Солдат из прошлого. Воскрешение
Мох не ожидал и пропустил момент, когда Макс выхватил у него из рук медальон. Он стоял, открыв от удивления рот – случилось нечто ужасное – бесправная, ничтожная "крыса" покусилась на его власть и авторитет.
– Не дам открывать! Отнесу поисковикам.
– Тебя самого сейчас отнесут, дебил, что ты делаешь? Умри хотя бы достойно.
– Надо буде умру, но не тебе рассуждать о том, что достойно. Посмотри на себя, Мох!
– А что со мной не так? – Мох с деланным спокойствием спрашивал Макса, видя, что он вышел из себя и мог проговориться насчет своих истинных мотивов присутствия в стае.
– Потому, что ты, вы все подонки!
– Сильно. Обоснуй.
Макса и правда несло, но тон беседы, навязанной Мохом, вынуждал отвечать.
– То, что вы делаете, это подло, неправильно.
– Неправильно – что?
– В могилах роетесь, как падальщики!
– Мы. А ты? Ты, типа, другой?
– Нет. Был бы другим, с вами бы не связался. Я не лучше, но и не хуже вас – что я у кого украл? Пусть скажет. Мне сгружали один шмурдяк! Все это знают. Лишнего не болтаю. Прицепились к медальону будто это «рарик» какой!
Моха ситуация начала забавлять. Вместо суда над «крысой», она судит их! Он подыскивал наиболее эффектные фразы, чтобы произвести впечатление и не дать усомниться, что ситуация у него под контролем. Да, ценность медальона была ничтожна. Макса следовало наказать, но не за него. Но как объяснить, что Макс опасен не тем, что мог что-то украсть, а тем, что мог разрушить их мир?
– Макс, тебя послушать – ты прям герой, герой, а мы…, – Мох обвел присутствующих деланно возмущенным взглядом. – Ты нам объясни, ради чего ты тут «бросаешься под танк»? Это медальон твоего прадедушки? – в голосе Моха уже звучала откровенная издевка.
– Какое это имеет значение? Что ты прицепился к этому медальону? Это же «шмурдяк», – снова повторил Макс, понимая, что надежды – перевести разбирательство в более безопасное русло – почти нет – Моха расценил инцидент с медальоном, как личную обиду и угрозу всему, над чем он властвовал.
– Верно сказал, для нас это «шмурдяк». Но ты не имел права нарушать наши правила. Ничего не красть у своих – значит НИЧЕГО. А ты взял. Знаешь, почему? Потому, что ты "крыса" и всегда ею был, только я не знал, как это доказать. Как после этого тебе можно верить? Может быть на тебе жучок и ты не «крыса», а «крот», «подсадной»? Или все это вместе взятое. Ты для нас опасен, и я должен эту проблему решить. Я правильно говорю, камрады?
Надежда на то, Мох не решится устроить показательную казнь, все же речь о простом медальоне, испарилась – после сказанного, вариантов благополучного исхода история уже не имела. Макс удивился – ситуация близилась к развязке, а он был спокоен, как удав.
– А знаете что – пошли вы все на хрен (грубый аналог), уроды! Я такой же, только хуже. Мох, ты, конечно, тут главный. Но я тебе в рабы не нанимался. Медальон не отдам. Можете меня убить. Я вас не боюсь.
Последнее Макс произнес на автомате, не задумываясь. Сжав медальон в руке, почувствовал легкое жжение. Слова, которые вырвались на эмоциях, поскольку Макс себя знал – храбрецом он никогда не был – непонятным образом запустили цепную реакцию во времени и пространстве, меняя местами последовательность событий, перетасовав судьбы всех, кто в этот момент находился в доме.
Глава 4. Смена ролей.
Макс увидел, что комната, в которой они все находились, стала терять свои очертания, расползаться, «растаскивая» присутствующих в разные стороны. Время взбесилось. В разных точках ограниченного стенами пространства оно стало идти по-разному, быстрее или замедлилось, а где-то остановилось. Макс находился посередине этого пространственно-временного хаоса, наблюдая в оцепенении за происходящими переменами. Люди, что стояли напротив, включая Моха, изогнулись, как в кривом зеркале и мало напоминали людей. Вытянутые и перекрученные, эти существа утратили индивидуальность – он никого не узнавал.
Рядом с Максом образовалась трещина. Она разделила комнату на две половины. Щель раздвинулась, пахнуло чем-то незнакомым, чужеродным. Трещина причудливо изогнулась, став похожей на рот особенно после того, как края набухли и вывернулись наружу. Макс перестал дышать, когда трансформация завершилась и он увидел исполинский рот, который к тому же улыбался. Показался кончик алого языка. Макс успел даже рассмотреть его поверхность – шероховатую в бородками, по которым стекала желтоватая слюна. У Макса перед глазами поплыло и завертелось. Губы раздвинулись, открывая пасть с языком и черный бездонный провал. Ни головы, ни глаз, ни шеи, ни тела у этого существа не было, только рот, который приготовился пожрать. Макса стало затягивать в рот. Он встал на карачки и пополз в сторону. Позади него уже что-то чавкало, хрустело и визжало от страха и боли. Макс обернулся и посмотрел: моховские, как перекрученные спагетти, сбились в кучу у самого рта, кричали, рыдали, суетились и толкались, пытаясь увернуться от толстого красного языка, который ворочался между широченными губами, подхватывал очередную «макаронину», подкидывал и глотал.
Как все поменялось! Только что Мох и К судил Макса, а теперь кто-то судил их. Мох, его Макс узнал по часам на руке, не сдавался и с бешенной энергией пытался зацепиться за губу, лишь бы остаться в пространстве, которое вдруг взбунтовалось и не захотело больше терпеть его и человеческий сброд, который он собрал «стаю» и стал для них богом.
Обладая представлениям о том, как живет общество, Мох, студент психфака, дал новое толкование морали и праву, вывернув и то и другое наизнанку. Стая послушно исполняла его директивы в благодарность за иллюзию единства, цели в жизни и комфорта, который обеспечивался за счет торговли оружием, которое они добывали. Это был не единственный источник дохода – Мох с некоторых пор брал заказы на тела. Макс в полной мере соответствовал параметрам очередного срочного заказа – был молод и здоров. История с медальоном была лишь прикрытием, чтобы свои не взбунтовались, что однажды и они отправятся на «разборку» в клинику, с которой Мох в последнее время «сотрудничал». Чем именно клиника занималась, Мох не скрывал – молчание стаи оплачивалось щедро.
И вот прибыльный бизнес накрылся «ртом», а тот, кого они хотели "распять", сидел, сжавшись в комок, на безопасном расстоянии, перепуганный до смерти, растерянный, но живой и смотрел на них без малейшего сочувствия – так, как они недавно смотрели на него.
Тело Макса затвердело, как камень. Живыми оставались только глаза и мозг, который отказывался верить в реальность происходящего, лихорадочно искал зацепку, чтобы проснуться. Макс был уверен, что спит! Он приказывал своим рукам и ногам пошевелиться, материл свой мозг, но тело отказывалось слушаться, а мозг – просыпаться.
Скосив глаза сначала в одну, потом в другую сторону, понял, что в доме никого, кроме него нет, как, впрочем, и дома. Он видел деревья в саду, огоньки над полем, где запускали китайские "фонарики счастья", которые он отдал потому, что уже больше года они валялись без дела на даче. И вот теперь Макс отчаянно таращился на эти огни, пытаясь с их помощью вернуться в привычный мир. Он снова почувствовал, как его потянуло в сторону рта, который проглотил очередного «червя», облизнулся и начал приоткрываться снова. Макс запаниковал:
– «Ну все, мне конец (грубый аналог). Остался только я. Сожрет, блин!»
В голове все перепуталось, мысли отказывались выстраиваться в логическую цепочку. Наконец ему удалось сформулировать хоть что-то приличное, на что можно было опереться:
– "Хоть бы кто-нибудь пришел! Они увидят, что здесь что-то такое и придут! Господи, сделай так, чтобы они пришли!" – «вопль» души сопровождался болезненным ощущением в руке, вернее в ладони, которую он все еще сжимал в кулак.
– "Медальон!" – жжение стало невыносимым. Макс свободной рукой ухватился за край балки, которая рухнула с потолка и валялась рядом. Его ноги уже повисли в воздухе, он почувствовал, как стянуло один кроссовой. Макс не выдержал и закричал. Он попытался ухватиться второй рукой, но пальцы были заняты – Макс разжав кулак, в котором он прятал медальон, капсула со стуком упала на пол. Сила, которая его тянула в рот, ослабла и исчезла. Рот захлопнулся. Боль в руке тоже утихла. Макс посмотрел на медальон.
– «Ты мне чуть дыру в ладони не прожег! За что? Я же не сдался. Я же сказал, что никому тебя не отдам, отнесу знающим людям, они аккуратно вскроют капсулу, прочитают имя твоего хозяина, и твоя миссия будет исполнена. И моя – я так думаю. Пока мне, кроме твоего спасения, гордиться нечем».
Макс общался с медальоном, как с живым существом и только что сделал важное для себя признание о самом себе. Возможно, этому поспособствовала необычная ситуация. Назвав себя, по сути, бесполезным, никчемным пустоцветом, Макс почувствовал облегчение – инстинкт самосохранения ложные представления о самом себе сбрасывал, как ненужный балласт. Однако, физическое состояние, протестировав себя, Макс оценил, как «хреновое» – голова раскалывалась, в ушах звенело и шипело. Рот все еще шамкал своими губищами неподалеку, но Макс, которого он собирался сжевать тоже, уже не чувствовал в нем угрозы.
– «Нажрался, теперь переваривает», – подумал он, на секунду отвернувшись от медальона. А когда посмотрел снова, на прежнем месте медальона уже не было. Макс засуетился, шарил руками по полу:
– Куда же ты делся! Меня чуть не убили из-за него, а я его потерял! Козлина!
Глава 5. Сол.
Медальон пропал, зато Макс ощутил новую странность – в его голове кто-то был. Макс попытался «изгнать» пришельца, но почувствовал, как невидимая рука, мягкая и теплая, как мех коснулась его щеки и вытерла слезы. Он и не заметил, что плакал, причем это мягко сказано – Макс рыдал и сквозь потоки слез увидел, как со стороны леса выполз туман или дым, который стал принимать очертания кота, размером с автобус.
– Не переживай, это нормальная реакция, отходняк. Все уже позади. Если тебя не забрали, значит ты им не нужен. Свершилось. Я здесь не за этим. Воспринимать наказание и тем более казнь, как зрелище – до такого додумались только люди. Но раз уж я тут, хотелось бы знать – что произошло, в двух словах, можешь не рассказывать – просто думай.
Макс смотрел на зверя, а в голове крутилось – «чеширский кот, шечирский ток».
– Чеширский – банально, шечирский – бессмысленно. У тебя шок. Пройдет. Не хочешь рассказывать? Хорошо. Сам разберусь. Одно пойми – «высшая справедливость» – не нечто в сверкающих доспехах, а утилизация, уборка, поедание того самого, во что превращаются люди. Ладно бы на этом все и закончилось. Так нет – драконьи зубы ими посеяны, и они дают всходы. Ты – один из тех, кому предстоит их выпалывать. Твоя душа понимает во что ты ввязался и заранее оплакивает тебя, хотя на мой взгляд, ей надо было начинать рыдать раньше – когда ты согласился объединиться с шайкой Моха. Впрочем, возможно, ей известно о твоем будущем несколько больше, чем мне. Я про тебя узнал только что – заглянул на один сигнал. Он исходил откуда-то отсюда. И попал на финал. Впечатляющее зрелище даже для меня. Твои слезы – это еще ничего, в тебе есть запас прочности. Ты хотел что-то сказать? – сол смотрел на Макса с вежливым вниманием.
– Что? Нет.
– Если позволишь, спрошу кое о чем еще, поконкретнее.
Макс не просто молчал – он утратил способность логически мыслить, не то, что говорить.
– Вы позволите? – сол снова задал вопрос, выводя Макса из ступора, помогая включиться в диалог.
– Да, – Макс ответил машинально, мозг уже перестал кипеть раскаленной лавой, извержение откладывалось, но до – соображать – было еще далеко. Он мог только слушать и запоминать.
– Вы, дорогой мой, не верите не только в себе, но и в совпадения. Кстати, правильно делаете. В вас в голове и в душе каша из взаимоисключающих компонентов. Наведите порядок, определитесь, пора. Что касается моего появления, то я подозреваю, что где-то тут находится предмет, который имеет значение в контексте моего пребывания здесь.
Как ни странно, но Макс сразу понял, о чем речь, но желания заговорить по- прежнему не было.
– Я понял, вы не готовы делать признания.
– Какие признания? Я у вас ничего не брал, нечего тут – язык заплетался, будто Макс перебрал лишнего.
– Нечего или ничего? Вот у меня, например, нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, – усмехнулся сол, оценив усилия Макса, который возмутился, что его сочтут вором. – Лапы, уши, хвост и то, что под ним, могу предъявить, ни на что не наступил, но не ору не потому, что лень подняться. Это человеческая ассоциация, лишенная смысла. Я соответствую форме, исходя из реальности, а не ваших представлений о котах, в данном случае. Потому и не ору. Вам не нужно оправдываться в том, чего вы не делали. Я ни в чем вас не обвиняю, не мой вопрос, если быть точным. Но у вас есть то, что вы можете мне дать – информация.
Макс открыл рот и снова закрыл, но еще плотнее. Кот поднял переднюю лапу и ткнул ею в Макса.
– Вот. Вы только что подтвердили, что мой вопрос по адресу. Могу предположить, что сейчас у вас этой вещи нет. Похвально, что ваше волнение по поводу предмета не основано на коммерческом интересе. Но может это от незнания? В ваших руках, уважаемый, артефакт, довольно мощный. Не понимаю, зачем он вам? Его потенциал непригоден для использования в целях самообороны или нападения. Это связующий элемент с одним из энергетических центров, который его породил, скажем так и тем, кто к данной подсистеме подключен. Хозяин обязательно явится за ним и не факт, что вы сможете с ним объясниться, как со мной. Поскольку он понятия не имеет, что эта вещь его. Пока она не попадет ему в руки, он будет следовать за вами и считать вас непонятным раздражителем, с которым встретился случайно. Как будут складываться ваши отношения, понятия не имею. Но могу дать совет – помогите ему, возможно у вас это получится. Второй совет – стойте поближе, когда запахнет жаренным, артефакт все сделает сам. Вы измените свою жизнь, и получите главное, о чем мечтали – смысл своего существования. Вижу, сомневаетесь. Вас скептицизм, когда все очевидно, – это уже глупость или трусость, – в голос сола, который до этого звучал приятным и мягким тенором, вклинились нотки нетерпения и досады, но существо все еще старалось быть вежливым и терпеливым. – Если вы его потеряли, может поищем вместе? Только не лгите, это бессмысленно и пошло. Человеческие эмоции я не чувствую, я их вижу. Ваша, например, окрашена в лиловый. Не хочу оценивать мотивы вашего поведения, скорее всего вы осторожничаете и боитесь потому, что близко соприкасались со злом. И меня считаете своим бредом. Нет времени убеждать вас в своей реальности и в том, что медальон важен. Он, как и все сущее – нужный фрагмент общей картины мироздания. Без него она несовершенна. Ничто никуда не исчезает, только меняет место и форму, но не содержание. Зло остается злом, как бы оно не выглядело. Но есть пограничное состояние энергетической субстанции, когда ее можно перекодировать, переплавить. Потому медальон не должен попасть не в те руки.
– «Из не тех рук я его спас! Меня из-за него чуть не убили.»
Сол «прислушался», прикрыл свои желто-зеленые глазищи и снова вытаращился на Макса, взгляд заметно подобрел.
– Похвально. Это меняет дело. Интересно было бы узнать подробности, кто-что, но вы как полено с глазами, хорошо, хоть думать начали. Знаю, будете долго еще мусолить детали нашей встречи. Подброшу вам еще кое-что в качестве благодарности за ваши заслуги перед будущим, – сол сделал многозначительную паузу, встал, прошелся перед Максом, давая себя рассмотреть, восхититься и запомнить на всю жизнь. – Вы, уважаемый, умираете от жалости к самому себе. Это лишнее. У вас нет для этого повода, но вы об этом еще не знаете. Те, кто живет на деревьях и однажды научил вас преодолевать гравитацию, ждут, когда вы преодолеете примитивный уровень своего развития. Артефакт вам бы в руки не дался. Нет, конечно, его можно удержать силой! Но вы этим не владеете, я в этом уверен. Если вы его потеряли, то вероятно, он сам от вас сбежал и на то была причина. Подробностями не владею, но скорее всего, он вас спас. Его присутствие делало вас заметным для судей. Они поняли, что артефакт не у хозяина и сочли вас сообщником тех, по чьи души приходили.
Обязательно найдите его. Хоть он и не ваш, но пригодится, пока ваши помыслы не будут осквернены желанием поиметь что-то с него, попользоваться. Без обид, но вы примитивная форма. Саморазвитие ваше с учетом недоверчивости натуры растянется надолго, может быть до конца жизни, прозреете незадолго до смерти, но воспользоваться знанием уже не останется времени. Разве что история с артефактом не подстегнет вашу личную эволюцию. Шанс есть. Впрочем, если вы и дальше будете пытаться впихнуть в рамки своего представления о мире то, с чем сейчас имеете дело, ничего интересного больше не будет. Возможно, в следующий раз, когда я навещу вас, вы окажетесь в клинике для душевно больных. Вы проводник. Через вас в этот мир должен прийти кто-то важный для будущего. Артефакт где-то здесь. Ищите. На этом наша первая встреча завершена. Думайте. Мне пора. Уже рассвет и сюда уже идут.
Макс не хотел, чтобы кот уходил. С самого детства он искал «своих». Они являлись ему во сне, в виде сущностей, которые жили в ветвях деревьев и научили летать вместе с ними – удивительным образом кот об этом знал, чем окончательно растопил лед недоверия в его сердце. Потом они исчезли потому, что деревья кто-то срубил и построил на этом месте торговый центр с кинотеатром. После этого сна Макс торговые центры не переваривал, предпочитая парки и улицу, если хотелось погулять, помечтать, попить пива. Даже зимой. Знакомые не понимали, почему он все время игнорирует тусовки. Он не рассказывал – зачем. Это его.
После стольких лет поисков он встретил и его души коснулись не человекоподобные существа и даже не птицы, а кот. Так часто бывает – то, что долгожданная встреча состоялась, доходит после того, как снова остаешься один. Ему хотелось, чтобы кот поговорил с ним еще, назвал недоумком, примитивом, недоразвитым, трусом, козлом – как угодно, лишь бы не уходил. После всех ощущений, которые Макс пережил за короткое время, сиротство едва не придушило его и стало даже более сильным, чем страх за жизнь, когда моховские собирались с ним разделаться «по законам стаи».
– Вернись, лохматый! А то ща сдохну, – выдохнул Макс, не придумав более приличного обращения, сказал то, что выдал мозг и душа, которые наконец встретились и узнали, что они существуют.
– Преждевременное знание рождает пустые иллюзии, глупые заблуждения, завышенные ожидания и панику, что «все пропало – клиент отъезжает», голос, который прозвучал уже издалека, хихикнул. – Научись терпению и смирению, полезные вещи, хоть и звучат архаично.
Глава 6. Новые ощущения.
Рот, который все это время выжидательно присутствовал, кажется, понял, что ловить больше нечего – причмокнул, сложил губы трубочкой, пространство по обе стороны надулось, как щеки, свистнул и пропал. На его месте пустота тут же начала заполняться жизнью. Мошки и ночные мотыльки сновала искрами туда-сюда, отражая своими крылышками лунный свет. На шелковистых травинках купались в утренней росе светлячки. Послышалось пение сверчка или цикад. Макс в них не разбирался, но любил одинаково за звуки, которые они издавали. Добавились ароматы можжевельника после дождя и изнывающей от жары полыни.
Окружающий мир обретал гармонию, которой в реальной жизни Макс не испытывал давно, разве что в далеком детстве, когда был счастлив от того, что проснулся и понял – в школу не идти – каникулы и у него есть карманные деньги и планы. Приятные, даже восторженные ощущения переполняли, захотелось сорваться и побежать, может быть снова полететь, как тогда, во сне. Оцепенение проходило. А наваждение – нет. Благостное состояние неожиданно сменилось состоянием сидящего в автомобиле с заглохшим двигателем на путях перед несущимся товарняком – временя отстегнуть ремни и выскочить упущено, а тормозной путь тяжелого состава слишком велик – сидишь и смотришь, как он приближается.
Макс зажмурился, а когда открыл глаза снова, все исчезло – ни ощущений, ни кота, ни рта, ни цикад, ни поезда.
Не было ничего и никого, кроме тех, кто по-прежнему, хотя уже и не так громко, все еще веселился в поле. И вообще, если бы не дом, который теперь больше напоминал разбросанную в беспорядке декорацию в заброшенном театре, и правда можно было подумать, что это лишь сон.
***
Кот, с которым познакомился Макс, не являлся котом в обычном смысле слова – только выглядел так. Это был один из солов, существ, настолько древних, что они уже не помнили, как выглядели изначально. Сол, который явился Максу, своим органическим симбионом избрал земного кота, его обличие, снабдив всеми способностью видоизменяться и видоизменять мир, управляя гравитацией, временем, пространством. Выбор обуславливался просто – самое совершенное создание, сумевшее покорить человеческое сердце.
Будучи эмиссарами Творца, солы проявляли себя крайне редко. В обычное время старались ни во что не вмешиваться, но в качестве наблюдателей присутствовали везде и всюду. Их могущество было столь велико, что одно ментальное присутствие меняло расстановку сил на много ходов вперед.
«Слабым местом» солов была невозможность находиться одновременно в нескольких местах. Этот «недостаток» солы компенсировали, технично манипулируя пространством и временем.
Покидая Макса, сол устремился на встречу с другим «рабом своего несовершенства», условно называя так тех, кто нуждался в поддержке или наставлениях, чтобы земное пребывание не закончилось фиаско для энергетической субстанции, называемой душой. Тьма наращивала свой потенциал подозрительно быстро. Добро отставало. Хотя ловцы душ с обоих сторон были повсюду.
Далеко не каждая удостаивалась внимания сола. Максу в этом смысле повезло. Общаясь с ним, сол просканировал его окружение, вычислил наиболее перспективных и умчался налаживать контакты. Сол едва прикоснулся к его душе и этого было достаточно для начала. Несколько шагов Максу предстояло сделать теперь самому.
Глава 7. Неизвестный.
Макс оглянулся – ему послышались осторожные шаги. В темном проеме, там, где раньше находилась входная дверь, кто-то был. Неизвестный застыл на перекошенных ступенях, стараясь не шевелиться, видимо, как и Макс, прислушивался.
Страха не было. Будь ситуация реальной, что бы Макс сделал? Понятно, что – забился бы под плинтус и пережидал, когда "отпустит" и он «воскреснет» и потом поклянется, что оставшуюся жизнь проведет без сомнительных экспериментов над своей психикой и воображением.
– "Что мы пили?" – разум все еще искал объяснение, а память уже давала исчерпывающий ответ: в голове, как в ускоренной съемке промелькнуло все, что происходило накануне.
– "Так, ясно, тут ничего, только у Моха что-то странное дымит в бокале, может я этим надышался? А до этого момента что было? Никто ничего не предлагал, пили, как обычно," – Макс не замечал, что уже управлял новой способностью – воспроизводить прошлое и детально рассматривать его на предмет возможных "косяков", которые могли бы дать ответ на вопросы – как и почему. Четкую картинку можно было рассматривать, поворачивая в трехмерном пространстве, как угодно.
– «Супер! А если заглянуть в «еще раньше»?»
Он "увидел" себя в электричке. Тоже ничего такого – сидел у окна, рассматривал в отражении девушку, сидевшую через проход между рядами. Видно плохо, свет в вагоне еще не включили, и Макс дополнял картинку своими фантазиями.
– "Вроде классная. Мог бы познакомиться".
Человек на ступеньках, устав стоять, переступил с ноги на ногу, доски отозвались негромким скрипом.
– "Забыл о нем! Странный чел, стоит и молчит. Хотя его можно понять, – Макс был уверен, что это кто-то из гостей. – …вернулся, а тут немножко нет дома. Я бы тоже не торопился с выводами. Ну, стой, стой. Я тоже ни х не понимаю и не хочу – заколебало все, устал переживать. Вечеринка удалась, пора закругляться».
– Чё встал, заходи! – Макс завозился на месте, пытаясь подняться. Голова закружилась, начало подташнивать. Пришлось сесть. – «Походу отходняк, значит все-таки какое-то говно жрал», – Макс рассердился на себя, раньше подобным не баловался, считал, что это удел людей с ограниченным воображением. Себя он таким не считал и вот, пожалуйста, оказалось, что ничем не лучше. Впрочем, одно то, что связался с моховскими, и так было не в его пользу – сообразить вписаться в банду, большого воображения не потребовалось, одного желания хватило. Теперь расплата за все – и за то, и за это. Хотя в душе неожиданно потеплело.
– «С чего бы, повода, вроде нет», – подумал Макс и понял – есть и еще какой! Рот сожрал моховских, включая самого Моха и он теперь свободен! Осталось найти медальон, отнести к поисковикам и закончить дело. План и цель были хорошими, но путь к ним терялся в хаосе будущего, откуда на Макса повеяло теплом и холодом одновременно.