Подставное пророчество Оутэрнуму

Держаться краха или новой эпохи

Двадцать один год. Таков возраст одного из великих людей в ведущей стране Фивия. Он – благородный, любимый многими стихиями за справедливость и холодный ум в любой ситуации, молодой человек. Парень умиротворенно сидел в беседке, свесив ноги вниз над серым водопадом Жизни. Маленькая мраморная постройка расположена посередине деревянного моста, концов которого не видно. Помимо него вокруг – лишь блеклые просторы и такое же небо. Вдалеке отчетливо видны линии горизонта. И больше ничего. Парень спокойно смотрел на струи и брызги падающей воды, растворяющиеся в дымку серых облаков. В этой призме маленьких капель виднелись разные картинки событий, отсвечивающие янтарным оттенком.

Сзади послышался плавный тон женского голоса:

– У тебя такой красивый «сон». Чуть воспоминаний, чуть мечтаний, чуть придумок. Не часто можно поговорить с такими личностями.

– Что ты говоришь? Я простой человек. – произнес парень, не отвлекался от своего занятия.

– Да неужели? Звучит неубедительно. – Она протянула свою руку в длинном рукаве сливового цвета через плечо молодого человека, указав на сменяющие друг друга изображения в облаках. – А что это за место?

Тот в ответ хмыкнул и непринужденно поделился:

– Судя по твоей интонации ты прекрасно знаешь обо мне и об этом месте. Ну ладно. Тогда я тоже сделаю вид, что ни о чем не подозреваю. Поиграем… – Всем своим видом он постарался показать безразличие. – Когда-то, когда мне было двенадцать, я жил в Корпусе городских кадетов. Это что-то вроде исправительного лагеря для детей из разных семей. Как богатых, так и бедных. Самому необычайно отчетливо видеть привет из прошлого. Но оно и вовремя – словно маленькое напоминание себе кое о чём.

Незнакомка убрала руку и сделала шаг назад.

– Слышала, что ты из бедной семьи, к тому же – немного не в себе.

– Откуда ты могла это слышать? – наигранно спросил молодой человек и обернувшись, увидел девушку в темном балахоне с пустым лицом: ни глаз, ни губ, ничего не было. Он на мгновение поднял бровь, затем слегка улыбнулся и продолжил разглядывать события говоря лишь о том, что было в Корпусе: – О да. В какие-то моменты так и было. Я ни с кем не разговаривал, избегал людных мест. Кидал холодный или яростный взгляд ненависти и презрения в тех, кто хотел быть ближе ко мне. Никто не знал, о чем я думал. Но я знал, о чем думали другие: «Он явно грязный тип». Они даже говорили о каком-то там диагнозе… Как там было?.. По всем показаниям, у меня, было антисоциальное расстройство личности? – Одди усмехнулся. – Я жил в месте, где этика поведения была тем, что называется маской, прикрытием. Там иногда творились парадоксальные вещи. – Он дал волю себе посмеяться в голос. – И я что? Должен был с такими людьми пересекаться? Иметь что-то общее? Хватало находиться в одном здании… Но сейчас, да, приходится не только существовать под одной крышей, но и… – парень помахал головой, словно сам не верил в то, что ему предстоит.

– Ты действительно ненавидишь их?

– Я? Ненавижу? – он продолжил с иронией в голосе: – Да кто они такие, чтобы тратить на них подобные эмоции? Тем более ненависть. Не смеши.

– Однако, как бы ты ни пытался скрыть, они были правы, когда говорили о ярости и презрении. До сих пор точишь на них зуб. Негаснущие проблески твоей побочной натуры тому доказательства. Смею признать, скрываешь ты свой недуг мастерски.

Парень повернулся к собеседнице боком, с показной легкостью уперся на одну руку, а другую положил на только что согнутое колено. Посмотрел на нее с прищуром и мягко улыбнулся.

– Раскусила, но немного не верно излагаешь догадку. Я испытываю к ним гневное величие. И «проблески» тут ни причем.

– В чем же по-твоему разница между презрением и величием? Между яростью и гневом? Разве для обиженного мальчишки внутри тебя это не одно и то же?

– Будто ты сама не знаешь – есть ли разница между данными понятиями или нет. Зря ты меня допрашиваешь. Именно мое «Второе Величество» неспроста избрано голосами существ. Я заслужил их доверие. И имею право вести себя так, как считаю нужным. Все честно. Могу сказать, что мне в существах не нравится лишь то, что вызывает тьму внутри других. А более, я не собираюсь свои намерения обсуждать в пустословных диалогах «за чашечкой чая» с кем-либо, – подмигнул Одди девушке, вернув взгляд снова вниз на события в дымке, и добавил, больше говоря себе, нежели ей: – Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы выдернуть всё убогое этого мира и, если что-то останется, запихну туда, где оно будет нужно.

– Бред какой, – леди будто решила спровоцировать парня, – ты не сможешь. Тем более, когда находишься в моих руках.

– Еще посмотрим… Погоди-ка, – чуть напрягся тот. – Разве тебе не следует выпустить меня?

– Как, Одди? Ты мертв.

– Нет-нет-нет, – он попытался сдержать усмешку. – Я о тебе наслышан. Об этом месте – тоже. Голову мне не морочь и выпусти из обморока. Я же чувствую, как мое тело лежит на травке под деревом – наполовину в тени. И солнце чертовски греет мою правую сторону: ухо, лицо, руку, ногу… Неприятно.

Девушка от души разразилась смехом.

– Не этого я ожидала услышать. Уж очень рассчитывала, например, на крики сожаления о том, что мало пожил. Почему ты не веришь моим словам? Что меня выдало? Балахон?

Одди съязвил, проигнорировав вопрос:

– Жалею лишь о том, что начал с тобой беседу. Она стала затягиваться.

– Неужели ты все-таки чувствуешь от меня опасность? Или действительно не терпится куда-то сбежать? Так рьяно хочешь выпутаться отсюда, даже не имея полного представления об этом месте? – девушка снова не получила ответа. – Ладно. Расскажи мне еще что-нибудь, тогда отпущу.

– О-хо-хо! – с задором откликнулся парень. – Я смотрю, врать нормально ты не умеешь. Хочешь сказать, что я поведаю какую-нибудь сказку, а ты меня, вот так просто вернешь в сознание?

– Досадно слышать недоверие в мою сторону, хоть и обоснованное. Ладно, я уточню… Видишь ли, так сложилось, что я не могу прочитать важную часть тебя, чтобы проверить истинность или ложь твоих намерений. Тех самых намерений, из-за которых ты хочешь привнести в ваш мир очень большие, прямо-таки грандиозные, изменения. Соответственно, они коснутся и нас. Но чью сторону ты выбрал, добравшись до желаемых нитей управления самой главной страны материка? Зная твою другую натуру – может ли быть такое, что она согласна со всем, что сейчас происходит? А с тем, что будет впереди? Вот что не дает покоя. Потому мне, да и не только мне, нужно услышать от тебя лично то, что ты думаешь о своей врожденной особенности. Ведь она и есть ключевой фрагмент твоей внутренней гармонии. И потому, когда ты поделишься тем, что было тогда, я нехотя, но отпущу тебя. – Девушка присела на корточки и положила подбородок в ладони. Она уже была готова слушать Одди.

К ним двоим стали подтягиваться из ниоткуда полупрозрачные лиловые фантомы разных форм. Были и простые зверушки, и нередкие растения, и люди разных возрастов. Когда Одди увидел, что полностью окружен слушателями, и что всё внимание приковано только к нему, он встал на ноги, балансируя на краю беседки, и задорно начал короткий рассказ:

– Так и не понял, зачем тебе все это, но… договорились. Самое главное сейчас для меня – уйти отсюда. Итак, немного вступления: все слухи, что вы когда-либо слышали обо мне – бред сивой кобылы. Но, я действительно имел одну небольшую особенность, которую и сам не мог объяснить. Просто потому что и она – не моя заслуга. Впрочем, это не играет какой-либо важной роли, на данный и последующие моменты. Верите ли вы мне? – Одди оглянул испытующе зрителей, затем с ухмылкой продолжил: – Какое ваше первое услышанное слово в жизни, если вы не лишены слуха? Спрошу точнее: когда вы в первый раз что-то услышали, что это было? Обычно спрашивают в ответ: «Я что? Помню, что ли?». Мне же не повезло. Я помню. И первое, что я услышал – ссорящиеся голоса своих родителей. Однако фортуна отчасти была на моей стороне. В то время все, что они говорили, для меня было нечто иностранным. Плюс ко всему, диалоги были без каких-либо эмоциональных окрасок. Поэтому я слышал, но никак не мог понять, о чем ведется речь. Даже когда происходили печальные несчастья в доме моей семьи, я не поддавался панике – не видел причины для нее. При любых обстоятельствах мои родители были чересчур спокойными. Частенько вспоминая те дни, я всегда считал их поведение каким-то отклонением. Но нет, Леди… это никак не отклонение. И лишь два события в жизни я навсегда запомнил до того момента, когда меня родили на белый свет. – Одди хмыкнул. – Именно. Еще внутри живота своей матери я в первый раз что-то услышал. И это что-то – ссора. На сим всё. В остальном – я скучный, обычный человек, который, видимо, застрял в чужом сознании и очень хочет продолжить свой путь.

Леди тяжело вздохнула.

– Не может быть, чтобы на этом закончился рассказ. Я знаю твои секреты и не верю в то, что данное событие не оставило в твоей душе сильного темного отпечатка. Тогда может, корень зла лежит не в этом воспоминании? Но и не в воспоминаниях о кадетском Корпусе, хоть в клятвенном потоке1 пробегают события именно тех дней. Хитрый маленький Одди. И как только ты смог его обмануть? Каким образом же мне теперь искать самое ценное в твоей душе? Не замалчивай. Как считаешь, почему вокруг тебя собралась аудитория? Ты должен рассказать о своем особенном переломном событии им. Это важно. Найдем его – поймем, чем ты движим, и, если дела обстоят плохо, избежим предстоящего хаоса, заключив давнюю обещанную сделку.

– Почем мне знать на самом деле, зачем ты их собрала? И мне не нужны ни контракты, ни договоры, если ты об этом. Это не мое дело. Бормочешь тут что-то непонятное. Если так хочешь – сама и расскажи им все. И пусть сами выберут, чем я движимый. Не знаю уж, получится у них угадать или нет – без разницы. Меня просто выпусти. Угу?

– Значит, ты понимаешь, о чем я толкую. И специально с самого начала меня запутываешь, чтобы я не могла даже догадаться о твоей слабости. Будь, по-твоему. Но они сами соизволили устроить встречу. Я – лишь связующее звено. И дело, дорогуша, все-таки твое. А им решать, остаться тебе здесь или удерживать бессмысленно.

– Ты говорила о другом… Но им? Для чего это?

– Все они, тем или иным образом, связаны с тобой. Имеют право ввязываться в твою судьбу.

Уже потеряв нить разговора, Оутэрнум с оскалом заявил:

– Ее не существует.

– Скажи это Гармонии и стихиям. Однако я дам тебе подсказку больше: их… – девушка указала на аудиторию, – не так много, как могло бы быть. Но по мнению этого меньшинства, ты не достоин того, что тебе светит впереди, если хоть на капельку времени потеряешь контроль. Главной своей сущностью ты слишком хорош, а мир – ни без лучика надежды. И нужно убедить каждого в том, что помимо личных качеств, в тебе есть нечто свыше, что защитит живых при любом случае. Для этого нам нужно найти твою слабую сторону, корень твоей силы души. Иначе, если наши риски останутся такими же великими, они заберут тебя до тех пор, пока беда не минует.

– Гармония, говоришь… Ей сказать и стихиям? Ты сама себе на уме видимо, – парень развел руки пожав плечами. – Не переживай. Я сам как-нибудь справлюсь.

– Будешь так увиливать – точно останешься здесь, лишь Гармония знает, на какое время.

– Ха-х… – Одди устало посмотрел на леди. – Тогда, ответ прозвучит примерным образом: меня, моих личных способностей, вполне достаточно для того, чтобы справиться с проблемами даже теми, которые не могу себе вообразить. Убедил?

– Нужны доказательства.

– Доказательства? Какие же доказательства тебе нужны? Как мне это доказать? – Оутэрнум уже начал терять терпение, но вовремя выдохнул и спокойно продолжил диалог: – Насколько я понял, ты боишься, что я буду мстить всем и вся на каждом своем шагу. Ты права. Я могу сотворить что угодно, в том числе и месть. Почему? Потому что, я в первую очередь человек, и умею выжидать подходящее время, пусть даже пройдет пара лет. Таким уж терпеливым меня воспитали. Правильно? Ты же знаешь о всех моих секретах. Я не верю в то, что ты не знаешь, что будет дальше. Даже если что-то и скажу в свое оправдание, или наоборот, можно ли поверить только на слово? Вся моя прожитая жизнь, весь мой опыт не смогут убедить кого-то верить только одной стороне. Я ведь прав? М? Тогда зачем меня держать здесь? Для представления?

Девушка хмыкнула, будто только что улыбнулась. Она повернулась к нему спиной и подняла руку вверх, после чего образ Одди стал растворяться в воздухе.

– Свободен.

– Как великодушно, – с иронией отреагировал парень.

– Нет. Справедливо. Как ты и сказал, я знаю все твои секреты, в отличие от известных тебе самозванцев. Что же хотела я? От твоей души только требовалось сказать свои намерения вслух. Но раз ты так рьяно отказываешься говорить не только правду, но и вообще что-либо, затягивать присутствие на нейтральной территории, с самого начала не было смысла. Поэтому не благодари за освобождение. И не скучай по мне – мы еще все равно встретимся.

Одди больше не было в этом пространстве. Зрители принялись растворяться следом. Но одна из форм фантомов, отказывающаяся покидать данное место, решила подойти к девушке. Она спросила у нее:

– Миледи, кто это был?

Безликая обернулась на вопрос и спросила в ответ:

– Раз ты с ним не знакома, зачем откликнулась на мой зов?

– Я ощутила уютное тепло. Это немного необычно. Потому и пришла.

– Хочешь, узнать больше о нем? – Леди заглянула в душу фантома. Не дожидаясь комментариев от нее, произнесла: – Ничего не помнишь, но чувства подсказали тепло, да? Ты права. Такой уж Оутэрнум. Знаешь, что означает название его рода?

Фантом девочки смотрел с нетерпением услышать ответ. Почуяв что-то интересное, остальные, кто еще не успел раствориться полностью, приблизились к говорящим.

– «Вечный». Что бы ни происходило, его роду суждено жить. Всегда, – произнес лик высокого мужчины, держа за руку элегантный образ женщины. Это был отец Одди вместе с его матерью.

– Он – пока что последний из семейства, кто явно придерживался своей судьбы и кармы, которая прописана в его роду стихиями. Но фактически, его путь ритуалом не был подтвержден. Мы только ждем момента, когда сможем заключить ту древнюю сделку. Ее по обычаю нам следовало совершать с каждым Оутэрнумом. Так было до определенного момента. И в итоге сейчас всё – может обернуться с точностью да наоборот. – Голос девушки в балахоне стал немного тише. – С того самого мгновения, когда в судьбу Оутэрнума косвенно вмешался один парнишка с чужих краев, и до сих пор, под сомнение пала жизнь всего нашего мира. И ни смотря на то, что многие элементы природы не одобряли данную линию времени, все равно ввязывались. Даже в каких-то местах охотно помогали необратимости хаоса, – добавила она, а затем обратилась ко всем оставшимся: – Я вам поведаю историю, чтобы вы поняли, кто такой Одди Оутэрнум, и с чем мы можем столкнуться. Ведь именно он сделает Великий Переворот на Бастинии. Но неизвестно, для чего. Некогда малыш с душевной травмой чудом превратился в того, кем является сейчас. И для начала я расскажу о его главных событиях детства, что повлекли за собой невозможность понять, какую сторону примет наследник кармы. Потом, вы сами посмотрите на его настоящее и недалекое будущее. Что касается дальнейшей судьбы – никому неизвестно. К сожалению, и я лично должна признать: бояться есть за что. Он проходил серьезные испытания, ему предначертанные, каждые 3 года. И хоть маленький Одди кажется «уютно теплым», никогда не узнаешь, что он может выкинуть в последнюю секунду. Даже мои силы видения не настолько емкие, чтобы понять его намерения. Стоит ли сказать спасибо Госпоже Гармонии и стихиям за предстоящий расклад? Что ж…

Часть 1. Начало бури в сердце. Одди 6 лет.

На континенте Фит, подальше от суетливых городов, на черно-синих грядах пиковых скал, покрытых разнообразными лесами, располагаются вот уже как сто двадцать лет три навесные деревни. Чуть поодаль, в одиночестве, на более высоком плато, несущем те же скалы и деревья, прячется комплекс храмов Великой Гармонии.

В очередной спокойный и ясный день, когда клубы тумана развеялись под теплыми лучами солнца, маленький послушник храма управлялся с метлой перед главными вратами в обитель, от которых выстроились ограждением лиловые кустарники и скальные черно-синие булыжники. Не думая ни о чем, шестилетний мальчик с короткими русыми волосами, в серо-голубом балахоне и черных шароварах, размеренными движениями убирал накатанную на каменную площадь пыль.

– Одди, спрячь метлу на некоторое время, – глубокий спокойный голос послышался за спиной послушника. – Я иду встречать гостей, пришедших издалека.

– Хорошо, мастер Монпа.

Мальчик повернулся к главному монаху и поклонился. Тот слегка наклонил голову в ответ и не спеша направился к длинным ступеням, по которым гости обычно поднимались в храм.

«Издалека… Все так выражаются, – Одди повернулся в сторону самой далекой, но всё равно высокой пики скалы. Потом оглянулся на мастера Монпу, уже провожающего пару мужчины и женщины, рассматривающих всё вокруг. – Но сколько нужно идти, чтобы добраться до этого «издалека»?»

Додумав свою мысль, мальчик, очухавшись будто ото сна, пошел в сторону маленького домика, служившего сараем для садовой утвари. Невольно он слышал разговоры взрослых:

– Каков Ваш визит? – без капли эмоций спрашивал мастер Монпа.

– Мы хотим сделать подношения Великой Гармонии, – угрюмый мужчина был чрезмерно доброжелательным. – Ждем свекровь и зятя из-за границы. Беспокоимся об их поездке.

Мужчина хотел было продолжить, но не успел – женщина улыбаясь обратилась к монаху:

– Неужели у Вас могут служить такие малыши? – она смотрела на Одди, который только вышел из сарая.

Мальчик чуть склонил голову в знак приветствия и стал ожидать, когда мастер скажет свое слово: идти ли ему в свой домик или же будет еще задание?

– Да. Он – единственный самый маленький послушник, – ответил словно нехотя главный монах.

– И как его зовут? – чуть присела женщина, глядя в большие ярко-оранжевые глаза Одди.

– Боюсь, я не могу сказать.

– Почему же?

– Таким было желание его родителей.

– А где они сами?

– Дорогая, ты задаешь слишком много вопросов, – немного нервничая произнес мужчина, положив руку ей на плечо.

– Ой, простите, – сквозь смешок произнесла та. – Не могу устоять перед чужими детьми. Хочется сразу их понянчить.

– Прошу пройти по этой тропе. – Монах, пропуская гостей на правую сторону от первого каменного храма, украдкой жестом показал Одди следовать за ними.

Они шли по вымощенной камнем тропе в середине пышного и большого сада, где росли самые разные кусты и соцветия. Большинство из них будучи еще семенами, люди приносили в виде благодарности самому храму за его существование в это неспокойное время, когда каждый боялся того, что соседи перестанут сотрудничать. Причина вполне обоснованного страха лежала в цепочке событий прошедших лет. Но мальчику никто не говорил подробностей об истории мира за пределами храма. Мельком только упоминали, что люди не могут расширять территории из-за особенностей рельефа и во многом опасного живого мира флоры и фауны. Потому людям приходится экономить пропитание и ресурсы для комфортной жизни. И так уже восемьдесят лет.

Те, кто приходили сюда, истинно верили, что сам храм – обитель для светлого будущего… Таких мыслителей немного, однако они есть, и их чувства можно было заметить в этом цветущем и благоухающем круглый год саду.

Подойдя к концу тропы, мужчина с женщиной удивились крутой и длинной лестнице, ведущей вниз ко второму храму, похожему как две капли с тем, что был в начале. Но в отличие от первого, этот храм сооружен полностью из дерева. Казалось, он будто вырос в лесу. Вокруг него выделялись только пробирающиеся через верхушки деревьев каменные кончики скал. Святое сооружение выглядело зловеще – хоть оно и было целым, очень походило на заброшенное и забытое место.

Все четверо аккуратно спустились к порогу храма. Поклонившись на девяносто градусов зашли внутрь. Среди резных стен и потолков в самом центре сочился фонтан родниковой воды, обрамленный низким ограждением из изумруда, а вокруг него идеально расставлены парафиновые свечи.2 Одди закрыл дверную ставню, пока мастер Монпа обходил по краю фонтан, чтобы сесть напротив гостей, остановившихся спиной ко входу.

– Пожалуйста, зажгите свечу приветствием для Госпожи Гармонии. – Монах присел на половицы, закрыл глаза. – И помните, только чистые помыслы она сможет услышать.

Мужчина и женщина последовали примеру мастера, каждый из них уселся на колени перед фонтаном.

– Великая Гармония, просим выслушать нас. Мое имя – Алек. Мы из навесной деревни Зира. – Мужчина немного дрожал, поглядывая то на свечу, то на мастера Монпу.

– Великая Гармония, я, как и наши предки, безмерно Вам благодарна за снисходительность. Мое имя… имя – Виктория.

После приветствия женщины две ближние свечи около монаха загорелись. Это означало, что в помещении искренних существ только двое. Монпа открыл глаза.

– В чем вы солгали? Неужели в имени? Еще есть возможность покаяться.

На некоторое время воцарилась пауза тишины. Женщина внезапно подорвалась с колен и громко возмутилась:

– Да! И не только! Надоело! Что за бред? Что за детские игры? Помолиться? Покаяться?

Мужчина встал вслед, обратившись к ней с долей вины в голосе:

– Я изначально говорил тебе, что план – дурацкий. Такие тактики не для нас.

Мастер Монпа поклонился фонтану, поднялся на ноги, заложил руки за спину.

– Тогда, чего вы хотели, и кто на самом деле такие? – Он как всегда был спокоен, однако пристально следил за гостями.

– Да как будто мы обязаны отчитываться! – Она повернулась к выходу, ее взгляд словно просверливал мальчика.

Спутник женщины поддакнул:

– Верно! Нам лишь нужно было проверить отщепенца из семьи Оутэрнумов.

– Муж! – «Виктория» была возмущена.

– Прости…

– Мы уходим! А к вам еще придут. Не удивляйтесь.

Монпа процедил:

– Одди, открой ставню.

Мальчик послушно выполнил небольшой наказ. Женщина улыбнулась, подмигнула Одди и вышла из храма. Мужчина быстро последовал за ней.

– Поспеши закрыть и иди сюда. – Монах дождался, когда мальчик будет у него за спиной.

После одного сильного хлопка в ладони свечи потухли. Снаружи моментально послышались истошные крики гостей. Они продлились недолго – шумным вихрем поднявшийся оттуда ветер сбил ставню, пронесся по помещению и затих. И пять свечей снова загорелись.

Мальчик внешне ни разу не дрогнул. Наверное, впервые пробудившийся небольшой страх не успел осознаться рассудком Одди, как перебился привычным любопытством. Оно быстро взяло верх и вырвалось наружу вопросами:

– Мастер Монпа, что это было? Почему они кричали? Это нормально?

Монах тепло улыбнулся послушнику – снова подчиненный проявлял пытливость ума.

– Оставь вопросы на обед. Тогда у нас будет время поговорить. А пока, отдай дань уважения стихиям.

Одди хотел задать еще множество вопросов, но послушался мастера и закрыл глаза. Сцепил ладони в замок перед собой и молча проявил чувство благодарности. Он не знал, за что именно, но решил отдать эмоцию за то, что эти стихии просто существуют, кем бы или чем они ни были. Мастер сказал, что сегодня задавать вопросы можно только во время еды. Значит, тогда-то мальчик и выведает все, что захочет и чего пока не знает.