Хмурый город. Ненастье для Насти

Синяки не обнаружились и губы выглядели обычно, слегка припухшими, разве.

Настя некоторое время с недоумением, пялилась в зеркало, но противный, кукольный голосок, вернул девушку с небес на землю.

– Это называется – ре-ге-не-ра-ция. – медленно и с удовольствием произнес дух-паразит, высовывая нос из разлохмаченной прически. – Не опасно. У ведьм и колдуний часто случается.

И Настя, успокоившись и погрозив духу пальцем, устало поплелась в ванную комнату, твердо решив, с утра отправиться в поликлинику – анализы сдавать.

.. Доставив посылки по назначению, девушка заехала в родной двор и припарковавшись, поспешила к дверям своего подъезда. Торопилась она напрасно – у самого входа в подъезд, её перехватила суровая тётка, по фамилии Тяпкина и, остановив самым бесцеремонным образом, схватив за рукав, рявкнула.

– Где шляешься, Кобылка? Почему я должна тебя дожидаться целых три часа? На улице, видишь, совсем не месяц май, а как-то, осень. Захолодало, да ещё зараза эта, прилипчивая, ходит, будь она неладна! Замёрзну, заболею, кто меня лечить станет? Ты, что ли?

– Это вы про «Ковиду»? – уточнила Настя и усмехнулась. – Не беспокойтесь – к вам «Ковида» никогда не прицепится. От таких, как вы, Лариса Михайловна, зараза сама убежит, без оглядки.

Лариса Михайловна Тяпкина, старшая по подъезду, как-то сразу расправив плечи и подобрев взглядом, уже более миролюбивым голосом, произнесла.

– Эх, Настя, вот умеешь ты, настроение людям поднять. У меня вся семья слегла с заразой этой – и молодые, и хрыч мой старый, одна я ногами своими хожу. Если ещё и меня свалит, то всё, амба. Кто ж тогда станет по больницам мотаться, да супы им, болезным, варить? Сама знаешь, как дело с питанием обстоит в бюджетных учреждениях.

Настя кивнула, соглашаясь, хотя, понятия не имела, о чем ей Тяпкина вещает – сама она, благодаря крепким генам, в больнице ни разу не лежала, и не собиралась делать этого в дальнейшем.

– Вот, держи, Кобылка. – Лариса Михайловна передала Насте большой ключ от ячейки, запакованный в целлофан. К ключу прилагалась бирка, с адресом и номером ячейки. – Этот пакет тебе Семейкина передать просила, Алевтина Марковна. Упокой Господь душу её грешную.

Настя пакет в руках повертела, повертела, да и спросила соседку.

– Какая-такая, Семейкина?

– Так, Алевтина же! – всплеснула руками Тяпкина. – Марковна, соседка твоя. Сказала ещё – мол, ты, девочка сообразительная, разберешься. Кто ж знал, что её, горемыку, на другой день машина собьёт, та, проклятущая. И тебе, тоже досталось – Марковну на тот свет провожать. Считай, что последний вздох приняла от страдалицы.

Настя судорожно вздохнула и в пакет вцепилась скрюченными пальцами – что ж, получается, знала соседка пожилая о том, что на следующий день, её беда подстережёт на дороге и Настю, в преемницы сознательно выбрала? Вот, посылочку, заранее приготовила. А урода того, что Марковну сбил на пешеходном переходе, до сих пор отыскать не могут.

– Жалко Алевтину Марковну. – Настя и в самом деле жалела о том, что соседка умерла и своей смертью, её, Настину, жизнь изменила. – Родственники, что говорят?

– Приехали родственники-то. – загадочно зашептала Тяпкина, нагнувшись к самому Настиному уху. – Всю квартиру перерыли, стучали чего-то, по соседям бегали. Может, искали чего? Завещание, наверно. – важно проговорила старшая по подъезду. – Но, я про этот ключ им ничего не сказала – Марковна тебе его передать велела, значит, тебе им и владеть. – и, пошла прочь, как человек, добросовестно справившийся с важным поручением, лёгким шагом и с чистой совестью.

Настя постояла, вслед Тяпкиной посмотрела и домой пошла. Обедать.

У дверей квартиры её уже поджидали двое – странный, слегка дёргающийся, молодой человек в строгом костюме и расфуфыренная дама, внешне похожая на сильно раскормленную болонку. Дама была облачена в плащ, ядовито-розового цвета, словно девочка-тинейджер, но выглядела лет на сорок с хвостиком. С, хорошим таким хвостиком.

– Мамочка с сыном. – безошибочно определила Настя. – Хм.. А, ведь, дух прав оказался – вижу я ауры. Еще как вижу! Вот и у этой парочки ауры имеются. Правда, какие-то смазанные.

– Коняшкина Анастасия? – высоким, слегка визгливым голосом обратилась к девушке дама. – Это вы?

– Это, я. – Настя почему-то не захотела поправлять нервную дамочку. А, то, что дама нервничает, было сразу заметно – губы кусала мадам в розовом, всю помаду сожрала, Барби-перестарок. – У вас какое-то дело ко мне, неотложное?

– Да! – молодой человек в костюме подпрыгнул на месте, приблизившись к Насте на пару шагов. – Дело! К тебе! Воровка!

– Я? – поразилась Настя и отступила на один шаг – мало ли? Вдруг у молодого человека припадок случится? Или, приступ бешенства? Или, ещё чего? – Ничего, что я вас вижу первый раз в жизни?

– Воровка! – молодой человек продолжал тыкать в Настю пальцем, тонким и хищным. – Ты дар украла, тётки моей. Мой дар! Запечатанный! Тётка Алька его сколько лет хранила для меня, а ты.. Хапуга наглая! Из простецов в колдуны выбиться захотела? Выкуси! – и ткнул под нос Анастасии пальцами, скрученными в дулю.

Дулями в Анастасию ещё никто и никогда не тыкал!

Настя мигом смекнула в чем дело, догадалась. Видать, Барби эта с сыночком на пару, смерти тёткиной дожидались, хотели поживиться от родственницы не только материальными благами, но и еще кое чем. Мамашка этого нервного, судя по всему, владеет силой колдовской, но слабо. Сынок мутный, на большее рассчитывал, а тут, такой облом!

– Ну, в эту игру можно играть вдвоем. – решила Настя и включила режим блондинки. То есть, начала хлопать ресницами, приняв совершенно беспомощный вид.

– О чём это вы говорите, молодой человек? Ой, мы с вами не знакомы. Я – девушка одинокая, но порядочная. Ой, да, вы же с мамой пришли? Она вас всегда сопровождает? Вместо поводыря? А вашу тётю, Алевтину Марковну, что, похоронили уже? Ой, а я её и не знала совсем, так, встречались пару раз на лестничной площадке. «Здрасьте» и до «свидания», ничего личного. Я вам так сочувствую, так сочувствую! Ужасная потеря! Но, вы же наследство получите, я надеюсь. Квартирку, вон, сдавать можно. Какие-никакие, а, всё же, деньги.

– Наследство? – зашипел молодой человек возмущенно, подкрадываясь к Насте, точно самка богомола в брачный период. – Наследство ты захапала, воровка! Незаслуженно, незаконно! Я этого так не оставлю – дар мой, по праву и не тебе, самозванка, им распоряжаться.

И тут Настя не выдержала – маска недалекой блондинки слетела с нее, точно ее ветром сдуло.

– Не по праву? – озлилась она. – А, почему же тётка тебя не позвала, хоть и знала о том, что помрет вскорости, племянничек? Может, недостойным ты ей показался? Силой владеть немалой? А, ну, пошли вон от моего дома! И чтоб дорогу к нему навсегда позабыли. – и рукой отмахнулась, закрепляя сказанное повелительным жестом.

Подействовало!

Странная парочка близких родственников, враз поникнув, отправилась восвояси. Сынуля-богомол резко трусил в низ по лестнице, а дамочка в розовом плаще, оглянувшись, напоследок обожгла девушку гневным взглядом.

– Ух и силища у тебя, хозяйка! – восхитился мелкий пакостник по имени Шкода, ловко спрыгивая с Настиной головы и вбегая в квартиру первым. – Надо же – ведьму прогнала. Она, конечно же, вернется через какое-то время, после того, как проклятье твое переборет! Но, сам факт! Факт! И сынка её, что колдуном стать вознамерился, взашей выгнала. Дар им подавай – глупая ты, что ли, совсем?

– Что произошло бы, в том случае, если я им дар передать решила? – поинтересовалась Настя, проворно сбрасывая курточку и переобувая обувь, из уличной, в домашнюю. – Очень уж они на том настаивали? Дерганный этот, колдуном бы стал? Вот так, сразу?

Шкода, аж воздухом поперхнулся, остановился, закашлявшись, а затем взглянул на Настю и у виска пальцем покрутил.

– Совсем, что ли, того? Гм.. – он осёкся и покраснел от собственной, непростительной для слуги, дерзости. – Для того, чтобы дар кому-то передать, тебе, хозяйка, умереть придётся. Готова ли ты к смерти в цвете лет? Нет? – парнишка довольно захихикал. – Я так и думал. – и, тут же, нацепил на физиономию серьёзное выражение. – Они ж, злыдни, просто так не отстанут. Это Степанида Савишна подличать не стала, двумя братцами-бандюганами свой интерес ограничив. Эти – жадные. До силы дармовой алчные. Ведьма энта, в розовом, на поросёнка похожая, не для себя старается, для сыночка. Хочется ей, сына своего, могучим колдуном видеть и делами его недобрыми любоваться.

– У него и ауры никакой нет. – недоверчиво пожала плечами Настя. – Дымка вокруг него серая, размытая. Обычный человек, без особенностей, как мне показалось. И я такой была, пока Алевтина Марковна мне свой дар не передала?

– Смотрю, ты времени зря терять не приучена. – одобрительно кивнул головой дух-помощник. – Так, да, не так. Не простой он колдун, потомственный. Разве что, малосильный, от того, и аура блеклая. Не досталось ему ничего от рождения. Так, по мелочи – прыщи, там, наслать на кого, да, может, еще пакость какую малую сотворить сумеет. А, хочется-то, всего и сразу. Теперь они к тебе прицепятся – человек ты несведущий, переменами в себе, подавлена должна быть и испугана до полусмерти. Вдруг, да согласишься с даром добровольно расстаться? Они ж, злыдни, не знают о том, что тебе ведьма всамделишная и матерая, подсобила и дар распечатала? Так сказать – выписала путёвку в новую жизнь. Они ж, думают, что, несогласная ты с новым для себя состоянием, выхода ищешь, а они, тут, как тут – спасители и благодетели. Им, значится, дар, а тебе, гроб и кол осиновый в грудь.

– Кол? – ахнула Настя, ошарашенно ощупывая себя в районе живота. – Зачем, кол? Я, что, вампир?

– Для наглядности. – важно произнёс Шкода, задрав вверх указательный палец. – Но ты, молодец, хозяйка. На их угрозы не поддалась. Они теперь обиду затаят и пакостить начнут. Убить, вполне себе, могут – тогда, конечно, часть силы пропадёт, развеется без толку, но и молодому колдуну, что-то, но перепадёт, коли он, в тот момент, рядом с тобой окажется и ворон ртом ловить не станет.

– Убить? – взгляд Насти заледенел. – Меня? Блондинка эта толстозадая? Фигушки! Ишь, чего удумали.

– Ходи теперь и оглядывайся. – стращал Настю Шкода. – А, то, неровен час.. Мне-то, умирать раньше времени, не хочется. Развоплощаться. Я, может, как Любава, мечтаю до трехсот лет жить и радоваться.

Настя слушала болтовню духа вполуха, ставя чайник на плиту и размышляя о том, чем бы перекусить на скорую руку, а когда чайник закипел, оглянулась и ахнула, не первый раз за этот суматошный день. Было с чего – на столе уже было накрыто. Глаз радовала приятная горка бутербродов на тарелке, блюдце с вареньем и галетное печенье.

– Вот, хозяйка, – на краю стола, свесив ноги вниз, восседал Шкода и что-то сосредоточенно жевал. – можно трапезничать. Давай уже, а то жрать охота, мочи нет терпеть.

Настя жутко обрадовалась – надо же, какой у неё дух полезный. Может быть, он ещё и посуду мыть умеет? Было бы здорово.

– Домовуху нам приманить надо поскорее. – посоветовал ей дух-помощник. – Она бы быт твой обустроила по-умному, а то, питаясь одними бутербродами далеко не ускачешь. Супы надобно вкушать наваристые, борщи смачные и кашу с мясом. Чипсы же, да прочую гадость – то, пусть другие едят, те, кому силы для колдовства не надобны. Хотя, – призадумался Шкода. – сырные можно и оставить, потому как, вкусные они очень и духовитые.

– Домовуху? – удивилась Настя вполне искренне. – А, ты, разве не..

Дух возмущенно засопел, сдвинув тоненькое колечко серебряного обода вбок, ближе к слегка заостренному уху.

– Кто? Я? Нет! – отказался он разом. – Я тебе, хозяйка, для другого надобен – пособить чем, совет дать добрый, разведать чего. Домашнее хозяйство домовые ведут и домовухи. Домовые, те, важные жуть. Они у потомственных ведьм и колдунов заводятся, им и служат, а чужим не показываются никогда.

Настя, сразу же припомнила, что домовуху или же, домового, она у Степаниды Савишны так и не встретила. Тем временем, Шкода продолжал посвящать хозяйку в тонкости колдовского житья-бытья.

– У тебя хозяйка, собственного домашнего слуги и дома хранителя, нету, потому и говорю о том, что подманить такового надобно. Когда домовой в доме живет, в нем всегда чистота и уют будут и покушать можно вкусно и сытно, а не абы что. – и Шкода, пренебрежительно фыркнув, запихнув в рот крошки от сыра.

– Где ж её искать-то, домовуху? – задумалась Настя. – Для них, наверно, питомник особый устроили, в котором подобных существ выращивают для нужд колдовских. Ладно, разберемся, не к спеху. Жила же я раньше, без домовухи как-то, не пропадала? Пока что, надо с ключом вопрос решить.

– Чего тут решать-то? – удивился Шкода, поражаясь неразумению молодой хозяйки. – К ключу твоему, бумажка прилагается, с адресом. Пойдём и на месте все уладим. – парнишка поправил скособоченный ободок у себя на голове и уставился на Настю невозможно зелёными глазами. – Машина у тебя, хоть и плохонькая, но, чай не телега, в которую лошадь запряжена. Доберёмся до места, как-нибудь. Ух, нам бы такую машину, быструю, как у того колдуна. Сразу бы все увидели, что хозяйка моя, сильна и могущественна!

– Нет у меня лишних денег, – огрызнулась Настя. – и не предвидится, в ближайшем будущем. Довольствуюсь тем, что имею. И тебе тоже самое советую.

– Как знать, как знать. – загадочно усмехнулся дух, но тихонечко, дабы чуткие уши хозяйки не услышали его дерзких слов.

В родной офис Настя попала после обеда. Оставив машину на парковке и кивнув знакомому охраннику, она легким шагом взбежала по ступенькам и, сразу же, в бухгалтерию.

Как обычно, в коридоре, возле горшка с чахлым фикусом, отиралась Анжелка Манохина. Тупик рядом с фикусом – стратегическое место из которого отлично просматривалась дверь в кабинет начальства.

Анжелка курила длинную, душистую дамскую сигарету, совершенно нагло и беспардонно игнорируя плакат с грозной надписью: «Не курить».

Настя курящую Анжелку, в чем -то, понимала – смотрелась девица с сигаретой в руке, отпадно. Да и хороша была, чертовка – белокурая, глазастая и длинноногая красотка в мини юбке. О собственной привлекательности Манохина знала прекрасно и подкарауливала Артур Петровича, преследуя вполне определённые, корыстные цели – хотелось хищной блондинке сменить неказистую фамилию Манохина на яркую и броскую – Краснобай.

О дочери мэра и еженедельных, ритуальных обедах шефа в уютном ресторанчике, девица осведомлена не была.

– А, Непарнокопытная, явилась, не запылилась! – плоской шуточкой поприветствовала Анжелка Анастасию, туша сигарету о несчастный грунт, в котором и произрастал фикус. Фикус печально шелестел пожелтевшей листвой, жалуясь на нелёгкую жизнь.

– Трудно тебе приходится, бедняга. – мимоходом посочувствовала Настя поникшему фикусу. – Если, уж, капля никотина убивает лошадь, то, что говорить о фикусе? Иголки отрастил бы, что ли, дабы отвадить курильщиц с их окурками. – и, Настя легонько погладила растение самыми кончиками пальцев.

– Эй, Кобылка, я с кем разговариваю? – несколько нервно произнесла Манохина, смешно выпячивая вперёд пухлые губы, блиставшие перламутром. – Опять к Артурчику намылилась? Я, ж, тебя предупреждала – отвали от него по-хорошему.

– В этот раз – к тебе. – Настя хмыкнула, наклонила голову, искоса наблюдая за фикусом, неправильно себя ведущим. Тот, вопреки всем законам природы, уже шелестел не только листвой. Из-под жестких листочков, не таких и вялых, а, скорее, темно-зелёных, жестких и кожистых, прямо на глазах изумлённой Анастасии, вылезли длинные, острые иголки, очень похожие на оружие обороны. Точно такие же иглы выползали из земли, нанизывая на себя окурки, точно ежик – яблоко.

– Вот ведомость, получите и распишитесь, а мне пора. – Настя сунула в руку Анжелке ту самую ведомость, на Мохнорылкину Степаниду Савишну и, развернувшись вокруг своей оси, вознамерилась слинять по скорому, пока ещё какую работу не присватали. В конторе подобные дела проворачивали быстро – кто не успел, тот и корячится.

– Кобылка! – голос Артур Петровича, встречи с которым Настя пыталась избежать, настиг её уже у входных дверей. Негодующая Манохина, торопливо прикурив новую сигарету, выглядывала из-за фикуса, прожигая молоденькую конкурентку за внимание шефа, яростным взглядом – мол, я тебя предупреждала, потом не обижайся, милая.

Настя, независимо пожав плечами, отправилась на встречу с руководством. Она, конечно, могла сослаться на внезапную тугоухость, только, кто же в то поверит?

– Так, как, Анастасия Павловна? Успешно съездили к Мохнорылкиной? – поинтересовался Артур Петрович, крайне неодобрительно поглядывая в сторону фикуса. – Навестили ветерана?

– Навестила. – вздохнула Настя, припоминая кое-какие подробности незабываемой поездки. – Материальную помощь вручила, ведомость – закрыла и вернула. Все, строго по приказу.

– Отлично, отлично, Кобылка. – Артур Петрович улыбнулся широкой улыбкой, точно ковбой из американского вестерна. – Руководство вами очень довольно. Наш начальник распорядился вам премию выписать, в размере месячного оклада. Ценят вас, Кобылка, учтите это.

– Учту. – вздохнула Настя и, на всякий случай решила уточнить. – Начальство – это Соловей Никита Добрынич?

– Он самый. – просиял Артур Петрович. – Так держать, Кобылка! Растете в моих глазах. Нам нужны исполнительные, надёжные кадры. – и, был таков, а Настя осталась, наедине с фикусом и, злой, как черт, Анжелкой Манохиной.

– Кобылка, – голос молодой бухгалтерши сочился ядом. – за какие такие заслуги, тебе, убогой, премия обломилась? – вкрадчиво поинтересовалась Манохина. -Первый раз, кстати.

– За командировку. – Настя решила не вдаваться в подробности, тем более, что и не поверит никто в её немыслимую фантазию. Она и сама бы не поверила, если бы по голове не топтался дух-помощник, а в районной поликлинике не страдал тот самый Толяныч, с гигантским фурункулом на заднице.

– Командировки – твоя работа, Кобылка. – недоверчиво фыркнула Анжела. – За это премии не выдают.

– Это случайная, внеплановая командировка, в другой район. – Насте было не особо интересно разговаривать с ревнивой бухгалтершей, но любопытно наблюдать за фикусом – хищные иглы медленно шевелились в рыхлой земле, точно щупальца неизвестного монстра. – И, вообще – иди, сама у Артур Петровича спрашивай или, у Соловья.

– Соловей Н.Д. – мечтательно подкатила глаза Анжела. – Тридцать пять лет. Холост, в браке не состоял, детей и алиментов – не имеет. Красив, богат, свободен – мечта, а не мужик!

– К мечте прилагается бабка-ведьма ста пяти лет от роду, – тихонько хмыкнула Настя. – да и сам Соловей, тип довольно мутный. Колдун, как утверждает мой дух-помощник, а колдуны, они, народ подозрительный, как вид встречаются редко.

– Значит, премия от Соловья. – сделала правильный вывод Анжелка. Затрапезный вид Насти, ну, никак не вязался с тем богатым и успешным образом руководителя, созданным буйной фантазией Манохиной. – Ага, но, тогда получается, что..

Что там получается, Настя так никогда и не узнала – попытка бухгалтерши затушить очередную сигарету, окончилась плачевно – её холёные пальчики, украшенные дорогостоящим маникюром, встретились с ново выросшими иглами фикуса-мутанта.

Фикус кровожадно зашумел листвой, а Анжелка, громко ойкнув, принялась недоверчиво рассматривать исколотые иглами пальцы.

– Это, что такое? – не веря своим глазам, произнесла несчастная Анжелка. – Это, он? – она опасливо указала на фикус, невозмутимо торчавший в своем горшке. – Меня? – глаза девушки быстро набухали слезами. Фикус буквально сочился ядом, Настя это отчетливо ощущала. В её же сторону, растение излучало волны удовольствия и благодарности.

– Фикус с иголками! – поразилась Анжела. – Первый раз подобное вижу!

– Вероятно, мутировало растение. – глубокомысленно заметила Настя. – Ты ж, фикус несчастный регулярно окурками удобряешь, вот он и подсуетился, обзавелся средствами обороны. – и, насмешливо взглянув на растерянное лицо Анжелки, добавила. – Завязывала бы ты, Анжела, с куревом. Какие-то неправильные у тебя сигареты.

– Обычные, в ларьке, через дорогу покупала. – Манохина, всё ещё пребывала в недоумении, засунув палец в рот и высасывая кровь из ранки. – Горькая. – жаловалась она.

– Не знаю, не знаю. – Настя снова качнула головой. – От обычных сигарет на фикусе иглы не вырастают. Фикус, он же, не дикобраз. Смотри, Манохина, как бы у тебя чего лишнего не выросло, с такими раскладами. На лбу, например.

Испуганная Манохина торопливо вытащила из карманчика стильного жилета полупустую пачку сигарет и швырнула её в картонную коробку, заменявшую урну, а Настя, чувствуя себя просто отлично, развернулась к выходу и поспешила улизнуть незамеченной, пока её ещё кто-нибудь не остановил.

Ключ, полученный от старшей по подъезду, жег карман и Настя, недолго размышляя, свернула на боковую улочку, по которой было удобно ехать к вокзалу. Как оказалось, искомая ячейка находилась именно там. На брелке, прикрепленном к ключу, отчетливо просматривались две буквы «жд».

Запарковав машину, Анастасия торопливо миновала опорный пункт полиции, спешно перебежала дорогу и очутилась как раз на том самом вокзале – шумном, суетном и бестолковом.

Вокзалы Настя не особо любила – передвигаться она предпочитала на машине, а поезд – это так, для дальних странствий. Дальних странствий пока не предвиделось и, слава Богу. Ей хватило одной поездки в приснопамятное Гадюкино. Очень долго ту поездку Настя помнить будет.

Девушка извлекла из кармана пакет с ключом, отыскала необходимую ей камеру хранения и с некоторой робостью и волнением, открыла её.

В тайнике обнаружился небольшой саквояж, старомодный, слегка потёртого вида, довольно-таки, увесистый.

– Нашла? – нетерпеливый Шкода высунул нос из-под шапки. – Чего застыла? Хватай добычу и домой!

Настя так и сделала – схватила и быстрым шагом направилась к выходу, слыша, как стучит взволнованное сердце, так, словно она совершала какой-то, запрещённый законом, поступок. Мимо девушки неторопливо проследовала пара полицейских, у дальней колонны о чем-то болтали дюжие охранники, а Настя всё шла и шла, но никак не могла добраться до выхода.

Внезапно, среди толпы озабоченных и спешащих по собственным делам людей, мелькнуло что-то знакомое. Настя насторожилась и юркнула за колонну – мимо неё, рысью, чуть ли не бегом, промчалась давешняя парочка – мама-болонка и сынок-богомол. Мамаша суетливо размахивала сумочкой, другой – сжимала телефон.

– Они меня преследуют. – поняла девушка. – Парочка маньяков, мамаша и сын. Чего, спрашивается, прицепился?

Выяснять отношения с почти незнакомыми людьми, тем более, на вокзале, объекте повышенного внимания правоохранительных сил, Насте не хотелось – мало ли что могла сунуть в саквояж милейшая Алевтина Марковна? Вон, с одной бабулькой Настя уже познакомилась, до сих пор кошмары мучают при воспоминании о том, как парочка бандитов у неё на глазах шерстью обрастала. Ни, на сон видение не спишешь, ни на галлюцинации. Настя точно знала о том, что все, чему она стала свидетельницей в Гадюкино – правда!

Алевтина Марковна, по словам её драгоценных родственников, числилась колдуньей, дар хранящей. Запечатанной. Что это за «запечатанность» такая и с чем её едят, Настя, пока что, не знала, но выяснить намеревалась в самое ближайшее время. Болонистая дамочка утверждала, что тетушка дар тот хранила для родного племянника, но сама старушка решила иначе и передала его Насте, не затрудняя себя объяснениями. Да и трудно что-то объяснить, коли у тебя горлом кровь идёт, в глазах темнеет, а сама ты умираешь от внутренних повреждений.

Саквояж оттягивал руку, а Настя, прибавив шагу, принялась гадать о том, какое сокровище может находиться внутри нежданного наследства.

Книга – вот, что первое, пришло ей в голову. Колдовская книга, та самая, о существовании которой, ей поведала Степанида Савишна. Книга с различными секретиками и секретами, рецептами, рекомендациями и прочей всячиной, о которой так любят рассуждать авторы на страницах фантастических романов.

Встреч со странной семейкой девушка решила избегать – даже слабая ведьма, которой, по утверждению Шкоды, являлась дамочка в розовом, может доставить массу неприятностей и хлопот. Оно ей, Насте, надо? Зачем ей лишние проблемы, со своими бы делами разобраться.

Настя вздохнула – конец недели приближался незаметно, а с ним и обязательный визит в отчий дом. Очередные посиделки грозили вылиться в бурные выяснения отношений с любимой бабулей – неугомонная старушка сбросила Насте на телефон очередное фото, очередного кандидата в женихи.

Жених внушал – носатый, волосатый, остроглазый, определённо нерусской наружности. Хасан бек Текки. Настя с трудом могла представить себе национальность очередного кандидата, но, несомненно – богат, влиятелен и спесив.