Разорванное пространство

– Твой первый подарок мне – регифт? – с наигранным ужасом спросил Марс.

Кардения легко шлепнула его по плечу.

– Прекрати. На самом деле еще хуже – эти часы подарили даже не мне. Как говорит мой управляющий складом, их подарили Хуэй-Иню Третьему, что означает, что им около двухсот лет.

– Как ты их нашла?

– Я их не искала. Просто сказала кое-кому, что мне нужны карманные часы, и мне принесли на выбор пару десятков со склада.

– Чем дальше, тем больше вся эта история начинает мне казаться лишенной каких-либо чувств. Аж страшно становится.

– Угу, знаю. – Кардения слегка приподняла часы. – Но когда я увидела именно эти, я сразу же подумала о тебе. Так что чувства никуда не делись. – Она протянула часы Марсу.

Марс взял их и стал рассматривать, поворачивая в руке. Часы были небольшие, но тяжелые для своего размера, и Марс предположил, что они механические. Это были карманные часы в охотничьем стиле, с отделкой, напомнившей Марсу олово, хотя он подозревал, поскольку это был подарок имперо, что металл более дорогой. Гравировка на обеих крышках изображала цветущие лозы, а центральным украшением спереди являлась спираль Фибоначчи, заканчивавшаяся стилизованным цветком с дюжиной лепестков. Открыв часы, Марс взглянул на циферблат, оказавшийся простым и изящным. Цепочка часов поблескивала крошечными изумрудами, вделанными через каждые несколько звеньев.

– Воистину, это самый прекрасный подарок из всех, что я когда-либо получал, – сказал Марс.

– Рада слышать, – лучезарно улыбнулась Кардения.

– Обычно мне дарили плюшевых зверей или фрукты.

– Запомню на будущее.

Марс взвесил часы в руке:

– Страшно боюсь уронить их, потерять, поцарапать или еще что-нибудь.

– Твоя имперо будет недовольна, – комично понизив голос, проговорила Кардения.

– Недоволен буду в первую очередь я сам, – ответил Марс.

Кардения показала на внутреннюю сторону крышки:

– Я велела сделать гравировку.

Марс потрясенно взглянул на подарок:

– Гравировку? Для меня?

– Ну да. Раз уж собралась дарить их тебе, и все такое.

– Но ты же говорила, что им пара сотен лет. Вероятно, им место в музее.

Улыбнувшись, Кардения поцеловала Марса.

– Даже если бы они были музейной редкостью, я все равно сделала бы на них гравировку, и тогда их историческая ценность только бы выросла, потому что я имперо. Смешно, но это правда. – Она постучала по часам в руке Марса. – Через несколько сотен лет они, возможно, в самом деле окажутся в музее и люди будущего будут размышлять над смыслом надписи.

– Что ты там написала?

– Прочитай.

Марс слегка повернул часы так, чтобы можно было прочесть надпись. Стиль ее соответствовал стилю часов, и Марс вполне мог бы подумать, что она была там с самого начала как часть дизайна. После слов «Марсу Клермонту, имперскому стражу времени» следовали непонятные символы.

– Это по-китайски, – сказала Кардения. – На языке народа Земли, из которого происходит семейство Ву.

– И что там говорится?

– Там говорится: «Это наше время». – Кардения поморщилась. – Скорее всего, это машинный перевод. Извини.

– Значит, теперь я имперский страж времени?

– Это не официальный титул. Но именно ты рассказал мне, что происходит с Потоком. Именно ты лучше всех знаешь, сколько у нас осталось времени, прежде чем он полностью разрушится. Ты знаешь, сколько дней у нас впереди.

– Как-то это… не слишком радует, – заметил Марс.

– Скажем так – это объяснение для публики. – Кардения потянулась и прижалась к Марсу. – И еще ты оберегаешь время имперо, скрашивая его своим присутствием. Ты имперский страж времени.

Марс осторожно положил часы на столик со своей стороны кровати.

– Не слишком удачный каламбур.

– Какой есть, – согласилась Кардения. – Но пока мы вместе – не все ли тебе равно?

Возражать Марс не стал.

И все же в последовавшие дни и недели он часто думал о своем новом, официально-неофициальном титуле. Марс думал о нем, изучая данные о коллапсе Потока, которые они собрали вместе с отцом и покойной Хатидой Ройнольд, и добавляя к ним как текущие, так и исторические данные о путешествиях по Потоку внутри Взаимозависимости, которые приказала предоставить ему имперо, а также огромный объем данных о Потоке за пределами Взаимозависимости, которыми его снабдил Тома Шенвер, (бывший и покойный) король Понтье.

Новые данные дали ему на несколько порядков больше информации, чем у него имелось ранее. Это позволило ему лучше оценить, когда разрушится давно устоявшийся набор течений Потока, определявший Взаимозависимость, а также когда и где возникнет новый, намного менее устойчивый набор течений – «эфемерность», как назвали его они с Хатидой, и как долго эти течения просуществуют до того, как тоже разрушатся, превратившись в ничто.

Чем больше Марс изучал данные, тем яснее ему становилось, что Кардения, его имперо и возлюбленная, была права. К этому времени с его набором данных работал почти каждый физик Потока в системе Ядра, а большинство в других системах как минимум приступили к исследованиям. Но никто из них, за исключением его отца и Хатиды, не работал с ними столь долго – вот только его отец уже больше года не получал никаких новых данных, а Хатиды не было в живых.

И это означало, что никто из ныне живущих, кроме него, не способен представить имеющиеся данные во всей их полноте, обобщить и обработать их так, как мог только он один, чтобы снабдить имперо и ее советников самыми лучшими и наиболее точными предсказаниями.

Марс не льстил себе мыслью, будто данным преимуществом он обязан своим прирожденным способностям. Имелись десятки, если не сотни физиков Потока, куда более талантливых, нежели он, начиная с его собственного отца, который первым из них увидел в самых ранних данных грядущий коллапс Потока. Преимущество Марса проистекало лишь из времени, потраченного на изучение и постижение этой проблемы, и он предполагал, что рано или поздно его сменит кто-нибудь другой.

Но пока что он, по сути, являлся имперским стражем времени, единственным человеком, который лучше всех знал, сколько времени осталось Взаимозависимости.

И все же, чем дольше Марс вглядывался в имевшиеся у него данные, тем больше ему казалось, что он заслуживает чего-то большего.

– Взгляни-ка, – сказал Марс Тома Шенверу. Оба они находились на борту «Оверни», корабля Шенвера, – Марс потому, что ценил дружбу с Шенвером, зародившуюся в дни тяжких испытаний, а Шенвер потому, что в каком-то смысле сам являлся «Овернью» и без нее ему было сложно существовать.

Марс показывал Шенверу компьютерную модель течений Потока внутри Взаимозависимости в ближайшие несколько лет. Процесс шел в сильно ускоренном режиме; прежде стабильные течения Потока вспыхивали синим и внезапно исчезали навсегда, в то время как эфемерные течения мерцали красным. Надежность предсказания становилась чем дальше, тем меньше – синие течения начинали колебаться, входя в предполагаемое окно их коллапса, а красные по мере снижения надежности модели становились белыми. Изображение было исчерчено мерцающими красными, угасающими белыми и подрагивающими синими линиями.

– И что я тут должен увидеть, кроме опасности припадка? – спросил Шенвер.

Марс остановил симуляцию, вернул ее в начало и запустил заново.

– Понаблюдай за эфемерными течениями Потока, – сказал он.

Шенвер снова взглянул на симуляцию, обращая особое внимание на красные линии, а затем на белые.

– Все равно не понимаю, – ответил он.

– Взгляни еще раз. – Марс собрался вернуть симуляцию в начало, но Шенвер поднял руку.

– Даже если я посмотрю ее тысячу раз, я все равно не пойму, что ты хочешь мне показать, Марс.

– Я думал, что уж такой человек, как ты… – нахмурился Марс.

– Такой человек, как я? – улыбнулся Шенвер. – Учитывая, что я фактически больше не человек и существую лишь благодаря доброй воле компьютера этого корабля?

– Ну… в общем, да, – кивнул Марс.

– Это ничего не значит.

– Но ты же управляешь целым кораблем, в основном на подсознательном уровне. Ты как бы и есть этот корабль. Корабль, способный перемещаться в пространстве Потока.

– Ты смог бы управлять этим кораблем, Марс?

– Что? Нет, конечно.

– Но это же корабль, способный перемещаться в пространстве Потока, о котором ты все знаешь.

– Да, но это вовсе не… ладно, кажется, я понял, к чему ты клонишь.

– Нисколько не сомневался, что тебе хватит ума.

– И все же я считал, что, имея доступ к функционированию этого корабля, понять физику Потока намного легче, – сказал Марс.

– Возможно, но мне все равно пришлось бы потратить время на ее изучение и постижение. – Шенвер постучал себя по виртуальному лбу. – Моя модель, существующая внутри этого корабля, остается по большей части человеком. Она может управлять кораблем, особо не задумываясь, примерно так же, как ты можешь дышать, не думая об этом. Но если ты хочешь, чтобы я изучил физику Потока, на это потребуется время.

– Сколько? – спросил Марс.

– Вероятно, меньше, чем кому-либо другому, но все равно больше, чем ты, возможно, полагаешь. – Шенвер показал на компьютерную модель. – А пока, может, все-таки просто расскажешь, что я должен был увидеть, вместо того чтобы рассчитывать, будто я пойму сам?

– Все просто, – сказал Марс, снова запуская симуляцию. – В том, как появляются эфемерные течения, есть нечто, что не дает мне покоя, и мне нужен был кто-то еще, чтобы понять, видит ли он то же самое. Никак не могу сообразить, в чем дело. Я чувствую, что тут что-то есть, но… – Марс пожал плечами. – Одного ощущения мало.

– Есть и другие физики Потока, – заметил Шенвер.

– Они все пока далеко позади, – покачал головой Марс.

– В отличие от меня?

– Что ж, я тебя переоценил. – Помедлив, Марс взглянул на Шенвера. – Извини. Не вышло.

– Все отлично вышло, – рассмеялся Шенвер. – Я тебя понимаю.

– Будь жива Хатида, она, наверное, сообразила бы, – сказал Марс. – Эта модель по большей части основана на ее данных.

Шенвер снова посмотрел на симуляцию.

– Мне кажется, что эфемерные течения появляются случайным образом, – сказал он.

– Насколько я могу понять, так и есть, – кивнул Марс. – И время их существования тоже случайно. Для некоторых – час, для других – почти год.

– И никакой закономерности или ритма?

– Ничего, что я мог бы увидеть, и ничего, что проявилось бы в данных.

– Каковы твои ощущения? – спросил Шенвер. – Ты говорил, будто что-то чувствуешь.

– Я чувствую, что некая закономерность все же есть, – ответил Марс. – Даже не совсем закономерность, но и не нечто полностью случайное. – Он развел руками. – Не знаю, как описать словами.

– Потому что это математика? – предположил Шенвер.

– Да, но я даже не знаю, как описать это математически. Но… – Марс снова пожал плечами. – Не знаю. У меня такое чувство, что, если бы я смог понять, в чем дело, я смог бы выиграть для всех больше времени.

– То есть ты смог бы остановить коллапс течений Потока?

– Нет, я не об этом. – Марс покачал головой и показал на синие линии. Некоторые из них колебались, другие нет, но все в конечном счете исчезали. – Вероятность коллапса этих течений Потока составляет почти сто процентов. Все, что мы можем, попытаться точно его предсказать, чтобы люди успели подготовиться. С ними мне все понятно. – Он показал на красные и белые течения. – Но с этими – нет. И именно они меня сейчас больше всего интересуют.

– Почему?

Марс снова ткнул в сторону синих линий.

– Потому что они означают, что нам конец, – сказал он. – Если это все, что у нас есть, нам просто не хватит времени. Даже если прямо сейчас отправить людей на Край на всех имеющихся в нашем распоряжении кораблях, мы сумеем доставить туда всего несколько миллионов из миллиардов. Всех остальных ждет то же, что случилось на Даласисле.

При слове «Даласисла» Шенвер посерьезнел. Это была взаимозависимая система, Поток которой рухнул восемьсот лет назад, выбросив ее на мель и обрекая жителей на болезненное истощение ресурсов, которое шло медленно, а затем ужасающе быстро, убивая миллионы.

– И тем не менее некоторым обитателям Даласислы удалось выжить, – сказал он.

– Нескольким сотням, – уточнил Марс. – И, как ты помнишь, жилось им не так уж сладко.

– Помню.

– У нас нет времени, – повторил Марс, кивая в сторону синих линий. – Если мы хотим хоть кого-то спасти, нужно смотреть сюда. – Он бросил взгляд на красные линии. – Нужно найти больше времени. И я должен его найти. – Он снова посмотрел на Шенвера. – Вот только я чувствую, будто мне чего-то не хватает. Хотя и не знаю, чего именно.

– Может, просто не там ищешь? – мягко предположил Шенвер.

– Может быть, – кивнул Марс. – Но я не был бы хорошим ученым, если бы просто отказался от поисков.

– А время у тебя найдется? Сверх всех остальных дел?

– Я имперский страж времени, – ответил Марс. – Я должен попытаться спасти всех. Так что, думаю, найду время.

Императорский дворцовый комплекс на Сиани был настолько огромен, что говорили, будто имперо может посещать по одной комнате в день в течение всего времени своего правления, но все равно не побывает в каждой. Естественно, то, насколько это являлось преувеличением, полностью зависело от правления каждого конкретного имперо, будучи абсолютной истиной в отношении имперо Виктоза Первого, который пробыл таковым тринадцать дней и умер от анафилактического шока из-за случайно оказавшихся в картофельном пюре имперо-аллергика толченых грибов, и, возможно, не являясь таковой для имперо Сизанны, которая взошла на трон в семнадцать лет и дожила до ста двух, передав трон праправнуку.

На самом же деле никто из имперо не побывал в каждой комнате императорского комплекса за почти тысячелетие его существования на Сиани, космическом поселении, построенном исключительно для имперо и их двора. В дворцовом комплексе имелись не только личные покои имперо и их семей, но также жилые помещения для разнообразных министров и персонала, от роскошных апартаментов до фактически общежитий.

Императорский дворцовый комплекс являлся также местом для работы, с кабинетами, конференц-залами, аудиториями, магазинами и кафетериями, не говоря уже о складах, туалетах, спортзалах, шкафах для уборочного инвентаря и электрощитовых. В нем имелись своя тюрьма и отель (достаточно далеко друг от друга), несколько почтовых отделений как для внутренней, так и межпланетной почты, производственное помещение, а также целое крыло для службы безопасности и комнат для допросов, попасть в которое можно было, либо имея очень высокий допуск, либо совершив нечто по-настоящему ужасное, либо и то и другое одновременно.

Грейланд Вторая не совершила ничего ужасного, но, будучи имперо, обладала достаточно высоким допуском, чтобы попасть в закрытое крыло комплекса. Фактически она никогда раньше там не бывала – в ее собственных покоях и кабинетах имелись свои секретные комнаты, не только соперничавшие по секретности с вышеупомянутым крылом, но и превосходившие его в данном отношении. В любом случае, любой работавший в секретном крыле являлся к ней сам. Сегодня, однако, служба безопасности обратилась к ней с просьбой провести совещание на их территории по материально-техническим причинам.