Михаил слышал, что лежит в просторном месте, настолько звонком, что даже полная тишина здесь звучала.
Наверное, все стены, как в туалете, покрыты глянцевым кафелем.
Он мысленно ощупал тело. Лежит на твёрдом и холодном, накрыт простыней… Это шутка?! Он открыл глаза и тут же зажмурился. Никаких шуток. Сквозь окна без штор свободно и густо лил свет луны, яснее, чем днём вырывая главные детали интерьера – сияющая стена холодильника, стол в центре комнаты и несколько раковин. Он пошевелил пальцами ног. Левую ступню щекотнула бирка.
Нужно бежать. Определённо и точно. О чём тут думать? Но он оцепенел и не мог пошевелиться. Изощрённая пытка сознания – сковать тело и транслировать на экран захлопнутых глаз жуткие картины с мертвецами. Наконец, он собрался и соскочил с каталки. Ему показалось, что этим прыжком и ограничился его путь до двери.
В коридоре стало спокойней. Он обернулся простынёй, как в бане, и пошёл искать, кому можно доложить о вопиющей ошибке помещения его, живого, в морг. Коридор с обеих сторон оканчивался закрытыми дверями. Но за правой горел свет. Из одного коридора Михаил попал в другой, такой же длинный и по-больничному постный. Правда здесь среди ниш с дверьми была стойка дежурной медсестры. Издалека показалось, что за ней никого нет, но когда он подошёл ближе, оказалось, что дежурная просто спала, уложив голову на руки и укрыв лицо крылом иссиня-черных волос.
– Кхе-кхе… – деликатно прокашлялся Михаил, переминаясь с ноги на ногу – пол был ледяной. Медсестра продолжала спать.
– Ну, это уже… Дамочка, а ну-ка вставайте! – прикрикнул Михаил, а для верности потряс девушку за острое плечо.
Медсестра вскочила и в страхе отпрянула, едва не кувыркнувшись через стул. Из них двоих девушка больше его подходила на роль постояльца морга – бледная кожа обтягивала худощавое лицо, слишком уж подчёркивая все анатомические особенности черепа. Обильный чёрный макияж на глазах и губах усиливал эффект.
– Вы кто?
Михаил замешкался с ответом. Ситуация необычная. С чего начать?
– Эм… Я проснулся в вашем морге. Не понимаю, как попал сюда. Очевидно, меня привезли по ошибке. Я ведь живой. Вот. Я замёрз.
Девушка сурово посмотрела на Михаила.
– У нас серьёзная больница. Никаких «по ошибке» быть не может. Минуту.
Она взялась листать журнал регистрации.
– Да, вот. Видите? – она протянула разлинованную вручную амбарную книгу и ткнула в строчку №137. – Освидетельствование проводил сам Вениамин Борисович. Ошибки быть не может. Если Бублик сказал «мёртв», значит так и есть.
– Бублик?
– Вениамин Борисович Бублик, – кивнула девушка. – Очень серьёзный человек. Профессор. Светило. Так что отправляйтесь обратно в морг и не мешайте работать.
– Но позвольте! Я же живой!
– Не выдумывайте! И не кричите! Пациентов перебудите.
– Что значит, не выдумывать? А какой я, если не живой?
Девушка мечтательно закусила губу.
– Возможно, вы зомби. Снимите простыню. Ну! Снимите, снимите!
Растерянный Михаил подчинился.
– Ну да, смотрите сами.
Михаил опустил глаза и ужаснулся: на груди и животе чернели огромные полосы резов, заштопанных залихватскими широкими стежками.
– Что же это… – Михаил попятился от стойки, а когда уткнулся в стену, съехал по ней и шлёпнулся голым задом на пол.
– Ой, не волнуйтесь вы так, – девушка заметно оживилась и потеплела к нему. – Умерли. Ну, с кем не бывает? Пойдемте, я вас уложу. Не стоит вам вот так вот по коридорам разгуливать. Ещё увидит кто – заполучите себе соседа. Давайте, прикроем вас. Ну же, вставайте!
Михаил медленно переставлял ноги, то и дело повисая на медсестре, оказавшейся на удивление крепкой.
– Поверить не могу! Я работаю здесь всего неделю, а уже такое! Фантастика!
Она продолжала восхищённо вскрикивать и когда они вошли в морг. Михаил отметил, что теперь это место не нагоняло жути. И дело было не в его спутнице. Просто чего ему бояться мертвецов, раз он сам – один из них?
Медсестра увлечённо повествовала о своих тайных пристрастиях к мистике и кладбищам.
– Там так тихо и красиво… – девушка мечтательно закатила глаза. – Особенно в глубине, где в зарослях прячутся неприметные старые могилы. Однажды мы даже пробовали провести ритуал…
– Да неужели… – без интереса вставил Михаил.
– Да-да! Представляете?! Глупость страшная. А ведь верили… – рассмеялась медсестра, но тут же заострила лицо серьёзностью. Не то, чтобы я сейчас не верю. Но разве можно всерьёз рассчитывать воскресить мертвеца текстами из книги, купленной в книжном? То-то и оно…
Михаил тяжело вздохнул. Навязчивость медсестры и её неутишимая болтовня раздражали. Сам он думал только о том, как быть с работой. Его материалы наверняка передадут другому корреспонденту, а там ведь сюжет про «Вихрь»… И без того ледяное тело покрылось острыми мурашками. Отдадут наверняка Васькиной. Она ведь ничерта не смыслит в технике, и в интервью с конструктором много пробелов… Все особенности они обсуждали за кадром. Учитывая уровень и способности Васькиной, из сюжета в лучшем случае будет понятно, что эта штуковина может ездить и стрелять. Михаил схватился за голову. Его комната… Кристина моментально устроит там мемориал, и станет пускать туда своего ужасного кота, и всё будет в шерсти… а его вещи? Она же будет рыться в его вещах, а там столько личного… Боже! Она же будет организовывать похороны! Наверняка соберётся кодла её родственников и обязательно припрутся эти трое дегенератов – её двоюродные братья. И родители улетели. Если не успеют вернуться, некому будет отогнать от могилы стенающих и молящихся подружек ударившейся в религию бабуси… И Кристина против кремации, а значит он будет медленно гнить в компании червей… И кладбище. Он приметил местечко под раскидистой берёзкой в Шатуре, рядом с дедовской могилой. Кристина наверняка захочет закопать его поближе, чтоб в любой момент можно было приехать и поголосить над его бренным телом. С другой стороны, лучше так, чем если она поставит урну дома… Роро обязательно её расшибёт и нагадит…
– Нет! – Михаил с криком спрыгнул с каталки. Медсестра попыталась удержать его за руку, но он вывернулся. – Нет! Нельзя! Ни в коем случае. Я не могу быть мёртвым. Это слишком… – он быстро шагал по моргу туда и обратно. – Нужно сперва утрясти… Похороны, и работа. Нужно завещание. Да! Завещание. Распишу всё в завещании. Принесите бумагу!
Медсестра осторожно, с ласковой улыбкой двинулась к нему, слишком заблаговременно растопырив руки то ли для объятий, то ли для захвата.
– Ну-ну, успокойтесь. Без вас разберутся. Идите, идите ко мне.
С материнской нежностью она обняла Михаила и погладила по спине. Её руки были успокаивающе тёплыми. Михаил послушно двинулся обратно к своему предпоследнему ложу.
Медсестра придвинула стул к изголовью и стала гладить усопшего по голове, как мать, укладывающая температурящего ребёнка. Тревожность немного отступила.
– Не переживайте… Ни о чем не нужно волноваться. Всё без вас сделают.
– Вы не понимаете, – уже совсем спокойной ответил Михаил. – Они всё сделают не так.
– Ну с чего вы взяли? – медсестра облокотилась на каталку. Её лицо оказалось так близко, что дыхание неприятно жгло щеку.
– Потому что именно так они обычно и делают! Как бог на душу положит!
– Думаю, вы преувеличиваете, – медсестра чмокнула его.
– Нисколько.
– Тогда зачем окружили себя такими людьми?
– О! – усмехнулся Михаил. – Это не я… Дело ведь не в конкретных людях, понимаете? В отсутствии централизованности. Какая-то всеобъемлющая бессистемность – в воспитании, образовании, вообще во всём. Раньше было строго, всегда были правила – гласные или негласные, этикет в конце концов. Сейчас – нет. Всё, что не нарушает закон – можно. А если никто не видит, то можно и нарушать; там чуть-чуть, здесь немного… В результате – всеобщая расхлябанность, заразившая даже старшее поколение… Хаос! А завещание – непреложный алгоритм; ни шагу в сторону!
Медсестра задумчиво жевала губу, ища, что ответить. Михаил наслаждался произнесённой речью и произведенным эффектом. Но радоваться пришлось недолго.
– Знаете, странный вы.
