Последний прыжок

Тропа свернула влево, они прошли ещё метров двадцать, и внезапно деревья расступились, и перед Любой предстала овальная поляна, посреди которой виднелась хлипкая избушка из брёвен, законопаченных мхом и травой. На безопасном расстоянии от избушки горел костёр, обложенный кругом из камней. Над ним установили вертел. На вертеле жарилась половина туши животного среднего размера. Под металлической треногой на краю костра висел закопчённый котелок. Человек в серых джинсах и красной толстовке стоял склонившись к котелку и помешивал ложкой содержимое, исходящее паром.

А затем человек выпрямился и повернулся.

И Люба увидела себя.

***

– Так вот кто обчистил магазины! – воскликнула она первое, что пришло в голову, потрясённая происходящим.

– Сейчас кушать будем, – весело сообщила женщина-двойник, ловко крутя ложку в пальцах.

Люба вздрогнула, потому что этому трюку её научили в детском доме, и она демонстрировала его только самым близким людям. Выходит, они тут основательно подготовились, стараясь скопировать её не только внешне, но и в плане поведения. Но зачем?

Сжимая кулаки и собираясь напасть, она шагнула к самозванке.

– Побереги силы, – хмыкнула та, переворачивая тушу на вертеле спиной вверх. – Еле на ногах же стоишь, я же помню, каково это – первый прыжок. И восемь километров по лесу это не шутка.

– Кто ты? – пророкотала Люба, готовясь выдрать женщине все волосы.

– Я это ты, дурында, – фыркнула та, теперь перемешивая булькающее варево в котелке. – Только тринадцать дней спустя.

– Как это? – растерялась девушка. – Что здесь вообще происходит?

Её проигнорировали.

– Волк опять был? – спросила самозванка у мужчины, который подошёл к костру и с наслаждением втянул ноздрями дым от туши.

– А как же, поток же не меняется. Так же хотел броситься на тебя.

– А чего не принёс? И мясо, и шкура была бы отличная.

– Завтра схожу, если не сожрёт никто.

– А куда перо делось? – спросила она и цокнула языком.

– Проклятие! – он хлопнул по пустому нагрудному карману. – Должно быть, выпало где-то. Ну да ладно, в шляпе ещё одно осталось, не страшно.

– Чёрт с ним, давайте есть.

Он снял с костра ближайший конец вертела, женщина-повариха взялась за второй, и они пошли к избушке, стараясь двигаться плавно. Люба осталась одна. Она покачивалась от слабости, тупо смотрела на тёмный лес, наполненный незнакомыми и пугающими звуками, и пыталась сообразить, что делать дальше.

Мужчина показался из дома с тряпкой в руках, аккуратно снял котёл с огня и тоже унёс в дом. Полминуты спустя послышался его голос:

– И чего ты там встала? Есть иди! Ждёшь, пока на тебя кинутся рысь или медведь?

Люба дёрнулась и против воли направилась к избушке. Возле треноги лежал узкий короткий нож, измазанный в засохшей чешуе, она схватила его и спрятала в правом рукаве. Потом нерешительно приблизилась ко входу, затаила дыхание и поставила ногу на порог, готовая отразить удар или даже напасть самой.

Люба вошла в дом и быстро огляделась. Неказистый деревянный стол установили у правой стены избушки. На нём горела походная электрическая лампа, пытающаяся разогнать темноту сгущающихся сумерек. Вместо стульев вокруг стола стояли три пенька. Жареную тушу, распространяющую соблазнительный запах мяса, положили на большое керамическое блюдо. Рядом стояли котелок с похлёбкой, стеклянная тарелка со стопкой лепёшек и три миски из нержавейки. Женщина-двойник разливала похлёбку по мискам, а мужчина с азартом мыл руки под пузатым металлическим умывальником и счастливо улыбался.

В левой части избушки на полу виднелись шесть ярко-оранжевых спальных мешков. У стены напротив входа стояли пузатый мешок и шесть картонных коробок, из одной из них торчал носик морковки.

– Люб, чего стоишь? – хмыкнула женщина. – Садись есть, я же помню, какой голодной была в тот день. Как пообедала в музее, а потом стошнило же, желудок много часов пустой.

Ощущая себя персонажем дурного сна, Люба на деревянных ногах подошла к столу и посмотрела на аппетитный мясистый кусок рыбы, торчащий из прозрачного бульона.

– Нож давай, а то порезалась уже, – самозванка протянула руку, слегка улыбаясь.

Люба вытащила нож из рукава и нахмурилась при виде пятен крови, темнеющих на обшлаге. Она покорно отдала оружие, ощущая непривычное безволие. Потом села на пенёк и позволила двойнику обработать порез йодом. После этого её послали мыть руки, и она снова непривычно подчинилась, неуклюже нажимая снизу на металлический стержень, высвобождающий струю прохладной воды.

Уха с рисом оказалась божественно вкусной. То ли сказался кулинарный талант хозяйки, а то ли Люба зверски проголодалась. Обжигая губы и язык, она хлебала наваристый бульон, пахнувший костром, и вспоминала самоволки из детдома, во время которых по несколько дней жила на реке, питаясь скудной собственноручно приготовленной ухой и подачками случайных туристов. Жуя картошку и мелкие луковички, она вспоминала и детдомовскую еду, однообразную и невкусную.

Мужчина довольно урчал, изо всех сил работая челюстями, иногда стонал от удовольствия и поглядывал на сообщницу счастливыми влажными глазами. Та в ответ усмехалась и приговаривала чуть слышно:

– Кушай, кушай, у себя там такого не найдёшь…

Взяв в руку тёплую лепёшку, Люба отчётливо вспомнила доброго городского мужика, который во время одной из самоволок учил её готовить такие же лепёшки из смеси муки, воды, соли и мелко порезанного лука. Люба укусила лепёшку и зажмурилась от безумно знакомого вкуса, остро напоминающего горькие детские годы.

Она старалась не смотреть на сотрапезников, которые тоже активно работали ложками и челюстями. Поглощая чужую еду, Люба уговаривала себя, что не становится из-за этого ничем обязанной. Ей надо восстановить силы для предстоящей борьбы. Она в любом случае не собиралась ни на секунду забывать, что находится в стане врага, которого намеревалась победить. В конце концов, они выдернули её из благополучного привычного существования и подставили. Так что никакая их еда не сможет окупить её потери и мучения.

С ухой покончили быстро. Мужчина взял в руку широкий и отлично наточенный нож и принялся ловко отсекать от туши ломтики жирного подрумяненного мяса. Следя за его сноровистыми движениями, Люба всё пыталась понять, кем он является на самом деле. И почему именно его сделали исполнителем кражи века?

Вспомнив о картинах, она осторожно оглянулась, обшаривая внутренности строения сканирующим взглядом.

– Нет их тут, – весело сообщила женщина, кладя в тарелку гостьи несколько кусков мяса.

– Уже передали заказчику? – Люба прикусила нижнюю губу.