Тишина камней
– А давайте бросим камушки выбора! – вдруг с воодушевлением предложил Инзима.
– Кому что, а тебе лишь бы цирк устроить, – устало отмахнулся Кос и снова присел. – Послушал бы сестру, говорила она тебе: иди в странствующие артисты, те и зарабатывают получше и живут спокойней. – Он несколько раз важно погладил бороду и добавил нетерпеливо: – Давай уже, раздавай свою гальку.
Инзима ожил, вскочил, как ужаленный, суетливо достал из подвешенного на поясе мешочка камушки и раздал каждому, кроме Ри, конечно же, по два: черному и белому. Свой белый он положил у ног Ри со словами:
– Белый – за тебя. За то, чтобы помочь тебе.
Матаара без раздумий кинул черный, попав в первый камень и оттолкнув его чуть в сторону.
– Черный – за то, чтобы предоставить тебя самому себе, – пояснил лекарь и по совместительству шут отряда, и оба высказавших свои заключения уставились на командира.
“И почему они вообще решили, что мне нужна помощь? – думал Ри, с интересом разглядывая Коса. – И странно – небогляд же еще не бросила камень, а они ждут вердикта от этого великана. Может она не имеет право голоса? Или же ее голос решающий.”
Косаль Таг покатал пальцем на огромной ладони крохотную гальку, потом подхватил черный камушек и бросил в сторону Ри. Поджав губы, он тут же стал тереть виски, словно обдумывал что-то важное. Расстроенный Инзима и ухмыляющийся Матаара повернулись к Лодисс Антее. Ее облик размывал сизый дымок и искаженный от жара костра воздух.
Одинокая искра, вырвавшаяся из прогоревшего и разломившегося полена, закружилась и тихо легла на голую стопу Ри. Он дернул ногой, потер обожженное место и накрылся одеялом.
Диск Нари над горизонтом подмигнул красным хребтом и потух, поглощенный кудрявой, густой тучей, заслонившей полнеба.
Тишина, облаченная в стрекотание ночных насекомых, погружала в промозглое утро.
Лодисс наклонилась, подобрала что-то и швырнула через огонь к Ри. Пара сапог гулко плюхнулась на землю. За ними последовал камушек выбора, и у ног молодого человека, ожидающего окончательного решения, оказались два черных и два белых ответа.
Озноб мурашками погладил спину Ри. Глаза защипало от навернувшихся слез. Приятные смятение и трепет переполнили душу. Он не знал наверняка, но будь то чутье или напряжение нитей предков, оно подсказывало, что его не оставят сегодня в беде, что двое против двух – не всегда ничья.
– Ты уверена? – Все были удивлены, а командир больше других. Но недовольства, в коем почти беззвучно задыхался Матаара, не выказывал.
Ри не решился утолить свое любопытство прямо сейчас, да и охотники не утруждались объяснить, он спросит позже о том, почему галька небогляда перевесила любую другую. Завидя, что охотники начали подниматься, он достал из сапог подсохшие портянки, намотал их на ноги и торопливо натянул обувку.
– Возьмешь Паутинку. – Кос кивнул Ри на илори коричневой с белыми пятнами масти, пасущуюся на опушке. – И вот! – Он подкинул прозрачный камень, который Ри ловко поймал и тут же спрятал в карман. – Возвращаю. – Они не грабители, не бесчинствующие мародеры.
Косаль Таг подошел к своему илори, черному, с белыми, ухоженными фризами, похлопал по могучей шее и прижался лбом к голове коня. Животное тихо и протяжно фыркало, будто общалось с хозяином на каком-то одном им известном языке. Не всякий из илори, самых мощных и выносливых ездовых, выдержал бы такого охотника, как Кос, но этот… этот мог. Охотник погладил загривок, прошептал что-то на ухо, от чего животное довольно закивало. Огромные, спокойные глаза его излучали ум и силу. Кос легко запрыгнул в седло. Рийя, приоткрыв рот, завороженно следил за ними и смутился, будто подглядел за воркующими влюбленными.
Ри подошел к Паутинке.
– Мы едем в Атаранги, – объявил Кос, – напиться и набить брюхо. Отметить завершение Охоты. Потом до Зирона, а там расходимся.
Ри уловил интерес и внимание к собственной персоне только от Инзимы.
– Мне нужно в Ноксоло, – робко поделился он. – Но я не знаю, где это. Буду благодарен, если подскажите, как туда добраться.
– Ноксоло? – переспросил Инзима. – Граница с Новыми землями, на западе отсюда. Дней семь пути пешим. Зачем тебе туда?
– Хочу поступить на службу к ученым эклиотикам. Изучать карги. – Про поиски родственников матери Ри решил умолчать. Он запрыгнул на Паутинку. Ездить верхом умел с детства, поэтому держался в седле уверенно.
– Ученые? – Инзима хохотнул. – В Ноксоло нет ученых! Давно перебрались в столицу, в Гавань Гирей, служат теперь при дворе. А в Ноксоло только цепные.
– Мы можем проводить тебя до Зирона, оттуда рукой подать до Ноксоло. – Кос прервал Ри, когда тот собирался узнать о цепных эклиотиках, пришпорил коня и поскакал за отбывшей первой Лодисс Антеей.
Матаара затягивал подпруги, закреплял топоры, и Ри, чтобы не волочиться в хвосте с нюхачом, который морщился, словно тому навозом под носом намазали, поспешил за Инзимой, единственным, кто охотно отвечал на вопросы.
– А что за обитель – Зирон?
– Не обитель. – Инзима улыбался уже устало: от объяснения очевидных вещей ему становилось скучно. – Зирон – перекресток дорог. Знаковое место для охотников. Много гвальд назад там произошла первая хеллизия. – С каждым словом азарт рассказчика просыпался и добавлял истории искр задора. – Семьдесят восемь смельчаков, больше десятка отрядов, сошлись на месте падения самого крупного на тот момент мелина, чтобы выяснить, кто же из них заслуживает вальзивы Отщепенца. Так назвали потом этот мелин. – пояснил Инзима, не дожидаясь уточнения Ри, и продолжил: – В той кровавой резне погибли все до одного. Представляешь? Семьдесят восемь обезображенных трупов. Вот только трупы обнаружили не человеческие, а зверья всякого. Мелина и след простыл. Видно какой-то отщепенец спрятался, выждал окончания битвы, убил победителя и забрал камень.
– Почему?..
– Почему трупы зверья?
– Да.
Инзима ответил не сразу. Они скакали вдоль леса, по длинному пути к Атаранги, огибая овраги, не спеша. Ри подумал, что Инзима, скорее всего, замешкался, потому что никак не определится: то ли завидовать новому знакомому, в целом не ведающему о многом интересном в новом для него мире, то ли сочувствовать, ведь мир этот по большей части жесток и несправедлив.
– Там, где падают мелины… пока их не забрали, творится всякая несусветная хрень. Что угодно. Но не то, к чему ты готов.
– А ты охотился на мелин? – при этом вопросе у Ри кровь заиграла в жилах, настолько будоражило воображение всего лишь озвучивание вслух запретных слов, да еще самых опасных и романтизированных в шепотливых историях детства.
– Мы в таком составе вторую Охоту, – пока из трофеев только гвирты, но попадались крупные экземпляры. А для меня так поход вообще впервые. Сестра не отпускала. Но я настырный. Она сдалась. Под ответственность Коса. Он ее муж, если что. – Инзима широко улыбнулся и пожал плечами, будто извинялся. – Но Кос бывал на охоте на мелин. С другим отрядом. Там он не был командиром.
– А почему?.. – Ри заметил каплю раздражения на лице молодого лекаря. Погладил гриву лошади, прежде чем закончить вопрос: – Почему Паутинка?
Инзима ухмыльнулся, вспомнив о чем-то.
– Когда мы ее нашли… – Растерянность на лице Ри заставила Инзиму пояснить: – Такое случается. Охотники-одиночки не выживают. Их скакуны сбегают. И бродят. Так вот. Смотрим – идет. Одна. Без всадника. А жопа вся в репьях и паутине. – И засмеялся громко, отрывисто, высоко задрав голову. – У Мата илори зовут Полоска. За светлую полоску на ребрах. У Ло – Узелок. Хвост у нее короткий, узелком. – Ри пригляделся – небогляд скакала впереди, но развевающиеся волосы и прямую, в строгой выправке, спину было хорошо видно. И хвостик лошади. – Мою зовут Трещинка. Не спрашивай почему. Раньше на ней ездил Мат. Я пытался узнать секрет клички. А он машет руками и орет. Как бешенный.
Ри обернулся. Матаара скакал замыкающим. От неожиданного внимания со стороны незваного гостя нюхач встрепенулся и натянул на лицо недовольную мину.
– У Коса как зовут, никто не знает, – закончил Инзима рассказ о кличках илори охотников отряда. – Это их личное дело. Коса и Деловуши. Я ее так про себя назвал. Только смотри не проболтайся. Не поздоровится.
Тут Инзима смолк, потому что Косаль Таг чуть подотстал от Лодисс, чтобы поравняться с Ри.
– О чем это вы тут? – грозно пробасил, сверкнув глазами, командир.
– Да так. – Инзима зевнул. – О бабах. О пиве…
Кос принюхался и скривился:
– Как ты?..
– Терпимо. – Отмахнулся.
– На счет этого у меня есть хороший план.
– Обожаю, когда ты так говоришь.
Они рассмеялись, и Кос, ударив шпорами по бокам Деловуши, поскакал догонять небогляда.
Ри предположил, что таким образом они обсудили вонь, которой сам он, понятное дело, не чуял – вонь цнои. Устойчивый запах навоза, глины и одному Шенкароку ведомо чего еще. Это немного обидело Ри. И очень сильно опечалило. Потому что напомнило об Энфисе, смерти старухи Мельзинги, рвущихся нитях и неизвестной судьбе жителей обители. Мысли тяжким грузом сдавливали грудь. Он притих и больше уже не досаждал своим спасителям глупыми расспросами об обычных для них вещах, которые страшили, тревожили и затягивали Ри в мрачное уныние.
Мир вокруг преображался. Нари освободился от оков туч и поспешил озарить и согреть землю благодатным теплом. Более сочными и яркими красками наполнились цветущие луга. Впереди, на горизонте заснеженные шапки Макарири сверкали режущим глаза светом. А за лесной толщей величаво возвышались родные скалы. Там, в пещере, покоилось тело отца Ри – Кабиана Халлы, а дикие псы, возможно, уже рыли мягкую землю могилы, чтобы вытащить, растерзать и растащить труп по норам.
Путь до Атаранги Ри провел в тягостных раздумьях, прижавшись к Паутинке и изредка поглядывая на спины путников. А сзади доносилось недовольное фырканье. Возможно, так свой капризный норов выказывала Полоска. Но не обязательно она.
Рийя Нон. Шаг 2. Начало пути
От отца Рийя Нон знал о том, почему название их места назначения созвучно имени бога Отэранги, бога небесного полотна, но, когда Инзима, наверняка уверенный, что грязный и вонючий цнои ни о чем подобном и в жизни не слыхивал, задал вопрос, он, конечно же, решил выслушать и его версию.
По легенде здесь упали первые куски плоти Шенкарока, заточенного в небесной тюрьме и страстно мечтающего возродиться на своей вотчине, плодородной земле. Но вот почему именно здесь?
То было тысячу с лишним гвальд назад. Тогда эпоха, которую потом назовут первой и о которой сейчас известно лишь из легенд, только-только зарождалась. Люди полагались на волю двух самых сильных богов: Отэранги – властелина небес, и его брата Шенкарока – земного хозяина. Отэранги недолюбливали, потому что он частенько насылал ураганы, стегал молниями и недовольно грохотал на задворках небес.
Шенкарок же, будучи богом плодородия и земли, всегда радел о судьбе людей и считал своим долгом помочь им в возделывании новых пастбищ и сборе богатого урожая, переживал за них, как за своих собственных детей. Он прекрасно знал: снова и снова наступало время, когда брат Отэранги, будучи в скверном настроении от меньшего почитания его людьми, начинал закидывать несчастных камнями из небесного сада Гульгарда.
“Сжалься, – просил Шенкарок. – Камни столь огромны! Они убивают ни в чем не повинных”.
Хитрый и расчетливый Отэранги задумался. “Хорошо, – сказал он, – если ты будешь отвечать за проступки человеческого отребья, то я перестану их мучать. Я буду мучить тебя! Когда прегрешений наберется столько, сколько ты можешь выдержать укусов моих паучьих псов, я буду спускать их на тебя, а потом, когда твои раны заживут, истязания начнутся вновь”.
Шенкарок задумался. Он боялся за людей: “Но как же куски моего тела? Они могут попасть на землю!”
“Всего лишь маленькие кусочки, – отмахнулся Отэранги. – Обещаю: сами по себе они не навредят людишкам. Да и, скорее всего, пролетят мимо”.
Шенкарок согласился и добровольно поднялся в небесную тюрьму, где был немедленно схвачен и закован в цепи, а сосуд, созданный из божественного терпения плененного, начал заполнятся человеческими грехами.
Отэранги же, зная, что куски, привлеченные божественной сущностью, будут падать туда, куда упадет первый, откусил от себя побольше и презрительно сплюнул в глубины Тэи. Плоть упала, расколов гору, и на том месте построили поселение и назвали его Атаранги, из неуважения к богу исковеркав его имя.
– Вот так и появился Атаранги, – заключил Инзима. – Место, где любят отдыхать охотники Старых земель. Место, где похоть смешивается с кровью, и каргхары упиваются этой окрошкой досыта.
Матаара, поравнявшись с ними к концу речи, захохотал и одобрительно похлопал Инзиму по плечу, чем явно того смутил.
Всадники приблизились к обители еще при свете катящегося к закату Нари.
С тех пор, как Ри был здесь единственный раз, многое изменилось. Несколько крайних домов засыпало острыми обломками отколовшейся скалы. Руины никто не разбирал. Позади остальных выросли грандиозные сооружения из частокола, связанного цепями, призванные отводить селевые потоки и задерживать мелкие камнепады. Вдоль мощеной дороги вырыты канавы. Сваи пристроек укреплены отслужившими свои сроки металлическими изделиями: тарелками, частями доспехов. Улица стала у́же, некоторые дома выпирали и их приходилось объезжать. Праздношатающихся было мало, зато из каждого заведения доносился шум и гам, которые у Ри вызывали тошнотворное отторжение.
Он вдруг понял, что постоянно и сильно сутулится. Хотя в Энфисе никто в подобном его не упрекал. Отец сызмальства следил за осанкой сына, твердил, что прямая спина и расправленные плечи говорят о твердом месте под солнцем. Ри сутулился, потому что не чувствовал почвы под ногами, боялся вздохнуть полной грудью, опасался оглядеться вокруг.
И сейчас мешки с песком вины, которую он испытывал перед жителями Энфиса, придавливали и не позволяли выпрямиться.
У каждого домишки из трубы валил дым. Дымное разнообразие поражало: от густого до тоненьких струек, от пепельно-серого до рыжего. В воздухе с путниками заигрывали запахи жареного мяса.
И только Ри начал с любопытством озираться, как отряд прибыл к «тесварице», так назвал Инзима эту забегаловку с щитом и черепом быка на двери.
– Наше любимое место – “Бочка”, – добавил он и, спешившись, отбежал к командиру. Они о чем-то недолго пошептались. Косаль Таг сдержанно улыбался, разглаживая бороду, а его родственник хихикал и кивал, соглашаясь с наставником.
Ри спрыгнул с Паутинки, а Матаара, подцепив лошадь за поводья, куда-то ее увел.
Подошел Инзима, похлопал Ри по плечу и серьезным голосом заявил:
– Прежде, чем мы набьем наши животинки да так, что не влезет больше ни кусочка, тебя ждет сюрприз, приятель. Идем с нами. Ни о чем не волнуйся.
Они пошли за Косаль Тагом, и Ри, перехватив сочувственный взгляд Лодисс Антеи, разволновался не на шутку. Он не любил сюрпризы. Ничего хорошего от сюрпризов не бывает – одни неприятности.
Они шли задними дворами, перешагивая то храпящего в одних портках мужчину, а то и парочку любовников, заснувших в траве. Обходили огромные валуны с вытесанными нишами, служившие явно каким-то хозяйственным целям. Один раз Ри споткнулся, попав ногой в сточную канаву. Инзима поймал незадачливого спутника, придержав того за рукав:
– Почти пришли.
Низкая дверь. Бревенчатая изба без окон, но с узкими прорезями под крышей, из которых клубился пар. Из единственной трубы валил и растворялся в сумерках белый дым. Во дворе под навесом покоились аккуратно сложенные ряды дров. Недалеко стояло большое корыто с водой.
Кос вошел, согнувшись пополам и выпустив наружу клубы пара. За ним, расстегивая ремешки на куртке, запрыгнул Инзима. И Ри, чуть помешкав на пороге, нырнул во влажный, теплый воздух длинной комнаты.
Глаза потихоньку привыкли к полутьме. Вдоль стены – лавка, заваленная с краю воняющей по́том одеждой. Возле этой кучи сидел худощавый голый мужик, который зыркал на вошедших исподлобья.
Кос сразу же начал раздеваться. Ри растерянно замер у двери и, не понимая, что происходит, попятился назад.
Еще одна дверь вела в комнату вглубь избы, и из нее вывалился здоровый мужлан, тоже голый, да к тому же мокрый, источающий жар, будто его ошпарили. Он проорал что-то невнятное и, чуть не сбив с ног Ри, выбежал на улицу, откуда загрохотало, плюхнуло и заохало.
Инзима подтянул опешившего парня к себе и усадил рядом.
– Это банька, – объяснил он.
– Это бурлящие кипятком жернова Думрока, – не согласился Ри, чувствуя, как тяжело ему дышится.
– Нет, – хохотнул Инзима, – это банька, и она по тебе ой как соскучилась.
Он почти разделся и сложил одежду на лавку. Кос же, уже голый, нашел в дальнем углу какой-то букет из веток, задержался у двери и, смерив Ри оценивающим взглядом, сказал, прежде чем скрыться во тьме жара и пара:
– Не продержится и пары ударов. Налью тебе столько пива, сколько сможешь выпить, если он протянет хоть три и не сбежит.
– А если десяток выдержит, позволишь сыграть в карглек и ставка с тебя.
Кос хмыкнул и кивнул в знак согласия. Потом просто растворился в темноте комнаты, дышащей невидимым огнем .
– Это парная, – пояснил Инзима. – Раздевайся.
– Меня там будут бить? – неуверенно спросил Ри. Он понял только, что бородатый не верит в его выносливость. Но упрямство, которого у Ри было с лихвой, иногда удавалось выдавать и за стойкость. Особенно, когда приходилось спорить с Мельзингой по поводу выполнения ритуалов, требующих длительного пребывания на морозе.
– Парить будут, – поправил Инзима. – Но с непривычки может и затошнить. Если что, выбегай, но… Ой, ладно, ты хотя бы на нижней полке посиди. Толк будет. Раздевайся. Я жду.
Ри разделся. Спрятал камень в мешочек, а мешочек в сапог и, заткнув его портянкой, задвинул под лавку. А потом, несколько раз глубоко вздохнув, нырнул за Инзимой в парную.
Лицо обожгло горячим, сухим воздухом, а с первым вздохом – и легкие. Ри обхватил себя руками, почувствовал холодную кожу. Глаза понемногу привыкли к темноте, тем более в дальнем углу тлели раскаленные докрасна камни – какое никакое, но освещение. На длинных лавках, выстроенных в ряды, сидели, опустив головы, обнаженные мужчины. Двое стегали себя букетами из веток дуба на верхних полках, куда забрался и Косаль Таг.
С первичным жаром, ошпарившим ноздри, Ри уже свыкся. Он присел на корточки, успокоил дыхание, собрался с мыслями.
Ощущение близкого огня вызвало воспоминание недавнего пожарища в Энфисе. Боль односельчан угнетенным эхом заныла в глубинах души. Ри поднялся и выпрямился. Он не должен уклонятся от жара. Тогда он прятался из-за предостерегающих от необдуманных действий нитей Мельзинги. Сейчас нет угрозы расправы, но Ри был уверен: эта комната, переполненная удушающим паром, послана ему, чтобы испытать: а смог бы он выйти к дяде, если бы не старуха?
– Здесь всегда так прохладно? – голос Ри слегка дрогнул, но слова он произнес как можно тверже, просто сомневался в уместности фразы и необходимости излишней наглости.
Изнуренные головы поднялись, а Кос с верхней полки, прокашлявшись, позвал:
– А ну-ка поднимайся сюда! Инзи, поддай-ка парку нам!
Инзима набрал в ковш воды и выплеснул ее на раскаленные камни, и, только Ри примостился рядом с командиром, как его накрыла волна обжигающего пара. Он даже зажмурился и не обращал внимания на обжигающую поверхность лавки.
– Ложись, – приказал Кос, и Ри, не проронив ни звука, растянулся на лавке вниз головой. – Потрачу на тебя свой веник – ладно уж.
Косаль Таг погладил спину Ри влажными, жесткими ветками, потом прошелся, слегка потряхивая, а затем начал бить. Несильно, но и не заботясь особо о состоянии парня.
– Тебе все еще холодно?! – крикнул охотник.
Ри ответил не сразу. Он вздрагивал каждый раз, когда веник прикладывался к его коже, оставляя жгучий след. После каждого удара он был готов вскочить и выбежать, но за паузу, длившуюся мгновение, он успевал перебороть этот позыв слабака и заставить себя лежать и впитывать боль, как необходимое лекарство, без которого душа сгниет и почернеет. Он жаждал страдания.
Кос приостановился, взглянув на паренька:
– Хватит?
Ри повернул голову, расцепил зубы и произнес, глазами отыскав в темноте лекаря:
– Инзи… поддай нам… парку.
Кос, довольный, улыбнулся. Раздалось шипение. Кто-то выбежал. А веник в сильных руках каргхара стал часто и жестко хлестать по всему телу бросившего вызов хилого, тощего Рийя Нон.
– Сейчас ты у меня согреешься, – приговаривал Кос, снова и снова замахиваясь веником по ногам, спине и ягодицам парня. – Подкинь еще! Как-то быстро отпускает.
Снова хлопнула дверь. Любителей парной становилось все меньше.
– Ри, – позвал Инзи, – ты как там? Уже достаточно. Слезай.
Из глубины легких Ри вырвался кашель, из носа на доску потекли сопли.
– Мы еще только начали, – отмахнулся Кос. – Вон видишь – вся дурь полезла.
Но Инзи будто не слышал и обращался к Ри:
– Дурак, кому и что ты хочешь доказать?
Но ответа не дождался, а после очередного требования Коса “поддать”, он плеснул воды на камни и поспешил из парной.
– Ого! – а это сразу после вышедшего Инзи в парную ввалился коренастый и широкоплечий Матаара. Он прислонился к полозьям полок и с непривычки от нагнетенного жара отшатнулся, прикрыв рот и нос рукой. – Он живой?
Ри отозвался взмахом руки и понял, как же тяжело ему дался этот жест: тело налилось ленью и усталостью. В глазах потемнело. Ужасно хотелось пить.
– А чего тогда ты его гладишь, как девчонку? – заржал нюхач. – Помнишь ту баньку, когда мы познакомились?
– А то как же!
– Повторим?
– А давай!
Кос вытер пот со лба и замахнулся.
Ри плохо помнил, что было потом.
Сидя в шумной закусочной за одним столом с Косом и Инзимой, он виновато рассматривал поцарапанную, деревянную поверхность и покорно ждал, когда принесут еду и выпивку. Неудобства добавляла и одежда: видно ее постирали, но до конца та еще не высохла и мокрой липла к коже. Ри плохо помнил, что было.
Он точно зацепился головой за косяк двери, когда двое голых мужиков выволакивали его под мышки из парной, – этот факт ярко подтверждали рассеченный посередине лоб, шишка и ноющая боль. На него выплеснули пару ведер холодной воды на улице. Тогда-то его и замутило, желудок задрожал и выдал все тайны плохо пережеванной картошки. А потом как-то воспоминания спотыкались, захлебывались в стыде и съедали друг друга: кто и как его одевал, довел до тесварицы, усадил за стол.
В зале царил хаос: с короной из едкой смеси запахов пота, табака, коптящих свечей и жареного мяса, скипетром, цокающими пивными кружкам в сопровождении дружного ора, на троне из десятка столов, за каждым из которых выпивала веселая компания.
В “Бочке” мариновались исключительно каргхары. Многие уже скинули тяжелую гвиртовую защиту, играли мышцами и перекидывались острыми словечками. В монотонный гул увлеченного обсуждения охоты и дел мирских частенько вклинивались стук пустой кружки о столешницу и громкий хохот.
А со стен на бывших еще вчера заклятых соперников угрюмо взирали головы кабанов, лис и волков.
И чем больше Ри задумывался об этом удивительном шумном месте, тем глубже оно поглощало паренька, привыкшего совершенно к другой жизни. Так много в одном месте людей, которых его с детства приучали остерегаться. Незримая, внушенная цнои опасность, исходящая от них, дразнила и щекотала нервы. Он присматривался и не видел горящих жаждой насилия глаз, оружия, приготовленного сеять смерть. Ри не увидел и беспощадных убийц в этих весельчаках, играющих с азартом в карглек, забирающихся на плечи друг другу, чтобы зажечь или заменить потухшие свечи. Хотя понимал, что совсем недавно, в разгар хеллизии, встреться они в засаде на мелин, для них существовала бы лишь цель и препятствие, которое во что бы то ни стало необходимо устранить. Но сейчас они друзья с душами нараспашку, готовые поделиться пивом и сочным куском мяса, не таящие обиды за проигрыш. Это удивляло Ри и вызывало волнение, как перед долгожданным торжеством. И он смущался подобного чувства, потому что любой цнои на его месте запаниковал бы.
– Расслабься уже! – Кос по-дружески толкнул его в плечо. Он был одет в белую холщовую рубаху с широким расшитым мелкими узорами воротом. – Ты заслужил столько пива, сколько в тебя влезет. И не кружкой меньше!
– А… – спохватился Инзима.
– Да помню я, – отмахнулся командир.
Лекарь старался не смотреть на Ри. То ли из-за неловкости по поводу того, что сбежал из парной, то ли из-за чего еще, – Ри не понимал. Инзи сидел за столом в расстегнутом наполовину, начищенном до блеска и хруста кожанном коротком плаще с множеством ремешков и кармашков. Под ним красовалась белоснежная сорочка с кружевным запахом.