Две причины жить
Больше между ними никогда ничего не было. Потом настала расплата за праздник.
* * *Андрей Владимирович вошел в один из маленьких уютных холлов своей клиники и приветливо кивнул дежурной сестре:
– Добрый день, Танечка! Как новенькая, Синельникова?
– Хорошо, Андрей Владимирович. Отдыхает. Врачи по списку ее смотрят. Кушает хорошо.
Он открыл дверь пятой палаты. Это оказалась крошечная комнатка с деревянной кроватью и тумбочкой у окна. Тамара лежала на высоко взбитых подушках. Она не спала и не читала. Просто наслаждалась покоем, уединением, передышкой.
– Здравствуйте, Тамара Ивановна, я главврач, профессор Николаев. Андрей Владимирович.
Она заметила, что главврач – высокий и, как говорят женщины, интересный мужчина.
– Очень приятно. Я хотела вас поблагодарить. Здесь очень хорошо, внимательный персонал.
– Я рад. Специалисты познакомили меня с результатами вашего осмотра и анализов. И пришли к выводу, что болезнь не так запущена, как мы боялись, что вполне могло быть в подобных условиях. Вы хорошо держитесь. В болезни это очень важный фактор, как и в жизни вообще.
– Я спортсменка.
– В ближайшее время я сообщу вам день операции и познакомлю с хирургом, который будет оперировать.
– Андрей Владимирович, мне бы очень хотелось, чтобы не сразу на стол: пару дней, если можно. Немножко настроиться…
– Разумеется. Не можно, а нужно. И не пару, а сколько потребуется. Ничего горящего. Кстати, мне звонили из Комиссии по гражданским правам: вам наняли сиделку. Приступит к работе в день операции. И еще. Вы можете на нас рассчитывать. Мы пойдем навстречу вам и вашим друзьям. Цель мне ясна.
После ухода главврача Тамаре принесли обед: куриный бульон, почти домашнюю котлету, компот и яблоко. Она второй раз за день приняла душ в закутке своей палаты за занавеской. Одна! Полистала светский журнал, который дала ей Таня. Особняки, безумные квартиры, приемы, наряды, семейные идиллии… Прямо Лос-Анджелес, а не Москва.
Вечером ей принесли чай с лимоном и тосты с сыром. И то и другое горячее! Неужели так бывает? Она не знала, что повариха Надя весь день готовила сначала для нее, а потом для других больных. Готовила и всхлипывала, бормоча: «Детей сейчас нет. Есть только сволочи».
Тамара открыла перед сном окно (без решеток), вдохнула вечерний воздух начинающегося лета и погасила свет. Ей дали импортное легкое снотворное из запасов главврача. Она сладко зевнула, потянулась, вспомнила, как заботливо сестричка Таня подоткнула ее одеяло, погладила руку тонкими розовыми юными пальцами… Вдруг страшный спазм стиснул грудь. Тамара натянула на голову одеяло, уткнулась лицом в подушку и глухо завыла. Как недобитый зверь. У дочери Вики такие же пальцы. На других воспоминаниях она, кажется, поставила крест. Но сколько слез! Неужели у нее остались слезы? Так закончился первый день свободы Тамары Синельниковой.
* * *Голдовский рассматривал снимки, принесенные Сергеем. Какие-то сразу отложил в сторону. Фотографии Наташки отобрал и стал внимательно разглядывать.
– Вот есть это у тебя. Как будто смотришь репродукции хороших картин. Рука мастера. А девчонка забавная.
– Не то слово, Виктор Петрович.
– Я беру несколько снимков. Два поставлю на внутреннюю сторону обложки – в начало и в конец. Почему название не придумал? «Девочка». А что? Это неплохое название.
Голдовский выбрал снимок, на котором Наташка испуганно прикрывается платьем, и еще один: у стола с пустыми бутылками, консервными банками она стоит, выйдя из душа, и вытирает полотенцем ногу, поставив ее на стул.
– Ну что ж. Оплата, как договаривались, сразу, – редактор написал сумму на бумажке. – Иди в бухгалтерию.
Из бухгалтерии Сергей вышел богаче на две с половиной тысячи рублей. Хрен придумаешь, куда прежде сунуть такие деньжищи. Последние пятьсот долларов он утром отвез Дине. Но их вроде Комитет возместит, в какой-то степени. Теперь – другой долг чести. Честь – это богатство бедного человека. Сергей набрал по мобильнику номер Наташки. Ответил приятный женский голос, то есть не ее.
– Можно Наташу Боброву?
– А кто ее спрашивает? – спросил голос менее приветливо.
– Фотограф. У меня ее гонорар за снимки.
– И сколько? – спросил голос враждебно-насмешливо. – Можете мне сказать, я ее мама.
– Да не очень много.
– А ей нужно много, этой дряни! Потому что она обварила кипятком моего любовника. И он сейчас требует двадцать тысяч. В противном случае посадит ее к чертовой матери. И будет прав. Вот какой у нее должен быть гонорар.
Трубку шваркнули. «Да, – изумленно подумал Сергей, – не так уж трудно – узнать руку мастера».
* * *Лариса Кольцова пила кофе в баре «Останкино». Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь из приятельниц к ней подсел. Не то чтобы язык чесался откровенничать. Просто намекнуть, загадочно скрыть… Вот то, что требуется. Светка Орлова, сексуально озабоченная, завистница и сплетница, машет ей рукой от стойки. Лариса радушно показала на стул рядом с собой. Светка плюхнулась, положив на стол штук пять пирожных.
– Нет, это невозможно. Я ему говорю… Слушай, что с тобой? Что-то изменилось. Прическа, что ли. Может, ресницы чем-то дорогим накрасила… Честно говоря, вид у тебя такой, будто ты подтянула морду. Но я ж тебя видела на днях.
Сучка. Сама б себе что-нибудь подтянула вместо того, чтобы пирожные корзинами жрать.
– Собственно, ничего особенного, Светик. Ничего радикального. Сходила в салон красоты, маску, массаж сделала… Очень хороший массаж, даже спала как убитая. Знаешь, очень профессиональный парень.
– Парень?! Ну-ка с этого места поподробнее.
– Не знаю, что тебя интересует, но подробностей нет. Просто умелые, добрые руки и глаза… внимательные.
Лариса оставила Свету давиться пирожными, изнемогая от завистливых догадок. Ей надо было быстренько закончить дела и мчаться на Ленинградку, чтоб не прерывать курс массажа.
* * *Сергей подъехал к дому на Цветном бульваре. Он должен был встретиться в офисе с Валентиной Петровной, представительницей Комиссии по правам человека и заказчицей по делу Синельниковой. Составить список необходимых документов, фактов, которые нужно доказать, свидетелей. У двери его офиса стоял стройный мужчина в дорогом костюме и с тем приветливо-заинтересованным выражением лица, которое обычно выдает иностранцев в России.
– Вы есть Сергей Кольцов? – полуутвердительно спросил незнакомец с мягким, возможно французским, акцентом. – Я – Филипп Нуаре, помощник известного американского бизнесмена Ричарда Штайна. Несколько лет назад мы были спонсорами международной выставки фоторабот в Нью-Йорке. Вы стали победителем. Сейчас у нас в России программа, а для вас – деловое предложение. Разрешите войти?
* * *Дина ходила по «Седьмому континенту». Работа может начаться в любой день. Нужно подготовиться. Прежде всего – забить морозилку мясом для Топика. Затем – несколько пар резиновых перчаток и моющие, дезинфицирующие средства. Ухаживая за больным, Дина обязательно каждый день мыла пол в палате, независимо от того, общая она или отдельная, и два раза в сутки драила туалет. Теперь – пару банок «Нескафе Голд», пачки три разного чая, песок, хрустящие хлебцы. Дина постояла в кондитерском отделе. Хотелось не сладкого. Хотелось подсластить разлуку с собакой. Какое-то время они будут видеться только урывками. Это больно. Дина подумала и взяла итальянский торт «Черный лес» за 600 рублей. Да, она кормит собаку тортом и ест его сама. Но очень редко. С радости или печали. Да, еще несколько плиток горького шоколада взять с собой в больницу. Помогает от усталости ей и подкрепляет больного. Больную. Хорошо бы оказалась милой женщиной.
Уже на улице она купила в палатке с одеждой свободное, немнущееся платье в мелкую сине-бежевую клетку, светлую косынку песочного цвета и мягкие темно-синие тапочки.
Дома Дина собрала небольшую дорожную сумку и позвонила Сергею.
– Я в боевой готовности. Жду сигнала. Ничего не изменилось?
– Нет. То есть да. В смысле, все идет нормально, по плану, – сбивчиво заговорил Сергей.
– Что это у тебя голос такой странный? – удивилась Дина.
– Ничего. Тебе показалось, я позвоню.
«Ему некогда, – объяснила Дина Топику. – У всех есть время только для того, чтобы нас разлучать. Но я с тобой».
* * *Массажист Игорь зажал Ларисе рот рукой, чтобы она не крикнула, кончая. От сильных ощущений у нее кружилась голова, она плохо соображала, где находится, почему не может вытащить одну руку. Рука застряла в подлокотнике косметического кресла. Господи, как же они умудрились с него не свалиться. Игорь быстро привел себя в порядок. Одним движением посадил Ларису, подняв спинку кресла, сунул ей в руку трусики.
– Тебе было хорошо?
– Мне было невероятно хорошо, – она прижалась к нему.
– Значит, делайте эти упражнения раз пять в день, – громко сказал Игорь, чтобы было слышно в соседнем кабинете. – Но, конечно, массажа это не заменит.
– Я приду в четверг, – прошептала Лариса, – тебе удобно?
– Мне очень удобно.
Она вышла, стараясь не шататься и не бежать. Он немного постоял у окна. Потом медленно вошел в подсобку, закрыв за собой дверь. Там, на деревянной скамейке, рядом с тряпкой и щеткой для пола посапывала Наташка. От нее сильно пахло спиртным. Он сел рядом. Девочка проснулась, вытаращила глаза, что-то вспоминая. Потом подозрительно уставилась на него:
– Ты че так долго? Я жрать хочу. А ты че такой довольный? Трахался, что ли?
– Закрой глаза.
– Еще чего, – сказала Наташка, но глаза закрыла. Он вынул из кармана и надел ей на шею тонкую золотую цепочку с маленьким золотым крестиком.
Глава 6
Это дело Дина не могла забыть. На заседание военного суда она пришла по просьбе знакомого эксперта: «Там очень странная история. Судят молодого офицера за убийство женщины. Он признался. Но у них нет и, похоже, не было трупа. Это третье заседание, и рассматривается третья версия убийства. Убийца не имеет представления, как, когда и за что он убил свою жертву».
Во дворе Дина познакомилась с родителями обвиняемого Александра Блинова и его адвокатами. Вошла в зал и попала в царство абсурда. Адвокат Ефимова в своей речи доказывала, что ее клиент задушил жертву ее же платочком в своей машине в состоянии аффекта, ссылаясь при этом на красную полосу на шее убитой и еще какие-то детали. Прокурор находил убийство умышленным, опираясь на особенности повреждений трупа. Но трупа в действительности не было! Вместо него в деле фигурировала коробка из-под обуви с каким-то черным порошком и кассета с видеоматериалом. На ней Александр в окружении солдат что-то копает лопатой, затем ссыпает это в коробку. Ему попадается то ли круглый камень, то ли комок грязи. Голос за кадром говорит: «Пиши. Это голова». Дина некстати хихикнула: «Это были раскопки чего?» На нее строго посмотрел председательствующий, а все остальные старательно сделали вид, что не слышат. В перерыве она подошла к судье, показала аккредитацию, спросила: «Когда мы можем поговорить?» И услышала в ответ: «По этому делу никогда». Она подошла к клетке с обвиняемым – перед ней вырос солдат с автоматом. Но она рассмотрела умное, несчастное лицо узника, взгляд без тени надежды.
Заседание опять перенесли на другой день. Какие-то свидетели не явились. Дина попросила почитать дело, не сомневаясь, что получит отказ. И вдруг ее оттащила в сторону адвокат Ефимова. «У меня все переписано, кое-что я перефотографировала, – прошептала она Дине на ухо. – Они постоянно меняют листы, что-то изымают, что-то вкладывают. Я могу вам вечером принести».
Вечером удивлению Дины не было предела. Она обнаружила следующие документы: справку о том, что майор Блинов, будучи в Бутырке, оплатил все расходы родственников жертвы на похороны и поминки, расписку этих самых родственников, что они получили тело убитой Ирины Сидоровой, справку о том, что она похоронена на Хованском кладбище такого-то числа, через неделю после убийства. В протоколе – опрос свидетеля, отца Ирины.
«Я живу в Подмосковье, о смерти дочери узнал не сразу. Приехал уже на похороны». Вопрос: «Ее хоронили в закрытом гробу?» Ответ: «Нет, в открытом». Вопрос: «Вы заметили на теле какие-то изменения, повреждения?» Ответ: «Нет, никаких повреждений не было».
Дина в растерянности позвонила Сергею: «Слушай, прокурор. В заказных делах с подставным убийцей соблюдается хоть какое-то, грубо говоря, приличие? Правдоподобие?»
– Абсолютно не обязательно, – сказал Сергей. – Там действуют другие законы. И я никому не советую их нарушать.
* * *Блондину надоело ждать звонка. Он приподнял телевизор и достал крошечный пожелтевший кусок бумаги. Записанный на нем телефон с трудом, но все же прочитывался. Знать бы еще, что это за номер – квартиры или офиса – и кого по нему спрашивать. Они тогда встретились с Князем для предварительного разговора, зашли в пивную. Он краем глаза видел, как Князь набрал этот номер. Там ответили, и он произнес: «Я скоро буду». По справочной вряд ли узнаешь, особенно если домашний телефон. Блондин решил попробовать. Набрал его и услышал: «Дежурный Петров слушает».
– Это милиция?
– Вы ошиблись. Министерство обороны.
* * *Коля Ершов, отставной капитан и наркоман, утро провел в трудах. Добрался до туалета и обратно, на диван. Ноги совсем отказали, а теперь и почкам п…ец. Врач сказал: нужна пересадка. «От кого же? – спросил Коля. – Может, ты лишнюю отдашь?» И засмеялся беззубым ртом. Вообще-то, даже мать удивляется, что он до сих пор жив. Чего только у него не находили: и цирроз печени, и язву желудка, и с позвоночником чего-то. Лечить, конечно, не лечили, но бесплатные советы давали: «С наркотиками ты, того, завязывай». А если нет, хуже, что ли, будет? Но наркотики завязали с ним сами. Мать за героином не пошлешь. Да и не нужны они. Голова и так гаснет, как перегорающая лампочка. Коля насыпал горсть анальгина, радедорма, димедрола – мать где-то просроченные берет – и проглотил все разом, запив несвежей водой из стакана. Мать говорит: нельзя столько. Но он-то знает, что в крайнем случае всего лишь подохнет.
В дверь кто-то постучал. «Входите, не заперто», – сказал Коля и открыл рот от удивления. Да это ж Блондин! Приперся!
– Ну и вонь тут у тебя, – сказал Валентин, брезгливо разглядывая Колю. – Значит, ты жив. А я тут из командировки вернулся, дай, думаю, повидаю дружка.
– Ну повидал. Теперь пойдешь?
– А я помешал, что ли? Помнишь, как мы здорово посидели с Иркой, подружкой твоей?
– Да какая она мне подружка? Порошок иногда давала.
– Ну все-таки. Ты тот вечер помнишь?
– А что мне помнить? Мы посидели, вы остались, ее грохнули, Сашку Блинова взяли. Ему четырнадцать лет дали. Я был свидетелем. Сказал, между прочим, что он ее последним видел. А когда дело разваливаться стало, я признался, что мы вместе с ним ее сожгли той же ночью.
– А на самом деле?
– На самом деле тебе, наверно, виднее. – Коля боязливо отодвинулся подальше.
– Что ты жмешься? Я не следователь. Я знать хочу, кто после меня в ту квартиру приходил. Просто так, понимаешь, интересно. Сдается мне, ты далеко тогда не ушел.
– Ушел. А, ладно. Мне все это уже по барабану. Ты вышел, Жорка подъехал, муж ее. А потом менты. Я домой пошел. Утром за мной приходят. Говорят: «Вы идете как свидетель. Ваш друг Блинов признался в убийстве». И пошло. Видишь, как здоровье подкосило? Я про тебя ничего не сказал.
– А тебе и говорить было нечего. И сейчас ты меня не видел. Где Жорик-то, муж?
– Где-то на даче после отставки живет.
– О! Одни господа офицеры у нас. И где ж эта дача?
– Не знаю. – Глаза у Коли закрывались. – В Балашихе.
– Эй, не спи. Фамилия его как?
– Как у Ирки. Сидоров.
Коля спал. Блондин пошел к выходу, подумал и вернулся. Вытащил из кучи мусора полиэтиленовый пакет, надел Коле на голову и плотно перевязал на шее своим носовым платком.
Через пятнадцать минут он вышел из дома, пересек соседний двор, положил пакет и платок рядом с мусорным баком, набросал сверху газет, оберточной бумаги и поджег.
* * *В агентстве по недвижимости кипела работа. Звонили телефоны, мигали компьютеры, важно передвигались агенты с документами в руках. Сергей скромно встал у порога и подождал, пока его заметят.
– Вам кого? – наконец спросила, пробегая, девушка.
– Мне бы агента, который занимается продажей квартиры Синельниковой. Точнее, продавец – Синельникова-Князева.
– А вы, собственно, кто? – поднял бровь тип за одним из столиков.
– Я, собственно, покупатель.
– Не понял. Вы от Николая Степановича, что ли? Если нет, квартира продана.
– Да, от него.
– Но он мне ничего не говорил.
– Сейчас скажет, мы ему позвоним. Можно где-нибудь сесть, чтоб никому не мешать? – Сергей сел к столу, положил перед агентом визитку. – Можете звонить Николаю Степановичу. Все отменяется.
– С ума сошли? При чем тут частные детективы? У нас законная сделка.
– Так уж и законная? У квартиры есть хозяйка, и она ничего не продает.
– А вы знаете, что там уже четыре года никто не прописан? Где эта ваша хозяйка? Продает наследница.
– Вот. У вас что, свидетельство о смерти есть? Какая-то доверенность?
– Я не обязан рассказывать.
– А ты не скрывай, Зоя Космодемьянская. Я к тому, что в эти самые минуты сотрудники Генеральной прокуратуры и Комиссии по гражданским правам звонят всем начальникам паспортных столов – от микрорайона до города. А все, что было в твоем компьютере по поводу этой сделки века, уже есть в моем. Ты что, корыстный такой – из-под живого человека квартиру продаешь?
– Да я вообще только с бумагами работаю, исполнитель.
– В этом твоя беда. Видишь ли, старина, народу в данной афере много, но и скамья подсудимых безразмерна.
* * *Виктория и Вячеслав Князевы прилетели в Москву вечером. Она пошла на стоянку такси, через некоторое время он к ней присоединился. Поставил рядом клетчатую сумку: больше вещей они не брали. Все должно произойти быстро. И нечего им делать в этой Москве… В такси она спросила: «Мы куда?»
– Домой, конечно, на «Новослободскую». В той квартире нам светиться незачем. Завтра отдадим ключи. После того, как деньги получим.
Больше они не разговаривали до самого дома. Вошли, умылись, она смахнула пыль с мебели, вскипятила чайник.
– Может, позвонить Светке насчет той газеты?
– Да плевать я хотел и на Светку, и на все газеты, вместе взятые. Они сейчас могут писать все, что взбредет в голову. Никого это не колышет. Когда вышла статья? Неделю назад? Да все забыли, если и читали.
– Ты что, не понял, о чем я? Почему вдруг это возникло? Она жаловалась? Ты ж говорил, ей такое лечение назначили: не вспомнит, как ее зовут. В чем же дело?
– Ты что, обвиняешь меня в том, что твоя мать жива? Так взяла бы и отравила. Не пришлось бы затевать эту бадягу с психушкой. Гнида ты все-таки!
– Я? – истерично взвизгнула Виктория. – Это я захотела квартиру продавать до наследства? Это я к старой теще приставала при молодой жене?
– Заткнись, идиотка!
– Я идиотка? Да я все видела! И слышала. Я столько раз затыкалась. Да я и потом ничего не говорила. Только бумажки подписывала. Только наблюдала, как ты с ней расправляешься. Ну не за квартиру же. Тебе что, квартир не хватает? А теперь я знать желаю: почему ты ее не убил? Ты же всех убиваешь.
От страшного удара Виктория отлетела к стене, стукнулась головой, сползла на пол и затихла.
* * *Светлана Орлова, редактор программы популярного телеведущего Виталия Стражникова, уже несколько раз набирала с работы номер телефона подруги Виктории, которая вчера должна была прилететь из Стокгольма. Потом сообразила. Они, видимо, остановились не в квартире матери, а у него, Князева. Ох, с ним говорить – на целый день настроение будет испорчено. Интересно, продали они уже квартиру Тамары? А вдруг действительно дело возбуждено? Они-то свалят в свой Стокгольм, а ее, Орлову, возьмут за задницу. Да нет. Вряд ли. Столько лет прошло. А возьмут, тоже ничего страшного. Так ему и надо. До чего дошел, о разводе речь ведет. И не просто о разводе. Он делить собрался деньги, что тогда с перепугу на ее счет положил. Теперь, говорит, они делятся как совместно нажитое имущество.
Звонок, Светлана схватила трубку.
– Привет, Вика! А я как раз о тебе думаю.
– Слушай, Свет! Нам сделку остановили. В агентстве сказали, что из прокуратуры звонили.
– Да, дела. Викусь, давай вечером созвонимся. У нас тут народ блуждает. Дома спокойнее. Пока.
Лариса Кольцова, собрав сумку, прошла мимо стола Светланы.
– Эй, ты куда так рано? – окликнула ее та.
– Да я все на сегодня сделала, мне в одно место надо.
– Говори, в какое, может, я тебя подвезу.
– Ой, правда? У меня муж как раз машину отобрал. Мне на Ленинградский проспект, к косметичке. Она мне крем делает из масла какао.
– Заказ принят.
Как же, к косметичке она. Каждый день сбегает. Ходит томная, многозначительная. Как будто в нее принц Монако влюбился. Королева зажопинской красоты. Света недолюбливала Кольцову. До «Останкино» Лариса работала диктором в провинции. Приткнули ее сначала в редакции бумажки разносить. Потом по какому-то звонку разрешили в эфире что-то почитать. Света хорошо помнит тот день. Она дома включила телевизор, собираясь посмеяться над простенькой провинциалкой. И замерла ошеломленно. Конечно, бывают фотогеничные люди, но с Ларисой в кадре произошло настоящее чудо. Ее скромное личико с мелкими чертами засветилось особой, значительной красотой. Она в тот же миг стала знаменитой, всеми узнаваемой, приняла это как должное и все свои проблемы и неудачи теперь объясняет только завистью окружающих.
Светлана высадила Ларису у метро «Аэропорт», чуть отъехала, поставила машину и медленно пошла за ней. Действительно, «Салон красоты». Что ж, как-нибудь заглянем.
Глава 7
Красавец Игорь Селезнев, дамский массажист широкого профиля и дипломированный юрист по образованию, курил в тесном подсобном помещении салона. Что-то ему мешало. Он хорошо чувствовал женщин, понимал их желания, скрытые и явные мотивы, умел просчитывать последствия своих неизбежно возникающих связей. Последствия – это не преимущества, а совсем наоборот. Приблизить к себе постоянную клиентку (а постоянными бывают сейчас женщины со средствами и большими возможностями) – значит укрепить свое положение вообще и материальное в частности. Это своего рода пиар, поскольку женщины не умеют любить молча. Но его новая «возлюбленная», телеведущая, во-первых, откровенно скупа. Во-вторых, ее прилипчивость, истеричная страстность могут принести гораздо больше вреда, чем пользы. И наконец, все эти медиа, шоу-бизнес, большие и совсем маленькие звезды – головная боль для человека, который хочет жить рационально и спокойно. Игорь вздохнул, погасил сигарету и повернулся к двери, где слишком громко загремели ведро и швабра в Наташкиных нетерпеливых руках. Он внимательно посмотрел на хорошенькое сердитое личико. Она всегда злится, когда ей нужно что-то делать. Если, конечно, трезвая. Вот с ней все понятно. Девка – чума. Дураку понятно: от такой нужно держаться подальше. Собственно, почему-то грустно подумал Игорь, поближе она и сама не допустит. То есть переспать – это пожалуйста, ей не жалко. А попробуй наступить на ее независимость – без уха останешься. В лучшем случае.
– Все курят, по креслам валяются, чай пьют. Одна я должна корячиться, – гневно произнесла Наташка.
– По-твоему, я за тебя должен пол мыть? Или, может, заведующая, клиентки? – уточнил Игорь со спокойным интересом.
– Кто гадит, тот пусть и моет.
– Но зарплату уборщицы ты получаешь.
– Ой, зарплату, я не могу!
– Ладно, успокойся. Я тут кое-что вкусненькое принес. Давай поедим, чайник поставь.
– Да, – Наташка с готовностью бросила орудия труда. – Жрать жутко хочется. Там одна клиентка из твоей очереди горячий пирог доедает с капустой. Я его у нее чуть не выцарапала.
– Вот видишь. Не выцарапала. То есть совершила один разумный поступок. Заваривай чай.
Он вынул из пакета хрустящий швейцарский хлеб, докторскую колбасу, сыр, помидоры.
– Ни фига себе – закуска. Мы что, все это чаем испортим? Может, сбегаешь за бутылкой? Ну хоть пива. Ну Игорешка!
Он взглянул на ее лицо с выражением уличной попрошайки, молча набросил пиджак и пошел за пивом. Надо на нее смотреть поменьше. Больно хороша, да еще умильная какая-то, что ли.
* * *Дина ходила по квартире, проверяя, все ли запасы сделаны, все ли необходимые вещи сложены в сумку. На кухне под окном двухкилограммовые пакеты с сухим кормом «Педигри» выстроились в оранжевую шеренгу. Воду вскипятила, поставила в холодильник, чтобы с утра разлить в несколько мисок. Топаз ходил за ней и при каждой возможности вопросительно заглядывал в лицо огромными, прекрасными темно-карими глазами.
– Деточка, дорогая! Я буду все время прибегать. Я быстро вылечу эту тетку и приеду к Топику.