Стихотворения и поэмы
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Стихотворения и поэмы
Призыв
Покуда солнце не зашлоНад потрясённой головой,Пока наречия крылоНе преломилось в полевойСтране – вне сроков и границ,Пока дыхание золойВверх не взметнулось, – наземь, ниц!И страх рокочущий омойСлезами страсти. – Пусть, пройдяПредсердий путь, сквозь дверь зрачкаПлеснёт кричащая вода, –Так ждёт гроза себя самой,Так видишь мать издалека.О, пусть пространства захлестнёт,Прельстив миры, вобрав миры,Неся янтарь, медуз и йод…И – вспять, как свёртывать коврыПривык услужливый швейцар…И пусть они в тебе живут,Из твоего светясь лица!..О – сколько ищут, ждут, зовутТщету твоих бескрылых век –Все копьеносцы злых лесов,Все латники латунных рек!..О ты, замкнувший на засовДве створки золотых ворот –Добро и зло!.. Тебя зовётОгонь – твой брат, как ты, велик.Он память прошлого изгрыз,Он будущее пепелит…Но отзовись – и загорись!С крутого Храма – бросься вниз!Ты знаешь, как, услышав «нет»,В поток бросаются с моста, –И бездна заслоняет светИ разевает пасть, пуста?О, не раздумывай! Ты – мостОт грусти птиц до дальних звёзд!..Но цепь сознанья не порви,Сновидец, не устань смотреть, –О ты, лишающий любви,Ты, обрекающий на смерть!..1978Театр
Как секунды очерствели!Пусть раздвинутся в весельеРукоплещущей волной –Мне тебя сыграть дано!Мы пришли сюда из рая,Отражаясь и играя,И шуршит безумья шёлк:Кто искал – и не нашёл?Взвейся, занавес шуршащий,На миру погибель слаще,Мы из рая – и назад…Отразись в моих глазах!Как молчим непоправимо!Мяли травы Херувимы,Умирая день за днём:Ближе, ближе… Соскользнём…На Фавор спеши подняться,Чтобы с Вечностью обняться,Воскресать и умирать,Отражаться и играть!Как столетья ни громоздки,Но они легки – подмосткиЧеловеческих зеркал…Кто нашёл – и не искал?..1978«У книг в многоцветном и вольном плену…»
У книг в многоцветном и вольном плену,Почувствовав сумрак и сырость,Ты встал – и в оконную тьму заглянул,Но будущее не открылось:Страх тихо стекал по стеклу, словно клей,Судьбы заполняя бездонность,Но множество книг отразилось в стекле,И дождь заслонив, и бездомность.1978«Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо…»
Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо,Не солнца колонны, где Данте скорбел,Но город – кусок ноздреватого хлеба,Ты – люлька, надгробье, опять – колыбель…Не в силах исчезнуть и сбыться не в силах,Твой мир барабанный и громок, и пуст –Так ведьма тебя на костях замесила,И вжился январь в перемолотый хруст.Ты рухнул – как лист на попранье колёсам,Грядущее время успевший проспать.…Проходим вдвоём по мостам безголосым.Ты жив только нами, поющими вспять.1978Перед войной
Ловила скитальцев далёкая ВенаСтремглавьем небес – наподобье сачка.Порхал мотылёк, по-дневному надменный, –Подвижная точка над «i» стебелька.И самые чуткие слышали: сумракГустел, как Иисус ни старался Навин.…И молча глядели в бассейнах и ЛуврахПечальные антики с телом живым.1978«В безродный ум, закрытый наглухо…»
В безродный ум, закрытый наглухо,С попутным воздухом, нечаянно,Ворвутся луговые запахи –И память отомкнут начальную,И детство шаткое раздвинется,И век слепой, и пост коричневый,И строй тревожных башен Вильнюса,И смерть, сырая и фабричная.И звёзд смешенье. И рождениеВ стране, где ясень – словно заговор.Мысль умерла. И только тень еёДревесными цветёт зигзагами.Себе я выберу в товарищиВо тьму вещающего Одина –И пряный запах, раскрывающийБезмерный мир, в порыве пройденный.1978«Сложившись вдвое, птицы падали…»
Сложившись вдвое, птицы падали,Теряя слух, теряя вес,В твою расколотую надвоеТарелку свадебных небес.Мой взгляд следил крушений крошево,Набеги океанских ордНа город чёрный, властно брошенныйВетрами смут на смертный одр.Морской народ, звеня колючками,С червонных чащ сдирал кору.С далеких звёзд сходили лучники –Двенадцать братьев на пиру.1978Перед резнёй
Что же нас тянет остаться в Стамбуле? –Розовый куст призывной.Это звезда, недоступная пуле,Взглядом следит за мной.Что окликает нас чаще и чаще? –Разве глухая сирень.Это монах, в наши души смотрящий,Не вставая с колен.Только жасмин сновиденьем продлится…Что не даёт уцелеть? –Это к тебе обращённые лицаГорьких прожитых лет.1978Гёльдерлин
Молчанье высокое в будничном шуме…– Кто там? Это ты, Гёльдерлин?Вместивший и солнце, и сумрак безумья,Как сутки – вовек неделим?Зачем твои руки болезненно сжаты,Как руды – горами тоски?Зачем ты опять отвернулся от брата,Зачем тебе звери близки?– Тропой, где проходят лишь ночи и вепри,Я нёс на подъёме крутомИз вашего времени пригоршню пепла,И небо не знало о том…1978«Мы пришли расставанье измерить…»
Мы пришли расставанье измеритьЭхолотом беззвучного плача.Мы закончим, что Иов начал,Перестав удивляться и верить, –Как его соседские детиНе узнали, друзья – забыли,Как устал он просить о смерти –И просил о пригоршне пыли,Пустотой ночной осенён…И смеялся над ним Орион.1978«В широкой лодке перевозчик мёртвых…»
В широкой лодке перевозчик мёртвыхВезёт сегодня одного меня,И жёлтый берег в шестигранных сотахПрошедшим пахнет, сладостью маня.Ужели, тело, ты – ладья Харона,И грустный ум плывёт не первый годВдоль берегов всемирного урона,В блаженной смерти одинок и горд,И все, кого я ненадолго встретил,Игрой тумана были на воде,И шепчет старец: «Нам не нужен третий,Мы и вдвоём – повсюду и нигде…»1978Мифы
Из цикла
[1] НарциссКак тот цветок и отраженье страстиВ невозмутимом озере зрачка…Как свет, упавший в зеркало с обрыва,Своё лицо в воде разъял на части, –Так мудрецы, державы и векаЗапомнили безумца взгляд счастливый,И трепет в предвкушенье высшей власти,И гордую улыбку Двойника!..1978[2] Фаэтон…Всё закружится внезапно,И ускорят кони шаг,И покатится на ЗападОпалённая душа.Но всеведенья свободаВ ней, как море, поднялась –Как дыханье небосводаУ твоих огромных глаз…1978[3] Гиацинт…Гремящим ударом дискаСозвездья сдвинуты с мест,И небо чрезмерно близко –В осколках лежит окрест.И я, истекая кровью,Склоняясь душой к ручью,Невиданной, нежной новьюИз крови своей встаю…………………….…Я умолчанием влеком,Невысказанной вестью,Мой рост сокрытым языкомПриветствуют созвездья.До нашей встречи, Аполлон,Во времени бездомномЯ замутнённым был стекломИ сомкнутым бутоном.И я молил тебя: «Согрей!» –И вкруг луча обвился,А ты учил меня игре,Чей строй превыше смысла,И ты глядел с пустых высот,Мой обрывая выдох, –Так смотрят пчёлы, чуя сокВ цветах полураскрытых……………………….…Зачем рыдаешь ночью поздней,Мешая травам задремать?Я умудрен беседой звёздной.Я – стебель. Венчик. Аромат.Я не в тоске и не в обиде:Зачем целуешь бедный прах?Утешься, брат, мой лик увидяВ ночных журчащих зеркалах.Ты разыграл судьбу по нотам,Ты мне любовь, ликуя, дал,И в ней путём к иным высотамБыл диска гибельный удар…1979[4] Девкалион и Пирра…Мой разум умирал, но страх ладьёюВладел – и вёл её, вместо меня.Мы белизной занявшегося дняОдни омылись: нас дышало – двое.В надменности безжизненного мираКротчайшие остались – я и Пирра.Но голос крикнул: «Более не плавай!» –И жилистая синяя рука,Подставив под ладью Парнас двуглавый,Держала нас. Седого двойникаЯ в зеркале волны узрел. И холодПробрал меня: доселе был я молод…Но загудел могучий рог Тритона –И спало море, гору обнажив.Молчанье. Ни движения, ни стона.Мы огляделись – может, кто-то жив?!Но нет!.. И в отсыревший храм ФемидыВошли мы, задыхаясь от обиды:– Увы, богиня! Род наш уничтожен!..Я дряхлым стал от взглядов страшных рыб,И мы уже детей родить не сможем!..Но – Голос: «Если б, головы покрыв,Вы на одеждах пояс распустилиИ стали б кости матери за спиныБросать, ваш род продлился бы…»В сомненье стояли мы: как мёртвых выниматьИз гроба?.. И собрали мы каменья,Как кости той, что всем живущим – мать.Из них восстали юноши – за мною,А женщины – у Пирры за спиною…Мы их творили – голову покрывИ пояс распустив: с тех пор – в затменьеИх ум! И ни единый их порыв –Не сдержан! И сердца у них – каменья!..И если смыт потопом прежний род,То этот род – какая кара ждёт?!.1985[5] Аполлон и Дафна– Я, я влагаю песнопеньеВ прилив морей и в смертных губы!..А ей-то что, грозе оленей,Охотнице простой и грубой?..– Я, я повелеваю светом,Мной – полдень чуден и слепящ!..А ей-то яркий свет неведомВ дремучем полумраке чащ…Она желанна и красива,Пока мелькает впереди,Но в обжигающем порыве –Ты только лавр прижмёшь к груди!..[6] МиниадыГолос назрел виноградный – и каждый склонилсяИ побежал на палящий и ливневый бубен…Только три девы не верят в призыв Диониса,Дочери Миния ткут полотно своих будней.Сёстры, настигнуты страстью свирели и систра,Над челноком и над нитью склоняются низко –Только вдруг съёжились руки, тончают когтисто,И не слетает с их губ ничего, кроме писка…Слух свой надменный от флейты закрыв, от тимпана,Ставя себя всех поющих и пляшущих выше, –Дочери Миния в ночь безрассветную впали,Дочери Миния ныне – летучие мыши!..1986«Сладко солнце видящему солнце…»
Сладко солнце видящему солнце,Божий облик в проходящих сладокВидящему лица. Так пасётсяСтадо, и пастух блистает в латах.Души расходящихся селений,Судеб сонм – невидимой капеллой,И к небесной грозовой сирени –Ум вознёсся, словно замок белый.Но замри над плоскими горами:Ведь одно у горнего горнистаНа уме – чтобы в тебе взыгралиКраски, как вино в крови гористой!1978Сильфиды
С овцами, как при Лаване,Утром гуляет облако,И не поймёт никакМальчик: зачем подолгуСкрываются те созданья,Что длят плодов созреваньеВ бесплотных и крепких руках?Вроде бы – спрятаться негде,Пусто, деревьев мало,А за небесной твердьюСкрываться им не пристало, –Ведь на одних Сильфидах,На их бытии высоком,Явленной жизни кругДержится – вдох и выдох,И наливаются сокомЯблоки на ветру.Вдруг – откровенье, оклик!После сомнений долгихОн на призыв идёт:Там, во дворце высоком,Воздух подобен сотам,Зренья густеет мёд…1978«…Ещё живём. Ещё таим подробность…»
…Ещё живём. Ещё таим подробность –Песчинку мига – от морской волны,В которой все нежившие равны.Ещё бежим от родины в безродность.…Ты помнишь, как на набережной тойПереходили вещи в отраженьяИ наши лица чувствовали жженьеДуши миров, как солнце, золотой?Тогда, взлетев, оттаяли словаИ закружились над слепящей гладью…Того божественного полдня ради –Завесы снов со смерти не срывай.1978Выздоровление
Смычок своих снов к весне приложив,До клёкота тронув струны, –О, доктор-облако! Он ведь живИ петь расположен очень –Твой друг безнадёжный, юный –О, доктор-облако! Он ведь живВ конце коридора ночи!..Солёной, звонкой, упавшей на жестьДуши, оттаявшей тайноСлезой – он высказался! Ровно в шестьУтра – запела окраина:В больнице заняты все места,Он жив – зеленеющим свитком листа!..Зарю откройте – широкий свет,Сорвав со зрачков занавески!С высокой кафедры – дайте листвеБессмертья выкрикнуть вести!И пляшут столетья по крышам: он жив!Он смотрит! Иначе – к чему жеСемнадцати тысяч миров лейтмотивС двухсложным свеченьем жемчужин?..1978Очередь
Старушечий век. Непослушные руки.И тише. И всё неразборчивей лица.И день, как тоскливая очередь, длится.Терпи да изменницу-юность баюкай.Ни свата, ни брата. И кто похоронит?..Погожий денёк выдаётся так редко:Опустится голубь. Заглянет соседка.И ангел с иконы хоть слово обронит.1978Больничный сад
Тоской и холодами воспитанье,А жизнь поёт вдали…Бездумно-чистый воздух госпитальный,Печали утоли.Немые взгляды и детей, и взрослых –Незаданный вопрос:С больным терпеньем перешедший в воздух,Он судьбы перерос.И только ты остался ненадолгоВ очерченной тени.Слепой сосны стерильные иголкиТвои пронзили дни.Но если будет непосильна ноша,И мир не по тебе,Опять глаза закроешь – и очнёшьсяВ саду немых скорбей…1978В концертном зале
Не одно ли нам плещет солнце,Не одни ли ветви нагие,Не один ли нам воздух клянётсяВо взаимности – до могилы?Для чего же молчать, скрыватьсяВ зале выплесков, бурь, агоний?Всё равно ополченье вальсаОбезумит, помчит, догонит!О, взгляни, отзовись, откройся,Как волна – до жемчужной глуби,Как живят красотой морозы,Как пожар, пожирая, любит…1978На льду
Среди толпы несметнойСнежинок и людей –Живи с душой бессмертнойВ ликующей беде.В кругу деревьев спящих –О, как бессонно мнеСреди аллей погасших,Но светлых при луне,Чей луч немой и вечныйНа сотни лиц дробим, –В стране, где первый встречный,Как первый снег, любим,Где горький плач и шалостьСошлись – играть в снежки,Где все века смешалисьВ огнях Москвы-реки…1978Церковь Мартына Исповедника
Карающий Ангел по нашим деламСтрану холодов посетил –И бьётся огромный, темнеющий храмВ раскинутой снежной сети.И стужа, и множество лестниц внутри,И можно взобраться туда,Где в лики, и клиросы, и алтариЗабились всех зим холода.Здесь – царство Плутона, хранилище книг,Забытых идей и имён,И разум, едва в этот сумрак проник, –Как в детстве, теряется в нём…Томами морозной мечты увлечён,Свистит полумрак всё шальней,И вдруг исполинский апостол ключомВ блестящей взмахнёт вышине, –И заново тихо. И чутко-темно.И слухом смятенным хранишь,Что в храме распалось Бессмертье одноНа тысячи полок и ниш.Но дышит, пульсируя дрожью во всём,И возле розетки лепной –В предсердии, в уличном свете косом –Спускается небом в окно…1978Монолог
…Вы всё молчите, но молчанье этоМне тяжело и как-то непривычно…Вы не забыли – чёрный на рассветеИ золотой под вечер, черепичный,Спокойный город – безмятежный Рим,Погибший в полночь от землетрясенья?Забыли?.. Ну – тогда поговоримОб улице, блуждавшей в тьме весенней,Как мальчик меж сиреневых кустов:Бывало, не успеешь миноватьОдну весну – за нею сразу сто…Вы знаете? Над улицею тойОтяготел сухой, сгущённый холод,И некому её отогревать –Уж тридцать лет над ней стоит зима…Как, Вы её не помните?.. А дворВ зелёных птицах и знакомых лицахСтарух, прохожих, столбиков, камней,Где пели – словно первый раз на свете,И наряжали к свадьбе жениха?Молчите?.. А старинный, ветхий дом –Скрипели двери, времена нищали,Жильцы, старея и сходя с ума,Вас яблочным вареньем угощали,И запах длился, как крадётся тьма?..Что ж – Ваша память отрясла их прахОт ног своих, спешащих к забытью?..Но комнату в разбитых зеркалахВы помните? Любимую своюУ белого окна, в последний час?Как в этот миг она была всё та же,И как она за всё прощала Вас,И ласково твердила имя Ваше?..Нет, вижу я – Вы потеряли всё:Её, себя… И всё же пред осколкомЗеркальным – в той же комнате, сквозь сон,Стоите Вы… И простоите долго…Но дом, и двор, и город золотойВнезапно потеряли отношеньеК тому лицу… К душе погибшей той…Как в тёмных водах – гасни, отраженье!..1979Скворец
Под крышей, где в лунный торецСосны упирается хрящик,Последний великий мудрец,Последний скворец говорящийЖивёт и не знает невзгод,Смеётся над городом старымИ целую ночь напролётСвистит нерасставшимся парам.– К тебе бы дорогу найти,С тобой подружиться, насмешник!– Ну что ж, разбегись и взлетиНад садом в цветущих черешнях!– А если не в силах летатьМой разум, упрямый и косный?– О чём же тогда нам болтать?Не сбудется наше знакомство.И вот уже наперерезБежит обезумевший ветер. –Последний великий мудрецВ любви отказал и привете…1979Йорик
Да, что уж говорить – прошло то время,Когда на пир великого безумьяСходились хвастуны и короли,И сам Шекспир играл для них на дудке…Настал последний, непробудный век.И как ты в колокол всемирных взрывовНи бей – тебе его не разбудить…Майданек, полный Гамлетов. На всех –Один безмолвствующий отчий призрак,Идущий вспять у будущего с краюИ всех к себе влекущий……И ониВ своём падении неразличимы…Один из них, кто пишет эти строки,Глядит в пустой прищур могильной ямы,Как нищий сфинкс, обритый наголо. –И со своею головой играет.1979Объяснение
Как дворам, по-будничному праздным,Разгадать в столетии литом,Что любил тебя всегда, но сразуНе сказал… Что столько лет потомГоворил с тобою – не словами,Но прерывистым дыханьем звёзд,Но бушующими деревамиВ откровенные прорывы гроз,Что зимою – зябликом случайнымЯ стучался в мёрзлое окно…Да и то, что кажется молчаньем,Было правдой до краёв полно.1979Мухаммед
…Архангел говорил: «Читай!»А он в ответ: «Я не училсяСрывать с небесного щитаСозвездий медленные числа.Я знал: бегущий свиток летС той вязью встреч на белых вёснахНаписан лишь затем, что вследЕдинственный читатель послан.Я знал: для одного меняВся каллиграфия печалейНа обороте Книги ДняЛуны выводится лучами.Не бойся – я пойму и так:Ведь на скрещенье вен трепещетВелений Божьих каждый знак.Вскрой полумесяцем – захлещет!»1979Скорая помощь
Глубокой ночью – свет в одном окне.В нём – трое: в нём – больная, врач и фельдшер.Кружится звон. Больной всё хуже. К нейВ порыве тёмном потянулись вещи.Врач думает: «В одну из тех ночей,Когда душа сильна сиротской жаждойИ в снисхожденье этот мир ничейТебе подарен, я здесь был однажды…Она была тогда совсем иной,Она теперь, наверное, не вспомнит,Как время, повернувшись к нам спиной,Ушло в одну из близлежащих комнат…»А фельдшеру – семнадцать. Как во снеЕго приводит женщина в смущенье,Но он бы так по-детски не краснел,Когда б не врач, не это освещеньеТревожное, не голос тайных сновС весьма похожей, жаркой обстановкой, –И если б не вошёл под этот кровЧетвёртый, в чьём присутствии – неловко…1979Полночь
На лесных, на темнеющих тропахЯ искал тебя в тайном июле,В золотых и загадочных строфахТех поэтов, чьи судьбы минули,На дорогах бездумья и неги,Одиночества и забытья, –С той минуты, как дали мне некийОблик. В вечность отверстые веки.С той поры, как себе я судья.Там, где ночь пробуждает немаяПолустанков печальных сердца,Где не спят, за тебя принимаяЗаоконную ветку, скворца, –Я искал тебя в каждом проулке,В тех, кто за полночь сходит с перрона,Кто не встретил на свете родных, –В их шагах, неуверенно-гулких,В их горчайшем дыханье неровном,В блеске звёзд, исходящем от них.Я искал… Ты всё ближе и ближе,Соловьиный разносится свист.Вижу кроны. Созвездия вижу.На последнем пути – отзовись!1979Нищий-двойник
…О господин! Когда великий мракПадёт на эту землю безвозвратно,Последним светом в чёрных зеркалахЯ отражу тебя тысячекратно.Я стану песни отзвуком твоей,Ответом средь всемирного молчанья,Твоим воспоминаньем… О – поверь,Поверь, что наша встреча неслучайна!И ради тысяч непостижных лет,Где мы неотличимы друг от друга,Подай на бедность – и смотри мне вслед,Пока следы на льду не слижет вьюга.1979Ангел
О возросший над самой крышейМой космический черенок,Под которым созвездья рыщутГородские, сбивая с ног,О юродивый, о тишайший,Протянувший десятки рукНад несбыточной жизнью нашей,Над большим фонарём разлук…Беспечальный! В тебе не того лиСлабоумного мальчика дух,Что не знал ни тоски, ни болиИ ловил огоньки на льду?Помню – вскладчину хоронилиМы всем домом тебя год назад…Не пустили. Не дали крылья.Только долгий зелёный взгляд.1979Ты и я
Ты – источник времён и странствий.Излученье. Ученье. Суть.Я – вместилище слова, страсти.Я – всемирной судьбы сосуд.Как трепещет, горит пылинкаВ безмятежном, крутом луче,Так во мне Вифлеем и ТреблинкаВопрошают: – О чей ты? Чей?..– Отраженье. Рожденье Лика.Изначальной печали ручей.1979«Воды, как воздух, легки…»
Воды, как воздух, легки,Прозрачны морские глубины:Рыба подобна стеклу,Ракушка – дальней звезде.Всё, что запомнил, покинь.Весь мир – словно выдох единый,Где, открывая твой слух,Сокол над полем блестел…1979Отелло
О город – лейтмотивКрушения любви,Где, ноги промочивПо щиколку в крови,Я тенью прохожуПо площади немой,И, не смолчав, дрожуНа звёзд вопрос прямой!..Венеция! Я сном,Ошибкой завлечёнВ твой бесприютный дом,Как сокрушённый чёлн.Я только синь и хлебХотел найти в тебе,Но стал узлом судебВ хрупчайшей той судьбе…Во тьме велик душой,А днём неуловим, –О, сколько я, чужой,Свершил, чтоб стать твоим!Рукою чёрной – в явьИз всех тянулся снов…Но ты себе оставьКровавый мой улов!1979Школа
Я много раз пытался стать другим,И всё ж не одолел себя ни в чём.Но дерево – великое, как гимн, –Зарю склоняло над моим плечом.Оно учило скорби и хвале,Как дирижёр, покачивалась ветвь.И я ни в чём себя не одолел –Но в лучшей школе научился петь.И с изумленьем вижу: я пою,Меня встречает облака поклон,Как грешника прощённого – в раю,Над целым государством грозных крон!..1979Сын Ивана Грозного
Тоска возвышалась над ним, словно город,Пехотою слуха осажденаИ конницей зренья штурмуема.Но выкрик жезла был, как молния, короток –И новая жизнь налегла, ледяная,И больше слова ни к чему ему.Так смерть подошла – ледяною Москвою,Огромными башнями будущих эр,Висящими вслух над соборами, –Москвой, на столетья прохваченной хворью –Насквозь. Как отцовский тот, пепельно-серый,Взгляд, что водой голубой емуСтруился сыздетства…Но голос сожжён до конца,Наследное выбрав имениеВ том теле: он тёзка безумца-отца,И в смерти безумен не менее…1979Строфы в забытьи
Небо спустилось в сожжённый дом,Точно ища потерю.Разум-слепец горьким стыдомВспять по остывшему пеплу ведом,Полный тоски и неверья.– Всё позабыто, кроме тебя,Твой только голос помню.Смерть высылает конвой, торопя,Сыплется грусти январской крупа,Беженцев движутся сонмы…Слышу замолкнувший голос твой,Вижу большие крылья:Выкрики ветра, звон листовой…Где-то тоска зарастает травой,Луч золотится пылью…1979Добро и зло
…Безумно красочный, и всё жеТакой привычный день земной…Как это всё похоже, Боже,На дождь грибной, на сон цветной!Всю нашу жизнь, в частях и в целом,Нарисовал ребёнок меломНа солнцем залитой стене. –И на рисунок, между делом,Упало несколько теней…1979Из окна
Тот же старый тихий двор…Но какою скорбью дышатВетви в летней темноте…И насколько небо выше,Повзрослевшее с тех пор…Да и жители – не те,Да и где ж они – в потёмках,В шебуршенье веток тонких,В небытье обид и ссор?..…Как судьба, на крыльях ломкихМотылёк в окно влетел…1979Письмо
На свете грустно. Этот выбор позднийДарю тебе, как сорванный цветок.Земля и небо предаются розни,Как наслажденью. Есть ли где серьёзнейВсемирной философии итог?Мне кажется, мы час от часу ближе –Полслова не сказавшие за жизнь,Накрытые во сне листвою рыжей…Вот, я дарю тебе печаль – возьми же,Зачем звездой предутренней дрожишь?..1979«…Во тьме всемирного испуга…»
Е. С.
…Во тьме всемирного испуга,В наш век кичливый и больной –О, что мы примем друг от другаПод Сулеймановой луной? –Тоску Лейлы. И свет Меджнуна.Начало зренья. Тайну тайн.…А землю в адские кануныЗнакомит с небом «Эйр Лайн»…1979Эль Греко
Над городом – покров столетья сизый,Дымится миг под конскою подковой,А небо низошло – и смотрит снизуГлазами обнажённого святого.И, кроме ветра, нет иного крова.А всадник в грозовом просторе тонет –Ещё не понял, но уже задумчив,Лучом любви из будущего тронут.И в этом веке он – один из лучших.На панцире его играет лучик.Печален конь, во взоре отражаяСвинцовые пейзажи Освенцима,И чёрный воздух полон слёзной влаги.А всадник остриё красивой шпагиРассматривает, про себя решая,Возможны ли беседы со святыми…1979«В песчаном подсознанье роясь…»
В песчаном подсознанье роясь,Пластов земных взрывая повесть,Мы вспоминали неспроста,Что жизни знак – летящий поезд,А вслед за нею – пустота.Мы знали умиранье речи,Мы знали дрожь последней встречиС любимым, что не любит нас,Нам лапы жизнь клала на плечиС холодным блеском львиных глаз,И гневных гор горчили глыбы…О, видеть Ангелов! Они быНа райских пели нам пирах…Но мы опять снимали нимбы –И шли, как нищие, во мрак.1979«Я – живой, но и осень – живая…»
Я – живой, но и осень – живая:Кто кого из нас переживёт?Дни всё новые в круг зазывая,Водит прошлое свой хоровод.Ни листа, ни зелёного небаНе осталось. На тучах – печатьОтчужденья и сна. И не мне быЗа скудеющий свет отвечать…1979Братьям
Небом вспененным одеты,Безутешные, как дети, –Сумасшедшие поэтыСумасшедшего столетья!Песнопевцы вен бурлящих,Вскрытой страсти водопадов,Меж ветвей телесной чащиГустолистых – смерть не спрятав,Как богов, разбив каноныРади тайны непостижной, –Убегаете…За вами –Века злобного погоня,Ваши лица – дальше, тише:Мрак. Не передать словами…1979Возвращенье домой
Хвойный вечер утешенья и защиты,Небо душу облекло – огромный плед,Деревянная калитка в сад сокрытый,Жизнь трепещет, как в листве фонарный свет.Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово,В детстве сумеречном взятое в залог.Слышу, как в другой стране рыдают вдовы,Как, смеясь, растёт в дверях чертополох.Я хотел в столетье этом не собою,Но несчётными рожденьями прожить.Ночь трясло. Шатало землю с перепою.А сейчас цветок спросонья чуть дрожит.Я бывал в смешенье судеб сразу всеми –И в отчаянье спасенье узнавал,Был прологом и узлом в земной поэме,Открывал страстей всемирный карнавал.Не чуждаясь унижения и славы,Я в соборе и в ночлежном доме пел,Босиком прошёл весь этот век кровавыйИ от казни уберечься не успел.Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово –В детстве явленную тихую любовь.Погляди, Учитель мой белоголовый:Даль созвездий – это свет моих следов.1979Авторизация