– Наш предводитель, – просто, без тени иронии или наигранности, объяснил Харан. – Он вытащил меня из доры арнахов…
– Ты был там? – ахнула Гелина и прикрыла рот ладонью. – Как ты выжил? Ах, отец! Такая жестокость…
– Твой отец ни при чём. А выжил… – Харан наклонился к самому уху Гелины. – Собственно жизнью я обязан не Свиму, а этому мальчику. Посмотри на него, моя любовь, внимательно и запомни его. Я ни в чем не уверен, но, возможно, это заложенный, а то и…
– Ты думаешь? – слегка отпрянула от него канила и зашептала: – Но такого не может быть, ты же знаешь. Их уже давно нет!.. Я бы знала.
– Я бы тоже.
– Да…
Гелина говорила, а глаза её изучали миловидное с правильными чертами лицо мальчика, стоящего рядом с ней. Чуть наклонив вперёд голову, он вслушивался в разговор между Свимом и выродком. На вид обычный мальчик, года на три или лет на пять, наверное, младше Грении, её названной сестры, родной дочери Гамарнака. А, может быть, и ровесник ей. Но если он заложенный, тогда что она может предполагать о его возрасте? Наверное, ничего.
Если, конечно, он и вправду заложенный…
Но этот мальчик, такой … Мальчик же!
Она повернула голову к Харану, собираясь поделиться с ним наблюдениями, но тому уже было не до неё.
– Ну что ж, – почти буднично произнёс Свим. – Будем считать, что мы не договорились. Начнём с тебя!
Медленно и словно нехотя стал он вынимать свой тяжёлый и устрашающей величины меч,
От К”ньеца опять долетел шум короткой схватки, там плоды недоговорённости умножались, и очередной енот с рассечённой головой скрылся за стеной.
Меч Свима, явившись во всей своей красе, произвёл обескураживающее впечатление на выродков, однако решимости их всё же не поубавил. Они залаяли, и передний ряд под напором всей массы гурта сделал первый несмелый шаг. Шажок. Енот же, ведший бесцельные переговоры, напротив, произвёл большой шаг назад и оказался неразличимым в самой гуще своих согуртников.
Не считая тех, кто сейчас уже пытался проникнуть на площадку со стороны, охраняемой К”ньецем и посланными ему на подмогу Гелиной женщинами, перед Свимом и его старыми и новыми друзьями столпилось не менее семидесяти или более того выродков, настроенных весьма агрессивно. Они сгрудились в жёлто грязный ковёр шевелящихся тел с вздёрнутыми вверх личинами и мечами, и производил жутковатую картину чего-то нереального.
Свим подобное перед собой видел впервые. Он непроизвольно зябко повёл плечами, чтобы разогнать холодок, возникший между лопатками.
К счастью для защитников, их позиция по сравнению с положением гурта была предпочтительнее. Можно было не сомневаться, что выродкам не удастся что-либо предпринять для использования всех бойцов широким фронтом. На площадку вела неширокая лестница, по ней в ряд могли подняться от силы пять-шесть енотов. С двух сторон лестница защищалась высокими наростами рухнувших блоков строения и земли. Через них перебраться и обойти команды Свима и Гелины, енотам вряд было возможно. А всю ширину прохода перегородили: Свим, слева от него – торн, а справа – Харан, готовые рубить сверху вниз поднимающихся снизу выродков.
Несмотря на предпочтительность своего положения, свою оборону Свим оценивал средне. Всё зависело от тактики, которую применят выродки при нападении. Их медленное осторожное приближение давало защитникам неоспоримое преимущество – они могли свободно вырубать передовые ряды один за другим. Но если гурт перестроится в колонну, и предпримет таранный удар разом всем своим количеством и всей массой обрушатся на преграду, устроенную людьми и торном, то, как бы те не были здоровее и умнее, им не сдержать потока тел, их просто выметут, растопчут. Конечно, они успеют убить первых в этом натиске, но мертвые послужат бесчувственным челом живого тарана, против которого мечи станут бесполезны.
Свим ждал команды предводителя гурта, но она не прозвучала. К его облегчению, гурт, похоже, без подсказки двинулся не организованно, валом. Выродки стеснились. Задние напирали, передние, понятно, осторожничали, вжимаясь плечами друг в друга, в таком положении они, по сути дела, оказались беззащитными перед оружием оборонявшихся, что обнаружилось незамедлительно.
Длинный меч Сестерция в его мощной руке, способной изгибаться в любую сторону, со скоростью молнии блеснул и рассёк передового енота почти пополам.
Следом вступили в дело Свим и Харан.
Первые жертвы должны были как-то сказаться на поведении гурта. Еноты могли бы отхлынуть или хотя бы замедлить натиск, перестроиться, в конце концов. Однако ни того, на другого не произошло. Недаром в их жилах текла кровь не только енотов, но и енотовидных собак.
Первые жертвы – это первая кровь…
Её терпкий запах достиг каждого и обострил чувства выродков. Кровь… Она потекла! И совсем не важно, чья это кровь. Важно, что она потекла, а запах её головокружителен. От него крепнут мышцы, наливаются силой, всё тело пронизывает пронзительное предчувствие свежего куска мяса и костей, хрустящих на зубах.
Как давно уже они живут в ожидании этого ощущения!
Бешенство одолевает нервами, мутнеет взгляд, сознанием овладевает одна мысль: вот он – враг и добыча. Еда!..
И оттого первая кровь уже туманит ум, ростки разума загоняются куда-то в хребтовую часть, ближе к хвосту, чтобы не мешали управлять вооруженными конечностями, приученными держать ножи и мечи, зубам – впиваться в плоть, языку – алкать кровь.
Кровь…
Вой десятков глоток поглотил все звуки: удары, стоны, щёлканье зубов, выкрики людей.
Гурт жаждал крови…
Вал из поверженных выродков вырос почти на высоту груди Свима в течение нескольких минтов. А если не считать разорванной накидки торна, то он и люди противостояли им пока без единой царапины. Зато кровь енотов, которой они так жаждали, стекала с мечей защитников и обрызгала их с ног до головы, смочила рукоятки, отчего ладони скользили или прилипали, создавая неудобство в управлении оружием.
Нагроможденный вал убитых или раненных енотов теперь не давал выродкам никакого преимущества. Навались они теперь даже с разгону колонной – вал остановит их, а остановившихся можно спокойно достать мечом на таком расстоянии, откуда они не смогут достать до людей.
Свиму стало казаться, что гурт, наконец, прекратит бесцельную атаку и сделает передышку. Элементарное чувство опасности такого ведения боя должно было заставить их поступить именно так, ведь они потеряли уже не менее четверти своей численности.
Дурб ошибался. Еноты не казались обескураженными первыми результатами бойни, учиненной им обороняющими площадку, их целеустремленность не изменилась, словно кто-то подталкивал их в спину и заставлял продолжать бессмысленную атаку. Они вспрыгивали на своих поверженных собратьев и с высоты вала тел пытались прыгнуть на врага и вцепиться в него зубами, коль ножи и мечи против них оказались не слишком действенным оружием. Но конец для всех был одним – мечи людей и торна с невероятной методичностью секли или прокалывали их тела, увеличивая высоту страшного барьера.
Он уже стал поглощать защитников, завалив их почти до колен.
– Два шага назад! – Прохрипел Свим, обращаясь поочередно то к Сестерцию, то к Харану, так как за диким шумом ничего не было слышно.
Он перебросил меч в левую руку, чтобы очистить ладонь правой от липкой крови и первым сделал эти шаги.
Харан разом отступил за Свимом.
Между ними и замешкавшимся торном образовалась широкая щель. Ею воспользовался Камрат прежде, чем её могли заполнить выродки, как ни торопились они это сделать.
До сих пор мальчик стоял во втором ряду построенной Свимом обороны рядом с Гелиной и терпеливо ожидал своей очереди, которой, как показывал бой, мог и не дождаться. Но кинуться между людьми и торном он решился не для того, чтобы поучаствовать в рубке.
Имея один лишь гладиус, Камрат чувствовал себя не слишком уверенно. Длинный нож, так послуживший ему, пришлось отдать кроликам за помощь, оказанную ему, когда Харан и Клоуда находились в беспамятстве, а Свим с торном улетели на шаре. Мальчику не терпелось оборужить вторую руку.
С самого начала схватки он облюбовал меч тасмеда – предводителя гурта, привлекший его внимание необычным цветом. Клинок меча показался мальчику синеватым.
Мелерон, из которого обычно изготовляли клинки, придавал им зеленовато-травчатый оттенок. Такие мечи были у всех в команде. Камрат вначале даже засомневался, не мерещится ли ему. Но когда тасмед погиб почти в самом начале от рубящего удара Свима, его меч отлетел к ногам дурба, и мальчик смог хорошо его рассмотреть. Ему не показалось, цвет клинка был необыкновенным – тускло-голубым.
Теперь, после отступления Свима; можно было видеть только кончик рукоятки из-под наваленных тел.
Все попытки Камрата до того момента подхватить меч, оставались неудачными. Толстые ноги Свима всё время находились в движении, высунуться через них мальчик не рисковал: и Свиму помешает, да и себя жалко было – наступит ещё на руку. Так что ему приходилось выжидать мгновения, чтобы без риска добыть меч, и такое мгновение наступило, когда образовался зазор между обороняющимися и чуть приотставшими енотами.
Он молниеносно выскочил перед Свимом, походя, распорол животы двум енотам, оказавшимся на свое несчастье рядом с ним, вытащил придавленный меч тасмеда и вернулся на своё место рядом с Гелиной. И всё это за время, пока торн исполнял приказ Свима – отступить на два шага назад, дабы обеспечить свободу передвижения и лишить енотов трамплина, с которого они теперь бросались на защитников.
– Малыш! – только и успел прорычать Свим, готовый встретить енотов, убитых прямо под его носом Камратом, как мальчика уже не было впереди него.
Мелькнул как невесомая тень и исчез. Свим даже головой встряхнул – не почудилось ли?
Камрат, словно не слышал окрика дурба, стоял уже за его спиной и, ни на кого не глядя, занимался обретённым трофеем. Тем более его не занимало побледневшее и вытянувшееся от удивления лицо Гелины.
Она вначале испугалась за него, посчитав его поступок опрометчивым. Меч Свима уже начал движение, чтобы опуститься на головы выродков, когда Камрат вклинился между готовым разить оружием и его предполагаемыми жертвами. В эти мгновения время для Гелины как будто остановилось, так ей, как бы то ни было, показалось, ибо на её глазах словно замерли в порыве еноты, Свим медленно подавался вперёд корпусом и разгибал вооруженную руку; пропали все звуки. Зато Камрат успел сделать задуманное. К счастью, как подумала Гелина. Всё окончилось благополучно, и теперь она внимательно рассматривала это чудо.
