Оникс. Когда ты обречён

Глава 1. Предсказание

Замок погрузился в сон. Глубокой ночью, когда почти все огни в замке были потушены, вряд ли у кого-то возникло бы желание бродить по его коридорам, рискуя что-нибудь сломать. Весть о том, что у короля родились ещё две дочери, взбудоражившая весь город, утихла, всё пришло в норму. Корзинки с мирно спящими младенцами обнаружил на мелководье садовник, который вообще-то в это утро никаких находок делать не желал, а желал прикорнуть в королевском парке под сенью большого старика-виса, в надежде хотя бы здесь спастись от своей не в меру требовательной супруги. Мужик спустился к реке, чтобы умыться и поначалу не обратил внимания на корзинки. Но малышки, словно почуяв живое существо, тут же заворочались, а потом во всеуслышание заявили, что они, дескать, ничего слышать не хотят, а хотят быть немедля доставленными в замок. То, что дети не были подарком садовнику, было ясно всем, а тем более самому садовнику, у которого уже было шестеро детей и достаточно, и спасибо на этом. Река Гиш и раньше преподносила жителям Благодатного королевства такие вот сюрпризы, вернее сама река была ни при чём, главной виновницей и зачинщицей суматохи была богиня-Мать. Король Роберт же был вдовцом со стажем, в детях имел недостаток, то есть не имел их вовсе.

У садовника была ещё одна причина отнести корзинки не куда-нибудь, а во дворец. Потому что такое уже случалось. Два года назад.

Мужик, кряхтя, поднял корзинки разом (человек он был дюжий, хотя звёзд с неба не хватал), полюбовался находкой и понёс их к ближайшему входу для слуг. Дверь вела не куда-нибудь, а на кухню, так что корзинки оказались на столе перед хорошенькой помощницей поварихи, подающей надежды Трип. В корзинах обычно доставлялись на кухню сыры, а девочки, накрытые заботливой богиней белыми покрывалами, успокоились по дороге и, убаюканные покачиванием корзинки, снова засопели носиками и задремали. Трип, решив, что перед ней сыры, отослала садовника, который не нашёл ничего лучшего, как уйти без дальнейших пояснений.

В комнату степенно вплыла повариха и между нею и помощницей состоялся такой разговор:

– Что это там на столе? – зевая, спросила повариха.

– Подарок с королевской фермы, что же ещё!

– Так рано? – удивилась женщина.

– Да, и представляешь, они совсем там ополоумели, на ферме! Лентяи додумались вручить их нашему садовнику!

– А сыры-то хорошие?

– Ещё не смотрела. Проверь.

Грузная повариха собралась было стянуть покрывало с одной из корзинок, но замерла с поднятой рукой.

– Оно шевелится, – испуганно вскрикнула она.

Трип, девушка с фантазией, тут же вообразила гнездо грызунцов или мышей в корзине и тут же отреагировала:

– Ой! Ой-ой!!!

Малышки, снова разбуженные, возмущённо заревели. Покрывало было снято, дети предстали перед ошарашенными женщинами. Начали сбегаться слуги. Привели нерадивого садовника, который запоздало поведал о своей находке. После этого принцесс вместе с горемычным садовником наконец-то доставили королю Роберту. Король, как обычно, уже не спал и первые из слуг имели счастье лицезреть выражение несказанного удивления на челе венценосной особы. Придворные, допущенные к новоявленным дочерям короля, утверждали, что столь прекрасных младенцев свет не видывал. Веры им не было, ведь ровно также они утверждали два года назад. Девочки были милыми и очаровательными ровно настолько, насколько милы и очаровательны все новорожденные. С лица же короля Роберта не сходили два выражения – радостное и озадаченное.

Конечно же видные люди Благодатного королевства не могли пропустить такое событие, так что осьмицы две в Серый замок приходили и съезжались желавшие поздравить его со всех частей страны. Соблюдая приличия и по традиции, король целые дни тем и занимался, что принимал и угощал всех гостей. Придворные и гости интересовались, какие имена выбрал Роберт для девочек, но он отчего-то не спешил с этим, словно выжидая. Сейчас, в такое позднее время, короля волновали другие заботы. В одной из комнат замка происходил важный разговор.

В огромном замке был ещё один человек, который не спал. Син, молодой слуга, нанятый полгода назад, крался по одному из северных коридоров дворца по направлению к спальням слуг. Час назад ему пришлось выслушать нотацию няни принцесс, благосклонности которой он добивался, это расстроило и взбесило его. Щурясь на редкие огни, он почти наощупь пробирался в свои покои.

«Здесь не так приятно работать, как говорят. Всё из-за этого дурацкого правила, которое ввёл король после смерти своей жены. Никаких интрижек среди слуг в стенах Серого замка, разве такое могло прийти в голову здоровому мужчине? Видите ли, ему горько смотреть на чужую любовь! Сам-то наверняка захаживает к горничным по ночам».

Нечто подобное он сказал Эдит, чем вызвал её гнев.

– Не смей клеветать на нашего господина! Я вижу, ты здесь не на своём месте, – возмутилась она.

Он и так это знал. Его мать проработала прачкой в замке всего два месяца, после чего была уволена за воровство. Она говорила, что её обвинили напрасно и теперь она не может найти ни одну стоящую работу. Люди давно поговаривали, что она приворовывает, но Син никогда не верил этому. Когда мать узнала о том, что Син отправляется в замок, чтобы работать там слугой, она была против:

– Не ходи в это проклятое место. Наш король странный, а придворные вечно чем-то недовольны, придираются по мелочам. Наймёшься там слугой – и быть беде. В городе полно других домов, в которых можно устроиться.

– Нигде больше так хорошо не платят, – ответил он, – не волнуйся, я найду способ отомстить за тебя.

Он уже сменил пять-шесть домов и нигде не мог задержаться надолго из-за своей привычки соблазнять служанок и вредного нрава. Не было людей без недостатков, по его мнению. В замке ему сразу же приглянулась тонкая и изящная Эдит. Она не была похожа на других слуг, в ней были стать и манеры госпожи. Сталкиваясь с ней в замке, он всячески пытался привлечь к себе внимание и произносил изысканные, по его мнению, комплименты. Эдит так не считала. Она не выделяла его из других слуг. Но Син видел того, чего нет, ему казалось, что Эдит восхищается им втайне, а не показывает это просто их скромности и по причине королевского запрета. Женщины такие скромницы, они сами не знают, чего хотят, это же всем известно!

Этой ночью ему удалось, воспользовавшись её замешательством, проникнуть в её комнату. После сбивчивых жарких признаний он принялся целовать её. Сначала Эдит оторопела, но быстро пришла в себя.

– Что ты делаешь?! Отпусти меня немедленно! – прошипела она, пытаясь вырваться.

– В твоих же интересах, чтобы тебя не слышали, иначе ты будешь опозорена, – пробормотал Син, пытаясь расстегнуть пуговицы её блузки.

– Я закричу, и нас обнаружат, – предупредила Эдит, – король поверит мне. Тебя выгонят.

– Неужели ты так близка с ним? Ты не раз побывала в его постели, не так ли?

Эти слова придали Эдит сил, и она выставила его за дверь. Щёлкнула задвижка и Син остался наедине со своими обманутыми надеждами. Он пнул ногой дверь, но та не осталась внакладе, так что назад слуга возвращался прихрамывая.

На пути в свою комнату Син успел многое обдумать. Ему хотелось отомстить Эдит, но как это сделать? Завтра утром она наверняка расскажет всё королю или дворецкому, и ему придётся уйти с прибыльного места. Попросить у неё прощения? Она такая же лицемерка, как и другие женщины, ему совсем не хочется это делать. Она отвергла его, так как имеет виды на дичь покрупнее, ясно как день! Но Сину нужно задержаться здесь подольше. Узнать что-нибудь, порочащее короля. Всё это время, находясь в замке, Син держал ушки на макушке. Вазы и статуэтки на этажерках возле большого кабинета короля были такими пыльными, а Син был настолько любезен, что часто убирался там. При этом у статуэток была волшебная способность оставаться пыльными и после уборки, так что он мог возвращаться туда снова и снова. К его большому сожалению, он не был допущен в сам кабинет короля, а до этого момента услышать что-нибудь пикантное ему так и не удалось.

Сквозь одну из дверей, мимо которой он проходил, пробивался свет, вызолотив краешек пола. Дверь неплотно закрыли. Он мог слышать женский и мужской голос.

«Это король! Какая удача!»

Прижавшись к стене, он стал внимательно слушать. Голос короля звучал обеспокоенно.

– Она не может быть одной из вас. Вы ошиблись, – просторный кабинет делал голос странно гулким и словно бы механическим.

– Прошу заметить, что это не моё решение. С нами говорит бог и я всего лишь его голос. Бог захотел, чтобы она служила ему, он знает, что так лучше. Вы ведь знаете, о каком боге я сейчас говорю? Мать послала её Вам, как и других дочерей, но ей покровительствует ещё один бог. Несомненно, её ждут большие дела!

– Какие дела?

Молчание. Син старательно прислушивается, но не может уловить ни слова. Словно женщина нашла способ сказать всё без слов.

– Я мог бы высмеять вас, – король помолчал немного, – сказать, что ни верю ни на грош. Но это не так. Зачем обманывать себя? Богов, так или иначе, обмануть не удастся. И если так суждено…

– Это мудро с вашей стороны, – Син готов поклясться, что женщина сейчас одобрительно кивает головой и держит короля за руку, словно заботливая мамаша – я истолкую вам смысл всех видений, возникших перед нами. И обещаю, что буду приходить всякий раз, чтобы поведать вам о судьбе каждой из ваших дочерей.

– Неужели их будет ещё больше?

– Гораздо больше, – усмехнулась женщина, – но вам не стоит об этом беспокоиться. Сейчас.

– Ни в ком из моих дочерей не может быть зла. Правильно ли я понял? Она будет тёмной колдуньей, моя девочка?

– Это её судьба, – глаза женщины снова заволакивает туманом, – её путь не причинит ей вреда, пока она ему следует.

– Но как мне защитить дочь от непонимания других людей? Тёмные колдуньи несут вред, все это знают.

– И охотно прибегают к их помощи, – с насмешкой говорит гадалка, – не бойтесь, эта ваша дочь не будет носить тьму в своём сердце. Она услышит богов по ту сторону света, но только ей решать, применять ли во зло своё умение. Опасности будут подстерегать её. Если она будет сильна, то справится с ними. Вы должны помочь ей. Воспитайте её волю и характер. В помощь и защиту я нарекаю ей имя-оберег Оникс, в честь священного камня её бога. Вторую же дочь мы защитим тоже, дав ей имя птицы-фелисты, лёгкой и быстрой, способной выдержать любую бурю. О ней нам стоит потолковать отдельно.

– Благодарю вас, – король склоняется перед колдуньей в поклоне, и та без смущения принимает такую честь, – ваши слова, опечалив, тут же дали мне надежду.

– Оникс, – повторил слуга, притаившийся за дверью, – значит, так будут звать тёмную колдунью, проклятие королевского рода.

В его глазах плясали огоньки торжества. Теперь он знает, как отомстить королю и всей его семье.

Вскоре по городу поползли тревожные слухи. Король не стал их опровергать. Молчание монарха только усилило слухи. К совершеннолетию Оникс все знали, что этой девочке сама судьба назначила быть тёмной колдуньей и вестницей всех несчастий.

Глава 2. Прогулка под луной

Оникс проснулась от того, что задыхается. Воздуха не хватало.

Она хотела позвать на помощь, но голос не слушался её, а сдавленного хрипа никто не услышал. В этот момент она снова пожалела, что спит отдельно от сестёр. Они делили комнату с Фелистой всё детство, как же обидно, что это беззаботное время миновало.

«Ты сама этого хотела».

Грудь и горло наполнились множеством колючих песчинок, воздух резал, словно раскалённое лезвие, неожиданно он стал чем-то чуждым, слишком жёстким и непригодным для дыхания.

Это не её боль. Это случится не с ней. Но от этого не легче. В голове всё ещё слышится знакомый голос: «Её найдут через два дня. Она задохнулась, потому что не смогла открыть крышку погреба. Смогла бы выбраться, если бы не запаниковала, она всегда боялась тесных помещений».

Глубокий вдох. Ещё один… спокойнее, глубже. Наконец, она смогла прийти в себя. Давно пора.

Такое случалось и раньше. Боль в сломанной ноге, сердце, которое сжало клещами и, того хуже… липкий ужас человека, находящегося в смертельной опасности.

Оникс поднялась с кровати, вовсе не чувствуя себя отдохнувшей. Зачем шёлковые кружевные простыни и пуховая перина, если они не приносят покоя? Она обливалась потом.

– Умыться бы… – прохрипела она, – и выпить чего-нибудь холодного.

Принцесса сделала несколько нетвёрдых шагов по комнате и запустила руки в волосы. Сбились в колтун, конечно же. Фелиста не раз возмущалась: «Не иметь в комнате зеркала! На что это похоже!». Тут даже не нужно зеркала, чтобы понять, что она вылитая ведьма из детских сказок. Зачерпнув из таза воду, она умылась и взялась за расчёску.

«Значит, снова кому-то не повезло, – размышляла она, – вот незадача. Если бы я могла помочь… Но в королевстве полно погребов. Как проверить все? Даже в замке их восемь, и это те, о которых я знаю…»

– Эдит, – позвала принцесса. Никто не откликнулся.

На этот раз всё не так. Её видения редко бывают столь отчётливыми. Обычно она не знает кто в беде. Но здесь… это женщина. Ещё молодая. И что-то в ней есть знакомое, привычное. Мягкий нрав, как озёрная гладь и материнская ласка.

Оникс уже не удивлялась, откуда она всё это знает. Умная, гордая, не из знатных. И очень волевая. Как Эдит… Эдит?

– Эдит? – с тревогой позвала принцесса.

Нет ответа. Но если это Эдит… Да ведь это она и есть! Вот почему на этот раз всё так конкретно.

Оникс выбежала из комнаты, на ходу надевая шаль. Портреты предков проводили её возмущёнными взглядами. Никто из них не позволял себе в таком виде показаться супругу, не то что слугам.

Восемь погребов. Времени мало. Она, должно быть, уже внутри. Оникс сумеет проверить только два-три из них, если поспешит. Но какой выбрать первым?

Принцесса остановилась, прислонилась к стене, закрыла глаза.

«Постарайся расслабиться и вспомнить. Что ты помнишь ещё? Запахи, звуки… может есть что-то особенное?»

Очень сложно расслабиться в такой момент. Но Оникс должна это сделать.

Блики на стенах, блеск, кажется, стекла?

И запах. Дурманящий неприятный. От него кружится голова.

Где может так пахнуть? Оникс сорвалась с места. Если это не её фантазия, то Эдит спасена. Если?…

Если только… Она миновала кухню и спустилась в подвалы. Все они находились на уровень ниже. Три погреба здесь, остальные в западной части замка. Все они рядом.

Оникс прислушалась. Тишина. Она похолодела.

Недолго думая, принцесса рванула за кольцо. Люк со скрипом поддался и на девушку пахнуло затхлым хмельным духом. Никого. Она метнулась ко второму люку. И здесь, в углу, она увидела тоненькую скрючившуюся фигурку женщины. Та уже начала задыхаться.

– Эдит! – крикнула Оникс и сбежала внутрь по каменным ступеням. Она схватила няню за руку и рванула за собой. Та подчинилась, и вскоре они были на улице.

Эдит судорожно хватала ртом воздух. Постепенно дыхание её выровнялось, а к лицу стали возвращаться краски.

– Ох, – простонала она, – я думала, что умру.

Оникс промолчала.

«Так оно и было бы, если бы не я», – подумала она.

– Как же хорошо, что ты оказалась там, – продолжала Эдит. Светлые волосы растрепались, и она нервно пыталась их пригладить, – но как? Как это вышло?

– Скажем так, тебе повезло. Очень.

На лице Эдит проступило понимание:

– Всё не случайно? Это твои способности, да?

Оникс кивнула. Она знала, что Эдит не одобряет её дар. Как, впрочем, и все вокруг. Здесь не любят колдунов. Их бояться и считают чем-то грязным. Но, несмотря на это, няня никогда не давала ей понять, что любит её больше чем Фелисту или Мелису, за которыми тоже присматривала. Она всегда была кем-то вроде матери для девочек. А об Оникс она заботилась вдвойне, стараясь не замечать её "недостатка".

Поэтому для принцессы было большим удивлением, когда Эдит обняла её.

– Ты спасла мне жизнь, – всхлипнула она, – твой дар… это.. это чудо-о-о!!! – Эдит окончательно расклеилась.

Оникс благодарно вздохнула.

– Я прикажу, чтобы сделали ручки на дверях с внутренней стороны, – сказала она.

– Да, – Эдит вытерла слёзы и оглядела принцессу с ног до головы.

– Но Ваше Высочество! – с негодованием воскликнула она, – в каком вы виде!

Эдит в своём репертуаре.

***

По пути в комнату Оникс и Эдит столкнулись с Альберикой. Та сдержанно поздоровалась, поджав губы.

– Теперь будет перемывать мне косточки, – сообщила Оникс, провожая её взглядом.

– И будет права! Посмотрите на себя! Разве так можно?

– Ещё и не так можно, если близкий человек в беде.

– Это моя вина, – Эдит взялась за расчёску, Оникс невольно втянула голову в плечи, – я неправильно воспитала вас с Фелистой. Слишком часто потакала вам.

– Ну уж Фелисту тебе не в чем упрекнуть!

С Фелистой, появившейся вместе с ней на реке 17 лет назад, у Оникс были самые близкие отношения. В отличие от Оникс, она следила за собой, всегда была ухожена. Правда, временами на Фелисту накатывали периоды плохого настроения. Тогда даже её ровная светлая чёлка и тщательно выглаженные рюшки на платье казались какими-то неуместными.

– Ты права, – сдалась Эдит, – Фелиста послушная девочка и знает, что такое хорошие манеры. Чего нельзя сказать о Мелисе. Вот кто моя вечная головная боль и ураган в юбке!

Здесь Оникс не нашла что возразить. Мелиса, третья подопечная Эдит, была именно такой, как описала няня. За её многочисленные проделки ей то и дело доставалась как от Эдит, так и от её мужа, дворецкого Отиса. Но если увещевания няни Мелиса терпеливо выслушивала (тогда, когда няня успевала поймать её), то дворецкого невзлюбила и мстила ему при каждом удобном случае. Дело было в ревности, так считала Оникс.

Эдит выбрала ей платье цвета среднего между жёлтым и зелёным – такими бывают опавшие листья в начале осени, не успевшие полностью стать жёлтыми, сорванные порывом ветра с ветки. Оникс вздохнула с облегчением. Значит, няня решила отойти от моды, чтобы подчеркнуть естественную красоту подопечной. Это платье перекликалось с оливково-коричневыми волосами принцессы, а матово-белая кожа девушки от такого сочетания казалась ещё чище и белее.

Официально королевская фамилия носила глубокий синий цвет, этот оттенок синего помимо короля и его дочерей одевали только люди, имевшие при себе специальное разрешение, а также иностранцы, если посчитают нужным. Получить именно такой оттенок было делом непростым и дорогостоящим. Но другие оттенки синего цвета были доступны для всех – последние полгода на них пошла особая мода, и двор пестрил всеми разновидностями голубого, небесного, фиолетово-синего и прочих цветов. Некоторые придворные хотели таким образом выразить лояльность королю, и, хотя Его Величество не интересовали тонкости гардероба, он невнимательно относился даже к тому во что одеты его дочери, но энтузиазма приближённых это не умаляло. Эдит же считала, что её подопечные не должны далеко уходить от моды, между ней и другими няньками давно шло негласное соревнование. У Оникс было девять платьев только ультрамаринового цвета. А уж других…

– Слуги в верхнем центральном крыле уже начали уборку спален, сегодня ожидается прибытие двух первых женихов Аксельдатус, – жизнерадостно щебетала Эдит, расправляя рюшки на платье, – она, наверное, сходит с ума от волнения? Как думаешь?

– Сомневаюсь, – усмехнулась Оникс, – сестра всегда так спокойна, когда дело касается чувств. Я даже завидую ей иногда.

Оникс вспомнила разговор, состоявшийся несколько месяцев назад.

Отец прямо спросил Аксельдатус, желает ли она так рано выйти замуж и стоит ли им торопиться с балом. При этом принцессы хорошо знали, что нетерпеливые принцы и герцоги соседних стран, разнюхавшие о красавице-принцессе, уже давно наседали на короля, убеждая его дать бал. Многим хотелось укрепить связи с властителем Благодатного королевства, которое находилось на пике процветания. А, как известно, лучшей гарантией крепкого союза является брак. Старшим из принцесс уже было девятнадцать лет, возраст, как нельзя лучше подходящий для брака. Собственно, для Кантелии уже нашли жениха. Но красота Аксельдатус, которой исполнилось всего 15 лет, была чем-то невозможным и весть о ней разнеслась далеко за пределы Благодатного королевства. Люди забывали обо всём, только взглянув на неё.

– Нет, отец, – ответила Аксельдатус, мне вовсе не хочется уезжать из дома. Чужие края пугают меня. Я не хочу замуж. Я ещё слишком молода.

– Не глупи, сестрица, – вмешалась Кантелия, – тебе придётся выйти замуж рано или поздно, а сейчас тебе предоставляется такой шанс самой выбрать мужа.

– Я не хочу наседать на тебя, дочь, – сказал король Роберт, – ты вольна поступать, так как считаешь нужным. Ты молода, у тебя впереди много времени, так что можно не торопиться.

– Кантелия права, – неожиданно сказала Акселдатус, – но если я не выберу мужа, что тогда?

– Это всего лишь смотрины, – ответил король, – так и будет объявлено всем. Несогласные могут просто не приезжать. Ты не должна чувствовать себя виноватой, если откажешь парочке принцев. Я прослежу за тем, чтобы они не были слишком назойливы.

Когда дело касалось дочерей, король переставал думать о политике и торговле. Отказ Аксельдатус мог грозить неприятностями, любой из отвергнутых принцев мог почувствовать себя оскорблённым и всем бы не поздоровилось. Но король словно не видел опасности. Он старался дать дочерям всё, чего сам был лишён в детстве. Большинство приближённых Роберта считало, что он слишком потакает им.

– Нам нужно поторопиться, – Эдит взглянула на большие старые часы, так любимые принцессой, – все принцессы должны быть в сборе, когда приедут принцы с островов Авалониона.

– Они что, родственники?

– Родные братья, погодки. Старший наследник престола. Хорошо, если кто-нибудь из вас выйдет за него замуж. Эта страна славится своим богатством. Да ты и сама знаешь! Оттуда к нам прибывают лучшие вина и благовония.

– Эдит, они едут к Аксельдатус!

– Эх, милая, ничего-то ты не понимаешь в высокой политике! Сватовство к Аксельдатус только повод устроить смотрины для всех. Вы все должны показать себя с лучшей стороны. И как не жаль мне будет расставаться с тобой…

– Ты не расстанешься со мной! Я никуда не тороплюсь… – Оникс было неловко, разговор повернул в неожиданную сторону.

– Я буду несказанно рада тому, что ты нашла своё счастье, – продолжала Эдит словно не слыша.

Оникс оставалось только молча идти рядом и слушать розовые мечты няни. Вот о чём она не подумала! Четырнадцать дочерей, и всех нужно выдать замуж! Конечно, не всех сестёр это касается. Фиалка в башне, бедняжка. Вот кому не повезло! Оникс почти не помнила уже лица старшей сестры. Сейчас ей исполнилось девятнадцать лет, а увезли из дома её в четырнадцать. Оникс тогда было двенадцать, и она поразилось тому как проходил отъезд сестры. Её увозили как преступницу в закрытой карете, в сопровождении нескольких защитников. Ей даже показалось, что среди них был колдун, мужчина вёл себя иначе, чем остальные сопровождающие. Хотя это была крамольная мысль. Разве решился бы король нанять колдуна? Магия была под запретом. Накануне отъезда Фиалка много часов провела у отца в кабинете, о чём-то они вели долгий разговор, вышла оттуда Фиалка заплаканная. И начала собирать вещи. Только Элисана знала о том, что произошло, она находилась там же во время разговора. Но Элисана подчас была скрытней их отца и добиться от неё они ничего не могли. Фиалка тепло попрощалась со всеми и уехала. Всё, что она сказала им при отъезде, что от её пребывания в башне многое зависит и это не прихоть отца, а судьба. Сплошной туман и ничего конкретного.

Оникс продолжила перебирать сестёр и думать кто из них претендует на счастливое звание невест. Итак, Фиалка отпадает. Тигеол вообще похитили в детстве, неизвестно где она и что с ней. Мелиса и Ольгерд ещё слишком молоды, а Кантелия просватана. Горгия почти превратилась в затворницу… Положим, Элисана тоже вряд ли станет присматривать себе жениха сейчас, неизвестно что вообще твориться у неё в голове. Сестра-близнец Клеомены была слепой и это выделяло её среди остальных сестёр. Но дело было не только в её слепоте. Казалось, что внешнее зрение Элисаны ушло только для того, чтобы открыть внутреннее. Она была мудра не по годам и часто знала заранее то, что произойдёт. При этом она почтит никогда не вмешивалась, держась в стороне. Это её сестра была полна странностей. Но остальные вполне могли присмотреть себе женихов на этом балу.

Все принцессы собрались в тронном зале и стояли справа от трона. Большую часть времени тронный зал пустовал и использовался только для приёма чужеземных монархов, принцев и прочей знати. Для выслушивания спорных дел, решения торговых вопросов и аудиенций у короля Роберта был просторный кабинет в южной, солнечной части замка, ещё один кабинет находился под самой крышей, почти на чердаке, туда допускали только родных и некоторых приближённых слуг вроде дворецкого Отиса.