Спасение Эль
Тинар быстро сел, стараясь выглядеть независимым и гордым.
– Я просто… Чего пристала, уже и лечь отдохнуть уставшему путнику нельзя?
Видение, вытащенное безносым Каном из теневой памяти младшего Моу, исчезло, растворилось в жарких ароматах выжженной степи. Запахи, цвета и звуки хлынули в Тинара, возвращая в реальность.
– Ага, – произнесла девушка, ехидно стреляя своими невозможно пушистыми глазами из-под плотного капюшона, надвинутого на лоб. Несмотря на жару, её всю с головы до ног обтекал, мягко струясь, большой плащ. Тем не менее не было похоже, что незнакомке жарко, казалось, её одеяние совсем наоборот – дарит необходимую прохладу, защищая от зноя.
– Ага, – повторила она, ехидно прищурившись. – Я видела издалека. Ты шёл себе, шёл, а потом вдруг завертелся на месте, замахал руками и упал как подкошенный. У тебя, случайно, никакой падучей болезни не имеется? А то я не знаю, как в таком случае помочь. Лекарница из меня – ужасней не придумаешь, и до ближайшего селения, где есть лазарет, я тебя не дотащу.
Её журчащая, с небольшим южным акцентом речь совсем не походила на голос Эль Фэнг, но что-то сразу заныло в груди. Откуда взялось дыхание Эль в этой бесцеремонной девице?
– Слушай, – сказал грум, поднимаясь с травы и отряхиваясь. – Не нужно меня никуда тащить. И ты…
Внезапно девушка ошалело уставилась на его локоть, обнажившийся на месте съехавшего рукава. Там, где кожа не тронулась загаром, блестели капельки слюды, навсегда въевшиеся в неё в соляных копях.
– Ты же… Неужели это ты? Тинар Моу?
Тинар быстро одёрнул рукав, но скрывать уже было поздно, поэтому он просто кивнул. В конце концов, они совершенно одни, и что ему может сделать эта малышка?
– Ох, – сказала она. – Вот и не верь в судьбу…
Сначала Тинар подумал, что незнакомке стало вдруг плохо. Девушка схватилась за сердце. Он ринулся ей помочь, но та хлопнула по своей груди, словно пошлёпывая кого-то, и сказала строгим голосом:
– Сёма, вылезай! Мы его нашли…
Складки плаща затрепыхались, от этого движения с головы слетел капюшон. Тинар уставился на лоб незнакомки. Потому что из-под светлой пушистой чёлки торчал, подсвечивая синевой, маленький аккуратный рог.
– Найти тебя было ужасно сложно, правда, Сёма?
На её руки выскочил небольшой красноглазый зверёк с огромным пушистым хвостом. У него имелось целых шесть лапок, которыми этот невероятно милый Сёма привычно уцепился за её локоть и повис на нём, дружелюбно уставившись на Тинара круглым глазом из-под пряди, очень похожей на чёлку девушки.
– Это Сёма, – сказала она, – его не стоит надолго оставлять одного. Любопытный до неприличия, вечно в какие-то переделки из-за этого попадает. Вот и пришлось с собой взять, а то опять влипнет в неприятности. Что касается меня, то я – Улия. И, да… Не пялься ты так!
Она дотронулась до своего симпатичного рога:
– Я – аликорн. Мы пришли из Тумалы. На самом деле, перейти границу было несложно. Там совсем глухо и тихо. Так, что даже страшно. Ну это и понятно. Зачем держать толпу народа, если в любой момент может появиться фенир? Одна его тень способна напугать большую армию. Ваш император, кажется, тоже отозвал войска. Ему опять приходится принимать правила игры Тумалы…
– У нас водятся разные слухи, и никто не знает, что на самом деле происходит, – рассеяно сказал Тинар. – Но жить стало ещё тяжелее. Здесь это не так заметно, но, говорят, в столице полный бедлам.
Он спохватился:
– Но откуда ты меня знаешь?
Вот эти двое: друзья или враги?
– Ну так всё сходится, – сказала Улия. – Ты – грум, который замаскирован под сельжита, и ошиваешься в двух шагах от Лялек. Кстати, как буля Надея? Эль очень за неё переживала.
– Эль, – сглотнул Тинар ставшую вязкой слюну. – Ты знаешь Эль?
Тинар уже больше года ничего не слышал об Эль, а сегодня встретил сразу двух существ, которые что-то знали о ней.
– Ну, конечно, – сказала Улия, став внезапно серьёзной, – и она…
Сердце заныло, не желая слышать, что младшая Фэнг ушла на ту сторону тени.
– Я знаю, – перебил Тинар, пытаясь подавить поднимающийся к горлу ком. – Она больше не на этой стороне. Ушла на переправе во время великой битвы, о которой нельзя говорить в Таифе.
Он не хотел, чтобы Улия ещё раз сказала, что Эль больше нет на этой стороне, поэтому опередил страшные слова. Следом торопливо пробормотал:
– Буля жива. Хотя не очень хорошо выглядит. Но жива, да.
– Тю-ю-ю, – присвистнула Улия. – Эль не погибла на переправе, уж поверь мне. Потому что мы с Сёмой познакомились с ней уже после той самой битвы.
Тинар поднял на неё глаза, боясь обмануться надеждой.
– Где?
– В моей таверне. В «У». Кстати, мне пришлось оставить моё заведение на господина Бархуса, и я не уверена, что он хорошо справляется. И всё для того, чтобы попасть в этот ваш Таиф, будь он неладен. Оказалось, что у нас с Сёмой хроническая аллергия на засуху.
Зверёк, подтверждая её слова, смешно чихнул и попытался скорчить страдальческую мордочку. Улия оглянулась на цветущую степь. И в глазах её не отразилось ничего хорошего.
– Слушай, Тинар Моу, – сказала она. – Мы так и будем стоять тут, посередине этого странного лысого поля, или ты пригласишь меня куда-нибудь? Например, в Ляльки? Мы с Сёмой долго шли, и в основном пешком. Знаешь ли, на границе сложно поймать дорожную повозку. Там вообще всё сложно.
– Но Эль… Она здесь? С тобой?
Тинар оглянулся, словно ожидал, что Эль сейчас проявится прямо из дрожащего степного воздуха.
– Нет, она… Давай по дороге расскажу.
Улия махнула рукой.
– Но… Ты… Мы остановились на том, что ты встретила Эль и…
Она промолчала, сосредоточенная на дороге. При каждом шаге этой невероятной девушки раздавался приглушенный степной пылью звон. Тинар, опасаясь обнаружить копытца, незаметно посмотрел на её ноги. Из-под длинного плаща мелькнула туфелька на небольшом каблучке. Невероятно мило. Мало кто в Таифе надевал туфли в дорогу.
– И?! Ты встретила её… И?!
– Да, встретила, – Улия удобнее перехватила Сёму. Тинар заметил:
– Давай помогу…
– Не, он не тяжёлый, – сказала Улия и укоризненно добавила, – когда не вертится.
Любопытный зверёк, выпущенный из-под плаща на свободу, с восторгом осматривал окружающий мир. По сравнению с родиной тут всё казалось довольно тусклым, но его мордочка прямо лучилась счастьем от постижения нового.
– Её прибило к моей таверне сразу после того, как закончилась битва, – продолжила Улия. – Эль. Она была мокрая, грязная и совершенно неадекватная.
– Как это? – забеспокоился Тинар. Ледяная игла, морозившая сердце, немного оттаяла, но на месте онемения заворочалась тревога.
– Ну, первым делом, когда я затащила её в таверну, она схватила большой кувшин первоклассного эля… Ну, знаешь, того самого, что нужно пить медленными глотками, смакуя?
– Не знаю, – сказал Тинар. Он не понимал, что такое эль.
– Ну так она и выпила его одним махом.
– Кто?
– Эль выпила эль, – пояснила Улия.
Поняла, как странно это звучит, и засмеялась:
– В общем, она стала совершенно пьяная и тут же отрубилась. Из неё выпала разодранная кукла… Сёма, не вертись…
Улия полезла в складки плаща и вытащила знакомую Тинару Ляльку-Одолень. Он узнал её сразу, несмотря на затрёпанный вид. Поперёк живота шёл грубый рубец. Шов прихватывал рану вместе с платьем.
– Откуда у тебя, – Тинар даже остановился. Он протянул руку к кукле. – Откуда у тебя Лялька-Одолень?
– Она, Эль, сама мне её отдала. Позже, перед тем как отправиться на Плато фениров. Сказала, не хочет больше причинять боль тем, кто ей дорог. Поэтому освободилась от значимых для неё вещей.
– Не только, – прошептал Тинар. – Не только от вещей.
Он как-то сразу понял всё, что случилось в тот день, когда Эль сказала ему: «Уходи!». События годовой давности упали на него – душно и невыносимо тяжело. Какой он идиот! Почему послушался её тогда? Почему ушёл сразу, как только она сказала «уходи»?
Улия понимающе тронула Тинара за плечо:
– Она такая, Эль. Необычная. Ты разве не знал, что она – латник? Их тех, кто может сшивать неземную материю? Неужели не догадывался?
– Папороти ящуру хырцают, – пробормотал Тинар и уставился ничего не видящими глазами куда-то вдаль, поверх чуть светящегося рога аликорна.
Прошло несколько мгновений, прежде чем он смог взять себя в руки.
– Догадывался, да, – кивнул он. – Только я же её с самого младенчества знал. С тех пор, как она родилась… Вернее, как появилась в грумгороде. Мне тогда три года было, и я помню, как отец привёл меня к Фэнгам. Её маленькие ручки, перемотанные тряпками. Келли сказала, это для того, чтобы она не расцарапала себя. Младенцам часто так делают, сказала Келли. И я просто принял, что вот такая она. Эль. Необычная грумка. И всегда хотел оберегать её. Чувствовал, что обязан. А потом мне сказали, она – дарница. И за ней охотятся два государства. За моей Эль, которой я вытирал сопливый нос. С которой мы съели пуд соли…
– Вы ели соль? – заинтересовалась Улия. – Зачем? Неужели в Таифе совсем плохо с едой? Ох, это паршиво! Мы с Сёмой такие голодные.
– Нет, нет, – Тинар торопливо развязал походный мешок.
Келли положила ему продуктов в дорогу, и кое-что ещё осталось. Он сохранил немного сухофруктов и солонины для Надеи. Протянул кусок вяленого мяса Улии. Сёме, который на запах еды показал чёрный влажный нос из складок плаща, сунул ломоть сушёной тыквы.
– Это просто у нас так говорят, когда хотят подчеркнуть глубину дружбы.
– Не понимаю, – призналась Улия, на ходу отрывая зубами куски от тягучей солонины. – Зачем в дружбе соль…
– У нас всё – соль, – вздохнул Тинар. – Чем солёнее, тем крепче. Вся жизнь такая.
– Да, – кивнула Улия. – Я чувствую.
Она замолчала, ковыряя степную пыль своими чудесными туфельками. Рот был занят едой. Потом, не выдержав напряжённого взгляда Тинара, продолжила:
– За ней, твоей солёной Эль, отправили целый отряд набатов. Откуда-то королева Вин узнала, что Латница перебралась через границу. Видел бы ты идиотские ленты в гривах их лошадей!
Улия засмеялась, и Сёма, который четырьмя лапами обхватил её руку, а двумя держал ломтик тыквы, затрясся и укоризненно мявкнул.
– Прости, – сказала девушка ему. – Так вот, они увезли Эль в поместье графов Лотардов. Они – самые потомственные набаты, и графиня очень близка с королевой Вин.
– А потом ты её видела?
– Эль приходила ко мне через несколько солнц. Её уже усиленно охраняли, но нам удалось немного поболтать. Тогда она передала мне Ляльку-Одолень. И ей… Тинар, Эль старалась не показывать, как ей страшно и одиноко. И я ничем не могла помочь. Это её путь, который только на мгновение прикоснулся к моему, и тут же пошёл в другую сторону.
– Ей было страшно? – Тинару стало плохо той болью, которую испытывала Эль уже так давно.
– В результате она преуспела, – поспешила его успокоить Улия. – Вскоре после этих событий в небе Тумалы появился первый фенир. Вся страна высыпала на улицы, все смотрели, как огненный шар пронёсся над Тумалой, перечёркивая небо красной петлёй. Он появился и над нашим икодовым лесом. Такой праздник! Я тоже видела фенира, но думала в тот момент об Эль, и мне было грустно, а вовсе не радостно…
– Почему? – Тинар сжал кулаки, догадываясь о том, что она ответит.
– Потому что я гадала, какую ценность ей в конце концов пришлось отдать за этот чудесный полёт…
Глава четвёртая. Те, которые – дар небес
Инка встретила Улию и Сёму из рук вон паршиво. Она радостно бросилась навстречу Тинару, но, увидев рядом с ним красивую девушку, резко помрачнела. Едва буркнула своё имя, когда незнакомка с невиданным зверем на руках переступила порог. А затем загремела посудой у жаровни так красноречиво, что Тинар удивился. Тем более там особенно и греметь-то было нечем.
Котелок с корнеплодами Инка метнула на стол с неожиданной силой, и еда чуть не вывалилась из него, а сам котелок чудом задержался на краю. Инка была очень недовольна, и это тут же поняли все, включая булю Надею.
Буля не вставала в последнее время, многократно перештопанный шов на правой ноге совсем не держался на ветхой ткани. Тело расходилось прямо под иголкой, и края прорехи осыпались, не позволяя нитке зацепиться. И как ходить с такой дырой на ноге?
Тем не менее буля почувствовала, что в доме гости, и очень обрадовалась.
– Эль… Девка, люба в ожиде переполонише…
Тинар откинул занавеску, громко и чётко произнёс:
– Это не Эль, буля! Но Улия принесла хорошие вести. Она видела её.
Он повернулся к Улии и пояснил:
– Всё время Эль ждёт. Очень скучает.
– Я встречала её год назад, – шепнула ему Улия тайком от були. – Про сейчас ничего не знаю…
Тинар приложил палец к губам и громко сказал:
– Она видела Эль и говорит, у неё всё в порядке.
– От ты ж, девка, – прошелестела буля, прикрывая глаза от света из-за открытой занавески. – В поряде она… Иш ты…
Буля счастливо вздохнула и добавила что-то совсем слабо. Новости вызвали всплеск эмоций, который её обессилил.
– Она говорит, чтобы мы садились за стол, – пояснил Тинар девушке. – Её Инка покормила недавно.
Инка недовольно пробурчала:
– Так уж не то, что некоторые. Мы тут не без пользы околачиваемся.
Тинар посмотрел на Улию виновато и развёл руками, мол, прости её. Но девушка совсем не обиделась, она широко улыбнулась и подошла к кровати. Выпустила своего шестилапого зверька прямо на постель и громко сказала:
– Бабушка, вы погладьте Сёму. А мы пока делом займёмся. Поедим позже. Мы тоже в дороге перекусили.
Сёма заскакал по буле, она ловила ладонью его мягкую шкурку и счастливо улыбалась.
– У тебя иголки есть? – обратилась Улия к Инке, и та молча достала с полки коробку со швейными принадлежностями. Просто протянула её, всем видом показывая, что ничего хорошего от пришлой незнакомки она не ждёт. И другим ожидать не советует.
Тинар наблюдал, как Улия пытается выдернуть длинную пушистую нитку из хвоста протестующего Сёмы. Зверёк, учуяв её намерения, запрыгал по буле с удвоенной силой, пытаясь увернуться. Но по ловким и отточенным движениям чувствовалось, что Улия посягает на его пушистое достоинство уже далеко не в первый раз. Через минуту она продевала шерстину в игольное ушко, а Сёма с обиженным видом вылизывал свой многострадальный хвост.
– Бабушка, – сказала Улия, – я попробую зашить порыв на вашей ноге. Вы потерпите, ладно? Не гарантирую полного и окончательного результата, но ходить какое-то время сможете. Нитки из хвоста Сёмы невероятно крепкие. На несколько недель хватит. А, может, и на пару-тройку месяцев.
Буля прошелестела что-то, очень похожее на согласие и откинула одеяло. Улия осторожно потрогала рану:
– Не бойтесь, будет немного больно, но недолго, скоро пройдёт…
– И-их, – вдруг как-то игриво протянула Надея, – знани есть в тебе, коли имея я перший достаток? Нет боли. Совсем нет чуи боли во мене.
***
Рано утром Тинара разбудил непривычный шум. Кто-то вломился в булину избушку. Не стучал, не кричал с крыльца, чтобы открыли, а без всяких разговоров выбил хлипкую дверь и теперь с грохотом пинал всё, что попадалось под ноги, и хрипло ругался.
Тинар вскочил с лежанки. Запутался в одеяле, рванувшись на шум, даже спросонья помня, что в доме под его защитой две нежные девушки и разваливающаяся на части старуха.
На пороге стоял неопределённого возраста сельжит в длинной холщовой рубахе. Рубаха доходила до колен, а сразу из-под неё торчали мосластые, густо поросшие грязно-серым волосом ноги. Этот фрагмент мужика, на котором отсутствовала обязательная часть в виде штанов, тут же уходил в огромные пимокаты.
«Вот же ему жарко», – почему-то в первую очередь подумал Тинар, а потом удивился: что тут делает этот волосатый и мосластый?
Выражение лица ворвавшегося в булин дом сложно было определить опять же из-за густой пегой поросли, покрывавшей все щёки, подбородок и даже часть лба. Но то, как он шумно и грозно дышал, а ещё огромный дрын от штакетника в руках мужика явно свидетельствовали: он чем-то очень недоволен.
– Где этот выкидыш из зада зверя Ниберу? – мужик заметил Тинара и теперь вперился в него негодующим взглядом, словно пытался тут же пригвоздить грума к стенке.
– Ннн-е-е знаю, – запнулся Тинар.
Спросонья даже груму требовалось время, чтобы оценить происходящее и наметить пути отступления.
– Прячешь этого выродка ты где? – мужик взял ещё на полтона выше и принялся надвигаться на Тинара.
Дрын, который он держал наперевес, задевал предметы, расставленные по комнате. Они валились на пол, издавая то звон, то треск, то гулкий стук. Со стола опрокинулся кувшин, вода из него разлилась по полу, старательно отшкрябанному Инкой накануне. Мужик тут же влез своими огромными пимами в лужу, по комнате мгновенно распространился запах мокрой собачьей шерсти, смешанной с навозом.
– Эй, дядечка, – от резкой вони Тинар быстро пришёл в себя. – Чего ты тут ищешь?
Он нашарил позади себя табуретку, не отрывая взгляда от мужика, перехватил её за ножку. Табуретка против дрына была фиговым оружием, но всё лучше, чем ничего.
– Охальника этого, паршивца, – вдруг каким-то даже доверительным тоном произнёс дядька. – Насильника.
И хлюпнул носом.
– Здесь только я, буля Надея и две девушки нежного возраста, – сказал Тинар, приободрившись.
Драка, кажется, откладывалась. Грум не любил драться. Каждый раз, когда приходилось это делать, Тинар старался побыстрее забыть о случившемся, а если и вспоминал потом, то без всякого удовольствия.
– Ты? – мужик выпалил это с таким напором, что Тинара даже издалека чуть не сшибло с ног едким запахом застоявшегося перегара в придачу к аромату намокших пимов. Незваный гость пил давно и беспробудно.
Пьяница осмотрел Тинара с ног до головы. В его взгляде промелькнула снисходительность, оскорбившая грума.
– Не-е-ет, – уверенно протянул мужик. – Ты никак не подходишь.
– Почему? – ляпнул Тинар, сообразив только через мгновение, что сначала нужно было поинтересоваться «для чего».
– Нам в роду инокровники не нужны, – гордо сказал тот. – Кровь наша, хуторская, чиста с самого начала тени Ниберу.
Тина тут же обуяли противоречивые чувства. С одной стороны, он даже как-то обрадовался, что не нужен этому пропитому мужику с дрыном, а с другой: обиделся за «инокровника».
– Чего это? – спросил он глупо, – И вообще… Какого зверя вы, уважаемый, ворвались в чужой дом и оскорбляете?
Мужик шумно выдохнул, ещё раз обдав грума перегаром, а у Тинара за спиной раздалось удивлённое:
– Папа?!
Тинар обернулся. Из-за перегородки, которую они устроили из многочисленных булиных тряпок, чтобы отделить мужскую и женскую половину, выглядывали две пары блестящих, испуганных глаз. Инка и Улия, конечно же, проснулись, разбуженные внезапным шумом.
– Это твой… папа? – переспросил он Инку, припоминая тот день, когда забрал её с соседнего хутора.
Никакого мужика там не видел. Тинар договаривался с давно и навсегда уставшей женщиной с глубокими тёмными впадинами под глазами. Она с радостью согласилась отдать дочку в хозяйство за еду. Судя по всему, мужик обнаружил недостачу в своём семействе только сейчас, спустя несколько месяцев.
– Иди ж твою, – поприветствовал Инку мужик. – Вот же шалава! Говори, где твой хахаль? Быстро давай, ты мне тут не это…
– Э-э-э, – Тинар загородил пьянице дорогу, так как тот направился к девочкам с самым решительным видом. Его решительность груму совершенно не понравилась. – Вы – отец Инки?
– Так я ж тебе о чём? – мужик попытался вложить в свой взгляд, направленный на грума, всю свирепость, на которую был способен. Взгляд фокусировался с трудом, поэтому свирепость время от времени размывалась, и лицо мужика становилось просто пьяно-обиженным и потерянным. – Как отец, я должен устроить будущее этой…
Фразу он не закончил, потому что оглушительно икнул и тут же потерял мысль.
– Папа, – жалобно пискнуло у Тинара за спиной. Инка страдала поодаль от кровного родственника, жалея его, стыдясь и опасаясь. – Я тут в услужении. Хозяин Тинар хорошо ко мне относится…
– Хозяин? – чуть было поутихший папаша опять взъярился. – Инокровное отродье? И в чём же это хорошее отношение проявляется? Позволяет тебе греть его постель?!
Тинар представления не имел, как закончить этот затянувшийся балаган. Нет, конечно, он предполагал, что мужику нужно дать денег для утешения оскорблённых отцовских чувств, но грумы таким образом проблемы не решают. Не мог он вот так просто взять и отсыпать незнакомцу от щедрот своих.
В комнате сгущалась томительная безысходность, когда вдруг Улия, решительно отодвинув Тинара, зависнувшего с табуретом наперевес, вышла на первый план.
– Я – невеста этого самого грума, – сказала она. – Практически жена. И почти хозяйка. Какие у вас, неуважаемый, могут быть претензии к этому обстоятельству?
– Что значит – практически? – от неожиданности глупо переспросил грум.
Она повернулась к нему. Перештопанная булина ночная рубашка висела на девушке просторными складками, закрывая ноги до самого пола. Несмотря на раннее утро, волосы были забраны в какой-то булин же платок. Таким образом Улия скрыла аликорн. Видимо, так и спала.
– Практически, это значит, что теорию мы оставили позади, – весело подмигнула она Тинару. – И перешли к действиям.
– Ккккаким? – одновременно выдохнули грум и явно заинтересовавшийся её словами пьяница.
– Практическим, – Улия не стала удовлетворять их любопытство. – А теперь, когда мы всё выяснили, и вы убедились, что чести вашей невинной девочке в этом доме ничего не угрожает, самое время вернуться к СВОЕЙ жене…
С нажимом на «своей» она легко, но настойчиво принялась подталкивать Инкиного родителя к выходу. Он опешил и от её слов, и от действий, так что почти не сопротивлялся. А ещё… Тинару показалось, или на самом деле из-под платка, туго наверченного на голове Улии, полоснуло синим отблеском? Одновременно с этим светом мужик словно поник, потеряв волю к сопротивлению. Он больше по инерции перебирал ватными ногами, и сам не заметил, как оказался за порогом.
– Папа, подождите, – опомнившись, выкрикнула Инка. – Я провожу!
Она метнулась за занавеску, и через минуту выпульнулась оттуда, на ходу застёгивая крючки от платья на спине. Ещё пара мгновений – Инка с налёта вделась в стоящие у порога чоботы, и слабый ветерок закрутился в том месте, где она только что пронеслась.
Тинар и Улия остались одни. Если не считать булю, которая не подавала ни малейшего признака присутствия. Скорее всего, она просто ничего не услышала. Тинар даже не удивился – иногда на неё находила такая беспросветная глухота.
– Зачем ты сказала, что моя невеста? – растерянно спросил он девушку.
– А в чём дело? – не поняла Улия. – У тебя есть потребность вести с этим отцом-защитником долгие переговоры? Денег бы ты всё равно ему не дал, так?
Тинар покачал головой. Вот это – точно.
– Или ты горел желанием жениться на Инке?
– Да нет, конечно, – Тинар почему-то чувствовал себя смущённым. – Только это ерунда какая-то получается…
Никто никогда не назывался невестой Тинара Моу. Ему и в голову не приходили мысли о женитьбе. Пусть всё было и не по-настоящему, а в результате глупого недоразумения, но почему-то это сильно смутило грума.
– Ерунда-не ерунда, – засмеялась Улия, – но зато мы быстро решили эту проблему. И даже без значительных потерь.
Она кинула взгляд в комнату, где на полу валялись черепки посуды, и исходила ароматом папашиных пимокатов большая лужа.
– Как ты его успокоила так быстро? – Тинар вспомнил посоловевший взгляд мужика.
– Есть один секрет, – кивнула Улия.
– Но всё равно, – пробормотал Тин, злясь на себя за это смущение, – мы совершенно не знаем друг друга, а ты такое… Надо же ляпнуть…
– Тю-ю, – почти пропела Улия, – И это невнятное бормотание исходит от изворотливого грума, о котором я слышала, что он способен на любую хитрость ради своего интереса? Если бы ты не дал ему денег, то он бы объявил тебя по всем весям мерзким насильником и забрал Инку обратно на хутор. Кто бы оставался с булей, когда ты уходишь?
– Откуда знаешь, что мне скоро опять уходить? – удивился Тинар.
Улия ничего не успела ответить, так как с треском отворилась дверь. Инка вернулась мрачная как десять туч.
– Вы уходите? – вытаращила она глаза, задыхаясь от нахлынувшего гнева. – Только пришли – и опять?
– Девочка, – Улия протянула к ней ладонь, но Инка негодующе замахала в сторону аликорна руками, словно надеясь, что от энергичных взмахов та исчезнет.
– Вот вы – какая ещё невеста?! – завопила Инка с трогательной обидой в голосе. – В зад зверя Ниберу, какая вы невеста?!