ты любишь одну, а женишься на другой, сынок? – спрашивала она. – Ты же ей нужен, чтобы стыд прикрыть. Не любит она тебя, а отец не позволит обидеть дочь». Теперь Андрей чаще жил не в казарме, а в одной из комнат большой четырехкомнатной квартиры полковника Щеглова. Со стороны казалось, что он поймал журавля в небе. Красавица жена и тесть, который поможет построить зятю карьеру. Только Андрей быстро понял, что Римме он нужен, как рыбе зонтик, а тесть, может не столько помочь, сколько навредить. На третьем курсе, двадцать восьмого апреля семьдесят шестого, у него родился сын, которого назвали Владиславом. Андрей, выросший сам без отца, любил сына, хотя самому ему исполнилось едва двадцать лет. Римма, готовясь к государственным экзаменам в институте, нашла для сына няню, которая осталась в доме надолго. Через полгода полковник с курсантом, вернувшись с полетов раньше обещанного времени, застали в своей большой квартире Римму с любовником. Няня, знавшая обо всем, хранила молчание. Возможно, полковник Щеглов уговорил бы зятя не подавать на развод, но взбунтовалась дочь, которая не собиралась ехать с мужем в гарнизон и хотела остаться жить в городе. «Тебе, Андрей, будет проще и не так чревато для дальнейшей службы, если разведешься до прибытия в часть. Сына можешь навещать в любое время. Ты отец», – говорил Щеглов. Андрей получил развод, окончил училище в семьдесят седьмом и вернулся в город своего детства. Он навещал сына в свободное от службы время, как правило, в выходной. Уезжал в город с утра, после звонка, и возвращался назад вечером. Через три года он уже дышал воздухом Афганистана. Именно там старший лейтенант Колосов встретился с подполковником Юркевичем. Три месяца они воевали вместе, пока вертушку Юркевича не сбили. Они друг о друге узнали многое, но самого главного Андрей не сказал. Он не сказал о том, что усыновлен Любовью Колосовой, а Анна Колосова, Аннушка, как ласково называл ее Юркевич, была его тетей и умерла до его рождения. У подполковника была семья, двое взрослых детей, и Андрей не стал навязывать своего родства. К тому же он сомневался: как примет это известие командир через четверть века? Оставив все, как было, провожая раненых, передал свой адрес со словами: «Нужна будет помощь – напишите».

Вернувшись осенью восемьдесят первого года, познакомился с Ольгой Красновой. Девушка была на четыре года младше Андрея. Она окончила институт и вернулась в родную школу учить детей английскому языку. Он не скрывал от нее того, что был женат, что у него растет сын. Ольга была далеко не глупой женщиной, и не собиралась препятствовать свиданиям молодого отца с сыном. Через год они поженились, а еще через год родилась дочь Дарья. Через три – подарили дочке брата Александра. Семья жила дружно. Пока дети были маленькие, помогали родители Ольги и мама Люба, потом основная забота о брате легла на сестру. Как-то получилось, что Даша никогда не возражала и не говорила: «Почему я?». Она считала, что так должно быть и была для Саньки не только сестрой, но и няней. Разница в возрасте стала на год меньше, когда шестилетнего Саню не с кем было оставить, и его отдали в школу. Теперь Даша водила его за руку не только в школу, но и на танцы при доме культуры. Отец часто бывал в командировках на Кавказе, мама работала, но лет пять-семь они проводили отпуска вместе. Отец не навязывал детям посещение кружков и секций, но сына держал в тонусе. Он всегда говорил: – «Мне не нужен чемпион, даже по шахматам, но бегать, прыгать, плавать, подтягиваться, знать приемы защиты, иметь силу и сноровку ты должен иметь на уровне разряда, пусть и маленького. Ты мужик, Санька, а не кисейная барышня». Отец познакомил дочь и сына со своим старшим сыном. Особой дружбы между детьми не было, и виделись они, в лучшем случае раз в неделю, и разница в возрасте была семь лет с сестрой. Влад учился в университете, а Даша перешла в шестой класс. Начиная с девяносто шестого, в их семье наступила пора безденежья, а для отца и перспектива стать пилотом запаса. Ольге было немного проще. Не получая зарплату, она могла получать деньги за репетиторство, а вот Андрей сразу «сломался». Пилот, с летным стажем двадцать лет и возрастом в сорок лет, оказался армии не нужен ни в каком качестве. Родители между собой не ссорились, они не чувствовали вины за такой поворот в судьбе, но каждый переживал это в одиночку, не находя поддержки друг друга. Отец перестал навещать своего сына от первого брака, которому исполнилось двадцать. Он не ехал на встречу за сорок километров в город, а пропадал, где-нибудь в гараже, в компании таких же «обиженных». Ожидание семьей жилищного сертификата все время затягивалось, а терпение матери заканчивалось. Жилищный сертификат отец получил в начале девяносто восьмого года, купив квартиру, а мать подала на развод летом. Даша разыскала сводного брата, с которым была знакома и, рассказав о проблеме отца, попросила совета или помощи отцу. «Папа у нас хороший. Мы его не можем бросить в такое время. Помоги ему определиться. В том, что он развелся с твоей матерью и нашей, виноваты оба. Нас он не бросает. Да больно, обидно, но будет больнее и обиднее вдвойне, если он закончит жизнь в подвале или подворотне», – говорила она Владиславу Колосову. Владислав помог отцу, попросив деда взять его на работу. Казалось, проблем не стало, но начались уговоры матери о переезде на ПМЖ в Германию. Откуда взялся жених на их голову, Даша не знала, пока мать не рассказала о своей первой любви по имени Петр Тиссен. Даша отказалась сразу, сказав: – «Мам, я школу оканчиваю, и буду учиться здесь. Я не знаю, что меня там ждет без специальности и даже без среднего образования. Санька пусть поступает, как хочет. Он у нас парень почти с паспортом, считает себя взрослым, может принимать решения самостоятельно. Поговори с папой, пусть возвращается и оформит все, как положено. Мне через год восемнадцать». Мать уехала одна без детей, но с новым мужем. Даша стала студенткой первого курса в двухтысячном году, а Саша пошел в десятый класс. Отец, который снимал до отъезда матери комнату, сказал: – «Вы жили с мамой без меня почти два года. Я не буду нарушать гармонию в семье, если не будет между вами взаимных упреков и претензий. Живите вдвоем, привыкайте к самостоятельности. Я могу вернуться к вам в любое время, если вы сами почувствуете во мне необходимость. В выходной увидимся. – Андрею Ивановичу очень хотелось остаться с детьми, но он не мог сделать этого. При разводе родителей, сын принял сторону матери, обвинив отца в пьянстве. Мать уехала, а претензии к отцу у сына остались. Он видел, с каким укором и недовольством принял его приход сын. – Подросток почувствовал свободу, а тут свалился контроль на голову, – думал он, спускаясь по лестнице. – Пусть поживут. Даша не даст ему шанса, а не будет справляться – позвонит». Прошло полгода. Отец навещал их в выходные дни, привозя деньги в виде «алиментов» на двоих. Даша планировала расходы и, если не укладывалась в «бюджет», говорила об этом отцу. Она скрыла от отца только то, что работает по вечерам в ресторане посудомойкой. Апрель 2001 года выдался богатым на дни рождения. Колосову Андрею Ивановичу – главе семейства, исполнилось сорок пять, его старшему сыну – двадцать пять, дочери – восемнадцать, а младшему сыну – пятнадцать лет. День рождения Влада, которое было 28 апреля, брат отмечал в ресторане, пригласив всех своих друзей, родственников со стороны матери и всех Колосовых. Даша долго не могла придумать: что и как подарить брату, чем его удивить? Удивить не только сводного брата, но и всех его гостей. В понятии восемнадцатилетней Дарьи Андреевны Колосовой, ее семья и семья ее брата были по разную сторону. Она была уверена, что подарки будут дорогими и их поздравление может оказаться незамеченным на их фоне. Даша посоветовалась с братом, и они придумали хороший выход в их понимании. Саша поддержал сестру и помогал ей как мог. Удивился не только Владислав, но и все присутствующие. Они не ожидали выхода, пусть и самодеятельных, но артистов. Через час после начала банкета, свет над пятачком, где расположились музыканты, погас, зазвучала арабская музыка, а в свете небольшого прожектора гости увидели девушку в белых блестящих арабских шароварах и таком же топе, которая стояла к залу спиной и в такт музыки покачивала бедрами. Она, танцуя, повернулась. Лицо ее до глаз было прикрыто белой тканью, которая поддерживала и ее распущенные волосы. Для непосвященных танец вызвал бурю эмоций, для знатоков – удивление. Это не был танец живота в его понимании, это была его маленькая импровизация, и выглядела она очень органично. Девушка двигалась легко и непринужденно, с каждой минутой приближаясь к виновнику торжества все ближе и ближе. Музыка закончилась в тот момент, когда она присела перед ним и разжала свою ладонь. На ладони лежала подвеска со знаком зодиака Владислава. Она сняла с лица платок и сказала: – «С днем рождения, брат!» Поднялась, поцеловала в щеку, а когда музыка зазвучала вновь, она в танце вернулась туда, откуда пришла. Через пять минут Даша уже сидела за столиком рядом с отцом и Сашей.

– Дашка, какая ты молодец! Я тебя вообще не узнал, пока ты платок не сняла. Хорошо придумала. Влад до сих пор в шоке, – говорил довольный отец. – И юный партизан тебя не сдал.

– Даша, я не просто удивлен, я восхищен. Что из талантов есть еще в твоем арсенале? Хорошо, что тебе уже есть восемнадцать и тебе самой можно выбирать кавалеров. Видишь, стоят слюни пускают на такую красоту. Я могу пригласить тебя на танец? – спросил Влад.

– Давай чуть позже. Займись гостями, чтобы не скучали.

Так получилось, что после дня рождения отношения между братьями и сестрой стали ближе. По выходным они ходили вместе в кино или выезжали на природу, бывали в кафе или парке. Саша перешел в одиннадцатый класс, а Даша сдавала сессию за первый курс.

– Даш, ты не хочешь у нас поработать курьером? – спросил Влад. – До занятий два месяца, можешь заработать. Или у тебя другие планы?

– Я согласна, – ответила Даша. – Деньги лишними не бывают.

Еще целый год они прожили с Санькой без проблем. Брат иногда обижался на отца, что тот приезжает только в выходной, пока Даша не прочла ему лекцию. «Если ты скучаешь, почему сам не навестишь или не позвонишь? Отец приедет и в будний день, если ты его пригласишь. Это ни он тебя, а ты его бойкотировал. Ты уверен, что папа живет один? Тебе очень хочется видеть чужую тетю рядом с отцом в нашей квартире? А когда папа уезжает в командировки, она нам здесь нужна? – спросила она. – Посмотри на это с другой стороны. Папа приезжает к нам не так редко и когда свободен от работы. Поэтому не устраивай трагедий или смирись с присутствием мачехи». Проблемы с братом начались, когда он сдал ЕГЭ с хорошими баллами, уверенный на сто процентов в своем поступлении на «бюджет» в университет. Даша, сдававшая сессию за второй курс, винила во всем себя. «Где-то я упустила брата, – думала она. – Его, как будто подменили. Он перестал встречать меня с работы, а это плохой знак». Он слушал и не слышал, язвил по поводу и без, «забывал» купить хлеб к завтраку и уборку, мыть посуду после себя, возвращался ближе к полуночи и превратил свою комнату в сарай. Дарья возвращалась с работы, когда увидела брата в компании четырех подростков. Было около двадцати трех часов.

– Саш, помоги мне, – обратилась она к брату и, дождавшись, когда он подойдет, вручила ему пакет. – Идем домой, у меня есть к тебе разговор.

– Опять принесла объедки с барского стола? – спросил брат, которому шел семнадцатый год, недовольно.

– Ты прекрасно знаешь, что я не беру ничего со столов, а лишь позволяю себе то, что мне предлагают на кухне, – снимая обувь, говорила сестра. – Можешь не есть, я не буду носить. Присядь брат, – разбирая пакет и моя руки под краном, говорила она. – Ты вчера, когда вернулся?

– Не знаю. Я не смотрел на часы.

– А я посмотрела – было, четверть третьего. Ты ничего не хочешь мне сказать?

– О чем? – не чувствуя за собой вины, спросил он.

– О деньгах, которые таинственным образом исчезли, о том, что произошло в соседнем дворе, о разговоре с участковым, о том, что произошло неделю назад. С чего хочешь начать? – спросила она. – Я тебе слушаю. Наберись смелости и не ври мне в очередной раз.

– Раз ты все знаешь, зачем повторяться?

– Саш, я просила тебя ни раз, я плакала, и ты мне обещал. Я тебе поверила. Что в итоге? Ты не можешь сказать своим друзьям «нет», а я могу тебе это сказать. Нет больше моей опеки, нет больше моей заботы. Считаешь себя взрослым – отвечай сам за себя. Ложиться под участкового, чтобы он простил твои «шалости», я никогда не стану. Заводить разговоров о твоей совести я не буду, как не буду стирать, убирать и готовить. Мы живем с тобой в коммунальной квартире с общей кухней до тех пор, пока отец тебя не заберет к себе. Завтра я с ним поговорю. У меня все!

– Я и без вас проживу.

– Дураком не прикидывайся. Кто тебе даст жить самому? Ты не забыл, сколько тебе лет? Если голодный, ненавистные объедки в холодильнике. Наша новая жизнь начинается прямо с утра. Да, так как общих денег у нас теперь нет, выживает каждый сам.

– Дань, про участкового ты сказала правду? Этот козел, мог тебе такое предложить?

– Это ты парнокопытный. Думай ты головой, у него бы и мыслей таких не возникло. А ты мог подумать, что я тебя пугаю или шантажирую? Дурак ты, Санька, и поступки у тебя дурацкие. А, что ты скажешь на то, если я устрою в своей комнате бордель? Мне можно, я совершеннолетняя. Друзей себе найду, и гори ты, синим пламенем вместе с университетом. Хороша перспектива?

– Тебе воспитание этого не позволит.

– Почему? Воспитывали нас одинаково, а вот баловали тебя одного. Я справлюсь с моральными принципами.

– Дань, я верну тебе деньги.

– Дело не в возврате, а в том, что ты взял их, не сказав на что. Ты думаешь, мы живем с тобой по средствам? Подсчитай сумму от своих алиментов, прибавь мою стипендию, вычти коммунальные услуги, оплату секции и раздели на тридцать дней. Тебе самому от полученного результата станет не смешно, а больно. Папа тайно подбрасывает нам деньги, а я делаю вид, что не замечаю. Я и работать пошла, чтобы быть независимой от кого-то. Те деньги, что я зарабатываю в ресторане, нужны мне, чтобы как-то выглядеть в университете не хуже других. Может ты об этом не знал? Это тебя обувают и одевают, а мне стыдно просить деньги на туфли или кроссовки. Тебе, не понять, как это не зависеть ни от кого. Я спать.