Ритм войны. Том 2

48. Запах смерти, запах жизни

Оказалось, даже сидя в собственном шатре, можно исследовать мир, если компания живых реликвий выйдет из леса и заявится в гости.

Человеки привели Эшонай в восторг. Как выяснилось, никто это племя не уничтожал. И они были такими удивительными. Говорили без ритма, не слышали песен Рошара. Делали панцири из металла и прикрепляли к телам. Сперва она предположила, что они утратили свои формы, а потом поняла: у них была единственная форма, и они не могли меняться. Им приходилось постоянно пребывать в брачной форме и иметь дело со всеми страстями, которые она пробуждала!

Еще более интригующим было то, что они привели с собой племя в тупоформе, у которого тоже не было песен. У них были такие же узоры кожи, как у слушателей, но они не разговаривали, а петь и подавно не могли. Эшонай находила их завораживающими и тревожными. Где же человеки обнаружили таких странных созданий?

Человеки разбили лагерь в лесу за рекой, и поначалу Пятерка позволила лишь нескольким слушателям встретиться с ними. Старейшины беспокоились, как бы не отпугнуть странных пришлецов, если заявиться к ним всей семьей.

Эшонай считала это глупостью. Человеки не испугаются. Им были ведомы древние вещи. Методы ковки металла и записи звуков на бумаге. Все, что слушатели забыли во время долгого сна в тупоформе, когда лишь сила воли помогала им помнить свои песни.

Эшонай, Клейд и еще ряд слушателей сошлись с несколькими человеческими учеными, чтобы попытаться расшифровать языки друг друга. В песнях, к счастью, сохранились ключевые фразы. Возможно, Эшонай училась быстрее других, потому что когда-то зубрила песни. Или, может быть, ей это удалось благодаря упрямству. Она проводила вечера с человеками, заставляя их повторять звуки снова и снова до поздней ночи при свете удивительных камней.

Да, сферы человеков по яркости превосходили самосветы слушателей – все из-за того, как их обтачивали. Каждый день с этим племенем приносил новые знания.

Как только языковой барьер начал рушиться, человеки спросили, могут ли слушатели показать им Расколотые равнины. И Эшонай повела их туда, хотя пока держала подальше от десяти древних городов и других семей.

Используя карту Эшонай, они подошли к Равнинам с севера и пустились в путь вдоль ущелий, пока не достигли древнего моста. Из расселины в камне пахло влажными гниющими растениями. Едко, но не противно. Там, где растения гнили, вскоре вырастали другие, и запах смерти был одновременно и запахом жизни.

Люди осторожно следовали за Эшонай по мосту из дерева и веревок, стражники в панцирных нагрудниках и шапках из отполированного металла шли первыми. Они, казалось, ожидали, что мост рухнет в любой момент.

Перебравшись через ущелье, Эшонай поднялась на валун и глубоко вдохнула, подставив лицо ветру. В небе кружились несколько спренов. Как только стражники перешли по мосту, некоторые из оставшихся последовали их примеру. Все хотели увидеть Равнины, где обитали ущельные чудовища.

В группе была любопытная женщина, помощница лекаря. Она вскарабкалась на скалу рядом с Эшонай, хотя ее одежда, которая окутывала ее от шеи до лодыжек и почему-то прикрывала левую руку, не особенно подходила для исследования мира. Приятно было видеть, что слушатели познали истины, которые остались недоступны человекам.

– Что ты видишь, – спросила она Эшонай на человеческом языке, – когда смотришь на спренов?

Эшонай запела в ритме задумчивости. Что эта женщина имела в виду?

– Я вижу спренов, – ответила Эшонай медленно и вдумчиво, поскольку иногда ее акцент сильно коверкал слова.

– Да – и как они выглядят?

– Как длинные белые линии. – Эшонай указала на спренов ветра. – И дыры. Дырочки? Есть слово для чего-то поменьше?

– Следы от булавочных уколов?

– Да, как будто в небо потыкали булавкой. И у дырочек хвосты очень длинные.

– Интересно, – проговорила женщина. На правой руке у нее было много колец, хотя Эшонай не понимала зачем. Ими ведь можно за что-нибудь зацепиться. – Мы и впрямь разные.

– Разные? В каком смысле?

– Похоже, вы видите спренов такими, какие они на самом деле – или близко к этому. Расскажи мне вот что. У нас есть предания о спренах ветра, которые ведут себя как люди. Принимают разные формы, кого-нибудь обманывают. Ты когда-нибудь видела такое?

Эшонай мысленно перебирала слова. Кажется, поняла…

– Спрены как люди? Ведут себя как люди?

– Да.

– Видела.

– Отлично. А говорящие спрены ветра? Способные назвать тебя по имени? Ты таких встречала?

– Что? – Эшонай настроилась на удивление. – Говорящие спрены? Нет. Это… неправда? Обман, как в сказке?

– Наверное, ты хочешь сказать «выдумка».

– Вы-дум-ка, – повторила Эшонай, изучая каждый звук.

Да, исследовать мир можно разными способами.

Король и его брат наконец вышли на плато. Слово «король» не было для нее новым, оно упоминалось в песнях. Слушатели в свое время спорили, следует ли им иметь монарха. Эшонай считала, что до тех пор, пока они не перестанут ссориться и не сделаются единым народом, дискутировать на эту тему глупо.

Брат короля был крупным мужчиной, как будто принадлежал к иной породе, чем все остальные. Он был первым, кого она встретила вместе с группой разведчиков в лесу. Этот человек был не просто массивнее большинства соплеменников, он по-другому двигался. Его лицо было жестче. Если бы у людей все-таки была возможность менять облик, то он считался бы боеформой.

А вот сам король… он был доказательством того, что форм у людей нет. Он был таким непредсказуемым. То громким и сердитым, то тихим и пренебрежительным. Конечно, слушатели могли испытывать разные эмоции. Просто у этого человека они не поддавались никаким объяснениям. Возможно, тот факт, что люди говорили без ритма, заставлял Эшонай еще сильнее удивляться, когда в их поступках проявлялся подобный пыл. Еще король был единственным бородатым мужчиной в отряде. Но почему?

– Проводница, – сказал он, приближаясь. – Это здесь вы устраиваете охоту?

– Иногда, – ответила Эшонай. – Зависит от обстоятельств. Сейчас сезон, так что, может быть, они придут. А может, и нет.

Король рассеянно кивнул. Он почти не интересовался ни ею, ни кем-либо из слушателей. Однако его разведчики и ученые, казалось, были так же очарованы Эшонай, как и она ими. Поэтому она предпочитала проводить время с ними.

– Какие большепанцирники здесь обитают? – спросил брат короля. – Кажется, в этих трещинах в земле для них слишком мало места. Они что, похожи на белоспинников? Прыгают туда-сюда?

– Белоспинник? – переспросила она, не зная этого слова.

Женщина с кольцами достала блокнот и показала страницу с рисунком.

Эшонай покачала головой.

– Нет, не то. Они… – Как объяснить, на что похожи чудовища из ущелий? – Они великолепные. И большие. И сильные. Они… эти земли принадлежат им.

– А ваш народ им поклоняется? – спросил один из ученых.

– Поклоняется?

– Почитает? Уважает?

– Да.

А как не уважать таких могучих зверей?

– Это их боги, светлорд, – сказал ученый королю. – Как я и подозревал, они поклоняются большепанцирникам. Мы должны соблюдать осторожность, когда отправимся на охоту.

Эшонай запела в ритме тревоги, показывая, что она в замешательстве, но они ничего не поняли. Им приходилось все говорить словами.

– Здесь, – сказал король, взмахнув рукой. – На этом плато можно с удобством отдохнуть.

Слуги начали распаковывать вещи – палатки из чудесной жесткой ткани, разнообразную пищу. Человеки наслаждались трапезами. Их дорожная роскошь так впечатляла, что Эшонай могла лишь гадать, на что похожи их дома.

Как только они уйдут, она намеревалась проверить. Если они добрались сюда, не имея достаточно прочной формы, то им, должно быть, не пришлось идти далеко. Она настроилась на ритм забавы. Два племени столько лет не контактировали, но теперь, если у нее будет несколько месяцев, она наверняка сама разыщет путь туда, где обитают человеки.

Эшонай принялась помогать с возведением шатров. Она хотела разобраться в деталях. Она была почти уверена, что сможет вырезать шесты, подобные тем, что поддерживали крышу. Но ткань была более легкой и гладкой, чем та, которую могли соткать слушатели. У одного из рабочих возникли проблемы с узлом, поэтому Эшонай достала нож, чтобы разрезать его.

– Что это? – раздался голос у нее за спиной. – Ты не могла бы показать мне этот нож?

Снова женщина с кольцами. Эшонай подумала, что она, возможно, когда-то была брачной подругой короля, учитывая, как часто они беседовали. Но сейчас, по-видимому, никакой связи между ними не было.

Эшонай опустила глаза и поняла, что достала свой хороший охотничий нож. Одну из тех вещей, которые ее предки добыли среди развалин в центре Расколотых равнин: красивую штуковину из металла с полосками и рукоятью с поразительно детальной резьбой.

Она пожала плечами и показала нож странной женщине. Та, в свою очередь, настойчиво помахала королю. Он шагнул вперед из тени, взял нож и, прищурившись, изучил его.

– Где ты это взяла? – спросил он Эшонай.

– Он старый, – сказала она, не желая выдавать слишком многое. – Передавался по наследству. Из поколения в поколение.

– Возможно, с самого Фальшивого Опустошения? – предположила женщина. – Неужели у них действительно есть оружие двухтысячелетней давности?

Осколочные клинки слушателей были еще чудеснее, но Эшонай про них молчала. В любом случае ее семья не владела таким оружием.

– Я бы хотел узнать, – начал король, – откуда у вас…

Его прервал трубный звук, раздавшийся где-то неподалеку. Эшонай развернулась, настраиваясь на ритм напряжения.

– Чудовище из ущелий, – сказала она. – Зовите солдат! Я не думала, что одно из них приблизится.

– Мы справимся с… – начал было король, но замолчал, и глаза его распахнулись.

Появился спрен благоговения – существо, выглядящее как парящий голубой шар, который немедленно увеличился в размере.

Эшонай обернулась и увидела, как из пропасти в отдалении возник темный силуэт. Передвигаясь с помощью множества лап, оттуда выбралось существо, в котором сочетались мощь и изящество. Его лоснящийся панцирь выглядел внушительно. Чудище даже не взглянуло на людей, они были по сравнению с ним такой же мелочью, как оно само – по сравнению с солнцем, в лучах которого намеревалось погреться. Создание было грозным и могучим, словно воплощенный ритм благоговения.

– Кровь предков… – проговорил брат короля, делая шаг вперед. – Какой здоровенный…

– В Алеткаре такие не водятся, – подтвердил король. – Чтобы наткнуться на столь громадного большепанцирника, придется отправиться на гердазийское побережье, но там они живут в воде.

– Они обитают в ущельях, – прошептала Эшонай. – Похоже, он не злится – нам повезло.

– Он достаточно далеко, чтобы заметить нас, – сказал брат короля.

– Он заметил, – возразила Эшонай. – Ему просто все равно.

Другие собрались вокруг, и король призвал их к тишине. Наконец ущельный демон повернулся и посмотрел на них. Затем он соскользнул в пропасть, сопровождаемый несколькими мерцающими спренами ущелий, похожими на стрелы в полете.

– Шквал, – сказал брат короля. – Хочешь сказать, пока мы тут, на плато, одна из этих тварей может рыскать где-то внизу? Прямо под нами?

– Как они могут жить в этих ущельях? – спросила какая-то женщина. – Что они едят?

Трапеза прошла в куда более мрачном настроении, чем раньше, и закончилась быстро. Человеки хотели поскорее расправиться с едой и уйти, но никто не сказал этого вслух и не запел в ритме волнения.

Только король выглядел невозмутимым. Пока остальные занялись своими делами, он продолжил изучать нож Эшонай, который так и не вернул.

– Вы действительно хранили его тысячи лет?

– Нет, – призналась она. – Мы их нашли. Только не мои родители. Родители их родителей. В развалинах.

– В развалинах, говоришь? – встрепенулся король. – В каких развалинах? В тех городах, о которых упоминал другой проводник?

Эшонай тихо прокляла Клейда за то, что тот упомянул десять городов. Решив не уточнять, что она имела в виду руины в центре Равнин, она запела в ритме тревоги. Король уставился на нее, словно на карту с ошибкой.

– Мой народ строил города, – сказала Эшонай. – Древние предки моего народа.

– Да что ты… – пробормотал он. – Очень любопытно. Твой народ помнит те времена? У вас есть записи?

– У нас есть песни. Много важных песен. О формах, которые мы носили. О войнах, в которых сражались. Как мы покинули… я не знаю слово… старых. Которые нами правили. Когда сражались Нешуа Кадал, а товарищами у них были спрены, и они могли делать… делать… разные вещи.

– Сияющие? – спросил король, и его голос смягчился. – У твоего народа есть истории о Сияющих рыцарях?

– Да, наверное. У меня пока еще нет слов. Нужных нет.

– До чего же любопытно…

Как и следовало ожидать, вскоре после трапезы люди решили вернуться в лес. Они были напуганы – все, кроме короля. Всю дорогу он расспрашивал о песнях. Эшонай явно ошиблась, когда предположила, что ему наплевать на слушателей.

С этого момента он казался очень, очень заинтересованным. Он велел своим ученым расспросить их о песнях, преданиях и о том, знают ли они о других руинах. Когда несколько дней спустя человеки наконец ушли в свои земли, король Гавилар подарил народу Эшонай несколько ящиков современного оружия из отличной стали. Они не были заменой древнему оружию, но не у всех ее людей было такое. Ни у одной семьи не было достаточно средств, чтобы снарядить всех своих воинов.

Взамен Гавилар взял с нее обещание, что в следующий раз они встретятся, когда ее племя поселится в одном из городов на краю Равнин – и там он лично послушает хранителей песен.

49. Суть открытий

Боюсь, что в нынешнем лихорадочном состоянии я не сумею сосредоточиться на том, что действительно важно.

Под тщательным наблюдением большого числа охранников-певцов Навани приступила к организации работы своих ученых.

Ситуация была непростая. Навани не хотела выдавать больше, чем было абсолютно необходимо. Но если она не добьется хоть каких-то успехов, Рабониэль в конце концов заметит это и примет меры.

Пока что Навани поручила ученым заняться бесполезными делами. Певцы держали ее людей взаперти в одной из двух библиотечных комнат, поэтому Навани приказала подопечным и младшим ревнителям прибраться. Они собрали старые проекты и коробки с записями, затем вынесли их в коридор. Им нужно было освободить место.

Более опытным ученым она велела произвести ревизию: вернуться к проектам и либо проверить расчеты, либо нарисовать новые эскизы. Ревнители принесли свежие журналы учета, чтобы просмотреть цифры, в то время как Рушу развернула большие схемы и поручила нескольким молодым женщинам измерять каждый отрезок. На это уйдет несколько дней, а может, и больше – и это тоже вполне естественное занятие. Навани часто затевала пересчеты после перерыва. Это возвращало ученым способность верно мыслить, и иногда они находили неизбежные ошибки.

Довольно скоро в комнате воцарился порядок. Повсюду раздавались успокаивающие звуки: шелест бумаги, поскрипывание перьев, тихие обсуждения. Не было ни спренов творчества, ни спренов логики, которых часто привлекал самозабвенный труд. Навани надеялась, что певцы не заметят эту странность.

Их стражники вечно путались под ногами, держась достаточно близко, чтобы подслушивать, что Навани говорит своим людям. Она привыкла давать ученым достаточно свободы для творчества, вместе с тем аккуратно направляя их в нужную сторону. Такое количество певцов этому мешало, и Навани часто замечала взгляды, которые ее подопечные бросали на какого-нибудь вооруженного головореза поблизости.

По крайней мере большинство из них были простыми солдатами. Только одна Сплавленная, кроме Рабониэли, оставалась рядом с учеными, и она не была из тех пугающих, которые могли сливаться с камнем. Нет, это была Сплавленная того же типа, что и Рабониэль, высокая, с хохолком на макушке и длинным лицом в бело-красных разводах. Фемалена сидела на полу, наблюдая за ними остекленевшими глазами.

Во время утренней работы Навани тайно следила за этой Сплавленной. Ей говорили, что многие Сплавленные не в себе, и эта, похоже, из их числа. Она часто смотрела в никуда, а потом хихикала. Мотала головой из стороны в сторону. Зачем Рабониэли понадобилось держать здесь эту фемалену – чтобы она наблюдала за Навани? Неужели осталось так мало здравомыслящих Сплавленных, что другого выбора нет?

Навани прислонилась к стене, прикоснулась ладонями к камню – там, где гранатовая жила почти незаметно бежала вдоль пласта, – и сделала вид, что наблюдает, как несколько молодых женщин выносят коробки с бумагами в коридор.

«Ты не разговаривала со мной прошлой ночью», – сказал Сородич.

– За мной следили, – прошептала Навани. – Мне не разрешили жить в собственных комнатах, а отвели в комнату поменьше. Нам придется говорить здесь. Ты слышишь меня, если я говорю так тихо?

«Да».

– Ты видишь, что делает Рабониэль?

«Она приказала нескольким рабочим установить стол рядом со щитом и занялась испытаниями, чтобы выяснить, сможет ли взломать его».

– А она сможет?

«Я не знаю. Щит включили впервые. Но она, кажется, не понимает, что это ты его активировала. Она объяснила другим, что, должно быть, случайно запустила какой-то неизвестный предохранитель, оставленный древними Сияющими. Она думает, что я умерло – ведь башня не работает».

– Любопытно, – прошептала Навани. – С чего бы ей так думать?

«Ей сказала Полуночная Матерь. Та Несотворенная, что обитала здесь столько лет, пока ее не спугнули твои Сияющие. Я все это время пряталось от нее, никогда не сопротивлялось, и потому она думает, что я мертво».

– Все это время? Как долго?

«Века».

– Разве это не было трудно?

«Нет. С какой стати? Века для меня ничего не значат. Я не старею».

– Другие спрены ведут себя так, будто время имеет смысл.

«Сияющие спрены, да. Они затеяли спектакль – притворяются мужчинами или женщинами, маленами или фемаленами, а на самом деле они не являются ни тем ни другим. Они думают как люди, потому что хотят быть похожими на людей. Я не притворяюсь. Я не человек. Мне не нужно заботиться о времени. Мне не нужно походить на тебя. Мне не нужно умолять тебя о внимании».

Навани приподняла бровь, вспомнив, что Сородичу все же пришлось просить ее о помощи, но прикусила язык. Как лучше всего использовать это преимущество? Каков же путь к свободе? Навани нравилось думать, что она может видеть закономерности, создавать порядок из хаоса. Из этой неразберихи точно есть выход. Она обязана в это верить.

«Отнесись к этому как к любой другой проблеме, – мысленно обратилась Навани к самой себе. – Используй систематический подход, разбей ее на части, с которыми можно справиться».

Прошлой ночью она определилась с несколькими общими планами действий. Во-первых, надо удержать уже отвоеванную территорию. То есть убедиться, что щит Сородича остался на месте.

Во-вторых, она должна сообщить о случившемся Далинару и тем, кто снаружи.

В-третьих, нужно выяснить, как враг лишил Сияющих сил. По словам Сородича, это было связано с повреждением древних башенных систем защиты. Нужно отключить их.

Наконец, ей нужно было обратить эту силу против захватчиков. А еще организовать контратаку с помощью пробужденных Сияющих.

Пока она сидела в этом подвале как в ловушке, постоянно под наблюдением, задачи казались невыполнимыми. Но ее ученые заставили корабль взлететь. С их помощью она справится.

Навани подсчитывала стражников-певцов, пока они прогуливались по комнате, заглядывая через плечо работающим ученым. Один остановил девушек, которые несли записи, и проверил коробки. Сплавленная наблюдала за Навани, не переставая вертеть головой и громко напевать. Навани скрыла, что это ее нервирует, и повернулась так, чтобы певица не видела ее губы.

– Давай предположим, – продолжила она еле слышно, – что Рабониэли хватит ума понять, что защиту для тебя создали древние Сияющие. Каков лучший способ, которым она могла бы обойти ее?

Сородич не ответил, и Навани забеспокоилась.

– Что-то случилось? Ты в порядке?

«В порядке. Но мы не друзья, человек. Ты – работорговка. Я тебе не доверяю».

– До сих пор доверял.

«По необходимости. Теперь мне ничего не угрожает».

– И как долго это продлится? Хочешь сказать, Рабониэль не сможет взломать щит?

Сородич не ответил.

– Ладно, как хочешь, – сказала Навани. – Но я не смогу придумать, как тебе помочь, если не узнаю твоих слабостей. Ты останешься один и будешь полностью зависим от решений Рабониэли.

«Ненавижу человечье племя… – в конце концов сказал Сородич. – Люди искажают сказанное и всегда делают вид, что они правы. Как скоро ты потребуешь, чтобы я связалось с человеком, отказалось от свободы и рискнуло жизнью? У тебя точно найдутся замечательные объяснения, почему я должно так поступить».

На этот раз промолчала Навани. Сородич мог создать еще одного узокователя, и, учитывая, как полезны были силы Далинара в условиях войны, со стороны Навани было бы глупостью упускать такой шанс. Ей действительно придется отыскать способ, вынуждающий Сородича опять связать себя узами с человеком. Надо будет найти кого-то безобидного. Того, кто не работал с фабриалями, не занимался политикой. Того, кто мог бы понравиться Сородичу.

Пока что она не собиралась настаивать. У Сородича, несомненно, имелись странные привычки, но общался он вполне по-человечески, что бы при этом ни утверждал. И Навани могла предсказать, как поступил бы человек на его месте…

«Возможно, Рабониэль слышала о созданном нами щите, – наконец сказал Сородич. – Следовательно, она может понять, как его обойти».

– Расскажи мне еще, – попросила Навани.

«Щит – это экстраполяция Потока Духозаклинания. Он заставляет воздух на определенном участке пространства затвердевать, убеждая его, что он стекло. Чтобы щит работал, систему надо подпитывать буресветом извне. Рабониэль может это понять – особенно если исследует остатки узла, который ты использовала для активации щита. Есть другие такие же узлы, чьи кристаллы подключены непосредственно к моему сердцу. Всего их было четыре. Один ты уничтожила. Если она обнаружит какой-нибудь из оставшихся, сможет им воспользоваться, чтобы исказить мою суть».

– Значит, мы должны найти их первыми, – решила Навани. – И уничтожить.

«Нет. Ни в коем случае! Это ослабит щит и разрушит его. Мы должны их защитить. Система и так ослаблена, ведь один ты сломала. Не думай, что, раз я разрешило тебе поступить подобным образом, можно продолжать в том же духе. Человеки вечно все ломают».

Навани тяжело вздохнула. Ей следовало очень осторожно подбирать слова.

– Я не сломаю ни одного из них, если это не будет абсолютно необходимо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как тебе удалось связаться со мной раньше? Ты умеешь пользоваться даль-пером?

«Ненавижу эти штуки. Но пришлось воспользоваться».

– Да, но как? У тебя где-то есть руки?

«Просто помощники. Есть безумная женщина, запертая в монастыре, с которой я связался. Те, кто изолирован, те, чьи души истончились, иногда оказываются чувствительны к спренам. Но эта только записывала все, что я говорило, и никогда не отвечала. Я велело Даббиду принести ей даль-перо и писало через нее».