Подставное пророчество Оутэрнуму

– Я не могу рассказать все. Та информация, которую ты получил за сегодня, будет тебе подсказкой в будущем. «Они» должны были прийти к нам, когда твой возраст считался бы по двенадцати годам, но видимо я просчитался…

– О чем Вы говорите?

– Перед тобой будет выбор. Когда он наступит, обдумай всё и выбери правильную сторону.

С этими словами Мастер ушел с их места. Он думал лишь о том, что, если бы рассказал о цели гостей и о том, что с ними стало, Одди мог бы встать не на ту тропу, на которую психологически Монпа его все время подталкивал. Тем более неизвестно, что происходило в голове и в сердце мальчика после того, как у него в руках побывала запретная книга… Одди и так был со странностями – где же было видано, чтобы у ребенка было выражено только любопытство? Конечно, Монпа видел в нем и спокойствие, и восторженность от чего-то нового, и небольшую радость, небольшую досаду. Но столь невыраженные были те качества… Чего же ожидать от него в дальнейшем?

«Чужая душа – потемки…» – с беспокойством завершил мастер свои мысли на эту тему, предчувствуя нечто тревожное. Стоило ли вываливать на ребенка часть секретов?

Время обеда было окончено. Слегка расстроенный Одди шел на занятия по духовным практикам. Первые учения проводились в группах, разделенных на возрастные категории. Далее последуют индивидуальные. К слову, старшая группа, в которой числился Одди из-за своей хорошей успеваемости, состояла из двадцати шести человек.

Зайдя в здание с парой классов, мальчик пытался перед тем, как перешагнуть порог, привести хоть как-то мысли и подступающие эмоции в порядок. Тщетно. В этот раз чувство разочарования сильнее, и его было очень сложно заглушить. Не подумайте – разочарование мальчик ощутил не только от того, что его любопытство осталось без ответа. Но и от того, что всё не так просто в его жизни, как он себе представлял, и от того, что он всё еще глуп во многих вещах, а то и вовсе ничего не знал о них: поджог; отторжение обществом почти всего, что связано с Гармонией; инструменты для управления людьми в виде стихий; мир может перевернуться вверх ногами… Но почему? Еще множество вопросов вихрем проносились в голове. Он пытался найти логичные ответы на них, но сразу путался. Да. Маленький послушник мало что понимал из рассказа мастера, но запомнил каждое слово. И впредь будет держать в уме до тех пор, пока не поймет, что же всё это значило. Так его учили.

Сам себя пытаясь мысленно уговорить прогнать из головы информацию, в которой пока не может разобраться, Одди стал по воле случая думать не в ту сторону: «И как мне быть? За этой дверью – наследники того, что было восемьдесят лет назад. Я тоже не очень верю в саму Гармонию, но… Всё, что нам преподносят здесь – благо. А для них оно – призрачно. Навыки без блага – это… Что это?»

Мальчик, снова заладив про разницу между ним и его окружением, вспомнил одну деталь, которая как он сам счел, подходила под нынешние размышления больше всего. До сего момента он раньше не применял столь размытую истину Гармонии к каким-либо ситуациям из жизни.

«Ведь точно! Давно мастер рассказывал, что есть три основных вида энергий, держащие баланс. Черная, белая, серая. Последняя – самая незаметная, поглощает белую энергию медленно, что и не заметишь. Чем больше серая энергия поглощает, тем ближе становится к черной. Но эффект изменений растягивается надолго. А больше знать – рано. Такое изучать следует, когда вырасту. Но как я понимаю, энергии всюду окружают нас… Почему меня оставили в неведении? Ладно. Думаю, эти люди за дверью – связаны с серой энергией, и они потом будут пользоваться благами. А раз так, то я должен разобраться в том, когда и почему они стали такими. Ученики не виноваты. Виновата энергия. А когда она появилась? Восемьдесят лет назад? Раньше? Позже? И все же… Как наказали гостей?» – переведя тему последним вопросом, мальчик зашел в свой класс.

Перед ним открылась привычная картина: соученики делали все что угодно в ожидании, но не то, что дало бы им пользу больше. Одди почувствовал чрезмерно большое недовольство. Это было ему в новинку. Почему он ощущал его? А может, это что-то другое? Одди вообразить себе не мог, как описать свои чувства. На его месте почти любой человек выразился бы завистливо причитая внутри себя именно так: «Я пашу как проклятый, а они веселятся! При этом обвиняют именно меня за то, что я лучше». Вывод: ситуация не справедлива. Но мальчик не понимал свою позицию, и эмоцию пока опознать и выразить правильно не мог.

Сев за свой стол, Одди начал вспоминать: мастер Нава вчера предупреждала, что задержится на час. Но практика должна проводиться. Поэтому она просила всех прийти вовремя, начать читать новый материал и записывать то, что считают нужным. А когда мастер придет, сразу у каждого спросит, что же было не понятно, и вместе они разберутся в затруднениях. Для мотивации она напомнила ученикам о навыке трудолюбия. Но никто ее не послушал, из-за чего маленький послушник снова почувствовал неприятие.

Одди всё-таки взял терпение на вооружение, выложил принадлежности для учебы на стол. Открыл тетрадь и учебник. Записывать конспекты ему не было смысла – у него очень хорошо выработана способность запоминать. Поэтому, написав сегодняшнюю дату и тему, следом закрыл тетрадь. Тут же принялся внимательно читать новый материал.

Сквозь галдеж, сквозь другие мысли, он пытался сосредоточенно впитывать написанные слова в учебнике.

«Каждый может претерпевать изменения в окружающей обстановке и поддаваться старым инстинктам. Уметь их контролировать и укрощать – истинная сила человека. Нет ничего невозможного в том, чтобы перелить воду из грязного кувшина в чистый, когда у тебя есть два кувшина. Вода – древние инстинкты. Кувшины – мысли. Грязный кувшин – мысли, диктуемые инстинктами. Другой – очищенный контролем. Навык контроля инстинктивных эмоций сложнее, чем поверхностных, рассматриваемых в предыдущих главах. Для практик власти над первыми нужно больше внимания и времени, чем над вторыми. Во время внезапной ситуации, когда Ваши инстинктивные эмоции поднимаются изнутри, заметьте их на ранней стадии (помните, что контроль над поверхностными эмоциями должен быть ежесекундный), затем…»

– Эй, Малой, что читаешь? – прервал Оутэрнума его соученик Альто.

– То, что просила мастер Нава, – спокойно ответил младший.

– Зачем? Ты же знаешь ее. Ни смотря на то, что она говорила нам почитать самим, всё равно потом сама расскажет.

Внутри Одди будто желчь поднялась. Но лишь на секунду. Он тут же взял себя в руки. Почему-то сейчас перед его глазами не Альто, а воспоминание:

Когда-то, когда Одди было только три года, он впервые увидел сад. Желание сорвать один из самых красивых цветов появилось у мальчика сразу. Но ему запретили, объяснив причину. И уже после, с пониманием, Одди самостоятельно отказался рвать его. Больше такая мысль в голову ему не приходила. В тот день он запомнил пятое наставление от мастера Монпы: «Когда что-то хочешь сделать плохое для другого существа, но хорошее для себя – это не значит, что на самом деле оно принесет тебе хорошие чувства. Это значит, что не стоит спешить проявлять реакцию для того, чтобы переступить черту». Тогда, Одди второй раз в жизни сделал вывод: причина того, что нельзя делать – глубока.

Проглотив то ли злобу, то ли гнев, мальчик оценил ситуацию: Альто не специально вел себя так, чтобы хотелось сделать ему плохо. Тем более, старший объяснил свою причину увиливания от заданий. Но сам Альто, наверное, как думал мальчик, не понимал, почему есть эта причина.

«Я вовремя прочитал об этих эмоциях. Опять совпадение? И новое чувство, и новый урок тут же открылись перед моим взором. Дочитать бы, но я должен открыть ему глаза…» – пока Одди думал, его собеседник пожал плечами и отошел обратно к своей компании по интересам.

Время для ответа упущено. Уже поздно продолжать разговор. Так бы подумал любой другой тактичный человек. Однако Одди помнил, что растет. И иногда просыпаются эмоции, которых раньше не было, а также мысли, неизвестно откуда берущиеся. Вот как сейчас. Словом, разбираться даже в себе – дело тонкое и долгое. Особенно, когда многого еще не дано знать. Благо, что Одди прекрасно это понимал. Поэтому, как упоминалось раньше, действовать не спеша – самое главное и частое свойство, используемое мальчиком. Это то, чему мастер Монпа его обучал с самого начала. И разве при таких условиях время ответа упущено?

Одди подошел к столу мастера Навы, взял мел и начал писать на доске заданный ему вопрос от Альто: «Зачем ты выполняешь задание, ведь она все равно придет и расскажет нам все ни смотря на то, что говорила читать самим?»

Все затихли с того момента, когда услышали характерные постукивания мелка по доске. Каждому было интересно, что же вдруг затеял самый младший и самый тихий «Вундеркинд».

– Одди, ты чего? – с недоумением спросил Альто. – Так не делают. Мы разговаривали вдвоем.

Мальчик проигнорировал его слова и обратился ко всем:

– Я хочу спросить у всех. Кто считает также?

Затишье среди учеников прервалось первым высказыванием в классе:

– Все, наверное. Потому что это – правда.

– Верно. Какой смысл читать то, что потом объяснят? – спросил кто-то из класса.

– Да-да, выслушивать то, что уже прочитал – скучно, – прокомментировал еще один ученик.

Одди снова побагровел. И снова себя успокоил. Он так и знал, и совсем не надеялся услышать что-то другое.

– А вы знаете, почему она так делает?

– Ясно же как день. Это ее работа. Совесть мучает, вот и наверстывает упущенное.

– Согласен, – ответил кто-то еще из класса.

– И я. – Тут же нарастал галдеж.

Неизвестно по какой причине, но Одди стало тяжело смотреть в глаза соучеников. Он опустил голову и сказал:

– Она так делает, потому что знает, что вы не будете читать всерьез.

– Правильно она знает. Вот только, раз ты начал эти разговоры, ответь, зачем же ей тогда говорить перед каждым пропуском занятий одно и то же? Результата же нет.

– Она… Потому что она… – Одди начал путаться в мыслях. Слишком много цепочек появлялось от одной темы в его голове. Из всех ответов, приходящих на ум, он выбрал следующий: – Она лелеет надежду на ваше благоразумие и самостоятельность.

– Насмешил! И вообще, с чего это мы должны читать, если она обязана нам рассказывать и объяснять? Разве это наша вина, что она пропускает занятия? Наши родители что, нас для этого сюда отправляют? Для самообучения? Ясно же, что мы сами не поймем.

– Верно.

– Верно.

Одди сопротивлялся моральному давлению и пытался из роя мыслей взять хотя бы одну цепочку. Он оглядел каждого в этом помещении. Ему захотелось удостовериться в искренности присутствующих:

– Вы с этим все согласны?

– Да, – ответило ему большинство, но Одди увидел несколько и воздержавшихся от ответа людей. Только вот, утешения ему это не принесло.

Мальчик сам не понял, как вспылил, однако тон держал тихим, хоть и озлобленным:

– Значит, вы все такие же мелкие дети как я, но глупее. Обучение проходит зря. Сомнений теперь нет в том, почему я лучше вас.

– Что сказал?!

– Да как ты смеешь, недоросток!

Одди снова опустил голову, просверливая взглядом пол. Ладони сами сжались в кулаки. Он продолжил высказывать, но чуть громче:

– Вы к такому возрасту уже должны сами понимать язык, написанный в книгах. В них всего-навсего инструкции или описания. Там нет ничего сложного, если умеете понимать и учиться. На вашем нынешнем уровне вы уже должны понимать больше половины инструкций и описаний. Вас уже учили пониманию. Вас уже учили самостоятельно разбираться хоть в чем. Но даже так, если какой-то пункт был бы не понятен, мастер осветила бы его. Так почему вы отказываетесь от самообучения?

– Не умничал бы!

– Гляньте-ка, о понимании он заговорил!

– А если вдруг мы неправильно поймем?!

– Вас все равно всегда проверяют. – Одди стал злиться еще больше, потому как, по его мнению, соученики стали задавать ответные вопросы, лишь бы отвлечься от первопричины и поставить мальчика в неловкое положение.

Рови решил вмешаться в словесные разборки со всей своей надменностью:

– Ты предлагаешь то, из-за чего может быть морока. А что, если я неправильно пойму? Тогда пришлось бы признаваться в этом? Тоже предлагаешь позориться и спрашивать у мастера то, что я не понял бы? Это же значит, что я должен буду слушать насмешки в свой адрес! Кто-то разве хочет быть на таком месте? Не поддерживай глупости мастеров. Хотя, о чем это я?

– Насмешки? Что это? – с неподдельной наивностью спросил Одди.

– Вот! Погляди! Ты не знаешь банальных вещей и взялся нас поучать! Смех, да и только! Лучше бы нормальную жизнь повидал, чем тут сидел.

– Ваше поведение противоречит уважению в сторону наставников, – сквозь зубы процедил Одди в ответ, набирая обороты гнева. – Нет ничего зазорного в том, чтобы спросить. Зазорно не признавать, что ты глупый!

Альто, выйдя чуть вперед других учеников и стесняясь взглядов в свою сторону, обратился сочувственно к мальчику:

– Слушай, мы бы тебя не выслушивали, не будь ты на первом месте в рейтингах. Но и это не дает тебе права нам что-то высказывать.

Кто-то из толпы крикнул:

– Да! Ты слишком долго нам мозг морочишь!

Начался гам. Среди потока возмущений Одди выцепил слухом самое громкое, но неизвестно чье:

– Называешь нас тупыми, потому что сам умный?! Ну извините! Только у тебя есть личный крутой наставник!

Одди не ожидал таких слов. Особенно упоминание о наставнике в таком контексте. Может, отчасти это и так, но на самом деле для Одди не было того преимущества, о котором думали соученики. Тихим голосом он произнес:

– Дело не в нем, а в душе.

Альто единственный, кто расслышал Одди.

– В душе?

Рови стал еще больше насмехаться.

– Да ты хоть знаешь, что такое душа? А видел? Ее нет! Нам который год втирают про души и Гармонию, но никто ни того и ни того не видел! Что значит твое «дело в душе»? Бред!

Одди молчал. Благодаря Рови он задумался о них в который раз. Кулаки также неожиданно разжались. Медленно Оутэрнум направился к выходу обронив напоследок:

– Не важно. Я лишь хотел, чтобы вы начали учиться как я…

Шум возмущений прекратился. Но перешел в «заботливые» вопросы, когда мальчик вышел из класса.

– Эй, ты куда?

– Одди? Ты расстроился?

– Не уходи, что мы скажем мастеру Наве?

Как и предполагалось, никто за Одди не последовал.

«Снова маски доброжелательности. Будто бы им есть дело до того, куда я пойду. Они только порадуются, когда увидят лицо мастера Навы, узнавшей, что лучшего ученика нет на месте. Уверен. Если когда-то придется посетить другую людскую местность – ни за что не пойду! Поскорее бы закончились практики. Все разъедутся, а я стану мастером. И у каждого будет своя дорога», – с этими мыслями Одди медленно, шоркая серыми ботинками, вышел из учебного здания.

Перед порогом его встретил Гуру Помощи, который направлялся поговорить с наставником Умой в средней группе.

Гуру Помощи – личность известная, но загадочная. Всегда в темной накидке с капюшоном. Маска в виде морды жгучей черепахи закрывала его лицо. Через вырезы для глаз видна лишь темнота. Узнать, действительно ли перед тобой Гуру, можно было в основном по его успокаивающему и тихому тембру голоса. Особенность этого наставника в том, что он узнавал практически всё только взглянув на человека либо существо. Даром предвидения будущих событий не наделен полностью, но опыта так много, что ему и так прекрасно ясно о том, какие действия произойдут далее, исходя из прочтенного им прошлого. Вот только, из всех людей лишь у Одди получалось иногда быть загадкой для Гуру. Причина тому – круглосуточные ураганы мыслей в сознании мальчика, за которыми никак не поспеть.

– Выдающийся мальчик, здравствуй, – спокойно произнес Гуру, легко прочитав в глазах послушника ярость. – С возрастом люди, у которых что-то получается сделать лучше других, накапливают рост самомнения. Пойми природу отношений между тобой и ними. И найди смысл того. Избегай высокомерия.

Одди прошел мимо наставника, будто тот – пустое место, и прибавляя шаг, ответил словно самому себе:

– Я сделал лучше них только благодаря упорному труду. Тут не из-за чего меня ненавидеть. Они неисправимы. К тому, кто ничего не делает, беда приходит первой. И он не будет знать, что делать с ней. Погрязнет в ней!

– Выдающийся мальчик… – с огорченным тоном окликнул Гуру послушника. – Что с тобой такое? Откуда это? – Даже он не мог узнать того, насколько сильно повлияло недавнее прошлое на Оутэрнума, и тем более, не мог узнать, каковы его намерения.

– Вас не касается. Извините, я уйду. – Одди стремительно побежал к лесной тропинке, ведущей к своему личному домику.

– Куда? – Гуру смотрел ему вслед, через небольшую паузу добавил криком: – Вернись мысленно в прошлое и передумай!!

Одди услышал совет, но следовать ему не хотел. Он уже бежал со всех ног прочь. У него внутри горела решимость. Решимость спрятаться ото всех до тех пор, пока не почувствует снова безмятежность и спокойствие. Потому как нынешние эмоции и мысли – это не то, чего бы желал Одди. Ему они совсем не нравятся.

Уже на середине тропы Одди, оглянувшись назад и по сторонам, чтобы на всякий случай убедиться в том, что его не преследуют, а также, что вокруг нет ни единой души, снизил темп бега, а потом вовсе перешел на ходьбу. Скоро по левую обочину тропы появился кенотаф лесного хранителя, жившего неподалеку от этого места еще сто двадцать лет назад. Давно знакомый памятник в виде двух облокотившихся друг на друга желтых валунов напомнил Одди о его личном секретном уголке.

Секретный уголок был окутан загадкой и для самого Одди. Когда ему было три года, маленький послушник не помнил того, как и почему он случайно очутился там. И более того, он не помнил, каким образом вернулся. Зато, прекрасно знал дорогу к тому месту, будто отправлялся туда множество раз.

– А ведь правда, если я пойду домой, меня быстро найдут, – прошептал мальчик и без сомнений сошел с тропинки в лес за валуны. – Хотя бы на чуть-чуть, хочу исчезнуть…

Одди решил пробежаться между деревьями пока не преодолеет пригорок, за которым его невозможно будет увидеть с тропы. Дальше спешка будет ни к чему. Путь лежал через глухую чащу к краю плато.