Воевода Самсон выслушал со всем вниманием и тут же наложил на колюку руки. Благо был стрелковой травки целый кисет – не одну тысячу стрел окурить хватит.
– Просто сжечь ее, значит? – уточнил он, перебирая листочки. – Ну это мы могём.
Ну а адамову голову и трын-траву Яромир передал Овдотье Кузьминишне. Баба-яга обнюхала волшебные растения и сказала, что сварит из них отвары. Из стеблей адамовой головы – защищающий от нечисти, а из трын-травы – придающий храбрости.
– Я трын-траву крушиной разбавлю и ревенем, – сказала баба-яга. – Они отвар смягчат – чтобы страха лишал, но голову не туманил. А то обратятся княжьи гридни в урманских берсеркиеров – так не порадуетесь.
– Это правильно, – одобрил Глеб. – А плохого с этих добавок ничего не будет?
– Да не, что плохого-то? Травы добрые, ласковые, худа с них не будет. Прослабить разве что может… но может и не прослабить.
Когда разобрали подарочки с Буяна, зашла речь и о самом Буяне. Всегнев Радонежич и Овдотья Кузьминишна аж рты разинули, услышав о том, что с ним стряслось.
– Ты… ты что наделал, головушка бедовая?.. – ахнула старуха. – Я… я не ослышалась ли?..
– Да мне-то откуда знать, бабусь? – заморгал Иван. – Ты скажи вначале, что именно услышала, а там уж я и скажу, ослышалась ты или нет.
– Ты… ты Алатырь-камень выворотил?! – закричала на него баба-яга. – На самом деле?! Ты… ты… ты совсем дурак?!
– Да я же как лучше хотел, – насупился Иван. – Меня кот обманул.
– Ивана у нас даже кот обманет, – развел руками Яромир.
– Да и леший с ним, с островом этим, – изрек отец Онуфрий. – Не было на ем ничего доброго, туда ему и дорога.
– Вот так и гибнут земные чудеса, – тяжко вздохнул Всегнев. – С одобрения и под рукоплескания. Тебе, долгополому, легко говорить – туда ему и дорога. А ты понимаешь ли, что то не просто остров был, а плита вековечная под камнем Алатырем?
– Который всем камням земным отец! – добавила баба-яга.
Архиерей только фыркнул. Глеб же смерил волхва и вещунью пристальным взглядом и спросил:
– А что это значит для нас, простых смертных? Что-то изменится?
– Да для нас ничего это не значит, княже, – подал голос Бречислав. – Алатырь-камень – он средоточие невидимых сил. Его исчезновение на тех скажется, кто в потаенном мире живет. Но нам до них дело десятое.
– Интересное дело, – задумчиво молвил Глеб. – А на Кащее это скажется? На войске его нечистом?
– Кащей, касатик, свою смертушку не по пустой прихоти на Буяне схоронил, – поведала баба-яга. – Он таким образом из камня Алатыря силу черпал. Теперь, когда тот на дне морском, сил у него должно поубавиться.
– Вот это радует! – аж просветлел князь. – Может, тогда сразу и напасть на него?
– Не спеши, яхонтовый, коней не гони, – мотнула головой Овдотья Кузьминишна. – Поубавиться-то сил у него поубавилось, я чаю, да только не в сто раз. Не в десять даже. Не знаю уж, насколько он слабее стал, но на хромой козе ты его и сейчас не объедешь.
– Да и войска-то у него не поубавилось, – добавил Самсон.
– И войска не поубавилось, – кивнула баба-яга. – И сам он по-прежнему Бессмертный. Просто силищи в ручищах чуток помене будет, да из мертвых восставать, быть может, подольше станет. Но и только-то. Убить вы его все равно не убьете, докуда иголка его проклятая цела.
– А если его вот взять – и точно пополам разрубить? – спросил Иван. Ему все не давала покоя эта мысль. – Ну вот прямо ровно-преровно, как по ниточке. Что будет?
– Да ничего не будет, – ответила баба-яга. – Просто восстановится из той половины, в которой сердца большая половина. И башку тебе снесет, как куренку. Чтоб с Кащеем покончить, нужно иглу его сломать.
– А иглу не сломать, пока не разобьем яйцо, – подытожил Глеб. – Неужели настолько уж прочное?
– Да сам попробуй, – обиженно сказал Иван. – Мы с Яромиром уже все перепробовали. Не бьется оно.
– Попробуем, – решительно взялся за яйцо Глеб. – Илья Иваныч, сделай милость, покажи силушку богатырскую.
– Это можно, – снял с пояса палицу Муромец.
Палицу его обычный человек не сумел бы и поднять. Три пуда чистого железа, с рукоятью целиком отлито. Такой как ударишь – по пояс в землю вколотишь. А старый порубежник держал ее одной рукой, да еще и помахивал, точно веточкой.
Крякнул Илья Муромец. Размахнулся. Да и шарахнул по яйцу во всю Святогорову мощь.
Стол раздробило в щепу. Пол пробило насквозь. А на яичке – ни трещинки, ни щербинки. Ровно по солнечному зайчику били.
– Гм, – смущенно произнес богатырь. – Ну…
– Я кладенцом рубил, – сказал Иван. – И разрыв-травой пробовали. Хотя она камень и не берет.
– Не поможет против бесовской пагубы ни булатная сталь, ни языческое колдовство, – заявил отец Онуфрий, поднимаясь со стула. – Тут без Господней помощи не управиться.
Волхв презрительно хмыкнул. Остальные тоже глянули с сомнением, но спорить не стали. Архиерей подступил к каменному яйцу и принялся читать молитвы – то тихо, почти не слышно, то переходя на крик. Святой водой его покропил, освященной свечой подкоптил.
Никакого толку.
– Да покарай его Господь… – наконец выдохнул отец Онуфрий. – Вот незадача-то.
– Эх, нам бы сюда ту мышку… – размечтался Иван.
– Какую еще мышку? – не понял Глеб.
– Да ту, которая хвостиком махнула и золотое яйцо разбила.
– Какое еще золотое яйцо?
– Которое символ мироздания. Семя, заключающее в себе жизнь и вселенную.
– Вань, ты бы помолчал, а? – поморщился князь. – Я тебя люблю, конечно, но ты меня бесишь иногда.
Собравшиеся мрачно уставились на яйцо. Вот она, Кащеева смерть, прямо в руках. А проку от нее ровно столько же, как если б она все еще была на Буяне.
– Еще есть что предложить, други? – обвел глазами присутствующих Глеб.
– Может, и не колотить его тогда? – наморщив лоб, сказал Самсон. – Главное, что есть оно у нас. Давайте о том и объявим Кащею. И скажем, что коли он нос из своего терема высунет, хоть одного русича пальцем тронет – мы ему тут же и упокой споем.
– Ага, вон оно что удумал… – медленно протянул Глеб. – Ишь какая стратагема-то…
– А то больше! – оживился воевода. – Велим ему дань нам платить за жизнь и спокойствие! Златом и серебром! А то даже прикажем за нас стоять, помогать в случае нужды! Кащей со своим войском – это же ух какая силища! Нападут на нас те же суздальцы или рязанцы – а мы р-раз… и Кащея на них натравим! Заместо пса цепного у нас будет!
