Рутея

– Радмир, вставайте! К вам гости.

Разбуженный хозяин пробурчал что-то невнятное, но потом спохватился, поднялся и открыл дверь.

– Не показалось?

– Три сферобайка с юго-запада. Один упал в поле, два повернули на юг. Погранцы говорили про каких-то каторжников, вот я и подумал.

Хозяин подбежал к окну в коридоре. За окном было тихо. Из спальни выглянула заспанная жена.

– Вы зачем будите! На дежурстве Хользан, он заметит, если что.

Радмир включил ближайший настенный проектор и включил камеру.

– Хользан, ты на посту? – спросил Радмир конзанца-батрака. – Всё в порядке? Ты слышишь меня, Хользан?

В камере перед экраном было пусто, доносился храп.

– Хороший охранник, – усмехнулся я и направился к выходу. – Пойду проверю двор.

На посадочной площадке было тихо. Где-то вдалеке, за оградой на кукурузном поле виднелись сверкающие глаза каких-то мелких хищников. Я осторожно отошёл от двери и заглянул за край дома. В проезде перед гаражом и дальше, за курятниками, всё было тихо. Меня окрикнул Радмир, вышедший из дома. В его руке был «Христоф-35», вместе с фермером вышел второй конзанец – в трусах, безоружный.

– Надо проверить, там чьи-то силуэты видны. Пойдём до коровника.

– У вас что, только одно ружьё?

– У Хользана на въезде, на посте охраны второе. Ещё револьвер дедовский.

Мы миновали небольшой сад с плодовыми деревнями и подошли к производственным постройкам.

– Так дайте его коллеге! Если это каторжники, то лишним не будет.

– Раритетный! – возмутился фермер. – Ничего, в поза-том году тоже беглые наведались. Мы им отпор дали, правда их…

Договорить фермер не успел – со стороны коровника вылетел плазменный шарик и угодил в ногу батраку. Обожжённый конзанец с истошным криком повалился в траву, мы шарахнулись к стенке гаража.

– Илюмжан! – фермер попытался подтащить его в нашу сторону, но пара шаров разрядились у его ног, обжигая ступни.

Я послал очередь средней мощности выстрелов в сторону коровника. Стрельба прекратилась, лишь разбуженные бурёнки подняли гул. Мы подтащили раненого батрака к гаражу. Мышцы на его икрах были прожжены до кости, ноги выше покрывали волдыри, но он был в сознании, тихо стонал и ругался на своём наречии.

– Если у них стандартные аккумуляторы, то это был самый мощный разряд, от трёх выстрелов у них половина…

– У них наверняка армейский импульсник, там батареи раза в четыре мощнее, – покачал я головой. – Чего ты двух остальных не разбудил?

Наверняка мы оба тогда даже не заметили, что перешли на «ты».

– Откуда ж я знал! Да сейчас они наверняка уже проснутся…

– Радмир! – послышался крик жены со стороны усадьбы. – Что там?!

– Лия, не высовывайся!! – прокричал фермер в ответ. – Буди рабочих!

В следующий миг над коровником медленно поднялся сферобайк. Полутораметровый аппарат двигался медленно, тяжело, и скоро я увидел, в чём дело – на тросе под ним была привязана какая-то большая тяжёлая бочка, раскачивающаяся, как маятник, под килем летающей машины. Сферополе, терявшее мощность из-за просунутого через неё троса, искрило внизу.

– Чего они делают?! – воскликнул фермер и выстрелил по байку – скорее рефлекторно, чем действительно собираясь сбить. Против сферодвигателей импульсники – что мёртвому припарки, пробить поле можно только гаубицей или телом, сопоставимым по весу с аппаратом. Вспомнив это правило, я тут же понял, что они собираются сделать.

– Стреляй в бочку! – крикнул я и начал целиться, но было уже поздно. Аппарат в этот момент уже завис над генераторной установкой, потом сидевший в сферобайке пилот отцепил трос, и бочка с грохотом свалилась на маленький сферодвигатель, который мы только что починили. Полностью сломать аппарат налётчикам не удалось – опора погнулась, в двигателе, отклонившемся в сторону, сработал датчик касания, и поле отключилось. Бочка вместе с погасшим шариком упала на землю, и из неё разлилось то ли масло, то ли бензин. В аккумуляторах установки ещё оставался заряд, но заворчала сирена неисправности, освещение везде переключилось на резервную схему.

Сферобайк тем временем из-за потери массы резко отлетел наверх, затем повернул к дому и прилетел к крыше дома ровно над тем местом на веранде, на котором я спал. Что было дальше – непонятно, из-под гаражного козырька высовываться не хотелось.

– Лия! – фермер не выдержал и рванул к усадьбе.

Я прикрыл его, стрельнув пару раз по коровнику. Оттуда послышался выкрик и выстрелы – более громкие, похожие на автоматные. У них есть огнестрелы? Значит, пока туда лучше не соваться, понял я и остался сидеть с раненым, оттащив его под навес.

– Тебя зовут Антон? – зачем-то спросил он. Он был почти ровесник со мной, но выглядел, как и большинство, старше меня.

– Да. Лежи спокойно.

– Антон, если я помру, забери моё жалование у Радмира… Чтобы не присвоил. Отдай их Хользану, или кому из наших, они передадут…

– Ты бредишь. В худшем случае – потеряешь ногу. А их сейчас научились отращивапть.

Наступила тишина, очень неприятная и волнительная. Потом у дома послышались голоса – резкие, слов я не разобрал. Сидеть и ждать у моря погоды надоело.

– Где будка, в которой сидит ваш Хользан?

– Сзади, за коровником, у выезда на дорогу. Это он сейчас стрелял…

– Так это его автомат? Чёрт, что же вы сразу не сказали!

Я осторожно вышел из-под навеса и добежал до сломанного генератора, затем осторожно, чуть ли не ползком, до сливовых деревьев.

На поляне перед домом было пятеро. На крыльце лежал Артём, сын фермера был ранен и прижимал рукой к животу перепачканную в крови тряпку. Рядом с ним сидела мать, она молча глядела в одну точку и даже не плакала, настолько была шокирована. В середине двора стоял каторжник – низкорослый, худой, в светоотражающей полосатой робе. В его руках была дочь Радмира, Марианна, заплаканная, в одной сорочке, испачканной в грязи – похоже, она пыталась убежать. Каторжник приставил к горлу жертвы нож, прикрываясь её телом, а другой рукой задирал подол сорочки и безобразно щупал девушку. Иного оружия, кроме как холодного, при нём не было.

– Только тронь её, паскуда, – фермер стоял ближе всех ко мне, наставив дуло импульсного ружья на каторжника. – Я тебя этим же ножом…

– Чёрт с тобой, ничего такого мне не нужно, вот, смотри, – заявил каторжник и одёрнул подол сорочки, чуть не оборвав его. – Мы жрать хотим. И топливо нам нужно. До границы дотянуть, уж там-то я девок пощупаю. Дайте еды!

– Да чтоб я таких уродов как ты ещё кормил. Ни хрена ты не получишь! – процедил Радмир. – Живым мы тебя не отпустим. Я за сына…

Глупо. Как глупо и неразумно.

– Да я его немного совсем порезал! – с неожиданной обидой, словно школьник парировал бандит. – Нефиг было лезть!

– Радмир, отдай им всё, что просят, – сказала жена стеклянным, отстранённым голосом. – Пусть уйдут.

Кажется, меня до сих пор не заметили.

– Ну чего ты на меня пушку свою наставил! – каторжник крепче схватил Марианну. – Стрельнешь – и дочурку свою поранишь, с такого-то расстояния…

«Где батраки Радмира, чёрт возьми? – злясь, подумал я. – Струсили, прячутся?» Ведь у нас был простой численный перевес, шесть мужчин против трёх…

В этот момент с кровли дома с грохотом скатился и упал у края крыльца выключенный сферобайк, до того неустойчиво зацепившийся на козырьке. Преступник повернулся на звук. Я решил воспользоваться моментом и перебежал правее, чтобы подойти с тыла и взять вместе с Радмиром каторжника в «вилку». К тому же, не хотелось оставлять позади проезд от коровника, где прятались ещё двое подельников.

Добежать не успел – сзади послышались автоматные выстрелы и свист пуль в кронах кустов. Похоже, дошли и до Хользана. Одна из пуль обожгла плечо, но я вовремя пригнулся, и меня не задело. Парой секунд спустя в стороне коровника зажёгся шарик второго сферобайка, пролетел над домами и завис над посадочной площадкой.

Я решил не мешкать, выскочил из-за кустарника и подошёл к зависшему в двух метрах над землёй аппарату. Внутри сидел второй каторжник – старше первого, смуглый, весь в наколках и со шрамом на щеке. Главарь, почувствовал я.

Лицо его показалось неприятно похожим на моё – таким я мог стать в лет пятьдесят.

Одной рукой он держал автомат, во второй – перчатку-джойстик сферобайка. Целиться при таком раскладе он не мог. Увидев меня, он развернул аппарат ко мне лицом и опустил его ниже, зависнув в полуметре от поверхности. Его штанина была в корке запекшейся крови. Похоже, один из моих выстрелов со стороны курятника попал по ноге. Значит, будет мстить. Каторжник поставил двигатель на автопилот, перехватил автомат, нахмурился и направил дуло мне в лицо.

Выстрелил.

Пуля как в замедленной съёмке застряла в полупрозрачной пелене сферополя, а потом, сменив траекторию и потеряв скорость, упала у моих ног. Сферолёт дёрнулся назад, затем вниз – сферополе потеряло часть мощности, погасив энергию выстрела. На лице каторжника на миг отразилось недоумение, он послал ещё два выстрела, чуть выше. Одна из пуль ударила в ногу и отскочила, оставив лёгкий синяк, даже не пробив штанину. Похоже, каторжник впервые стрелял из подобного огнестрела через сферополе и понадеялся, что силы автомата хватит, чтобы пробить поле. Не хватит. Это же не ракетник и не станковый пулемёт.

Я прикинул – период рекреаций у таких машин от силы минуты три-четыре. Я поставил регулятор мощности ружья на низкий уровень и стал стрелять по сферобайку одиночными, с периодичностью в секунд десять. Убивать я его не хотел, достаточно было обжечь и оглушить. Температура внутри сферы медленно повышалась, по лбу каторжника потекли струйки пота, и он стал дышать чаще, но всё ещё держал ствол нацеленным на меня.

Скоро поле погаснет, и мой выстрел придётся по его груди. С другой стороны, во время рекреации и он мог выстрелить из огнестрела. Патовая ситуация.

– Э, парень, не дури! – послышался крик второго каторжника. – Не трожь Стояна, а то я девку… А!!

На секунду обернувшись, я увидел, как подкравшийся сзади конзанец-батрак ударил преступника по спине поленом, сбивая с ног. Лезвие ножа скользнуло по шее девушки, оставив кровавую чёрточку, одновременно с этим она освободилась от захвата и прыгнула к крыльцу. Похоже, жива.

Главарь банды нахмурился. Он остался один – третьего подельника не было слышно.

Рулевая панель между его ног замигала красным, он выругался, неудобно перехватил автомат левой рукой и воткнул пальцы в перчатку-джойстик. Аппарат дёрнулся вперёд, отталкивая меня своим полем, и свечкой взмыл вверх. Сферодвигатель наверху выключился, и аппарат стал падать вниз, но немного правее, чем я лежал. Я повалился на спину и отправил залп разрядов, но промазал – все шары попали по корпусу или распались в стороне. В ответ автоматная очередь коротко чиркнула по земле в метре от моих ног.

«Они пришли за топливом… У него скоро закончится топливо!» – промелькнула мысль. Взыграл спортивный азарт. Я быстро поднялся, продолжая посылать одиночные в сторону аппарата.

Я побежал в сторону поля. Аппарат приземлился в метре за решётчатой оградой, и двигатель снова заработал. Правда, полёт продолжался недолго – буквально через метров тридцать сферополе вспыхнуло и медленно погасло. Аппарат повалился в траву, спустя секунду после падения показалась фигура каторжника, тут же скрывшаяся в траве. Я послал пять выстрелов максимальной мощности, не надеясь попасть.

Но послышался короткий крик, трава качнулась и успокоилась. Всё.

Стали считать потери. Третьего каторжника у коровника застрелил батрак Хользан, которого, в свою очередь, убил главарь банды. Сын фермера и ещё два батрака были серьёзно ранены. Остальные – целы.

Главаря мы нашли в траве с обжаренной до костей головой.

Медицинская служба – надо отдать должное – прибыла из Шимака достаточно быстро, всего через полчаса. Пяти большим сферолётам не хватило места на посадочной площадке, и двум пришлось сесть на поле, у коровника. Первыми оказали помощь детям фермера, сына сразу увезли на операцию. Связанного живого каторжника врачи осматривать не стали, дождались прокуратора. Поняв, что выспаться мне уже не дадут, я остался ждать властей, чтобы дать показания.

Часами двумя позже, уже почти под утро, прилетели ещё два сферолёта – один с прокуратором и офицерами каторжной службы, второй с двумя репортёрами. Репортёры показались мне какими-то странными.

Сперва офицеры всё оцепили и никого не пускали – собрали всё оружие, краденые сферобайки, увели связанного беглеца и стали беседовать с очевидцами. Затем журналистов пустили. Как я не пытался укрыться от журналистов, они меня, всё же, достали. Лица своего я старался не показывать, ответил коротко, что батрак, проездом, оказал помощь при задержании. Радмира же они окружили со всех сторон. Похоже, фермер был даже немного рад этому – махал руками, водил и показывал журналистам всё. Когда они сняли, записали и спросили у хозяев всё, что было только можно, включая показатели надоев молока, сферолёт с репортёрами скрылся за горизонтом, и стало поспокойнее.

Допрос прокуратора (и двух его коллег через видео-звонок) был коротким, дела с беглыми каторжниками обычно рассматриваются в ускоренном порядке. В конце тучный подполковник сухо поблагодарил за помощь при задержании и спросил, почему я не работаю и не служу.

– Я хочу найти себе место на востоке. Устал от людей.

– Правильно. Идите на восток. На востоке не хватает пограничников, чтобы контролировать окраины. У меня есть знакомый в управлении, могу помочь устроиться на работу.

Я кивнул.

– Спасибо. У меня там тоже есть парочка знакомых, которые должны помочь устроиться на новом месте. Но от ваших рекомендаций не откажусь.

Прокураторов я немного недолюбливал, но негоже отказываться от лишних связей. Он скинул мне визитку и сказал обратиться к какому-то Тою Берингу из Сиянь-града, самого северного города на востоке.

На рассвете сферолёт с офицерами и медицинская служба с тремя трупами покинули усадьбу, и мы с фермерской парой сели позавтракать. На душе было тревожно, ели молча, словно боясь вспоминать о случившимся. Наконец Радмир сказал, словно извиняясь:

– Я вот думаю, не сболтнул ли я чего лишнего?..

– Что именно?

– Ну, репортёрам. Про то, что ты этого Стояна Сиднеина грохнул. Мало ли кем он был. Вроде, говорят, в каком-то преступном синдикате.

По спине пробежал легкий холодок. Синдикат – это плохо.

Очень плохо.

– Да уж, спасибо. Удружил ты мне.

– Ты же, вроде бы, как раз на Восток отправлялся? – спросила Лия. – Думаю, там местные бандюганы тебя не достанут.

Я раздражённо бросил ложку в тарелку.

– Синдикат – это не местные бандюганы. Синдикат – это мафия. Странно, что вас это не коснулось, говорят, они крышуют всех фермеров в этих краях. Даже в Александрите-пять, закрытом посёлке были их агенты.

– Моя старшая дочь замужем за капитаном пограничной службы. Они это знают.

– А эти, получается, не знали? – усмехнулся я, и тут же поправился. – А, они же только сбежали. В общем, надо мне отсюда убираться. Сколько мне заплатить за еду и кров?

Радмир вытаращил глаза:

– О чём ты?! Это мы тебе должны, ты нам жизнь спас.

– Ваши деньги мне не нужны. Если я бродяга, то это не значит, что я нищий, у меня приличный заработок. Так сколько?

Лия тоже нахмурилась.

– Об этом не может быть и речи. Радя, может, ты отдашь ему свой сферобайк? Он раскладной, суперлёгкий, правда, двигатель уже старый. Всё равно собирались для сына брать новый, а то он им не пользуется. Сейчас ещё и компенсацию выплатят…

Радмир оживился:

– Это мысль! Пойдём, я покажу.

Машина оказалась старой, но действительно неплохой – югросской сборки, пятьдесят шестого года выпуска, почти мой ровесник. Корпус из титана разбирался на двенадцать секторов, вместе с ними двигатель, сиденье и панель весили всего килограмм двадцать пять, не больше. В длину в сложенном положении аппарат занимал чуть больше метра, а у чехла имелось удобное колесо, позволявшее не тащить запакованный агрегат, а катить.

Перчатку-джойстик перепрошили под мои отпечатки – процесс был недолгим, а вот проверить в действии сферобайк я не успел и понадеялся на честность Радмира. В конце концов, дарёному коню в зубы не глядят, подумал я. Если чего – разберу на запчасти и продам.

Часов в девять утра прилетел курьер и бригада ремонтников. Я заплатил хозяевам за аппарат – тоже символическую сумму, «чтобы хорошо ездил», собрал вещи и распрощался с хозяевами.

В курьерском мобиле откинулся на спинку кресла и впал в полудрёму, довольный и успокоившийся. Наконец-то я снова на нужном пути, и мне почти ничего не угрожает.

Почти.