Сказки Торгензарда. О волках и розах
– Закрой свой рот и продолжай вливать в себя это пойло. – Со злобой процедила дочь.
– Ты мне тут еще хайло раскрой в моем доме, тупорылая! Ты у меня живешь и жрешь мою еду! – Перешла на крик мать.
– Я покупаю эту еду за свои деньги! И оплачиваю эту сраную комнату! – Начала кричать в ответ дочь.
– Тебя нужно было придушить еще в роддоме, пока такая тварь не выросла!
– Вы бы подохли от безденежья, если бы не я!
– Я сказала, хайло закрой, уродка синеволосая!
– Пошла нахер.
Свана двинулась быстрым шагом вон из комнаты. Неожиданно появившаяся рука отца схватила ее за плечо.
– Не выебывайся тут. – Глухим и пропитым голосом заговорил отец.
– Не трогай меня. – Свана попыталась вырваться, но Хагольт держал ее железной хваткой. Его пальцы больно впились в костлявое плечо. Свана сжала зубы от боли и злобы.
– Мне больно! – Выдавила из себя дочь.
– Еще больнее будет, если продолжишь выебываться, тварь проклятая.
Свана с презрением посмотрела на Хагольта, не говоря больше ни слова.
– То-то же. – Холодно сказал отец. – Закрой рот и убирайся к себе.
Пальцы разжались, но боль в плече осталась. Как только Свана освободилась от мертвой хватки отца, она кинулась в свою комнату, слыша за спиной злорадные смешки матери. Сердце колотило бешеный злобный ритм. Только когда Свана оказалась одна в своей комнате, она поняла, насколько она истощилась за сегодняшний день. Девушка повернула щеколду и прошла по единственному чистому полу в доме. Холодная плитка под ногами сменилась мягким ковром, и Свана села, оперевшись спиной об изножье кровати. Девушка осознала, как же она замерзла на улице, пока разгребала снег на крыльце. Красные от мороза и снега руки болели в теплой комнате. На холодных, как лед, ногах с трудом сгибались пальцы. Свана снова собрала волю в кулак и заставила себя подняться. Она подошла небольшому комоду и открыла первый снизу выдвижной ящик. Немного покопавшись в вещах, она достала «Сельтсиблатамаронгис» и достала из пластиковой баночки одну маленькую капсулу со спасительным лекарством.
Свана не решалась принимать таблетку. Она знала, что ее воздержание от принятия лекарства не приведет к чему-то хорошему, но ей все равно казалось, что она делает что-то правильное, когда старается от них отвыкнуть. Но она так устала от этих червей в теле. Она сильно измотана. Сегодня ей хочется выспаться спокойно. Перед очередным серым рабочим днем.
Свана проглотила капсулу и села на кровать. За окном так и не переставал идти легкий снег, зарывая город в одной большой белой могиле. Уличный фонарь светил в комнату, тускло освещая серые обои и белую замызганную кровать. Комод со спасительным лекарством соседствовал с большим деревянным шкафом, который Сване отдал старик Люгтерт Фельсхорт, сосед. По мере своих сил, он временами помогал Сване с продуктами или старой мебелью. Недавно он умер. Его семья не стала тратиться на похороны. Они даже решили заработать на нем. Старик всегда просил, чтобы его кремировали после смерти, но семья сделала липовый документ о том, что Люгтерт при жизни был согласен на то, что его тело пойдет на исследования после смерти. У Фельсхортов забрали тело дедушки и выплатили им круглую сумму за героизм старика. Лишь Свана сделала небольшую могилу Люгтерту в лесу, поставив надгробную плиту из досок с именем и годами жизни и положив маленькую красную рринквемальтскую розу.
Рринквемальтская роза… так много печали в этом прекрасном цветке. Во всем Мреннемирде это чудесное растение с кроваво-красными лепестками, которое в длину достигает не более одиннадцати сантиметров, считается «цветком смерти». Свана любила эту розу особенно сильно, благодаря своему интересу к южноверческой мифологии. По легенде, в незапамятные времена, еще до Начала Владычества Людского, Думленгеварх, верховный Бог смерти, тайн и забвения, влюбился в смертную деву Дариславу. Ночью, когда возвышается над смертными царствие Бога забвения, а Огненная Звезда скрывается за горизонтом, к двери возлюбленной явился Думленгеварх в обличии самого прекрасного из юношей. Четырежды постучал он дверь, и тогда предстала перед ним с тусклой лампадкой Дарислава. «Не гневайся, прекрасная дева, что явился к тебе средь ночи! Пришел к тебе я не из злобы, а из света лучика во тьме!», – сказал Бог тайн. «Молви, добрый юноша!» – ответила Дарислава. «Я пришел из темной ночи, из зазеркалья, из царствия во тьме! Я родился Богом, но встретив Вас, стал смертным из любви! Хочу забрать Вас с собой владычицей ночной! И станешь ты, родное сердце, править тайнами, быть смертью для других! Станешь видеть дальше сокола и баловаться стагтсардским вином! Пойди со мной, царица мира! Пойди со мной во мглу!» – с упоением Бог смерти произнес. «Великой честью меня ты одарил, Владыка Мира, и столь желанно приглашение я с удовольствием приму. Но прошу, хочу увидеть пред уходом цветочек дивный из далеконькой земли. Подари мне розу рринквемальтскую, краше нет которой розы на земле!» – с мольбою попросила дева. Бог выслушал просьбу и немедля согласился, исчез во тьме и этой ночью больше не явился. Прошло четыре дня, и Бог пришел. А в руке его краснела роза, прекрасней нет на свете. Взглянула дева на цветок и тут же замертво упала. Душа ее ушла с Думленгевархом, и стала она царицей смерти, агонии и угасания жизни силы. А на груди ее в том доме остался лишь прекраснейший цветок.
Свана бросила взгляд на свой деревянный письменный стол в углу комнаты. На нем лежали ручки, карандаши, стопки бумаг и груды книг. На самом краю стола покоились «Древние сказки» Нгемеля Мрокхорта. Девушка закрыла глаза и упала на кровать, не думая больше ни о чем. Неожиданно ее щеки зардели, и вопреки усталости ею овладело желание. Свана быстрыми движениями сняла штаны и медленно стянула с себя нижнее белье. Она медленными и нежными движениями начала ласкать свои маленькую грудь и тихонько спускаться ниже. Сваной овладело спокойствие, переросшее в приятное страстное волнение. Ноги раздвинулись, а пальцы скользнули вниз, касаясь сокровенного места. Свана проникла пальцами глубже и почувствовала, как тело откликается на нежные прикосновения. Свана усилила свои ласки. Когда тепло наполнило тело, а наслаждение достигло своего пика, девушка, томно дыша обмякла на кровати, тихонько поглаживая половые губы. Через несколько минут она растворилась во снах. Впервые за несколько месяцев она так спокойно спала у себя дома.
Глава 2. Медвежонок
Капли крови стекали с мертвых листов, падая на холодный снег. Лед таял на белоснежной коже, а капли пота оставались на лбу и сухих губах. Хеймерик хмуро смотрел на убитых парня и девушку, лежавших перед ним со связанными руками. Сольвеиг сжимала в одной руке массивный топор лесоруба, а в другой – пистолет-пулемет МЮ-ХЯ01 Вальтраддарской Оружейной Компании («ВОК»). Пистолет-пулемет МЮ-ХЯ01 имеет большой вес, оснащен магазином на 40 патронов, обладает очень высокой скорострельностью, что делает его эффективным в ближнем бою. Однако у него низкая точность на больших дистанциях и он достаточно тяжелый для нескаартаров. И Хеймерика, и Сольвеиг прозвали настоящими стереотипными скельсерридами. В бой они шли с топорами, подавляя противника огнем автоматического оружия, а по вечерам часами молчали, размышляя о Богах и месте каждого живого существа в этом мире. Сегодняшний день не был исключением, хотя тревога оказалась напрасной. Уже темнело.
– Это же просто дети! – Не сдержался молодой Рудар.
– Какие они тебе дети. – Хеймерик погладил рукой длинную черную бороду, заплетенную в косу. – У людей это уже взрослые лбы. Они живут меньше, чем мы, и стареют гораздо раньше. Самые неприспособленные и быстродохнущие существа в Торгензарде. Какая тебе вообще разница, клоун?
– Но ведь… Мы могли дать им уйти.
– Закрой уже свой рот, Рудар. – Нервно сказала Сольвеиг. – Мы продолжим придерживаться изначального плана. Убивайте любого человека, которого встретите на пути. До Ольмранника мы должны добраться незамеченными.
– Могу я хотя бы развязать им руки? – Спросил Рудар.
– Не трать на это время, кретин. – Холодно сказал Хеймерик и вытер окровавленный топор о рукав. – Спрячь тела, если тебе так хочется повозиться с трупами. Передохнем немного и продолжим путь. Я прав, Сольвеиг?
Скельсерридка немного замерла, обдумывая что-то в голове.
– Да. – Ответила она. – Передохнем и продолжим путь.
Отряд расположился у скалы, к которой присоседился лесной островок. Река жила своим медленно ритмом. Прозрачные льдины плыли по холодной воде. Несколько оленей пробежали прямо у главной палатки, энергично перепрыгивая через коряги и замшелые камни. Северный лес свободно дышал, отдыхая от людских машин и бензопил дровосеков. Снег тихонько таял у больших костров, вокруг которых собиралось сразу по десятку братьев и сестер по оружию. Казалось, дикая земля охотно принимает скельсерридов, массивных и физически сильных существ, похожих на людей, с белоснежной кожей, пришедших с островов Слайшцайнльен, где путник не сможет найти ничего кроме голых скал и немногочисленных, расположенных вдали друг от друга, поселений. Сурово воспитанные природой скельсерриды питали к ней большое уважение и продолжали называть себя детьми Волчьих Богов, забытых уже чуть ли не во всем Торгензарде. Хоть этот могучий народ порою называли людьми, скельсерриды настойчиво отделяли себя от тех, кто проживает на материках. Воители со Слайшцайнльена ревностно хранят свою историю и по сей день. Все источники и документы хранятся в закрытых архивах университетов, построенных немногим позже вальтраддарских. Лишь сами скельсерриды знают свои секреты, которые они все еще не готовы рассказать миру.
Рето смотрел на серое снежное небо, под которым совсем недавно пролилась кровь. Он давно перестал чувствовать какое-либо сострадание к людям, хоть и был одним из них. Ведь это люди разрушили его жизнь. Люди отдали его тому чокнутому педофилу. Рето сжал челюсти от злобы. Подобные мысли донимали его нечасто, но как только они приходили, они занимали всю его голову. Парень посмотрел на свою ладонь, на которой красовался непонятный шрам. Такой глубокий. Самое странное было в том, что он совершенно не помнил, откуда тот взялся. Этот шрам будто с ним уже всю жизнь. Рето глубоко вздохнул и встал с огромного упавшего дуба, на котором просидел не менее часа. Во время привалов он часто уходил подальше от лагеря в поле или лес, чтобы побыть немного одному. Да, это было опасным занятием, но Рето не боялся смерти. Никто из скельсерридов-налетчиков не боялся смерти. Кроме тех, кто попал туда случайно или совершенно не имел понятия о том, куда он ввязывается.
Рето прошелся между кострами и увидел Сольвеиг вместе с другими вождями. Они сидели и что-то обсуждали, попутно делая глотки из больших деревянных пивных кружек. Наступала ночь, а значит в этом дивном месте отряд ее и переждет. Рето смотрел на своих друзей, которые стали для него родными. Они тоже приняли его, хотя скельсерридская гордость не позволяла им как то это выказать. Сольвеиг Лентария, как всегда хмурая, смотрела на горящие поленья. Языки пламени скакали перед ее лицом, играясь с тенями. Вот тень скользнула по ее выступающим скулам, а здесь коснулась сухих от мороза, красивых губ. Густые пшеничные волосы скрывали большой шрам от ножа, начинающийся на виске и опускающийся до самой шеи. Языки огня замерзали и затухали в ее леденящих голубых глазах. Ей было двадцать девять лет, хотя для живущих, в среднем, больше девяноста лет и стареющих гораздо позже людей скельсерридов, она была еще совсем молодой. Для многих даже слишком молодой, чтобы к такому возрасту получить высокое звание в Мтусрьякте и стать добрым другом скельдхеля Геслидихьта – Эрхсэля Дерсаса.
Рядом с Сольвеиг сидел человек, который стал для нее старшим братом. Хеймерик Слиббурт производил впечатление кровожадного и страшного человека, способного вгрызться в глотку любого, кто сидит сейчас в лагере. На самом деле, он был очень спокойным, мыслящим холодно в любой ситуации военачальником, предпочитающим тщательно планировать поход и каждое отдельное сражение. Когда-то Хеймерик тоже был высокого звания, но после одного неприятного случая, ему перестали доверять большое войско. Несмотря на то, что его сделали простым офицером, он стал правой рукой Сольвеиг, ее верным соратником, мудрым наставником и фактически вторым военачальником отряда налетчиков. Его грубое лицо с впавшими щеками, глубокими морщинами и густыми бровями украшали два ужасающих шрама, один из которых остался на носу, а второй на левой скуле. Он был гораздо старше своей «младшей сестры». Два месяца назад ему стукнуло шестьдесят два года. Хеймерик улыбался гораздо чаще, чем Сольвеиг.
Рето простоял некоторое время в тени, наблюдая за общающимися на отдыхе воинами. Только когда Хеймерик повернул голову и встретился глазами с парнем, единственный человек в отряде подошел и подсел к командирскому составу. Хоть Рето был еще в звании обычного дружинника, он явно был здесь любимчиком.
– …Недавно один говноед сравнил нас с Пехотой Первой Линии Аворструба! – Рассказывал о чем-то Мерзго Феркрен. – Говорит, мол, они здоровенные и сильные, и мы здоровенные и сильные, они несутся в бой с топорами, и мы несемся в бой с топорами, они не боятся смерти, и мы не боимся! Они тоже скельсерриды, говорит! Пришлось мне объяснять этому идиоту, что, во-первых, аворструбские пехотинцы, да и вообще волькрамарские солдаты – тупые. Это запрограммированные кретины, которые просто бегут на пулеметы! А во-вторых, это все те же самые гхуски, безвольные рабы, которыми распоряжаются, как стадом. Кого на шерсть, а кого на убой.
– Но мы тоже бежим на пулеметы. – Неуверенно возражал Рудар.
– Да когда это хоть кто-нибудь из нас на пулемет бежал, как умалишенный? Да, никто из нас не боится смерти, но и жизнь не нужно отдавать просто так. Бездумно. – Продолжил Мерзго.
– Я боюсь смерти. – Глухо сказал Рудар.
– Боишься, так боишься. – Пожал плечами Феркрен и пригладил свои большие усы. – У нас здесь не тюрьма, сам вызвался в бой.
– Я не думал, что мы тут будем убивать селюков. Простых парней и девушек.
– Гхусков и так полно на земле. Двумя больше, двумя меньше. Или ты думаешь, что если бы человек пришел на Слайшцайнльен, он бы не убивал наших сородичей? Он бы не просто поубивал, а еще бы и поиздевался! Это нормально у гхусков во время войны – пытать противника, издеваться над ним.
– О Боги, мы собираемся привезти обратно не меньше сотни рабов, неужели это хоть чем-то отличается от того, что вытворяют на войне люди?
– Отношение к этому отличается. – Мерзго поправил очки. – Люди врут сами себе. Говорят, что война – это плохо, что страшно и ужасно. А сами только и делают, что режут друг друга, как только представится повод и возможность. Наш же народ изначально говорил, что война и набеги – это часть нашей жизни, что наша мораль признает битву и пролитие крови во имя своих родичей, живущих на островах. Мы никогда не врали, что презираем сражение и верный топор.
– Звучит, как простое оправдание. Сути это не меняет, что мы грабим и убиваем других.
– Так убирайся отсюда, клоун. – Холодно произнесла Сольвеиг, не отводя глаз от костра.
– Куда я пойду-то? – Непонимающе посмотрел на воительницу Рудар.
– Вот и заткнись.
– Не занимайся ерундой. – Включился в разговор Хеймерик, чтобы ослабить повисшее в воздухе напряжение. – Хочу тебе напомнить, что ты доброволец. Ты сам вызвался в этот поход, хотя явно знал, что мы здесь не подарки гхускам раздаем. А раз ты пошел на такое опасное мероприятие, то изволь поступать так, чтобы не навредить твоим братьям и сестрам по оружию. В конце концов, мы будем прикрывать твой тыл и стоять с тобой плечом к плечу в бою, а не люди.
– Да, я понимаю. Я согласен, с вами всеми. Отчасти.
– Может обсудим что-то более стоящее на текущий момент? – Спросил Рето.
– О, Рето. – Мерзго улыбнулся. – Что мы должны обсудить?
– Например то, что из четырехсот воинов у нас осталось только двести восемьдесят семь бойцов, а Сольвеиг хочет довести нас до самого Сетома.
Сольвеиг недовольно обернулась на Рето. Но она сама учила говорить его только правду своим друзьям, особенно когда это касалось важного дела. Хеймерик пригладил бороду.
– Да, вопрос, конечно, болезненный и тяжелый. – Начал Хеймерик. – Но тут стоит…
– Да какой смысл нам сейчас возвращаться, кбарлы? – Не повышая голоса, сказала Сольвеиг. – Мы ходили взад-вперед по берегу, пытаясь собрать дерьмо, которое вынесло морем. Если мы доберемся до Сетома, мы получим шанс вернуться на Слайшцайнльен с гхусками и драгоценными металлами.
– Вот именно, что если доберемся. – Пессимистично отметил рыжеволосый Брокун Голария. На его пухлых щеках затрепетали тени.
Сольвеиг встала с найденного в лесу сухого бревна и посмотрела в глаза каждому воину.
– Проклятье, кбарлы, нам выпал шанс войти в историю! – Глухим голосом громко заговорила Сольвеиг. – Вы сидите и ноете, как забитые псы, когда вас ведут в поход, величие которого сравнимо с походом «Бессмертного войска» Фахьтсара Фольмалия!
– Не голоси, Сольвеиг. – Хеймерик ухмыльнулся. – Ты и сама знаешь, как закончил Фахьтсар.
– Не ты ли только что соглашался с тем, что скельсерриды не боятся смерти? – Возразила Сольвеиг.
– Мы не кладем головы зазря. Фахьтсар прибыл с отрядом, равным по численности с целой армией. Этот скельдхель положил за один год три четверти своих воинов, а другую четверть отдал в рабство, он потерял всю добычу и вернулся обратно на острова трусом и предателем собственного войска. Да, завоевал он много, но эти завоевания сошли на нет уже через несколько месяцев, а поэтам и писателям пришлось по его рассказам сочинять небылицы про великого «Свергтдирского Скельдхеля».
– Но мы не идем открытой войной на весь Свергтдир. Мы не повторим ошибку Фахьтсара и не выйдем из тени.
Нельзя сказать, что после пламенных обвинений командиров в трусости, те посмотрели на свою предводительницу со стыдом или решимостью идти до конца. Напротив, они взглянули на нее с легким недоверием, которое попытались скрыть. Только Хеймерик и Рето поддержали ее задумчивым кивком.
– Люди стали воевать лучше. – Задумчиво начал Хеймерик. – И поумнее. В прибрежных городах теперь ни черта не найти, кроме голодных собак и тощих стариков. Магазины пусты, а вещи, еду привозят и в тот же день раздают по карточкам, чтобы не оставлять больших запасов. Посмеялись над нами Боги, когда дали нам голые скалы, на которых растет только всякая дрянь.
– Хватит уже об этом. Нам нужно воинственное настроение, а не упадническое. – Сольвеиг развернулась и, не попрощавшись ни с кем, грузным шагом пошла в свою палатку.
Недолго посидев, Рето кивнул Хеймерику и направился за ней. Тьма охватила лагерь, не подступив лишь вплотную к обжигающим кострам. Скельсерриды грели руки, варили глинтвейн и рассказывали друг другу байки о прячущихся в этих лесах чудовищах, которых они придумывали на ходу. Несмотря на тяжелое предстоящее путешествие, все были навеселе, и никто даже не думал о том, что на следующий день их жизнь может оборваться в очередном бою. Рето откинул полог и вошел в палатку.
Сольвеиг склонилась над небольшим деревянным столом. Ее лицо было мрачным как никогда. Будто нечто сжирало ее изнутри. Она не обернулась, хотя явно услышала, что кто-то пришел. Несмотря на то, что голова Сольвеиг была забита тысячами мыслей, с которыми она хотела бы поделиться, она лишь, как всегда, холодно бросила одну фразу.
– Что ты хотел? – Спросила она без интереса, не поворачиваясь.
– Правды. – Рето подошел к столу.
– Выражайся конкретней. – Сольвеиг повернулась к собеседнику.
– Ты ведь сама не хочешь идти в Сетом.
– Покажи мне, кто хочет.
– Ты сама говорила мне не лгать родичам.
– Ты пришел донимать меня?
– Нам нужно разворачиваться, Сольвеиг. Скельсерриды – это не рабы, которых можно вести на убой и кормить россказнями.
– Убирайся.
– Может ты все-таки выслушаешь меня?
– Нет.
Еще некоторое время воины постояли в палатке в полном молчании. Потеряв надежду на продолжение разговора, Рето удрученно вышел на свежий воздух. Веселье продолжалось. Лишь единицы уже пошли отдыхать. Подальше от разгоряченных пивом друзей. Парень повернул налево и инстинктивно пошел в лес. Рето отлично ориентировался на местности, и ему не составляло труда прогуляться ночью в глухомани. В какой-то момент он понял, что идет на место, где «казнили» двух деревенских жителей, которые могли предупредить о надвигающейся угрозе с островов.
Коричневые листья шуршали под ногами, сменяясь снегом с его умиротворяющим хрустом. Казалось, что, как и любое живое существо, лес ночью засыпает. И лишь полуночник сможет увидеть те тайны, которые так хорошо сокрыты днем. Яркая Звезда просачивалась меж черных ветвей и освещала дорогу, которую видел только Рето. Пение птиц сменилось звуками ночи, смешивающимися с холодным ветром и обжигающим лицо снегом, срывающимся с деревьев. Отойдя недалеко от лагеря, Рето рассмотрел на земле следы, которые отчетливо рассматривались на снегу. Обувь скельсерридов. Парень пригнулся и, мягко ступая, двинулся дальше, высматривая в ночи силуэты. В абсолютной тишине слышались явно посторонние звуки. Будто кто-то копает. Когда звуки стали громче, Рето подбежал к ближайшему кусту и выглянул, блестя голубыми глазами.
На лесной прогалине лежало два окровавленных тела. В них парень узнал убитых не так давно людей. Их глаза были закрыты, пальцы черны, а лица белы, как тот снег, на котором они лежали. Рядом с ними по пояс в земле стоял Рудар. Он усердно копал. Пот ручьем стекал с его лба на покрасневшую шею. Его мокрые волосы слезли на лицо, щекоча нос и мешая нормально видеть. Рето вышел на прогалину и окликнул воина.
– Рудар, ты заблудился?
Рудар вздрогнул от неожиданности, резко обернулся и тяжело вздохнул, вытерев пот со лба.
– Это неправильно. Просто неправильно. – Сказал он.
– О чем ты? – Рето подошел к яме и помог воину вылезти.
– То, что они сделали. Зачем они их убили?
– Рудар, вопрос стоял между жизнями двух человек и жизнями почти трехсот скельсерридов.
– Если бы Сольвеиг и Хеймерик их не убили, а предоставили это право тебе, ты бы их убил? – После недолгого молчания спросил Рудар.
– Если бы Сольвеиг приказала – убил бы.
– Да что вы все заладили с этой Сольвеиг. – Воин со злостью метнул лопату на снег. – Она ведет нас на верную гибель! Она ведет нас до самого Сетома, стоящего у скалистых берегов, с высоты которых видно даже Слайшцайнльен, лежащий за Морем Людей!
– Скельдхель Готнрак Санклавт верит ей. Обязан верить и ты. Ты младше. А она старше. И заслужила она свой ранг в бою.
– Скельдхелю никто не сообщал о том, что мы пойдем куда-то помимо прибрежных городов. Помяни мое слово, нас всех разжалуют до дружинников, когда мы вернемся домой. Если вернемся.
– О Боги, Рудар, я тебя похороню в этой яме, если ты не перестанешь ныть!
– Пошел нахуй. – Рудар поднял лопату и снова полез в яму.
Рето немного постоял, дыша свежим лесным воздухом. До чего же тяжелый и бестолковый этот Рудар! Зачем его вообще взяли в поход, если он так мягок по отношению к гхускам? Почему он сам пошел добровольцем? Когда голова Рето слегка остыла под умиротворяющие звуки леса, он, наконец, спросил то, что хотел спросить с самого начала.
– Чем ты вообще занимаешься?
– Хороню мертвых.
– Хоронишь? Людей?
– Да. У людей такой обычай – закапывать мертвецов в землю.
– Дерьмо они тоже в землю закапывают. – Рето хихикнул.
Рудар не ответил, продолжая неустанно рыть могилу.
– Ладно, бывай, я не скажу, что видел тебя.
– И на том спасибо.
Рето не стал спрашивать еще что-либо. Он так долго пробыл у скельсерридов, что позабыл даже самые известные традиции людей. Да он и не хотел их помнить. Все, что связывало его с бывшим народом – умерло в тот день, когда его родителей убили, а его самого сделали рабом. Рето мечтал отыграться за это. Для него было смертельно важно вернуться домой с сотней рабов, добытых в походе. Ведь для него все люди были просто бандиты.
Наутро половина бойцов не смогла встать. Хеймерик ходил по палаткам и пинал сапогом пьяных свиней. Некоторые даже пытались спросонья пнуть его в ответ, но старый воитель тут же наносил повторный удар, который отдавался болью во всем теле. Выступление в поход пришлось отложить на целый час. Командиры нервно поглядывали на часы, кроя трехэтажным матом на скельсерридском языке, всех, из-за кого срывается план. «Чем дольше мы тут проторчим, чем меньше вы будете отдыхать перед боем, придурки!» – кричал Вольрам Кортрот, правая рука Хеймерика. Воины неохотно вставали и дрожащими руками умывались и пили ледяную воду, страдая от сушняка. Рето стоял, прислонившись к дереву и наблюдая за всей этой возней в лагере. У палатки он заметил застывшую с постоянно каменным выражением лица Сольвеиг. Почему-то только сейчас Рето задумался о том, насколько он похож на нее внешностью. Не полностью, конечно. Она была гораздо светлее, крупнее и выше. Скельсерридка, одним словом. Но все же было у них что-то схожее. Рудар с мешками под глазами о чем-то беседовал со своим другом Уэрелом Монско. Рето давно не видел Уэрела, но поговаривают, что тот очень неплохо сражался с отрядом береговой обороны у Вослоры. Неплохо для того, кто первый раз участвует в походе. Крик Мерзго Феркрена вывел Рето из раздумий.