Не играйте с некромантом
Полин. Красивая, яркая, притягательная. Перед глазами Гастона стояло её лицо, небрежная улыбка, изящная фигурка, которую он, будучи нормальным мужчиной, конечно же, оценил по достоинству. Даже то, с какой настороженностью она отнеслась к его появлению, лишь разжигало азарт. Полли всё равно станет его якорем, и никуда ей не деться. Ну а там… Они будут жить в одном доме, и её неприязнь очень скоро исчезнет, Гастон не сомневался – он собирался приложить все усилия к завоеванию Птички. Кроме того, что она сразу понравилась ему, как женщина, перевод их отношений из чисто деловых в гораздо более личные имел под собой множество приятных сторон. Нить Жизни связывала крепче, чем кош, и усмиряла как тёмную силу некроманта, так и светлую – мага Жизни. По крайней мере, Шанталь, его прежний якорь, легко согласилась стать ещё и его подругой, и Гастон старался, чтобы девушка не пожалела о принятом решении. Жаль, что она так нелепо погибла три года назад… С тех пор Лоран довольствовался случайными любовницами, маскируя татуировку иллюзией, потому как специфика его дара не позволяла иметь постоянную из простых людей. Тёмный дар забирал силу у женщин, и после одной ночи с некромантом им по несколько дней приходилось отлёживаться в постели с ужасной слабостью и головокружением. Потому указ одного из прошлых королей и запретил некромантам посещать бордели.
Мысли Гастона снова свернули на Птичку из «Золотых колибри». Маг Жизни, с которым он сыграл вничью.
– А ты с секретом, Полли, – вполголоса протянул он, глядя перед собой и шагая по Новому мосту. – И я его разгадаю, – уверенно добавил Гастон.
Лоран обманул девушку, сказав, что ни разу не проигрывал – за три года, что он без якоря, проигрышей было несколько. Некромант специально не искал магов Жизни, просто всегда носил с собой карты на случай встречи, и почему-то судьба не давала ему возможности найти замену Шанталь, хотя по силе Гастон считался третьим после короля и его брата. Сейчас же вообще вышло совсем чудно. Ничья… Это о многом говорило, в частности о том, что дар у Полин не ниже среднего, раз её неосознанное желание смогло повлиять на карты. До выигрыша не дотянула, но на ничью хватило. Мужчина усмехнулся, чёрные глаза блеснули предвкушением. Они увидятся снова, и уже сегодня днём. Но… Гастон решил не торопиться с повторным предложением, и для начала хотел просто ближе познакомиться с Полин, показать ей, что бояться нечего. Независимо от предсказания, он хотел, чтобы Полин стала его якорем.
А ещё, забрать её из борделя – тут Гастон перестал улыбаться, чёрные глаза прищурились и опасно блеснули. Нет уж. После проигрыша ни один мужчина не притронется к его Птичке, что бы она ни думала по этому поводу. В борделе она точно больше жить не будет и точка. Понадобится – перекинет через плечо и донесёт до своего дома пешком, пусть при этом и придётся пересечь почти весь город. Правда, почти наверняка она будет громко возмущаться… Гастон снова усмехнулся и глубоко вздохнул, унимая взметнувшийся азарт. Это было бы забавно, посмотреть на возмущённую Полли, наверняка её щёки раскраснеются, глаза засверкают, а ротик приоткроется от избытка эмоций. Ох, как вовремя сонхау прислали ему весточку! Он снова ненадолго нырнул в воспоминания недавних дней о том, как же так получилось, что он вообще оказался в «Золотых колибри».
Несколькими днями ранее, особняк маркиза де Шабли.
Настойчивый стук в дверь спальни отдавался в висках, отражался от черепа и ввинчивался в мозг, вызывая желание запустить в незадачливого визитёра чем-нибудь потяжелее.
– Мессир Лоран, проснитесь! Мессир Лоран!
Голос дворецкого в доме маркиза Оллсинэля де Шабли Гастон не спутал бы ни с кем. Тщедушный старичок обладал густым басом, могущим мёртвого поднять из могилы, особенно когда надо было дозваться дрыхнувшего без задних ног хозяина или его гостя. Глухо застонав, Гастон оторвал тяжёлую голову от подушки и уставился мутным взглядом на дверь.
– Бернар, чтоб к тебе зомби с утра пожаловал! – поморщившись, рявкнул некромант. – Что случилось?!
Вставать катастрофически не хотелось, от слова вообще. Хотелось пить, а ещё лучше – фирменной настойки Оллсинэля от похмелья, которую тот делал по рецепту своего папы-эльфа. Славно они вчера погуляли, отмечая последний холостой день какого-то из друзей маркиза – у того вскоре должна была состояться свадьба.
– Мессир Лоран, вам послание! – зычно сообщил Бертран и снова настойчиво постучал.
Пробормотав проклятье, Гастон сполз с кровати, стянул со стула небрежно брошенные туда накануне штаны и оделся. Рубашку он проигнорировал – вряд ли дворецкий упадёт в обморок от вида голого мужского торса.
– Ну? – недовольно поинтересовался Гастон, распахнув дверь и хмуро глянув на Бертрана. – Раз уж разбудил, принеси того пойла, которое у Сина в отдельном шкафчике хранится.
– Да, мессир, – сухонький дворецкий склонил голову и протянул ему маленький серебряный поднос. – Просили вам передать, и срочно.
Увидев, что там лежало, Гастон мигом пришёл в себя, даже остатки хмеля выветрились из головы и похмелье отпустило. На сложенном листке бумаги – плоская перламутровая пластинка с древними рунами. Несколько минут некромант гипнотизировал послание взглядом, потом забрал пластинку и бумагу, кивнул Бертрану.
– Спасибо. Неси настойку. Син проснулся? – уточнил он о хозяине дома, своём друге, полуэльфе, из-за чего тот пользовался бешенным успехом в высшем свете.
Среди аристократов полукровок мало, эльфы всё же предпочитали выбирать пары из своих и редко обращали внимание на людей. Поэтому полукровки вызывали неизменный интерес, особенно у дам.
– Ещё нет, мессир, – с поклоном ответил Бертран. – Приказать подать завтрак?
– Пока только настойку, – задумчиво произнёс Гастон и закрыл дверь.
Послание от сонхау. Об этом говорила пластинка и то, что оно прибыло не в его дом, а туда где он ночевал, хотя к Оллсинэлю Гастон попал случайно. Зашёл, как говорится, в гости и остался до утра. Чуть прищурившись, он развернул записку и прочитал: «Сегодня в час ночи. Святилище у кладбища Монмартр».
– А-а-а-а, посох мне в печень! – раздражённо вздохнул Гастон и небрежно бросил лист на стол.
Ехать среди ночи через половину города, да ещё к кладбищу – прелестная перспектива. Самые опасные места как раз около кладбищ, и ещё на Монпарнасе, где находились Катакомбы. Туда в течение долгого времени свозили кости с переполненных после моровых поветрий погостов Парижа, и теперь под землю даже днём соваться было очень опасно. Конечно, особые печати придворного мага запечатали основные выходы, но кто знает, сколько их ещё… Гастон тряхнул головой и вернулся к посланию. Придётся ехать, куда деваться.
Глава 2
Перламутровая тайна приглашения…
В нём пророчества заключено решение.
И провидицы тату проникло в душу,
Темноты, что глубоко, покой нарушив.
Пусть бесстрашен, точен, смел, в бою опасен.
На пороге – мрак. Прогноз предельно ясен.
Он на грани, тьма ведёт сражение…
– Нужен якорь! – шепчет провидение…
Сонхау редко вмешивались в судьбы людей, однако иногда они посылали лично приглашение посетить их святилище, находившееся в подземельях Монмартра, тем, кому хотели передать видение. И вот, теперь такого приглашения удостоился и Гастон. Он сидел в гостиной на первом этаже в доме Оллсинэля, потягивал настойку и задумчиво косился на перламутровую пластинку. Напротив развалился сам хозяин дома в наполовину застёгнутой рубашке и лечился другим проверенным средством – красным сухим вином. Син, изящный блондин с ясными серыми глазами, тонкими чертами лица и чувственным изгибом губ, посматривал на друга с интересом, болтая вино в бокале.
– И что ты будешь делать? – певучим, приятным голосом спросил он.
– Пойду, – пожал плечами Гастон. – Мне любопытно, что имеют мне сказать сонхау, знаешь ли, – он усмехнулся и отпил ещё настойки. – Хотя никогда предсказаниями не интересовался, но раз уж пригласили сами, грех не воспользоваться.
– А если предсказание тебе не понравится? – Син окинул друга рассеянным взглядом. – Я, например, предпочитаю не знать своего будущего от греха подальше. Спокойнее житься будет, – полуэльф с блаженным видом приложился к своему бокалу.
– Приглашения сонхау не игнорируют, – с философским видом отозвался Гастон. – Если они посчитали нужным прислать мне жетон, значит, у них действительно что-то важное.
– Ну в общем да, – поуэльф согласно склонил голову. – Расскажешь потом? – оживился маркиз, его глаза сверкнули любопытством.
– Если там не будет слишком личное, – Гастон подмигнул и ухмыльнулся.
– Кстати, меня пригласили через пару дней на вечер к графине де Обри, пойдёшь? – Оллсинэль выгнул бровь и выразительно глянул на друга.
Гастон слышал это имя, графиня слыла любительницей специфических развлечений и славилась нездоровой тягой к некромантам. А поскольку у неё в роду затесались эльфы, как и у Сина, она не боялась потерять пару-тройку десятков лет из своей долгой жизни. Даже полукровки спокойно могли прожить около двух сотен лет, а то и побольше.
– У меня дежурство, – Гастон развёл руками и с сожалением вздохнул. – А так, с удовольствием бы, – усмехнулся он.
Грех отказываться от возможности получить это самое удовольствие от женщины, которая не шарахается от тебя, и от которой не приходится прятать татуировку.
– Жаль, жаль, она давно спрашивает о тебе, – Оллсинэль подмигнул.
Задерживаться у друга Гастон не стал – до вечера предстояло ещё зайти в Консьержери, заняться текущими делами, а потом подготовиться к ночной прогулке. До указанного в записке святилища от дома Гастона верхом ехать около часа, это если без происшествий. Но не стоило надеяться, в последнее время нежить активизировалась, и редкое дежурство обходилось без стычек. Подземелья тянулись от Монпарнаса и на другой берег Сены, нежить просачивалась и сюда, хотя официальных входов в катакомбы на этом берегу не имелось.
Закончив дела в Консьержери и поужинав в ближайшем ресторанчике, Гастон вернулся домой и ближе к назначенному сроку начал готовиться к опасному посещению провидицы. Посох и кинжал благодаря чёрным бриллиантам, украшавшим их, всегда были готовы к работе. Отдельно в мешочке – серебряная пыль, отличное средство против низших неупокоенных, типа зомби-животных. Хорошо, они не могли трансформироваться во что-то ещё в отличие от умерших людей. Обязательно – эльфийский эликсир из двадцати двух трав, изготовление которого хранилось в строгом секрете. Заживлял практически любые раны и уничтожал яд, который могли занести порождения той стороны. Эту дивную вещь нельзя купить, она выдавалась только некромантам, причём вёлся строгий учёт и каждый случай использования следовало отражать в отчёте. Гастон надеялся, ему не придётся сегодня использовать эту настойку.
Конечно, узкий лёгкий меч с простой рукоятью, обмотанной замшей, обоюдоострое лезвие покрывал тонкий слой размолотых в пыль чёрных бриллиантов. Как и посох с кинжалом, меч вручался по окончании обучения в Школе некромантов каждому выпускнику лично, и ковался он, естественно, с помощью магии кузнецами альвов. Только они могли работать с чёрными бриллиантами, и только в их мире имелись шахты по добыче этого редкого камня. Кроме оружия Гастон захватил ещё кольцо-амулет, сигнализировавшее о нежити нагревом металла. Обычных зомби всегда выдаёт запах, поэтому на них не требуется сигналки, а вот те же пиявки, умертвия, разная костяная пакость – их плоть после долгого контакта с той стороной не смердела. Эти в разы опаснее медлительного свежевосставшего покойника, которого легко можно уничтожить мечом или кинжалом.
Ровно в полночь Гастон Лоран, застегнув на все пуговицы кожаную куртку с жёстким стоячим воротником и крепко зашнуровав высокие ботинки на толстой подошве, вышел из дома. Дойдя до ближайшей конюшни, где он оставлял своего жеребца, Гастон дождался, пока его оседлают и выведут, легко вскочил и рысью направил скакуна прочь от тихой и благополучной улицы Сент-Оноре к окраинам, на Монмартр. Одной рукой он держал поводья, в другой сжимал посох, зорко поглядывая по сторонам и чутко прислушиваясь к малейшему шороху. Как всегда, тренированное тело тут же собралось, слух обострился, отсекая ненужные звуки, чутьё превратилось в полноценное шестое чувство. Париж словно вымер, на улицах не осталось никого – все добропорядочные и не очень жители спрятались за прочными дверьми и ставнями, предпочитая веселиться в домах и не выказывать носа на улицу от греха подальше. Гастон проехал примерно половину пути и ему оставалось только объехать холм – кладбище находилось с западной стороны, – когда начались неприятности.
Сначала встрепенулась интуиция Гастона, потом потеплело кольцо на пальце и почти сразу же раздался вполне обычный звук: мяукнула кошка. Хриплый, дребезжащий мяв, каким орут голодные уличные кошки. Но даже животные в Париже знали: после захода солнца лучше молчать, как бы сильно не подводило желудок от голода. Нежить не чуралась и животными, если хотела жрать. Лоран сузил глаза, натянул поводья и мягко соскользнул на землю. Конь тут же отошёл подальше в тень дома – умный, натренированный, он слушался хозяина беспрекословно. Гастон плавно повёл ладонью, по чёрному бриллианту на посохе пробежал блик, и воздух вокруг скакуна пошёл рябью: теперь он некоторое время будет невидим для твари, что вышла сейчас на охоту. Сам некромант замер посередине улицы, напряжённо прислушиваясь, его пальцы уже опустились в мешочек на поясе, где лежала серебряная пыль. Снова раздался мяв, уже ближе, и Лоран не удержался. Оскалив зубы в ухмылке, он негромко позвал:
– Кис-кис-кис.
Как всегда во время охоты, азарт захлестнул с головой, и в то же время сознание оставалось ясным, чётко отмечая все детали. Тёмная сила разлилась в крови прохладной волной, готовая прийти на помощь хозяину в любой момент. Из-за угла вынырнула тень, и Гастон подобрался, крепче сжав нагревшийся посох. Кошка, как кошка… Пока она не вошла в полоску лунного света – фонари на улицах горели редко и в основном в богатых кварталах. Здесь, на улицах Монмартра, царила темень, разгоняемая только светом бледного ночного светила. Облезлый хвост, на котором висели куски кожи с шерстью, мерцающие фиолетовым глаза, отчётливо проступавшие рёбра и внушительные клыки, не слишком подходящие для простой бродячей кошки. Всё это взгляд Гастона охватил в доли мгновений, и тело начало действовать прежде, чем включилось сознание. Резкое движение рукой, и в воздухе засеребрилась пыль, окутавшая яростно зашипевшую кошку. Выдохнув, Лоран стремительно выхватил кинжал, засветившийся голубоватым светом, его чёрные глаза вспыхнули, и мир на несколько секунд смазался, выцвел, потерял краски, звуки и запахи. Та сторона. Кости заломило от холода, но Гастон стиснул зубы, отпустив силу, требовавшую выхода, и озноб отступил. Ещё одно быстрое движение кистью, и к барахтавшейся в светящемся серебряном облаке твари в облике кошки полетел кинжал, от рукоятки которого к пальцам Гастона тянулась толстая мерцающая мертвенным голубым светом верёвка.
Лезвие по самую рукоять точно вошло в бок нежити, и издав жуткий вопль, странный для такого небольшого существа, зомби с неприятным звуком лопнул, разлетевшись ошмётками. Последние стремительно истаяли в воздухе, не достигнув земли. Кинжал возвратился в руку Гастона, и реальность рывком вернулась обратно. Некромант тряхнул головой, зажмурился и выдохнул, после чего снова замер, его взгляд непрерывно обшаривал пустынную улицу и перекрёсток – кошка явно тут не одна. Он успел заметить метку принадлежности, да и кольцо отреагировало не на кошку, а значит…
– Добрый господин, вы не видели мою кошку? – раздался скрипучий голос, и в полосу лунного света выступила сгорбленная фигура, закутанная в лохмотья. – Киса-киса, ну где же ты!
А теперь счёт пошёл на мгновения, ибо та, которая заговорила с Гастоном, была в разы опаснее низшего зомби и двигалась гораздо быстрее. Не тратя времени на ответ, который пиявка и не ждала от припозднившегося путника, Гастон крутанул перед собой посох, не отрывая взгляда от уже начавшей трансформацию нежити, и мир снова мигнул. Зашипев, тварь впереди широко распахнула пасть, становившуюся всё шире и усыпанную тремя рядами бритвенно-острых, треугольных зубов длиной с палец, и присела, напружинившись. Гастон увернулся от прыжка, на ходу вытащил меч, лезвие которого полыхало холодным голубым огнём, и коротко взмахнул посохом, послав в пиявку сгусток ослепительно-яркого света. Тварь не успела увернуться, шар сбил её в полёте, а Гастон, сделав стремительный выпад, одним ударом отделил голову от туловища. Резкий, неприятный крик ударил по ушам, но Лоран лишь поморщился и довершил начатое, всадив лезвие в грудь нежити. Останки вспыхнули зеленоватым светом и расползлись, растеклись неприятной слизью, Гастон поспешно отступил, чтобы не испачкать сапоги. Он на мгновение прикрыл глаза, усмиряя тёмную силу, как всегда после схватки, успокаивавшуюся крайне неохотно, и та сторона отпустила, вернулась реальность пустынной тихой улочки Парижа без следов сражения. Нежить после смерти не задерживалась в этом мире, к счастью, и проблема уборки неприятных останков стояла только в случае с зомби. Кошку Гастон попросту сжёг Огнём, подбавив к нему толику тёмной силы – чтоб уж наверняка.
После короткой схватки пришлось некоторое время приходить в себя: в ушах звенело, и голова слегка кружилась, реальность плыла. Гастон никому не признавался, что с некоторых пор, а именно в последние несколько месяцев, тёмная сила стала сложнее поддаваться контролю. Он и сам понимал, что ему нужен якорь, но к сожалению, пока в кош ему не везло. То ли не так уж сильно хотел выиграть, то ли магов Жизни ему попадалось мало, однако изменить Гастон пока ничего не мог. Только лишь упорно искать дальше… Убрав меч, Лоран сел обратно на коня и поспешил к кладбищу в объезд вокруг холма Монмартр, к святилищу сонхау. Некромант очень надеялся, что возвращение домой обойдётся без повторного неприятного сюрприза, всё же в одиночку дважды соваться на ту сторону без поддержки кого-то ещё из своих, да без якоря действительно опасно. Можно навечно зависнуть там и бродить среди неупокоенных безумным призраком… Перспектива пугала, и Гастон даже поёжился невольно, стукнув коня пятками и перейдя на рысь.
Без пяти час некромант подъехал к узкой лестнице, спешился и привязал коня к коновязи. И хотя тут не наблюдалось никаких охранников, за сохранность животного можно было не беспокоиться. Защитить от случайной нежити он и сам сможет, а дураков шляться по ночам по улицам Парижа уже давно нет. Спустившись вниз по лестнице, он зашёл на кладбище и огляделся, выискивая вход в святилище – Лоран, хоть и бывал около этого старого погоста, как-то не обращал внимание, где же убежище сонхау. Но оказывается, его уже ждали. Из темноты одного из склепов выступила фигура, закутанная в плащ, и Гастон в первый момент чуть не схватился за меч, однако артефакт молчал, запаха тоже не ощущалось. Значит, не гость с той стороны.
– Гастон Лоран, – произнесла тихо посланница провидиц – это оказалась девушка с закрытыми повязкой глазами, и всё же, она безошибочно определила, кто перед ней. – Следуй за мной.
И проводница отступила обратно в густую тень склепа, словно растворившись в ней. Гастон, машинально положив ладонь на рукоятку меча, смело шагнул за девушкой и едва успел ухватиться за перила: прямо от его ног начиналась крутая винтовая лестница. Ему ничего не оставалось, как начать спускаться по ней. Ступеньки были маленькими и скользкими, и Гастон крепко придерживался за перила, всё спускаясь и спускаясь, а лестница не кончалась и не кончалась… У него уже закружилась голова, и стали закрадываться мысли, что записка – чья-то дурная шутка и здесь нет никаких сонхау, когда вдруг лестница упёрлась в деревянную дверь, около которой стояла его проводница. Дождавшись его, она молча кивнула и толкнула створку, и Гастон, перешагнув за ней порог, оказался в длинном коридоре. Через равные промежутки на стенах ровно горели факелы, пламя которых имело зеленоватый оттенок и говорило о том, что оно магического происхождения. Проводница повела его вглубь коридора, некоторое время они плутали по лабиринту, и Гастон ни за что бы не нашёл дорогу домой в одиночку. Потому он старался не отставать от молчаливой проводницы, ухитрявшейся не терять дороги даже с завязанными глазами и не натыкаться на углы тоже.
За очередным поворотом вдруг обнаружилась ниша, около которой девушка и остановилась.
– Тебе сюда, – тихо произнесла она. – Я вернусь за тобой, когда придёт время уходить, – и не прощаясь, проводница растаяла в полутьме коридора.
А некромант остался один на один с сонхау, слепой провидицей.
– Гастон Лоран, начальник городской стражи, – прошелестела она – вместо глаз у неё были невидящие бельма, алебастрово-белое лицо походило на маску, на которой двигались только ярко-красные, словно окровавленные губы.
На абсолютно лысой голове багровела татуировка глаза с вертикальным зрачком, тщедушное, костлявое тело куталось в просторную хламиду из грубого серого льна. К какой расе принадлежали сонхау и вообще, откуда они появились в подземельях Монмартра, никто не знал, и легенды умалчивали об этих странных созданиях. Совершенно точно, они существовали до появления альвов, эльфов и дроу, а значит, это не другие расы привели этих созданий в мир Гастона.
– Ты звала меня, – негромко отозвался Гастон, с любопытством рассматривая странное существо.
Она его не пугала, несмотря на жутковатую внешность. Он по долгу службы насмотрелся на всяких тварей, и порой, порождения той стороны выглядели куда страшнее и непригляднее. А тут сонхау, по крайней мере, живая. Иначе артефакт бы уже обжигал палец. Кольцо оставалось холодным.
– Звала, некромант, – тем же голосом ответила провидица. – Ты на грани, Лоран, – бельма сонхау вдруг мягко засияли, и Гастон замер, напряжённо глядя на собеседницу. По татуировке на её черепе пробежали ярко-красные искры. Она говорила правду… – Тьма подбирается к тебе, и ты это чувствуешь. Три года без якоря немалый срок.
Начальник городской стражи нахмурился, внутри заворочалось глухое раздражение. Не его вина, что игра в кош заканчивается неудачей!
– Я несколько раз пытался и проигрывал, – отрывисто ответил он. – Я не могу влиять на исход игры…
– Сила растёт в тебе, Гастон Лоран, ты знаешь, что некромантам нельзя ходить на ту сторону в одиночку слишком часто, – перебила провидица, бельма сонхау засветились ярче, и она начала раскачиваться. – Ищи Птичку, некромант, она твоё единственное спасение. Пока она в клетке, но скоро упорхнёт. Не дай ей улететь, Гастон Лоран, иначе другой её поймает, и тогда Тьму не сдержать, – голос сонхау упал до шёпота, она сгорбилась и мелко затряслась, стиснув пальцы, больше похожие на обтянутые кожей костяшки. – А Тьма идёт… Ищи Птичку, тёмный, ищи Птичку, ищи…
– Где её искать, и кто она вообще такая? – Гастон нахмурился, сбитый с толку непонятным и чего уж там, пугающим предсказанием.
Что за Тьма, которая наступает? Ещё и Птичка какая-то, которую непременно нужно найти.
– Знаки судьбы тебе подскажут, – едва слышно ответила сонхау, опустив голову. – Завтра вечером вы встретитесь…
Провидица замолчала. Гастон постоял, ожидая, вдруг ему всё же хоть немного разъяснят, каким образом завтра вечером он встретится с неизвестной Птичкой, но из неприметной двери появилась служительница святилища в неизменном плаще и повязке и молча тронула его за руку, давая понять, что встреча закончена. Задумчивый и озадаченный предсказанием, Гастон вышел на улицу, сел на лошадь, подавив зевок, и рысью направил животное обратно к дому. Мысли вертелись вокруг пророчества сонхау, отпечатавшегося в сознании намертво. Птичка, клетка, единственное спасение, наступающая Тьма… Звучало слишком серьёзно и пугающе, и чем дальше Лоран думал, тем меньше ему нравились слова провидицы. Всё это нехорошо попахивало грандиозными неприятностями, однако влезать в них, да ещё не дай бог становиться каким-нибудь спасителем всех и вся Гастону ой, как не хотелось. Ему и на своей работе хватало неприятностей и опасных ситуаций.
– Вот уж никогда не стремился в герои, – пробормотал он, нахмурившись.
Но раз провидица сказала искать Птичку, значит, не стоило пренебрегать предсказанием. Всё же, если бы оно не имело важности, вряд ли Гастону прислали личное приглашение. «Надо к Сину утром», – мелькнула у Лорана мысль. Полуэльф обладал удивительной способностью собирать всевозможные слухи и сплетни Парижа, вдруг сможет подкинуть дельную мысль, кто может скрываться под Птичкой, или хотя бы в каком направлении начинать поиски. Возможно, он подскажет что дельное по поводу предсказания. Ну и совет сонхау насчёт знаков судьбы тоже кстати.