Уникум
Длины шнура шлемофона не хватало, чтобы подключиться к оборудованию внутренней связи. Да даже если бы и хватало, то подключаться не к чему – оборудование было изъято, видимо на ремонт. Поэтому мы с меховодом договорились о сигналах. Хлопаю его по правому плечу – повернуть направо, по левому – соответственно налево. Бью по спине – дать максимальный газ. По голове хлопаю – стоп машина. Пока хватит.
Я ехал туда, где приму свой первый бой. Надеюсь, что доедем и будет бой, а то движок что-то подозрительно постукивает – можем попросту встать на дороге. Достав из сидора половинку бинокля, убрал его в планшетку – комбинезон карманов не имел. Внимательно наблюдая за небом, я видел самолёты, пролетающие в стороне, монокуляр показывал, что это немцы. Только один раз наши прошли. Чую, скоро налетят.
Двигались мы около часа. Я уже видел, как встали два танка из-за поломок, один из них парил, вокруг суетились экипажи машин. Вроде в хвосте колонны ремонтная летучка на базе «полуторки» едет. Может, помогут, введут в строй. Однако наш танк пока уверенно пёр вперёд. Что вообще это за машина? Переделка из двухбашенного пулемётного танка в огнемётный. Одну башню сняли, там теперь люк для загрузки боеприпаса и огненной смеси. В оставшейся башне разместили пусковую установку и оставили пулемёт. Там стало тесно, но, в принципе, в башне я помещался, вести бой можно. По боеприпасу скажу так: тысяча пятьсот двенадцать патронов к ДТ, ровно двадцать четыре диска. Дальность огнеметания смеси из мазута и керосина – тридцать пять метров. Количество односекундных выстрелов – семьдесят. За один выстрел под давлением сжатого воздуха выбрасывалось пять литров огнесмеси. Поджигалась смесь от факела горящего бензина, а бензин – от электрической запальной свечи. Проверка показала, что всё работает штатно. Ходовая у танка убитая, гусеницы «лысые», в любой момент можем потерять – Жилин сказал, много изношенных траков и пальцев, движок стучит, но пока двигаемся.
Так мы и катили до трассы Ровно – Луцк. Она оказалась забита. Никаких регулировщиков на перекрёстке, поэтому колонна наша, поворачивая, двигалась по обочине, а не по самой дороге. Начали встречаться следы бомбёжек и исковерканные куски металла, ранее бывшие автомобилями. Скелеты сгоревших. Похоронные команды копали братские могли чуть в стороне от дороги, снося туда павших. Санитарные колонны попадались на пути. Временами встречались брошенные танки, только у трёх были экипажи, что ждали ремонтников. Приметил брошенный Т-28 – у нас в дивизии таких машин нет. Да и тактический знак на башне свидетельствовал, что машина из танковой бригады.
Так и двигались, пока я не заметил, что на нас заходят восемь «лаптёжников», я их по неубирающимся шасси узнал. Кстати, летний лагерь нашего полка бомбардировщики разнесли, штурмовиков там не было. А по палаткам истребители прикрытия били, штурмуя. Ошибся я тогда.
– Воздух! – крикнул я и тут же ударил носком сапога по спине мехвода и нажал подошвой на правое плечо. Мы по обочине с правой стороны трассы двигались.
Движок тут же взревел, и танк, набирая скорость, начал поворачивать, уходя в поле и давя урожай местного колхоза. Как назло, открытые места вокруг, степи, укрыться негде. Многие экипажи повторили наш манёвр, кто-то не стал, бросая машины и разбегаясь, но град бомб уже обрушился на колонны, что двигались по дороге. Спустившись в башню, я изогнулся и крикнул мехводу в ухо:
– Скинь скорость, движок подозрительно стучит. Немцы пока колонну бьют. Двигайся зигзагом.
Тот лишь кивнул, показывая, что слышал. Скорость действительно сбросил. Устроившись на сиденье командира и наблюдая, как крутятся в синеве неба штурмовики, я ожидал атаки. Вот несколько «лаптёжников» начали охотиться на одиночные машины, обстреливая их из пушек и пулемётов. К счастью, нами никто не заинтересовался, но на поле заполыхало три костра. Над одним из танков факел был просто огромный, это горела огнемётная машина. Когда колонну наконец собрали и я вернул танк на своё место в строю, то узнал, что в роте уцелело всего три танка, мой четвёртый. Однако нас торопили, поэтому, оставив повреждённые машины, мы направились дальше.
В дальнейшем я поступал так же: когда видел, что нас собираются бомбить, сразу уводил танк подальше от дороги. Ещё три бомбёжки мы пережили. Во время одной из них одинокий «мессер» всё же пытался нас погонять, но нам удалось избежать прямых попаданий. Пару раз пули били по броне, но уходили в рикошет. Повезло. Правда, мы разулись – лопнул всё же один трак на левой гусенице. Час убили на ремонт и помчались нагонять наших, войдя в колонну ещё из трёх танков – те тоже нагоняли своих после ремонта.
Там и вечер наступил, не успели мы сблизиться с противником до темноты. Регулировщик на дороге направил мой и ещё один танк в сторону леса, у нас тактические знаки одной дивизии были – девятнадцатой танковой. Там я и обнаружил свой полк, так что мы поставили машину в расположении нашей роты, к вечеру от неё всего три машины осталось, моя третья. Ужина горячего не было, пришлось паёк использовать. Даже ели на ходу. Сначала я ел, сидя в башне, потом поменялся с Жилиным. Мне тоже нужен опыт управления танком, поэтому в дороге мы менялись – полтора часа мехвод за рычагами, полтора я. К слову, на место стоянки мы заехали с полными баками, хотя должны были быть с практически сухими – слили с брошенных. Почему-то об этом никто не задумывался. И что вы думаете? Топливо так и не подвезли. Отбыли ко сну, устроившись под танком.
Утро встретило нас в том же лесу. Позавтракали, кухня всё же прибыла утром, была гречка с тушёнкой, чуть подслащённый чай и душистый белый хлеб. Это редкость, обычно у нас ржаной. После завтрака пошёл крик по стоянке, командиров танков собирали у машины командира полка. Его «двадцать шестой» стоял метрах в ста от нашего, рядом с двумя грузовиками с зенитками. Это всё, что осталось от зенитной защиты полка, а было в наличии шесть единиц. Мало, но и их потеряли во время марша.
Собрались, я тоже стоял в толпе, изредка морщась и потирая колено – стукнулся, когда из танка выбирался, для танкистов обычное дело в синяках ходить и с отдавленными пальцами, так что на меня особо не обращали внимания. Шёл опрос по состоянию машин и наличию топлива, начальник штаба записывал.
– У меня «химик». Полный боекомплект и полные топливные баки, – сообщил я, когда дошла очередь.
Мой ответ тут же привлёк всеобщее внимание. Как-то разом все в изумлении повернулись ко мне. Осмотревшись, я с некоторым удивлением поинтересовался:
– А вам что, брошенные танки не встречались? Слил. Была бы моя воля, я бы ещё гусеницы сменил, у меня изношены, вот-вот слетят. Точнее, рвал уже. Жаль, лимит времени, а то бы поменял «резину».
В общем, с части танков слили бензин, с моего аж половину, но наскрести смогли на двадцать две машины, остальные оставались тут – ожидать, когда подвезут топливо. Этим начальник штаба занимался. Наш комбат тоже оставался. Мы же, выстраиваясь в колонну, покидали укрывший нас на ночь лес и возвращались на трассу. Луцк мы ещё вчера проехали, и я был уверен, что уже сегодня мы повстречаемся с немцами и начнутся первые боестолкновения. Главное – дожить, а то авиация противника вообще обнаглела. Сегодня утром, в восемь часов, мы видели воздушный бой. Три наших «ишачка» спустили двух «Дорнье», ещё три бомбардировщика уходили к себе с дымами. Потерь наши соколы не понесли, мы радовались как дети, кидая шлемофоны в небо, провожая наших ребят.
Вчера мы видели четыре воздушных боя, но таких результатов еще не было, во всех четырёх наши соколы несли потери. В одном бою так потеряли все истребители. Только двое летчиков смогли спуститься на парашютах, остальные погибли.
Чем дальше, тем ближе становились дымы на горизонте, и уже стала слышна артиллерия, проехали мимо разбомблённой гаубичной батареи – значит, фронт действительно близко. Когда над головой у меня пронеслась очередь трассирующих пуль, я нырнул в люк башни, сообщая мехводу:
– Передовая близко.
Вдали виднелась окраина какого-то села, полускрытого яблоневыми садами. И похоже, в селе немцы – на подступах горело несколько наших танков. Я на ходу пытался присмотреться в свой бинокль, но тряска мешала, не уверен, но вроде и убитые красноармейцы там были на поле. Да, в этом неизвестном мне селе явно засели немцы. Впереди по дороге располагались позиции наших бойцов, что заканчивали окапываться, а наша колонна свернула к строениям колхоза, каким-то коровникам и свинарникам. Тут нас и накрыли артиллерией. Уверен, корректировщик на колокольне устроился, оттуда вид закачаешься, наши тылы на десятки километров видно. Били по нам из чего-то не очень крупного – скорее всего, это лёгкие полевые гаубицы. У немцев их немало. Было повреждено два танка, один полыхнул. К счастью, экипаж успел покинуть машину, помогая своему раненому мехводу, а мы укрылись за постройками, которые немцы стали с маниакальным упорством разносить снарядами. Видимо, проблем с ними у противника не было.
Сидя за рычагами – сейчас моя очередь была, – я поставил машину впритирку к крепкой стене коровника из красного кирпича, рядом ещё несколько наших машин уместилось, остальные за другими подобными постройками укрывались. Командир полка ушёл к командованию дивизии, что тут оборону держала. Оказалось, тут же в коровниках и штаб стрелкового корпуса был.
Оставив Жилина осматривать ходовую, я забрал наши пустые фляжки, к сожалению, больше ёмкостей для перевозки воды у нас не было, плюс котелок прихватил и побежал к пруду. Он на открытом месте, но из пулемёта не достать – до окраины села, где засели немцы, было чуть больше двух километров. Напившись и наполнив фляги, не обращая внимания на редкий свист пуль, что пролетали над головой, приметил в камышах местных мальчишек и, подойдя ближе, подозвал, чтобы выбрались.
– Сержант Бард, – козырнул я и уточнил на всякий случай: – Вы из села?
Кроме детей там было несколько женщин и девчат, что прятались в камышах. Оказалось, местных только трое, остальные беженцы. Им я посоветовал уходить как можно быстрее, надолго мы немцев не удержим, но потерь постараемся нанести побольше. Именно с местными, что затемно пришли на пруд на рыбалку – он единственный крупный водоём вблизи, – я и пообщался. Надо сказать, поговорил очень даже продуктивно. Немцы ворвались в село часа два назад, выбив немногочисленные воинские, в основном тыловые, подразделения, и стали укрепляться на окраине. Рыбаков было семеро, четверо убежали домой, а эти трое остались, не понимая, что матери о них беспокоятся. Было две попытки выбить немцев из села. Обе закончились трагично, большими потерями. Семь танков застыли разбитыми тушами. С учётом того, что все они были лёгкими, ничего удивительного. Закончив разговор, я набрал в котелок свежей воды и вернулся к своей машине. Кстати, у нас трое раненых появилось, пули на излёте поймали, немцы всё же стреляли по водоносам. Один убит, пуля в голову попала.
Убрал фляжки в машину. Передал Сергею котелок, полный воды, и, пока тот жадно пил, выдал некоторую информацию:
– У немцев на окраине точно противотанковые пушки есть, они из нас дуршлаг сделают. Атаковать в лоб смерти подобно.
– Что делать будем? – вытирая губы и вытряхивая из котелка последние капли, поинтересовался мехвод.
– Есть одна идея. Пацаны из села подсказали, что в той стороне проходимый овраг есть, идёт мимо села, с левого фланга, зато, поднявшись наверх, до окраины метров пятьдесят будет, рывком доберёмся, а дальше будем жечь все, что увидим. Но осторожно, не стоит забывать о жителях села.
– А овраг не заминирован?
– Когда бы они успели? Заслон наверняка есть с пулемётом, но мы его вполне сметём… О, вызывают командиров машин. Ну всё, я на совещание, думаю, сейчас приказ на атаку получим.
Добежав до строя командиров, я выслушал, что вскоре мы атакуем село. Как я и думал, в лоб. Заодно интересовались, сколько топлива осталось.
– Километров на сорок, товарищ подполковник, – доложился я комполка. – Товарищ командир, есть свежая информация. Узнал от жителей села. Тут овраг от пруда начинается. Проходит мимо села, там можно укрыться от губительного огня противотанковых пушек противника. Выйдем во фланг, там метров пятьдесят до села от оврага, и атакуем.
– У нас приказ ясный: атаковать по полю. Выполнять, – с хмурым видом бросил тот.
– Есть, – козырнул я.
Что мог, я сделал, но у меня звание слишком мало, чтобы отдавать приказы и продавливать своё решение, однако комполка под конец добавил, чтобы мы «действовали по обстановке». А мне обстановка говорит, что нужно идти оврагом. Да и жить хочется. Фортуна моя – девушка, конечно, капризная, но так вот запросто не помогает. На диване не полежишь, получая выигранные призы и бонусы. Нужно самому стараться. Без труда и своего ума мне ничего не добиться. А она уже поможет, где нужно. Опыт прожитой жизни подсказывает.
Глава 4
Первый бой
Получив приказ, командиры разбежались по своим машинам, готовя их к бою. Пока я снимал чехол со ствола огнемёта – а как же, пыль забьётся, и при выстреле огонь пойдёт обратно, – а мехвод вкручивал запалы в гранаты, поведал, что приказ поступил.
– Значит, атакуем, – сделал тот вывод.
Мы устроились в машине, я разложил гранаты, чтобы были под рукой, взвёл затвор пулемёта, приготовив его к бою и открыв вентили баллонов со сжатым воздухом и горючей смесью, пронаблюдал, как поджиг зажигает факел. После чего его потушил.
– Не совсем, идём оврагом.
– А как же приказ?
– Комполка велел действовать по обстановке. Я вижу обстановку, нужно идти по оврагу.
– Под трибунал попадём.
– Беру ответственность на себя. Ты выполнял мои приказы, так что не волнуйся. Кстати, запускай двигатель.
– Да я не про это, если уж виноваты, то обоим отвечать.
– Победителей не судят, так что стоит выполнить приказ и ворваться в село. Поэтому всё зависит от тебя. Главное, чтобы машина не подвела.
– Я постараюсь. Движок постукивает, но ещё живой. Только сразу говорю, командир, если долго на предельных оборотах будем двигаться, точно запорем.
– Вот и следи, чтобы с ним всё в порядке было. О, приказ на выдвижение. Постараемся уйти на левый фланг, поближе к оврагу.
Танки, дымя выхлопами, стали покидать укрытия, артиллерия уже полчаса как перестала их обстреливать, но ещё горели обвалившиеся крыши. На месте стоянки осталось три танка, они были повреждены осколками, так что всего четырнадцать нас в атаку выдвинулось. Мне удалось переместить машину на край левого фланга, но пока что мы двигались в общем строю. Как я отметил, про овраг советские командиры всё же знали, там на дне разместилась миномётная батарея – батальонные подносы, а чуть дальше его перекрывал станковый пулемёт ДС с расчётом. Немцы пока не стреляли, только гаубичная батарея открыла беспокоящий огонь, судя по количеству разрывов после первого залпа, на батарее пять орудий. Немцы на окраине села пока молчали, мы не вошли в зону уверенного поражения. Будучи на месте командира, что находился в селе, я подпустил бы советские подразделения поближе и только тогда расстрелял, не дав никому уйти. Когда мы удалились от наспех вырытых стрелковых ячеек метров на сто, в атаку поднялась пехота и бегом последовала за нами. В стороне виднелся знаменосец.
Я нажал подошвой сапога на левое плечо меховода и, когда машина начала поворачивать, ударил его по спине, чтобы тот начал разгонять танк. Больше с обороной в селе сближаться не стоит, мы уже вошли в зону поражения противотанковыми пушками. Меньше километра осталось. Танк, как будто пинка получив, рванул вперёд. До склона оврага было метров двести. Мы их проехали меньше чем за минуту. По нам били, и несколько болванок зарылось рядом, но попаданий не было. Сергей сделал невозможное, на поле разогнал машину до тридцати километров в час, другие машины шли едва на двадцати, выше невозможно, почва мягкая, вспаханная.
Давя рожь, мы добрались до склона, я нажал мехводу на голову, сбив тому шлемофон на глаза, и Сергей, притормозив, мягко спустил танк в овраг. К счастью, не разулись, а повернув, начали двигаться по оврагу в сторону села. Я успел отметить, что две роты стрелков последовали за нами, стараясь нагнать.
Двигались уверенно, я поглядел в смотровые щели и, обнаружив длинный открытый участок метров на шестьдесят, сразу открыл огонь. У немцев тут был заслон, но на удивление крохотный. Всего отделение солдат при пулемёте. Те как раз поднимались из окопчиков, вырытых для стрельбы из положения лёжа, явно собираясь отойти, танку им просто нечего было противопоставить. Я их застал, когда они снимались с позиции. Двенадцать солдат и фельдфебель с МГ-34 – его как раз снимали с треноги. Рёв движка они, видимо, поздно расслышали и сплоховали.
Перед позициями немцев было несколько кочек, которые я не сразу опознал как убитых красноармейцев. Видимо, на разведку послали, вот и напоролись. Я нажал на голову Серёги, попав на затылок, но тот понял и остановил машину, так что я длинной очередью смёл семерых. Пулемётчик у немцев успел подхватить пулемёт и дал от живота очередь. Неприятно зацокали пули по лобовой броне, но пробития вроде нет. Словив несколько пуль от меня, он свалился. Оставшиеся шестеро успели уйти за поворот, позиция у немцев была рядом. Танк рванул вперёд, доехал до поворота, объезжая убитых, как наших, так и немцев, и я открыл огонь, расстреливая оставшегося противника. Тут им деваться было некуда. Трое подняли руки, но очередь скосила их. В плен я не беру. Двое поднялись наверх, но их кто-то тут же срезал, и те покатились на дно оврага. Нажав на затылок мехвода, отчего танк встал, я сделал из пулемёта контроль и, осмотревшись – вроде никого, – быстро открыл люк. Затем одним слитным движением покинул машину, что тарахтела на холостом ходу. В руке был наган. Трофеи – это всё. Но для отчётности требуется забрать документы убитых солдат, чтобы задницу прикрыть. Так что я мигом пронёсся, собирая документы. Подранков не было. Прибрал два МП с подсумками, чехлами запасных магазинов и кобурами пистолетов. Ещё я прихватил ранец фельдфебеля – может, там что интересное? Забит плотно, думаю, его с трудом закрыли. Вернувшись к танку, я забрался на корму и спустился в башню, подал Сергею один автомат с подсумками, это его теперь. Ранец трофейный убрал под баллоны к нашим сидорам, места мизер, но втиснул к аккордеону. Тут я заметил, как из-за поворота выбегают несколько бойцов, впереди бежал здоровяк с ручным пулемётом в руках, со сбившейся на глаза каской.
Решил подождать, да и десант взять, пригодится. Выбрался на броню и, расстегнув свой ремень с кобурой нагана, застегнул немецкий. Тот удобный, с плечевыми ремнями. Даже подгонять по фигуре не пришлось. Поправив подсумки и кобуру пистолета, дождался командира в звании лейтенанта. Бойцам, что окружили танк, разрешил собрать с тел немцев что им понравится. Трое бойцов убежали дальше в дозор.
Из оврага я мог выглянуть, встав на корме. Атака на село была отбита с большими потерями для наших подразделений. Четыре танка видел, как они, маневрируя, отходили задним ходом, горело больше. Но сколько точно, не знаю, дым рассмотреть мешал. Немцы наших на четыреста метров подпустили и врезали. Один танк на сто метров приблизился к околице, но заполыхал.
Медлить мы не стали, я взял на броню десант, человек десять вместилось, и мы покатили по дну оврага дальше, сзади подпирали другие взводы стрелков. Так и добрались до места подъёма, выходя во фланг обороне противника. Медлить я не стал, нас отлично было видно с колокольни, тем более дозорные доложили, что немцы вручную катят в эту сторону противотанковую пушку. Взвод бойцов, используя овраг как окоп, открыл огонь по расчёту пушки, до них было метров сто, мой танк поднялся на луг, и мы погнали к околице. Сюда около взвода солдат немцы успели перекинуть и пушку, но не успели развернуть, расчёт был перебит плотным огнём. Я добрался до околицы, подминая плетень, въехал в чей-то сад, отсюда два пулемёта било, я открыл огонь из своего ДТ, уничтожая противника. Пятерых точно срезал, и расчёт пулемёта мы раздавили. А приметив плотную группу солдат, выбегающих со двора дома, ударил с секундной задержкой струёй смеси, почти двадцать человек вспыхнуло. Жутко крича, они пытались сбить пламя, а мы ушли в сторону, сбивая хлипкую оборону. Те две роты, что последовали за мной, практически не встретили сопротивления, пока бежали от оврага к селу. Дальше началась зачистка, кое-где дошло и до рукопашной, а я направился дальше. Мне нужно было выйти в тыл противника как можно быстрее и если не выбить, то сильно ослабить ту. Нужно успеть, пока круговую оборону не организовали.
Проломив дощатые ворота, мы выехали со двора на улицу. Повернув, услышали, как по броне стучат гранаты, и дали полный газ. Гранаты рванули сзади, и только одна на корме, серьёзно нас оглушив. Вроде и слабенькая, их ещё «колотушками» прозвали, с длинной ручкой, а всё равно сильно оглушила. Но мы двигались дальше. Я сменил диск, уже третий, в запасе ещё двадцать один имеется в специальных нишах, и, открыв люк, бросил две гранаты Ф-1 во двор, куда, как я видел, забежало несколько солдат. Подарочек от советских танкистов. Закрыл люк, продолжая ногами управлять мехводом, выехал на околицу за спиной немцев, тут батарея противотанковых пушек замаскирована была, две пушки срочно разворачивали нам на встречу. Но главное не это, кормой к нам стояли две самоходки «артштурм». Действовал я молниеносно, ведя пулемётный огонь по расчётам противотанковых пушек, дал двухсекундную струю по окопу с пехотой – вой было слышно даже через рёв движка, после чего повернул башню и дал секундную струю в корму одной самоходки, затем, подкатив ко второй, что пыталась спешно развернуться на месте, запалил и ту. Потом пушки поджёг, ящики со снарядами, после чего расстреливал всё что видел. Наши это рассмотрели, несмотря на дымы от сгоревших танков, и начали спешную атаку. Да, струи огненной смеси не заметить невозможно. Немцы, видя это, просто убирались с дороги, бросая тяжёлое вооружение. Я жёг всё. Баллоны на две трети опустели, когда я повернул в глубь села.
Добравшись до центральной улицы, я захохотал от радости. Та забита техникой была: грузовики, легковые машины, транспортёры, – танков так и не рассмотрел, да и самоходок, видимо, только две было – те, что горят сейчас на околице на выезде. Немцы паниковали, разворачивались, сталкивались, глохли, а моё появление вообще у них ужас вызвало. Часто работая пулемётом и заметно реже огнемётом, я прошёл по центральной улице, сжигая и уничтожая что видел. Танк резко повернул, вломившись в чей-то сад, проломив плетень. Молодец Сергей – рассмотрел противотанковые пушки, что ожидали нас на выезде. Я их тоже увидел, но позднее. Мы укрылись за домом и, развернувшись, по дворам и огородам вернулись к площади, где стояла церковь и было несколько легковых машин – похоже, в церкви штаб устроился. Пулемётом разбил стёкла в уцелевших окнах и пустил внутрь секундную струю. Спустившись к мехводу, я прокричал ему на ухо:
– Серёга, подомни одну машину, чтобы передок приподнялся. Хочу струёй колокольню сжечь, а то у меня ствол не поднимается.
– Хорошо! – проорал тот.
Танк подмял кузов грузового «Опеля», отчего передок действительно задрался, я прицелился и дал струю. С трудом, но достал. Полыхнула колокольня здорово. Немцы не ушли, как я и предполагал, провода наверх тянулись, видно стержень антенны. Два огненных комка, ранее бывших солдатами противника, выпрыгнули, жутко крича, и разбились о землю, а мы продолжили расстреливать всё что видели. Смесь закончилась, как раз по колокольне последнее выпустил, но площадь мы покинуть не смогли. Вдруг на ровном месте лопнула гусеница. Пришлось вести бой в окружении, благо подобраться к нам близко было сложно, только с одной стороны до дома метров шестьдесят. Да ещё один гад из противотанкового ружья нам точно в мотор попал. Я его срезал и пулемётным огнём не дал другим подобраться к ружью, чтобы продолжать нас расстреливать. Сергей работал из автомата через люк мехвода, чуть приподняв его, а я крутил башней. Уже пятнадцать дисков опустело, шестнадцатый расстреливал по мелькавшим тут и там немцам, когда, наконец, на площадь начали выбегать бойцы в такой знакомой форме защитного цвета. Успели они вовремя, немцы нас чуть не закидали связками гранат. Да и шестовые мины готовили подвести под прикрытием бронетранспортёра. Его сжёг первым выехавший на площадь Т-26. К моему удивлению, танков было много, только через площадь проехало одиннадцать. А когда один, с номером нашего командира, свернул к нам, я понял, что это те танки, которые ожидали топлива, получили его и добрались до села, чтобы поучаствовать в атаке.
Площадь уже зачистили, церковь полыхала, поэтому я отдал приказ мехводу:
– Покинуть машину!
Говорил громко, у меня в ушах звенело, что уж про Серёгу говорить. Комбат тоже выбрался из танка, устало вытирая потное лицо. На щеке у него была кровавая царапина. Мы сами все мокрые были, но старались выглядеть бодрячком.