Рассказы из правого ботинка (сборник)
– Добрый день, товарищ, – произнес Ушкин. – Кажется, с вами мы еще незнакомы.
– А вы, полагаю, наш новый директор? – уточнил Эдуард Степанович, пристально рассматривая собеседника. – Мне о вас уже доложили.
– Да-да, все именно так. Вы, я так понимаю, в этом заведении отвечаете за безопасность? Особист, так сказать?
– Да. Хотя я предпочитаю называться главой службы безопасности.
– Непринципиально. Как ваша фамилия?
– Меня зовут Эдуард Степанович.
– Я не про имя-отчество спрашивал, – поморщился Ушкин. – Про фамилию. Я всех называю по фамилии.
– А меня все называют по имени-отчеству.
– А я всех называю по фамилии, – с нажимом произнес Ушкин. – И не вижу причин делать для вас исключение. Так, у меня тут где-то были записаны фамилии всех сотрудников… ага, нашел. Так вот, Милый, исключений я вам делать не собира… э?.. Милый?..
– Чем могу помочь? – холодно откликнулся главбез.
– Так значит, ваша фамилия Милый?.. – промямлил Ушкин.
– Да. Что-то не так?
– Да нет, что вы, все в порядке… Фамилии всякие бывают… Я вот, помнится, в институте знавал одного человечка по фамилии Пукнул… латыш, кажется. Ударение там ставилось на второй слог, но все невольно ставили на первый. Вот уж кому и в самом деле не повезло с фамилией…
– Какое отношение эта занимательная история имеет ко мне? – сухо поинтересовался Эдуард Степанович.
– Совершенно никакого, простите. Вы не расстраивайтесь, дурацкие фамилии часто встречаются!
– Я и не расстраиваюсь.
– И хорошо! И правильно! Буду рад с вами сотрудничать, Пукнул… блл-л-л!.. извиняюсь. Буду рад с вами сотрудничать, Милый… знаете, Эдуард Степанович, давайте я вас лучше буду называть по имени-отчеству.
– Меня все так называют, – сухо ответил Эдуард Степанович.
– Да… так будет лучше… – неохотно согласился Ушкин.
Воцарилось неловкое молчание. Директор не знал, что говорить, а главбез выжидательно смотрел на него, явно не собираясь протягивать руку помощи.
Что же до Гадюкина, то он давно позабыл о своих гостях, и увлеченно играл с Леликом в шахматы.
– Грыы! – осклабился ассистент, ставя шах. – Ангын дзань!
– Все-таки мне хотелось бы знать, откуда этот Лелик взялся, – недовольно поморщился Ушкин. – Эдуард Степанович, вы не знаете?
Тот неопределенно пожал плечами. Он знал. Он отлично знал. Но он пообещал профессору никогда никому об этом не рассказывать.
– А вы по какой части будете, товарищ директор? – поинтересовался Эдуард Степанович. – По научной? Или из военных?
– Да нет, я лицо сугубо гражданское… – рассеянно ответил Ушкин. – Административная работа в основном. К руководящим постам мне не привыкать, не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь. Мне по должности волноваться не положено. Как вам наш институт?
– Я пока мало что видел. С чего советуете начать ознакомление?
– С выхода! – крикнул Гадюкин. – Лелик, покажи Евгению Борисовичу выход!
– А-а! – поднял громадную ручищу Лелик. – Ыха ам!
– Что он сказал? – нервозно покосился на него Ушкин.
– Он сказал, что выход там, – перевел Эдуард Степанович. – Профессор, а вы чем сегодня планируете заниматься?
– Ничем… – пропел Гадюкин, покачивая в руке ладью. – Ничем, батенька… Я планирую ничем не заниматься, пока дорогой наш Евгений Борисович не покинет эти стены…
Ушкин недоверчиво посмотрел на профессора. Сначала ему показалось, что это шутка. В личном деле Гадюкина записано, что он любит шутки и розыгрыши.
Но нет. Нет, ничего подобного. На лице маститого ученого играет улыбка, но глаза совершенно серьезны. Тот и в самом деле вознамерился объявить новому директору бойкот. И совершенно очевидно, что если перед вышестоящим начальством встанет выбор между Ушкиным и Гадюкиным…
– Вы этого не сделаете, – нахмурился директор. – Вы этого не сделаете, Гадюкин.
– Еще как сделаю, батенька. Уже делаю. Обещаю, что не слезу с этого дивана, пока вы не слезете с должности. У меня персональная забастовка.
Эдуард Степанович многозначительно хмыкнул. Ему стало любопытно, как Ушкин из этого выпутается. В НИИ «Пандора» всякому известно, что уж если профессор Гадюкин уперся рогом, с места его не сдвинуть.
– Значит, вы хотите по-плохому, Гадюкин? – задумчиво произнес Ушкин. – По-хорошему у нас никак не выйдет?
– Не выйдет. Никак. Ни по-хорошему, ни по-плохому.
– Я очень разочарован в вас, Гадюкин. До этого дня я считал вас великим ученым. А вы, оказывается, довольно-таки мелочный склочник с манией величия.
– Это исключительно ваше мнение, батенька.
– Это не только мое мнение, – развернул эль-планшетку Ушкин. – Вот здесь у меня имеется мнение доктора Бейрнштейна…
Гадюкин мгновенно утратил свой барственный вид. Он дернулся так, словно его ударили током. На лице проступило обеспокоенное выражение.
– Симптомы… диагноз… – начал листать файл директор. – Неприятная вырисовывается картина, Гадюкин. Вот я гляжу, и коллеги доктора Бейрнштейна пришли к тому же выводу… доктор Хайнович… доктор Шавлакадзе… доктор Убартас… доктор Ким… доктор Ахмедов… целое созвездие светил от психиатрии. Некоторые, правда, уже покойные.
– Я бы на вашем месте не смотрел на эту дурацкую бумажку, – как-то очень суетливо произнес Гадюкин. – Этому заключению уже… сколько там?..
– Тридцать восемь лет. Но оно по-прежнему в силе. И согласно ему вы, Гадюкин, являетесь сумасшедшим.
– Чушь! – вспыхнул профессор. – Почему это я сумасшедший?!
– Гадюкин, вы же дважды пытались взорвать планету, – покачал головой Ушкин.
– Исключительно ради торжества науки!
Эдуард Степанович кашлянул в кулак, с иронией поглядывая на профессора. Тот уставился на свои пальцы, словно желая убедиться, что их по-прежнему десять.
Помолчав несколько секунд, Гадюкин неохотно признал:
– Ну может быть я в тот раз и погорячился… немного…
– Немного?..
– Немного! Самую малость! Я был молод!.. моложе, чем сейчас! Но побуждения у меня были самые что ни на есть благие! Где бы мы были, если бы не научно-технический прогресс?!
– Полагаю, там же, где и сейчас, – пожал плечами Ушкин. – Разве что в руках у меня была бы не эта компьютерная штуковина, а папка с бумагами. Или, может быть, даже пергаментный свиток.
– И кто из нас после этого ретроград, батенька? – прищурился Гадюкин. – Если бы все рассуждали так, как вы, мы бы все еще жили в каменном веке!
– А если бы все рассуждали так, как вы, мы бы давно уже перестали жить, – заметил Ушкин. – Давайте заканчивать этот балаган. У меня на руках документы, подтверждающие вашу психическую неполноценность. И если вы сейчас же не прекратите чудить, я дам им ход. У меня на то есть все полномочия.
– Грязно играете, батенька, – процедил Гадюкин.
– Вы сами меня вынудили. Поверьте, я не хотел к этому прибегать.
Гадюкин вяло поднялся с дивана, развернул эль-планшетку и включил микрофон.
– Пятое марта две тысячи сорок пятого года, – сухо произнес он. – Проект «Цирцея», стадия предварительного тестирования.
– Это означает, что ваша забастовка подошла к концу? – поинтересовался Ушкин.
– Правильно поняли, батенька. Я чем-то еще могу вам помочь?
– Ничем. Благодарю за сотрудничество.
Директор коротко кивнул и вышел из лаборатории. А Эдуард Степанович задержался. Он внимательно посмотрел на Гадюкина и спросил:
– Ну и как он вам, профессор?
– Приемлемая кандидатура, – добродушно улыбнулся Гадюкин. – Тестирование прошел с блеском. Думаю, мы с ним сработаемся.
Гигантский боевой робот
По воскресеньям в научно-исследовательском институте «Пандора» довольно тихо. Даже в секретном правительственном учреждении сложно обойтись без выходных.
Хотя эксперименты в свое время проводились.
Эдуард Степанович шагал по белоснежному, пахнущему хлоркой коридору, что-то негромко говоря в микрофон, торчащий на верхней губе жирной родинкой. Вторая точно такая же была прилеплена в ушной раковине – и сейчас из нее лился вкрадчивый голос, принадлежащий второму человеку в стране. Некоторые даже считают его первым – в конце концов, президенты регулярно меняются, а Старик по-прежнему на посту. Все давно сбились со счету, сколько лет он уже занимает должность… да и сколько лет ему самому, никто уже точно не уверен.
– Да, – коротко отвечал Эдуард Степанович. – Понял вас. Сделаем. Обеспечим. Проследим. Да.
Так он подошел к двери, на которой висела табличка «А. М. Гадюкин». На прошлой неделе ее обили превосходным дерматином орехового цвета – любо-дорого поглядеть.
Секретарша Милочка сегодня отсутствовала. Вместо нее за столом восседало нескладное создание, похожее на металлическое огородное пугало. Тонкие конечности-палки, такое же туловище, вместо головы коробка из стекловидного материала со светящимся экраном на ней. Перед диковинным созданием лежала шахматная доска – его безглазое лицо пристально смотрело на фигуры, а тонкие пальцы методично постукивали по столу.
– Доброе утро, Альберт, – кивнул Эдуард Степанович, разворачивая бутерброд с треской. – Профессор у себя?
– Конечно, – рассеянно ответил робот. – Занимается… не знаю чем. Мне все равно. Я занят. Я уже третий час не могу решить шахматную задачу.
Эдуард Степанович тоже посмотрел на доску. Не такая уж и сложная задача. Король ходит на f8, а дальше все очевидно. Однако разум Альберта, несмотря на искусственное происхождение, ничем не превосходит человеческий – и с шахматами у него упорно не складывается.
Профессор Гадюкин стоял перед грифельной доской, изучая написанные на ней уравнения. Когда в кабинет вошел Эдуард Степанович, Гадюкин с задумчивым видом рассуждал:
– Теперь будем сокращать… Так, это на хер, это на хер, и это тоже на хер отсюда… И что мы имеем в остатке?..
– Что это вы делаете, профессор? – с любопытством спросил особист.
– Разрабатываю новую теорию квантовой недостаточности.
– И как успехи?
– Фигня какая-то получается, батенька! – пожаловался Гадюкин.
– В таком случае, может быть, вас заинтересует новый правительственный заказ?
– Давайте-давайте, батенька, подкиньте мне интересную задачку! – потер руки Гадюкин.
Австралопитекоподобный Лелик принес Гадюкину и его гостю эвкалиптовый чай и неразборчиво что-то прорычал. Профессор подул в чашку, отхлебнул дымящуюся жидкость и с наслаждением зажмурился. Эдуард Степанович дожевал бутерброд и развернул следующий, с маслом и вареньем. Кроме того он включил эль-планшетку, растянув экран на добрых полметра.
– Взгляните на эти чертежи, профессор, – попросил он. – Что скажете?
– Это разрабатывали не мы, – сразу заявил Гадюкин, бросив короткий взгляд. – Я бы знал.
– Совершенно верно, это работа наших иностранных коллег.
– Америка?.. Япония?.. Гвинея-Бисау?..
– Это…
– Впрочем, не говорите, я уже понял, – перебил особиста Гадюкин. – Знакомый почерк. Ое, верно?
– Он принимал в этом участие, – уклончиво ответил Эдуард Степанович. – Эти чертежи мы получили… ну, сами догадываетесь, как мы их получили. Ни для кого не секрет, что наши отношения с… некоторыми державами в последнее время оставляют желать лучшего. Думать о худшем варианте не хочется, но готовыми к нему быть надо, согласны со мной? В частности, этот проект…
– Хотите, чтобы я построил такую штуку? – с полуслова догадался Гадюкин. – Не получится.
– У вас – и не получится? – удивился Эдуард Степанович.
– По этим чертежам – не получится. Хрень собачья это, а не чертежи.
– Хотите сказать, они неполные? – озадаченно нахмурился Эдуард Степанович.
– Хочу сказать, они идиотские, – насмешливо прищурился Гадюкин. – Одно из двух, батенька – либо вам втюхали липу, причем довольно грубую, либо наши иностранные коллеги жиденько сходили под себя. В любом случае действующую машину по этим чертежам собрать не удастся.
Эдуард Степанович посмотрел на экран внимательнее. Ничего особенного он там не увидел – чертежи как чертежи, на взгляд неспециалиста выглядят очень убедительно. Но ему не единожды доводилось убедиться, что Гадюкин слов на ветер не бросает.
– Впрочем, я могу спроектировать все сам, – добродушно улыбнулся Гадюкин. – Назовем это, скажем… проект «Атлант». Как вам?
– Название вполне подходящее, – согласился Эдуард Степанович. – Когда планируете начать, профессор?
– Спросите лучше, когда я планирую закончить… – задумчиво ответил Гадюкин. Он уже был поглощен мыслями.
Работы начались на следующий день. Гадюкин собрал команду и принялся бурно импровизировать. Половину времени он проводил в конструкторском бюро, половину – в сборочном цеху. И его произведение медленно, но верно увеличивалось в размерах.
– А зачем оно вообще такое нужно, Аристарх Митрофаныч? – поинтересовался как-то профессор Отрубянников.
– Это уж им в Кремле виднее, батенька, – рассеянно ответил Гадюкин. – Я так думаю, границы охранять будет. Или президентскую дачу. Мало ли мест, где может пригодиться гигантский боевой робот?
– К слову об этом – что вы думаете о инциденте в Зимбабве?
– Я далек от политической суеты, батенька. Что там у них случилось? Разворовали правительственный банановый фонд?.. Застукали президента за поеданием практикантки?.. Министр финансов наступил на хвост спикеру?..
– А вы что, в самом деле не слышали, Аристарх Митрофаныч? – удивился Отрубянников.
– А?.. Что?.. Вы что-то сказали, батенька?.. – откликнулся откуда-то издалека Гадюкин.
Он уже не слушал.
На исходе четвертого месяца проект «Атлант» вошел в завершающую фазу. Профессор Гадюкин уже потирал руки, предвкушая грандиозный успех. С каждым днем гигантский боевой робот все ближе подходил к финалу.
На объект периодически приезжали высокопоставленные лица. Даже сам президент однажды навестил детище Гадюкина, милостиво кивнул и сделал важное лицо. Профессор предложил задавать вопросы – президент ненадолго задумался, а потом спросил, сколько времени.
– Десять минут второго, – любезно ответил Гадюкин. – Но вы более полезные вопросы задавайте, батенька. Про робота меня спрашивайте, про робота!
– Да-да, совершенно верно… – вальяжно пробасил президент. – Скажите, профессор, а почему ваш робот человекоподобен? Разве не удобнее было бы сделать машину на гусеничном ходу, с пушками… ну, вроде самоуправляемого танка?
– Наоборот, так гораздо удобнее! – оживился Гадюкин. – Лелик, датчики!
Ассистент сноровисто обмотал профессора какими-то проводами и реле. Гадюкин демонстративно вытянул руку в сторону – и гигантская, еще не законченная фигура робота в точности повторила жест.
– Видите, батенька? – потер руки Гадюкин – робот тоже потер громадные ладони. – Управление дистанционное. Я двигаю ногой – и робот точно так же двигает ногой. Я бью кулаком – и робот бьет кулаком. Водитель может находиться хоть за тридевять земель от места действия, а робот будет все повторять за ним. Реагирует мгновенно.
– А действовать самостоятельно он не может? – нахмурился президент.
– Очень даже может, батенька! Сейчас мы создаем для него интеллектуальную матрицу, которая позволит роботу действовать совершенно самостоятельно! Очень будет удобно: захотел – управляй роботом собственноручно, захотел – дай ему свободу действий! Как захотите, так и будет!
Президент снова милостиво кивнул и похлопал Гадюкина по плечу. Тот в ответ потыкал президента пальцем в живот.
Наконец наступил день сдачи проекта. Профессор Гадюкин стоял довольный, в своем лучшем выходном костюме и даже при галстуке. Его румяное лицо лучилось гордостью за свое творение.
Публики в сборочном цеху собралось немного. Никаких журналистов, не говоря уж о простых зеваках – только ответственные лица. Конструкторы робота, высшие военные чины, кое-кто из президентской администрации. Все смотрели на сорокаметровую металлическую фигуру, выглядящую карикатурным подобием человека.
– Броня крепка, и танки наши быстры… – промурлыкал лукаво щурящийся Гадюкин. – Что, батенька, можно начинать демонстрацию?
– Начинайте, профессор, – разрешил президент.
Гадюкин встал за пульт и с торжественным видом натянул обмотанные проводами перчатки. Профессор медленно поднял ногу – и гигантский боевой робот сошел со своей платформы.
– Он живой, он живой!.. – воодушевленно провозгласил Гадюкин. – Всегда хотел это сказать.
– Бур-га ар-га-гы, Ху-Га! – напомнил Лелик.
– А почему бы мне не сказать это еще раз? – пожал плечами Гадюкин.
Двигался гигантский боевой робот хорошо. Аккуратно переставлял ноги, поднимал и опускал руки, поворачивал голову, разглядывая все вокруг. Его круглые глаза светились желтым светом, точно огромные фонари.
– Мне это нравится! – воодушевленно произнес президент.
– Кстати, если не секрет – где вы планируете это использовать? – невзначай поинтересовался Гадюкин.
– Если робот хорошо себя покажет… – задумался президент. – Найдем применение, профессор, уж не сомневайтесь. Слышали вот – наши заграничные друзья пытались таких сделать, да не вышло…
– Не вышло? – цокнул языком Гадюкин.
– Да вот, такие дела. Не заработал он у них. А у нас зато теперь такие роботы будут… И не один, не два, а тысячи! У нас будут, а у них нет… Это открывает оч-чень интересные перспективы… – мечтательно прищурился президент.
– Тысячи, говорите? – хмыкнул Гадюкин. – Замечательно как.
– И не говорите. Кстати, мы будем продолжать демонстрацию?
– Да-да, конечно. Смотрите внимательно, теперь мы покажем… – начал Гадюкин.
Он осекся. Гигантский боевой робот неожиданно взмахнул рукой. Взмахнул резко, одним движением снося бетонную опору. Люди закричали, подались назад, на Гадюкине скрестились возмущенные взгляды.
– Что за дурацкие шутки, профессор?! – крикнул Эдуард Степанович.
Гадюкин неестественно улыбнулся. Он ничего не делал. Его творение действовало самостоятельно, никак не реагируя на сигналы с пульта управления.
Пытаясь понять, что происходит не так, Гадюкин раскрыл экран эль-планшетки и принялся разворачивать все новые окна. Он исступленно молотил по виртклаву, со скоростью света проверяя и перепроверяя программный код. Интуиция подсказывала ему, что ошибка закралась именно туда – в интеллектуальную матрицу.
Тем временем гигантская железяка словно приняла какое-то решение. Не обращая внимания на зрителей, она размашистыми шагами двинулась вперед – к бетонной стене. Промедлив какой-то миг, гигантский боевой робот отнес обе руки назад и со страшной силой выкинул их вперед.
Взметнулось белое облако, заставившее всех закашляться. А когда пыль осела, все увидели зияющий в стене пролом… и ничего больше.
Гигантский боевой робот ушел.
Эдуард Степанович покачал головой. Ему многое хотелось сказать о Гадюкине и его выкрутасах, но он сдержался. Сейчас куда важнее разобраться с проблемой, а не выяснять, кто виноват.
Хотя всем очевидно, что виноват Гадюкин. По его вине в НИИ «Пандора» уже не раз случались взрывы, пожары и нашествия хомяков. Теперь он добавил в свою коллекцию еще и взбунтовавшегося робота – ну что ж, со всяким случается.
Уже через несколько минут в воздух поднялся ЛТ-42. Огромный вертолет о девяти винтах быстро нагнал шагающего по дороге робота и завис у него над головой. Привлеченный шумом, робот посмотрел вверх и… подпрыгнул.
Пилот сдавленно матюгнулся, вытягивая штурвал до упора. Железный гигант взмахнул лапищей так, словно отбивал волейбольный мяч. Чуть-чуть выше – и вертолет получил бы удар, сравнимый с прямым попаданием ракеты.
Робот двигался в сторону городской черты. На шоссе уже началась кутерьма – встречные машины круто разворачивались и мчались обратно, спеша унести колеса от этой громадины. По счастью, робот пока что не обращал внимания на суету под ногами.
– Что вы собираетесь с этим делать, профессор? – поинтересовался Эдуард Степанович.
– Да ничего – просто подождем денька два, и у робота сядет аккумулятор.
– Денька два?.. Профессор, Москва не может ждать денька два.
– А что с ней станется-то? – пожал плечами Гадюкин. – Вооружения у робота никакого нет, боевые программы не установлены…
– Тогда что он сейчас делает? – перебил его Эдуард Степанович.
– Просто действует согласно стандартной интеллектуальной матрице. Базовые двигательные функции, поведение сообразно ситуации… представьте, что это просто гуляющий по столице провинциал. Турист.
– Турист сорока метров ростом?.. Не пойдет, профессор. Придумайте что-нибудь другое.
– А давайте запустим ракеты и взорвем его к едрене фене! – оживленно предложил Гадюкин.
– Профессор, мы не можем применять тяжелое оружие рядом с Москвой.
– Ошибаетесь, батенька, можем! Просто вы почему-то не хотите.
– Силовые методы применять нельзя, профессор. Неужели у вас нет какой-нибудь кнопки экстренного отключения или чего-нибудь в таком роде?
– Есть, конечно.
– Ну так нажмите ее!
– Первым делом нажал. Не работает она, батенька! – похвастался Гадюкин.
– И что же тогда делать?
– А что тут можно сделать? Ждать вы не хотите, ракеты запускать не хотите… на вас не угодишь!
А робот действительно вел себя подобно целеустремленному туристу. Он не буянил, ничего не ломал, а просто шагал себе по шоссе, вертел головой и разве что не жевал хот-дог. Его металлическое лицо, не имеющее ни носа, ни рта, каким-то образом ухитрялось выражать живой интерес. Кажется, роботу нравилось гулять по столице Российской Федерации.
Гадюкин разговаривал с кем-то по телефону. Эдуард Степанович тоже разговаривал – причем с восемью людьми одновременно. Да и разговор получался несколько односторонний – семь из восьми голосов хором орали на Эдуарда Степановича, требуя немедленно исправить ситуацию.
Но что он мог сделать?
Через десять минут робот пересек МКАД и пошел дальше. Профессор Гадюкин с интересом наблюдал за этим сверху. Пару лет назад он предлагал на рассмотрение проект «Троя» – непреодолимую крепостную стена вокруг всей Москвы. Даже гигантский боевой робот не сумел бы через нее перебраться. Однако правительство отнеслось к этой великолепной идее с прохладцей – ну и кто же им после этого виноват?
И вообще добрая половина гениальных задумок Гадюкина кладется под сукно из-за недальновидности тупых политиканов. Они отвергли его генетически улучшенных ядовитых пауков – а ведь те могли в считаные дни очистить Москву от тараканов, крыс, голубей, бродячих собак и нелегальных эмигрантов! Они отвергли крайне многообещающий проект «Антиахтунг» – президент, оказывается, все это время думал, что Гадюкин изобретает сверхмощный освежитель воздуха! Они отвергли даже эксперимент «Новолуние», хотя шанс взрыва составлял всего четыре процента!
Вот как можно продвигать науку, когда страной управляют идиоты?
Гигантский боевой робот продолжал идти. Двигался он неспешно, прогулочным шагом, но каждый его шаг покрывал метров двадцать, и скорость получалась сравнимая с быстро едущим автомобилем. Робот игнорировал пробки и светофоры, а потому уже через несколько минут впереди показалось Садовое кольцо.
Ничего особенно плохого робот не делал. Он не пытался что-либо ломать, ни на кого не нападал… нарочно. Тем не менее, каждый его шаг оставлял на мостовой заметный отпечаток, а многоэтажные здания ощутимо сотрясались. Провода, задетые громадными ручищами и ножищами, обвисали вареной лапшой, электрические столбы падали с жалобным стоном, то и дело хрустели раздавленные автомобили.
– Профессор, мы все-таки решили применить ракеты, – неохотно сообщил Эдуард Степанович. – Я только что получил «добро».
– Ага, засуетились они там у себя в Кремле! – радостно потер ладони Гадюкин. – Как увидели-то с балкончиков, кто к ним в гости топает, так сразу и ракеты разрешили, и президента в отставку отправили!
– Нет, президент по-прежнему на своей должности, – недоуменно возразил Эдуард Степанович.
– Жаль. Очень жаль. Ну что ж поделаешь, не все сразу. Давайте, батенька, стреляйте роботу аккурат в затылочек – у него там двигательный центр.
– Здесь мы этого делать не можем, – напомнил Эдуард Степанович. – Если ваше изобретение рухнет посреди улицы, будут большие неприятности.
– Какие еще неприятности? – поморщился Гадюкин.
– Он может разрушить близлежащие здания. Может обвалить мостовую и повредить систему коммуникаций. Под нами метро, между прочим. Я даже не говорю о проводах – их ваш робот и без того смахивает, как паутину.
– То есть его нужно отвести туда, где он может прилечь спокойно? – закончил Гадюкин. – Ладно, это я вам устрою. Майор Ефремов, вы готовы?
Все это время тихо сидевший в уголке Ефремов кивнул. Он молча встал и открыл люк. В кабину ворвался холодный ветер, все невольно поежились.
– Георгий Палыч, парашют-то наденьте! – вскинул брови Эдуард Степанович.
– К чертовой матери парашют, – коротко ответил Ефремов, шагая в пустоту.