Помельчав, внешне они мало изменились по сравнению со своими древними сородичами: тело их покрывал густой мех, личины остались вытянутыми вперёд. И хотя они могли ходить вертикально на двух задних конечностях и держать оружие в передних, однако мечи они предпочитали носить в специальных за спинных ножнах, а передвигаться любили подобно диким предкам – на всех четырёх лапах.
Нападение гурта на людей могло служить примером преступления извечного закона о запрете таких действий.
Правда, Свим, разобравшись на кого, собственно, напали выродки, сразу засомневался в самостоятельном зло намерении – их могли вести люди. Однако по кратким репликам К”ньеца можно было понять, что людей он ни в самом гурте, ни рядом с ним не видел. Но гурт мог получить целеустановку на уничтожение группы Гелины однажды и сравнительно давно, и теперь делал всё для достижения поставленной перед ним цели, находясь в своеобразной доре.
Тем временем К”ньец не дал выродку, появившемуся на стене, ни одного мгновения, чтобы осмотреться и оценить противника, неожиданно оказавшемся перед ним да ещё в виде хопперсукса. К”ньец разрубил нападавшему голову и столкнул бесчувственное тело вниз по склону, по которому с трудом взбирались другие, менее проворные, еноты. Там послышался шум и визг сбиваемых нарастающей лавиной согуртников.
– Свим! – позвал К”ньец, видя неорганизованную толпу людей и выродков, обступившую Харана, и бездействие предводителя команды, в то время, когда в любой момент еноты могут напасть на них со стороны входного пролома. – Свим, берегись!
– Харан!.. Хватит! – гаркнул Свим, выходя из оцепенения от суматохи бурной встречи влюбленных и размышлений о странном поведении гурта. – Всем на площадку! Кто может держать оружие…
Гелина отпрянула от Харана. Кратковременная слабость при виде любимого прошла. Её высокая упругая грудь, проглядывающая из-за свободного лифа, тяжело качнулась и подалась вперёд. Тонкий стан выпрямился. Женщина подняла голову.
– Мы все можем! – сказала она твёрдо и решительно в наступившей тишине.
Взгляд быстрых холодно-серых глаз Гелины ожог Свима и проник до самого, как ему показалось, сердца, и занозой засел там.
От такого взгляда многие из мужчин, на кого он падал, по-видимому, теряли голову, а потом рассказывали о Гелине всякие небылицы, наполняя слухами и сплетнями бандеку. Да, осознал Свим, Гелина была незаурядной женщиной-воительницей, женщиной из сказки: прекрасной в своём порыве, колючей в оценке стоящего перед ней дурба, подавшего команду, и одновременно надеющейся на защиту с его стороны, во всяком случае, хотя бы на действенную помощь.
Она была достойной дочерью-канилой Гамарнака – Правителя бандеки!
И, что самое удивительное, отмеченное в эти краткие мгновения Свимом, Харан рядом с ней предстал в новом для него, преображенном облике – воинственным, с суровыми чертами сухого лица, и не менее решительным своей подруги. Они чем-то были похожи друг на друга. Может быть, выражением глаз, или стройностью фигур. Что-то было…
– Я не сомневаюсь, – кратко парировал заявление Гелины Свим. – Но дети должны уйти в укрытие. И у вас есть раненые… Кло! – Позвал он.
– Да, – отозвалась она. – Я сейчас.
Когда Клоуда, преодолев тесноту столпившихся женщин и выродков, не особо расположенных уступать дорогу кому-либо в силу своего многоимённого статуса, воинственности настроения и незнания порядков, царящих здесь, в руинах, в команде, Свим кратко распорядился:
– Уведи!.. Вот этих.
Он не знал имён прибывших и не мог сразу определить серьёзность их ранений, поэтому на глазок указал Клоуде на детей, на трёх женщин, неспособных уже стоять, и практически на всех выродков, так как их сноровки ведения боя не знал и не хотел, чтобы они мешали тем, кто наверняка это умеет делать.
Часть выродков Гелина удержала. Свим дал ей возможность это сделать, надеясь на её правильный выбор,
– Накорми их там! – бросил он вдогонку Клоуде, приступившей к самой сложной части пути в подземелье – протискиванию сквозь лабиринт железных стержней. После этого распоряжения Свим повернулся к дочери Правителя. – А теперь вы… Гелина… Встаньте позади нас. Выделите из своих кого-нибудь вон туда, – он показал в сторону К”ньеца, уже по сути дела начавшего сражение с гуртом выродков, – на помощь. Двоих-троих. И… Успокойтесь. Малыш, будь с нею всё время рядом… Сестерций! Харан! Вы со мной! Всё!
Пока длилась сумбурная встреча вновь прибывших с Хараном, пока Свим принимал решение и занимался перестроением разумных против предполагаемого натиска енотов, те уже появились перед ними плотной передовой группой. Глаза выродков под мохнатыми бровями горели хищным огнём погони и удачным, по их представлениям, её окончанием. Языки высунуты от долгого бега.
Волна удушливого зловония ударила по противостоящим людям и путрам. Еноты довольно неуклюже, из-за возникшей между ними тесноты, вытаскивали за спинные мечи и вставали на ноги, занимая передние конечности оружием.
Свим крупно шагнул им навстречу. Остановился на самом верху лестницы, ведущей на площадку, – по ней поднимались еноты.
Меча дурб не вынимал.
Расставив широко ноги, он скрестил руки на груди и устремил свой взгляд на первую шеренгу выродков, пытаясь определить вожака – тасмеда – гурта. Но создавалось такое впечатление, что все они на одну личину, одинакового роста и одинаково озлоблены.
До передних енотов оставалось не более пяти ступеней, когда позади у Свима раздался хлюпающий звук удара мечом по живой плоти, мгновением позже родился страшный вой новой жертвы К”ньеца, смолкнувший где-то за стеной.
И тут вдруг установилась странная тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием недавних преследователей и преследуемых, не успевших ещё отдышаться.
Свим воспользовался мгновением молчания.
– В чем дело?! – Голос его был как всегда в таких случаях неласковым и твёрдым. Шеренга енотов замерла на месте. Стало заметно, на сколько они мельче Свима – раза в три. – Почему вы напали на людей? – тем временам гремел голос Свима, его могли слышать и те выродки, которые ещё не показались в поле зрения защитников.
Вначале еноты, казалось, никак не отреагировали на его вопросы. И, чуть подождав, Свим уже хотел их повторить, но среди прибывших началось какое-то движение, вскоре вытолкнувшее перед собой, ничем не отличающегося среди других, енота.
Гурт состоял из одних самцов, тела их были укрыты в тёплую шубу, так что они не носили никакой одежды и обременяли себя только поясами с небольшими пукелями. Поэтому, вышедший вперёд енот, пожалуй, как мог заключить Свим, был, может быть, постарше многих своих соплеменников, так как на фоне жёлто-коричневого окраса его шубы просматривались седые вставки, а левое предплечье ознаменовано бугристым шрамом, не зарастающим волосяным покровом. Но в остальном он был как все еноты.
– Почему вы напали на людей? – уже к нему обратился Свим.
– Эти люди наша добыча, – тонко отозвался енот на чистом хромене – официальном языке Сампатании.
– С каких это пор люди стали добычей для путров? Разве вы не знаете, чем это грозит вам и вашему клану?
Желтые глаза выродка забегали, но Свим ничего не смог прочитать в них, оттого, как енот воспринял его слова и что ответит на его вопрос, он мог только догадываться.
Выродок, похоже, никак не воспринимал его вопросов, поскольку после значительной паузы и словно не сам, а по чьей-то подсказке извне, опять повторил фразу:
– Эти люди наша добыча! – Потом он постоял, как бы прислушиваясь к чему-то далёкому и не совсем понятному, и неуверенно, так, во всяком случае, показалось Свиму, добавил: – И она будет нашей.
– Та-ак! – Свим подёргал себя за наметившуюся бородку. – А если добычей этих людей станете вы?
Вопрос человека поставил хопперсукса в тупик. Он явно не был готов к каким-либо переговорам. У него и у гурта под его предводительством была цель, она почти достигнута, осталось всего ничего – завершить нужное, так какие могут быть переговоры, да ещё такие необычные?
Долгая гонка по следу вообще не способствует мыслительным процессам, поэтому сейчас для выродка были понятны лишь самые простые фразы, желания и действия. А разгадывать загадки в виде вопросов, поставленных кем бы то ни было, не хотелось, да и не имело значения – добыча: вот она!
Сейчас или никогда!
Что хочет от него этот дурб? Отобрать добычу его гурта? Добычу, взятую им и его согуртниками ещё позавчера? Добычу, стоившую жизни не менее трёх десятков жизней его бойцов?
– Она будет нашей! – подвывая, пролаял он и показал желтые клыки.
– А вы – нашей! – выкрикнул Свим.
Опять человек играет словами. Как они могут стать добычей кого-то? Они – целый гурт, вооруженный и готовый сражаться с любым. Это они настигли добычу, а не убегали от этого человека и других людей, трусливых, когда их мало, и беспощадных, когда они устраивают облавы…
Так как же они, целый гурт, могут стать добычей?
Мысли у тасмеда стали путаться. Стоящий перед ним человек не производил впечатления робкого.
– Ты тоже будешь добычей! – енот сделал движение шагнуть вперёд.
– Свим, поберегись! – напомнил Харан, заметив жест выродка.
Пока Свим вёл переговоры, Гелина пододвинулась к Харану ближе, её дрожь от гонки и напряжения ожидания предстоящего сражения передавалась ему.
– Кто он? – тихо спросила она, показывая кивком головы на Свима.
