Зазеркалье Нашей Реальности
– Можете говорить что угодно, а я считаю, что принц существует. Некоторые счастливцы видели его, но ничего толкового о нем рассказать не могут. Вероятно, он чем-то болен, может, даже этой проклятой мужской болезнью, и потому не выходит в люди.
– А что вы думаете об этом, королева Делинда?
Она сжала ножку бокала крепче и ответила рассудительным тоном:
– Склоняюсь к тому, что принц есть и он действительно мальчик. Слухи не берутся из ниоткуда. Возможно, он болен, иначе давно порадовал бы нас своим появлением.
– Одни загадки вокруг Германской империи. Слышала, они никого не впускают в замок. Вот вы, Ваше Величество, бывали у них?
– Честно говоря, ни разу в жизни.
На этом разговор закончился. Делинда поспешила к банкетному столу за новым бокалом шампанского и кусочком сыра, покрытым шоколадом с посыпкой. Она уловила сладкий цитрусовый запах и почувствовала, как кто-то стоит позади нее.
– Ваше Величество. – Девушка опустилась перед ней в реверансе. Ее длинные черные волосы почти коснулись пола.
Аппетит у Делинды пропал.
– Робин? – Она отставила бокал и чуть не опрокинула его содержимое в салатницу. В груди разгоралось пламя жгучей неприязни.
– Да, Ваше Величество!
Робин выпрямилась с искренней улыбкой, когда румяная щека загорелась от боли, словно ее разорвали на миллионы мелких кусочков. Лишь спустя секунду до ее ошеломленного сознания дошло: она получила пощечину.
– Похорошела, аж противно, – выдавила королева. – Когда я видела тебя в последний раз, даже самое милое платье не могло придать тебе хоть капельку женственности. Теперь же хоть наряди в мешок из-под картошки!
Робин сглотнула. Выступившие слезы высохли быстро, как по приказу. Она покорно склонила голову. Серые глаза потухли.
– Во что ты вырядилась? – Делинда небрежно махнула в ее сторону. – Ты пришла на бал или вечер памяти?
На Робин было только черное свободное платье до колен без рукавов, поясок, черные лодочки на высоком каблуке и наручные часы.
– Простите…
– Ты и так, погляжу, стала высокой, еще и на каблуках. Ты не должна быть выше принца.
– Да, Ваше Величество. Как вам будет угодно. Я сейчас же переоденусь.
Делинда презрительно вскинула тонкую нарисованную бровь.
– Немедленно, пожалуйста. И не смей показываться перед моим братом в таком виде.
Робин поклонилась и зашагала в сторону выхода из зала, к уборным комнатам. К счастью, там никого не оказалось. Она всхлипнула в последний раз и выставила перед собой руку с часами. Над циферблатом загорелся синий экран. Иконки с изображениями разной одежды повисли в воздухе. Робин перебирала их, водя пальцем словно по сенсорному экрану, пока не выбрала образ – «похоронный».
Три неловких стука в дверь.
– Робин?
Сердце девушки застыло. Голос изменился с тех пор, как она слышала его в последний раз, и все же из-за нежных и хриплых, будто ломающихся ноток его трудно было не узнать.
– Принц Александр?
– Я все видел. Прости. Она всегда была такой. Похоже, это у нее в крови. Мама была такой же.
– О чем вы?
– О той… пощечине.
– Я провинилась.
Она услышала тяжелый сочувствующий вздох.
– Не знаю, что она сказала тебе, но ты не обязана делать это. Поступай как хочешь.
Похоронный костюм все еще смотрел на Робин. Черные брюки, рубашка, пиджак, туфли на низкой подошве и прическа с собранными в пучок волосами в придачу.
Она представила первый разговор с принцем иначе. Мечтающая часть ее хотела верить, что они встретят друг друга с улыбками и говорить будут медленно, начиная с самого начала: о детстве, об обучении, о ее новых обязанностях и испытательном сроке на службе у него в качестве второй телохранительницы.
– Благодарю, но я должна выполнить приказ.
– Ты ведь… будешь со мной работать. И раз так, то воспринимай мои слова как приказ. Только дружеский.
После недолгого молчания Робин ответила:
– Она очень разозлится.
– Я поговорю с ней.
– Это мелочь, Ваше Высочество. Подумаешь, сменить одежду.
– Вот именно, Робин. Если она так придирается к тебе из-за мелочи, то дальше будет хуже. Она ведь даже не поприветствовала тебя, да?
Александр счел скромное молчание за ответ.
– Прошу, выйди.
За дверью послышалось отрывистое громкое цоканье каблуков. Александр отошел назад к стене. Дверь открылась с медленным протяжным щелчком, словно так Робин надеялась оттянуть встречу. Сначала она высунула голову, затем обхватила рукой дверной косяк. Присутствие Каспара успокоило ее, и она наконец вышла, закрыв за собой дверь.
– Здравствуйте, Каспар.
– Здравствуй. Рад тебя видеть.
– Ты выглядишь изумительно! – восхитился Александр.
– Благодарю.
Принц протянул ей раскрытую ладонь для пожатия и принял в нее холодную шарнирную правую руку подруги. Плечи его сжались. Ногти, форма пальцев и даже легкие изгибы на искусственной коже повторяли настоящую руку девушки и все же были не теми, к которым привык Александр с детства. Выглядывающие шарниры на костяшках пальцев издевательски напоминали ему о его давней ошибке.
В горле у него встал ком. Робин слабо улыбнулась и затрясла головой.
– Она как моя прежняя.
– И все равно не та.
Вымученная улыбка на ее лице стала шире. Она спрятала руки за спиной.
– Не будем о плохом, – вмешался Каспар мягко, но Александр уже погряз в воспоминаниях.
Робин всегда была выше Александра, но если четыре года назад разница составляла всего один сантиметр, то теперь она увеличилась до четырех. Не считая десятисантиметровых каблуков, которые добавляли ей роста. Робин успокаивала себя тем, что была старше принца на год.
Оттенок светлой кожи Робин был чуть теплее, чем у Александра, на чуть впалых щеках розовел заметный румянец. Черные густые брови, серые миндалевидные глаза, обрамленные длинными ресницами, волевой подбородок и припухшие красноватые губы.
Изумившись преображению своей подруги, Александр с насмешливой улыбкой осознал, почему так негодовала его сестра.
– Что-то не так? – забеспокоилась Робин.
– Нет, все прекрасно. Безумно рад тебя видеть. Вернемся в зал? Ну же, расскажи, как проходило твое обучение.
Четыре года назад, в возрасте четырнадцати лет, Робин отправили в Шотландию, графство Йоркборн, где ей предстояло обучиться рукопашному бою, владению холодным и огнестрельным оружием, ораторскому искусству и придворному этикету. Она была не единственной: академия Йоркборн ежегодно набирала в свои ряды учениц, чтобы подготовить их к королевской или военной службе. Не все выдерживали. Зачастую в рукопашных боях применялись настоящие ножи. Так на шее Робин остался продолговатый шрам от зубчатого лезвия ее яростной соперницы – Теры Гарсии. О ней часто говорили, что она не в себе, и «как хорошо, что она на нашей стороне». Тот бой закончился воплем учительницы, который и остановил руку Теры с разящим ножом в трех сантиметрах от лба Робин. Тера снисходительно улыбнулась ей и вскочила с ее живота. Нож она оставила воткнутым в сухую песчаную землю.
– Если бы не мисс Дональд… – Робин сжала губы. – В группе Тера была сильнейшей. Лучшей среди нас. Она… невероятная. Невообразимо жестокая, быстрая и при этом очаровательная. Именно это поначалу сбивало меня с толку. Когда я увидела ее впервые, то подумала, что она, скорее, предназначена для подиумов и модных журналов. У нее очень милые, нежные черты лица.
– И за ними кроются сила и сумасбродство, – вставил Каспар, кивая. – Я наслышан о ней от мисс Дональд. Она признавалась, что сама побаивается ее. Радуется, что сила Теры будет направлена во благо, но еще неизвестно, как именно та будет ее применять.
– У нас в группе была девушка по имени Лаура. До сих пор не могу понять, что она делала в наших рядах. Нежная, наивная, добрая. До глупости добрая. Ей не посчастливилось сражаться с Терой. С поля Лауру выносили на носилках. Тера прижала ее к земле, добиваясь от нее добровольного проигрыша, но воля Лауры оказалась куда сильнее ее самой. Она стояла на своем, пока у нее не осталось целых рук: Тера сломала обе. На некоторых были сломаны пальцы. Позже врач сказала, что сломаны они были искусно, словно та, кто это сделала, не хотела мучить Лауру. Их аппаратам потребовался всего день, чтобы срастить кости, но Лауре все равно пришлось пролежать в лечебнице пару дней и еще неделю не поднимать тяжести.
– Современная медицина расширила диапазон насилия, – заметил Каспар.
– Точнее не скажешь, – согласился Александр. – И в то же время она же не может вылечить людей от мужской болезни.
Они завернули за угол. Двери зала были раскрыты нараспашку. Каспар продолжил одобрительно:
– В любом случае ты была признана лучшей и получила возможность стать телохранительницей принца.
Робин изменилась в лице.
– Я не была признана лучшей.
Они остановились у самого входа в ожидании объяснений, но впереди показались Делинда и Янмей. Робин неосознанно сжала платье во вспотевших руках. Даже издалека она заметила, как скривились брови королевы и выпучились ее зеленые хищные глаза.
– Ты ослушалась меня? Не лучшее начало карьеры.
– Она моя телохранительница, Делинда, – выступил вперед Александр. – И она выполнила мой приказ делать то, что считает нужным.
На лице Делинды замерла так и не проступившая до конца усмешка.
– Это ты их телохранитель, скорее. Постоянно их защищаешь.
– Я лишь ставлю границы дозволенного.
– Для кого?
– Для тебя. Я принц. Они мои телохранители. Не стоит вмешиваться в их жизнь.
Делинда хохотнула, словно услышала лепет ребенка, пытавшегося говорить о серьезных вещах.
– Вот бы ты мог постоять так за себя и за собственные убеждения. Тогда мне не было бы стыдно за тебя.
Плечи Александра поникли в ту же секунду, и в сиреневых глазах появилась тень растерянности.
– А ты думал, почему я не пускаю тебя в общество? Ты же не можешь связать двух слов. Ты не рожден для свободной жизни. Отбери у тебя титул, и ты пропадешь. Совершенно не умеешь цепляться за жизнь. Тебе даже не нужно раскрывать рот или совершать ошибки, чтобы другие поняли, чем все закончится. Достаточно взглянуть на твой жалкий вид. Ты так почитаем лишь потому, что ты юноша и все мечтают женить тебя на какой-нибудь принцессе. Но я боюсь соглашаться на предложения даже тех, кому симпатизирую. Ты же опозоришь меня. Поэтому единственное, для чего ты всегда был годен, – быть козлом отпущения в обрядах монахов. Наша мама поняла это раньше всех…
– Достаточно, – прервал ее Каспар.
– Что ты сказал? – неспешно спросила Делинда.
– Мы не в том месте…
– Я сама решаю, в каком месте мне раскрывать рот. И это я решаю, когда его закрывать.
Повышенные нотки в голосе королевы привлекли проходящих мимо зевак. Она оглянулась на них с неутихающим упрямством и гневом. Неохотно ей пришлось признать, что он прав, и лишь это уберегло Каспара от ее гнева.
– Убирайся с глаз долой. Не хочу тебя видеть.
Она грациозно развернулась и скрылась за спинами аристократов. Встревоженная Янмей последовала за королевой.
Робин взглянула на опустившего голову принца. У нее не было слов, чтобы поддержать его, лишь легкое касание к его плечу в знак поддержки и участия.
– Ничего, – Александр качнул головой, – я не обижаюсь на правду.
Но правда всегда оставляла на нем глубокие незаживающие раны.
– Хочу домой. Думаю, королева сама вернется.
Помимо обычая возить с собой траурную одежду, у британской королевской семьи была еще одна особенность: они передвигались на разном транспорте, чтобы в случае трагедии не погибла вся семья, включая действующего монарха и наследника короны. Только близкий круг знал, кто в каком самолете находится.
– Все равно стоит сообщить ее величеству о нашем уходе. – Каспар вытянул из внутреннего кармана пиджака телефон и отправил сообщение Янмей, молниеносно отмеченное как просмотренное. – Все, можем идти.
Проходившая мимо женщина задела Александра плечом и остановилась как вкопанная.
– Простите. – Хоть принц был не виноват, он считал, что лишние извинения никому не навредят.
Одолеваемая дрожью, женщина развернулась с испуганным, потухшим взглядом, всем своим видом вызывая жалость. По ее лбу скатывались капли пота. Ее бледное, искаженное гримасой муки лицо казалось Александру знакомым.
– Где… в-выход?
– Вот же он, мисс, – указала Робин направо от нее.
Женщина медленно повернула голову к парадным дверям. От ее прерывистого громкого кашля Александр сотрясся всем телом.
– Я не вижу, – прохрипела она. – Ничего не вижу. Прости, Господи…
В тот же миг она рухнула на пол.
– Врача! – Каспар сел рядом с женщиной, перевернул ее на спину и обратился к перепуганному принцу: – Пожалуйста, отойдите в сторону.
Александр ослушался и опустился на колени, но от вида до боли знакомой женщины вблизи испугался лишь сильнее: взгляд широко распахнутых черных глаз застыл, грудь не поднималась. По подбородку стекала капля крови.
Пока одни гости искали врача, другие указывали пальцем на тело и повторяли:
– Глава Германской империи!
6
Подпись
– Убитая – Урсула Келлер, – начала эксперт-криминалист, миниатюрная темнокожая девушка в кедах и джинсах. К кармашку ее темного классического пиджака был прикреплен бейдж с именем Лора. – Представительница Германской империи на Мировом Совете. Как и полагается участникам Совета, самый богатый человек в своей стране. После пропажи короля и королевы выполняет их обязанности. Глава скандально известного благотворительного фонда.
– Убитая? – переспросил Каспар. Вместе с Александром и Робин он стоял рядом с Лорой.
– Я более чем уверена, что ее отравили. Все признаки налицо. – Криминалистка склонилась над жертвой, придерживая фотоаппарат, и прищурилась. – И даже на лице. Анализ крови будет готов через десять минут. Он все покажет. Вам лучше пройти к остальным. Вот-вот придет следователь, говорят, дотошная тетка. Ее экстренно вызвал Мировой Совет. Вы говорили с Урсулой последними, так что вас будут опрашивать в первую очередь.
Полицейские провели их в одну из свободных комнат на втором этаже и предложили на время ожидания устроиться на антикварных креслах. Александр заметил, что, несмотря на характерную старину, мебель была в идеальном состоянии. В Букингемском дворце мастеру по антикварной мебели платили двадцать пять тысяч евро в год, но даже там мебель по сохранности уступала этой.
Не прошло и минуты, как к ним присоединились Делинда и Янмей.
– Уму непостижимо!
Королева прыгнула на свободное кресло, оставив телохранительнице единственный вариант – смиренно стоять за его спинкой. Настенные часы над массивными красными дверями пробили ровно девять вечера.
Ручка опустилась вниз под решительной рукой. Александр напрягся всем телом. У порога стояла незнакомая ему женщина лет тридцати пяти на вид. Высокая, широкоплечая, с крупными икрами. Женщина была одета во фланелевую рубашку в болотно-коричневую клетку и галстук, шерстяную жилетку на пуговицах, складчатую юбку ниже колен, черные колготки и коричневые лодочки. Несмотря на суровую внешность и строгий наряд, ее мягкие черты лица чем-то напомнили принцу Мэрилин Монро, а волнистые золотистые волосы, лежащие на плечах, лишь усилили это впечатление.
– Добрый вечер, Ваше Величество, Ваше Высочество, господа. Я Ирен Шерро, следователь, – заговорила она с легким французским акцентом. – Меня назначил Мировой Совет. Я знаю каждого из вас, представляться не обязательно. У меня есть пара вопросов к многоуважаемому принцу Александру и его телохранителям Робин Кац и Каспару Шульцу. Все верно?
– Да, мисс Шерро, – подтвердил Александр. От ее стального взгляда и твердого тона голоса у него перехватывало дыхание.
– Миссис Шерро, Ваше Высочество.
Ирен прошла в комнату уверенной походкой. В руках она держала небольшой прозрачный планшет. Каспар пододвинулся, но она не глядя подняла руку, и тому пришлось вернуться на место. Темные ресницы следователя были опущены, скрывая карие глаза, красные губы были сжаты, отчего на щеках появились морщины.
Она остановилась в двух метрах от столика, вокруг которого расположились остальные.
– Итак, – Ирен провела пальцем по экрану планшета и открыла звукозаписывающую программу, – вы не будете против, если я запишу все наши разговоры?
– Будем, – возразила Делинда с упреком.
– Это был риторический вопрос, Ваше Величество.
– Как скажете.
Александра поразило удивительное смирение сестры. Так на нее влиял Мировой Совет, незримо стоявший за спиной следователя.
– Запись начата. Первый вопрос к вам, принц Александр. Как выглядела Урсула Келлер в последние секунды жизни?
– О-она… Словно пережила свой худший кошмар. Дрожала, весь лоб был в поту, глаза навыкате, бледная кожа.
– Ничего необычного не заметили?
– Нет.
– Как вы обратили на нее внимание?
– Она задела меня плечом. Я развернулся, чтобы извиниться.
– Что было дальше?
– Она спросила, где выход. И Робин…
– Тогда вопрос к мисс Кац. Что было дальше?
Робин не могла унять дрожь в руках.
– Я ответила: «Вот же он» и указала направо. Выход ведь был совсем рядом. После этого она медленно повернулась к его высочеству и сказала, что не видит его. Что ничего не видит. А потом она что-то пробормотала. Я не услышала.
– Может быть, вы услышали, мистер Шульц?
Каспар упер локти в колени и сложил пальцы в замок.
– «Прости, Господи».
У Ирен вытянулось лицо.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно. А потом она упала на пол. Мы с принцем Александром перевернули ее. Она уже была мертва.
Ирен трижды кивнула ему, выключила звукозапись и прижала к груди планшет.
– Мистер Шульц, вы все-таки уверены в том, что слышали именно эти слова?
– Совершенно точно.
– В таком случае это странно.
– Почему же?
– Урсула Келлер была широко известна своими атеистическими взглядами, – вставила Делинда. – А может, она была атеисткой до первой тряски самолета.
– Но почему она просила прощения? – присоединилась Робин. – И кто мог желать ей смерти?
– Проще назвать тех, кто не желал.
Ирен прикусила губу, смотря в потолок, словно выискивала там ответы.
– К слову, – Каспар выпрямился в кресле, – вы сказали «убитая». Пришли результаты анализа крови?
– Ее отравили. Чем – непонятно. Смерть наступила в результате внутреннего кровотечения. Вероятно, яд прожег ее внутренности.
– Она могла отравиться им, скажем, из-за еды? – предположил Александр.
– Мы проверили камеры. За весь вечер она съела только кекс с общей тарелки, взяла не глядя. Но раз других жертв нет, то вряд ли ее убили им. Выпечку она съела, не отходя от стола, за четыре минуты до своей смерти, и весь вечер была на виду, под камерами.
– Яд замедленного действия?
– Скорее, наоборот. Но после вскрытия я узнаю точно. Спасибо за ответы, Ваше Величество, Ваше Высочество, господа. Можете возвращаться домой.
Она закрыла дверь за собой бесшумно и так медленно, что даже после щелчка замка казалось, что она стоит за ней и подслушивает. Шум удаляющихся шагов позволил всем вздохнуть полной грудью.
– Ирен Шерро, – выплюнула Делинда. – Ищейка Мирового Совета.
– Знаешь ее? – Александр придвинулся ближе.
– Она начинала расследование массового убийства участников Съезда Мировых Лидеров, но затем бросила его из-за смерти ребенка. Мальчик прожил всего пару месяцев, и те в страданиях. Несколько лет она провела в депрессии и вернулась еще свирепее и дотошнее, чем прежде. Вероятно, больше не решилась завести детей.
Александр знал, что за каждым неприступным человеком стоит тяжелая история, искалечившая внутренний мир и повлиявшая на взгляды. Но он был другим. Вероятно, в его душе еще остались нетронутые места.
Смерть Урсулы на его глазах не вызвала в нем ни горя, ни сочувствия. Он видел только разумный организм, что еще секунды назад смотрел на него с мученическим видом и вот теперь лежал неподвижно, холодный и лишенный жизни.
Все началось со смерти отца от мужской болезни, когда принцу было десять. Он принимал лекарства, что продлевали жизнь, но в последний день приступ начался прямо во сне. Банка с таблетками лежала в двух метрах от него, на столике. Он не успел добраться до них.
Александр первым увидел его тело на полу, с протянутой к столу рукой. На похоронах плакали все, кроме маленького принца. Его молчание и поникшую голову взрослые сочли выражением скорби. Они ошибались. Александр еще никогда не чувствовал себя таким свободным. Он вернулся в замок, зная, что больше не услышит ни криков, ни ругани. И мама больше не будет плакать и прятать под рукавами синяки. Но счастье Александра обернулось против него: после смерти мужа королева Броук утонула в депрессии. Теперь вместо папиных криков коридоры заполнили ее отчаянные вопли, долетающие даже до комнат слуг и дающие тем лишнюю пищу для сплетен. Утешение королева нашла в Creatio Azazel. Ее служители убедили королеву в том, что смерть мужа, как и сын-нимфае, – наказание за ее старые неискупленные грехи, и, дабы впредь не понести потери из-за них, нужно опередить карму и раз в месяц совершать обряд очищения.
В один из молчаливых вечеров, сразу после ужина, Броук взяла Александра за руку и сказала:
– Я хочу познакомить тебя с хорошими людьми. Они хотят помочь нам избавиться от несчастий.
В тот вечер Александр вернулся домой в слезах, покрытый первыми синяками и ссадинами. Сколько ни старался, он не мог злиться на королеву за обман. Любовь к ней ослепила его. Он наивно верил, что ни одна мать не причинит вреда своему дитя намеренно, а значит обряды – это вовсе не насилие.
В благодарность мама осыпала его одухотворенными речами о том, как он важен для всей семьи. Чувство нужности окрылило Александра. «Мама гордится мной! Мама ценит меня!» Но чем дольше это продолжалось, тем невыносимей были обряды. Старые раны заживали, уступая место новым. Броук приободрилась, ее характер стал более игривым, и она жила с высоко поднятой головой. Ведь теперь ей можно было все. За искушениями она не замечала, как гас свет в глазах ее сына, и не слышала протестов Каспара.
Однажды по пути в церковь он свернул на другую дорогу.
– Я больше так не могу. Не могу собственноручно отдавать вас в руки этих чудовищ. Это… бесчеловечно!
Александр видел перед собой лишь огни проезжающих мимо машин. В голове сгущался туман, но он расслышал каждое слово своего телохранителя и проникся к нему еще большей любовью.
– Монахи скажут ей, что я не был на обряде, – произнес он хрипло. – Она накажет тебя.
– Ну и пусть. Может, это отрезвит ее и отвлечет от вольной жизни, которую она развернула на ваших страданиях. Она просто… обманывает себя и… Простите. Я не должен был позволять себе такое.
– Она накажет тебя, – повторил принц тише. – Я не хочу, чтобы тебя наказывали снова. И снова из-за меня.
– В тот раз, когда я ушел и оставил вас на няню, которая упустила вас из виду, я был виноват. В этот раз я обязан вам помочь.
– Отвези меня в церковь.
– Ваше высочество…
– Отвези. Это… мой приказ.
Каспар сглотнул ком в горле, сжимая руль крепче. Он остановился у светофора и взглянул в зеркало заднего вида. Их с принцем взгляды встретились.
– Неужели это будет длиться вечно? Неужели она не понимает? Неужели так и не поймет?
В груди у Каспара словно царапали кошки. Он нахмурил брови и уперся лбом в руль. Руки Александра легли ему на спину. Нежные и теплые.
– Не хочу, чтобы тебя снова наказывали. Ты даже не сказал мне, что они сделали с тобой тогда, но мне кажется, что-то страшное. Со мной все будет хорошо. Не впервой. Мама не прекратит обряды после нашей дерзости. Наоборот, она только разозлится.
Каспар выпрямился. Зеленый свет бил ему в глаза уже полминуты, но он не мог заставить себя нажать на газ. Водители сигналили, подводя остатки его спокойствия к пределу.
– Хорошо.
Знал бы принц, скольких сил и смирения стоило его телохранителю это слово.
Ирен Шерро спустилась на первый этаж, чтобы повторно осмотреть тело. Настежь раскрытые парадные двери пропускали в холл весенний холод. Толпы гостей спешили прочь из Саейдского дворца, мысленно клянясь себе, что больше не переступят его порог. Лора беседовала с полицейской, когда к ней обратилась Ирен:
– Что-нибудь новое узнали?
– Да, – Лора протянула ей папку, – только что принесли.
Ирен нетерпеливо перевернула первую страницу с фотографией. Нашла. Операции по всем банковским счетам.
– За последний месяц мисс Келлер ежедневно снимала крупные суммы, пока не обнулила каждый из своих счетов.
– Да, – кивнула Лора. – Она сняла все свои деньги.