Вирфы

Солнце обогнуло половину Северного хребта, прежде чем друзья проснулись и поняли, что проспали.

– Надо срочно в школу! Вставай! – растолкала Альерта Клауриса, больно ткнув локтем в бок.

– Мы проспали? Вот ведь досада! А как же я объясню свой внешний вид?

– Скажем правду! Пусть все обзавидуются!

– Опять меня вся стая будет обсуждать! – сетовал парень. – Как же я этого не люблю.

– Ничего, ничего, – успокоила его подруга, – теперь-то с восхищением обсуждать будут. Полетели скорее!

В школе уже было время обеда. Погода стояла тёплая, а потому все учащиеся вирфы слетались на обед в природную столовую на открытом воздухе. На самом плоском участке вершины Элгорда в такие тёплые осенние деньки разбивали столовые прямо на траве.

Территорию столовой ограждал низкий заборчик из узеньких деревянных брусьев, выкрашенный белой краской и увенчанный шапками плетущихся жёлтых роз. В столовой стояло много столов: по одному на каждый класс. Они делались из очень толстых деревьев, которые распиливали вдоль на две части. Каждую такую половинку опрокидывали плоской стороной наверх, а внизу устанавливали опоры, чтобы бревно не покатилось. Лавками служили толстые поваленные деревья, поросшие мягким мхом. А вокруг некоторых столов «росли» пеньки, служившие стульями. Вся посуда в школьной столовой была сделана из прозрачного, как слеза, горного хрусталя, а столовые приборы – из серебра.

Когда Клаурис и Альерта примчались на школьную гору, обеденное пиршество было в самом разгаре. Обеду в школе вирфов отводился целый час, поэтому ученики, не торопясь, ели и пили, общаясь между собой и веселившись от души. Впрочем, не только ученики, но и преподаватели. За преподавательским столом сегодня стоял особенно дикий хохот – Велирэйн с Вилли на плече рассказывал коллегам забавные истории, так что все пребывали в отличном расположении духа и, казалось, не придавали должного значения надвигающейся войне.

Школьный повар, добрейшей души мужчина по имени Валегорт, интересовался у сородичей, как им понравилось сегодняшнее меню, порхая между столами на шикарных крыльях, цвет которых походил то ли на лосося, то ли на варёную креветку, в общем – на что-то морское и очень вкусное.

– Вале, жареные на костре помидоры просто изумительны! – похвалил его директор школы Веор – крепкий вирф лет сорока пяти с крыльями цвета болотной тины.

– А грибы в сметанке как вам? – беспокоился повар. – А жаркое с сыром?

– Всё бесподобно, господин Валегорт! – раскланялся Милистас. Он пребывал в изумительном настроении, поскольку был уверен, что Клаурис не появился на уроках из-за своего позора и небось плачет дома у зеркала, разглядывая свои белёсые обрубки.

– Кушайте! Кушайте, мои дорогие! – светился счастьем повар и торопил помощников, чтобы не зазевались и скорее подкладывали добавки, а грязную посуду уносили к бочкам с водой.

Одноклассники Клауриса о чём-то оживлённо спорили, потягивая из хрустальных фужеров клюквик, традиционный напиток вирфийской школы. Его готовили из клюквенного лимонада, сливочного мороженого, имбиря и корицы. Милистас как нельзя кстати поперхнулся клюквиком, когда увидел спускающегося за стол на сияющих серебряных крыльях Клауриса, в коем никак нельзя было узнать тусклого альбиноса.

Мгновение спустя вершину горы будто отрезало от мира и любых посторонних звуков. От шока, казалось, умолкли даже птицы и сложили крылья последние жужжащие осенью насекомые.

– Клаурис, это ты? – осторожно всматриваясь в серебряного вирфа, тихо спросил Слаунир.

– Я, – едва слышно прошептал бывший альбинос.

– Что за чудеса происходят в твоём классе? – обратился к Слауниру директор школы.

– Я сам это вижу впервые, – растерялся Слаунир.

– Сначала в твоём классе мальчику срезают волосы, – завёлся директор, – а теперь его будто полили расплавленным серебром! Ты вообще-то его классный руководитель и должен интересоваться жизнью мальчика!

– Что всё это значит? – завизжал Милистас. Он был так обескуражен и зол, что руки тряслись, выплёскивая клюквик из фужера.

– Так получилось, – прошептал Клаурис, пряча взгляд. Привлекать к себе внимание всей школы ему явно не хотелось.

– Понимаете, – решила взять на себя все объяснения Альерта, – Клаурис не мог оставаться с женской причёской. А волосы у него растут очень медленно. Поэтому мы решили заплести ему косички из гривы имрига…

Она ещё что-то начала говорить, но все слова потонули в громоподобном всплеске эмоций и криков всех присутствующих.

Клауриса окружила целая толпа негодующих школьников, сквозь которую Слаунир смог пробиться, лишь издав пронзительный крик, от которого у непослушных вирфов заложило уши, и они мигом расступились, пропуская учителя.

– Ты взял гриву у Имрига? – бросил Слаунир на Клауриса суровый взгляд.

– Это я! Я взяла! – загородила его Альерта. – Он был против. Он не виноват. Если это так плохо, то накажите меня! Но я не могла оставить его с женской причёской. Он мой друг!

– Разве вы не знаете, что это очень опасные существа? – грозно сверкнул глазами их классный руководитель. – Каким образом вы достали эту гриву?

– Я спустилась в лес и…

– Спустилась в лес?! – взорвался Слаунир. – В то время, когда люди ведут на нас охоту? Да ты с ума сошла, Альерта! Ты хоть представляешь, какой опасности ты могла себя подвернуть? И всех нас!

– Этого больше не повторится! – заверил Клаурис. – Господин Слаунир, не наказывайте нас, прошу!

– Что с твоими глазами? – вскочил с места Милистас, трясясь от гнева.

– А это те самые голубые бездонные глаза, за которые ты пообещал меня уважать, – улыбнулся Клаурис во весь рот, едва сдерживая издевательский смешок. Всё его нутро ликовало от того, что он утёр-таки нос своему обидчику.

– Уважать тебя? – задыхался от ярости Милистас, раздувая ноздри, словно обезумевший бык. – Ещё чего! Это нечестное колдовство! За что тебе такое подарено? А эти твои волосы – фальшивка, да и только!

Он хотел схватить Клауриса за волосы и вытянул вперёд руку, но серебряные косы за доли секунды, как синхронно бросившиеся на добычу змеи, взметнулись навстречу бирюзовокрылому вирфу, обвились вокруг его рук и тела и с силой отшвырнули на несколько метров назад, приведя в ужас всех присутствующих, включая и самого обладателя волшебных косичек.

– Он колдун! Он колдун! – завопил Милистас, вставая и потирая ушибленное плечо, едва сдерживая слёзы от обиды и бессилия.

– Как это понимать? – бросился к Клаурису директор школы. – Так умеют только имриги. Я видел однажды одного и лишь чудом остался в живых! Хвала богам! Они дали мне быстрые и сильные крылья! Только благодаря им я спасся. Это злое существо! Очень злое! Если оно наградило тебя своей силой, то ждать нам от тебя только беды!

– Но ведь я не злой! – почти плакал Клаурис. – Я сам не знаю, как так получилось! Я не хотел! Я вообще не знал, что умею так! Видимо, это защитная реакция. Ведь он хотел напасть на меня! А я не причиню никому зла! Вы ведь знаете! Знаете!

– Как вы вообще нашли имрига? – допытывался Веор.

– Это я посоветовал Альерте, – встал из-за стола Фарфатис. – Я знал, где спит по ночам один из имригов. Я там ягоды собираю. Так что это я Альерту надоумил. Если кого и наказывать, то меня.

– Прекратите вы оба! – рассердился Клаурис. – Герои выискались! Я ношу эти волосы, и только мне за них отвечать!

– Как же тебе удалось взять гриву у этого чудовища? – не обращая внимания на Клауриса, допрашивал Альерту директор школы.

– Я просто попросила. Объяснила ситуацию. Рассказала, что Клаурис сирота. А конь сжалился над ним.

– Какие высоконравственные кони водятся в наших лесах! – злобно усмехнулся Милистас. – Так мы тебе и поверили, что волшебный конь отдал свою гриву, пожалев маленького несчастного вирфёнка! Вы нас за идиотов держите?

– Альерта? – вопросительно уставился на школьницу директор Веор.

– Ну… Э… – мямлила под нос ученица, боясь сказать правду.

– Говори! – потребовал Слаунир.

– Ну, в общем, понимаете ли, – переступала она с ноги на ногу, нервно теребя сумочку на поясе, – в общем, этот имриг дружит с Рафуром. И он принял нас за его друзей, раз мы в одной стае…

– Конь жестоко просчитался! – залился смехом Эстиус, всё время порхавший сверху над столпившимися собратьями. – А говорят, что это мудрые создания.

– Очень мудрые! – послышался позади толпы голос Рафура, давно наблюдавшего за происходящим у забора с розами.

Он изящно перелетел через ограду и остановился рядом с директором.

– Рафур, как ты вовремя, – пожал ему руку директор, – вот ты и прольёшь нам свет на всё это безобразие.

– Разумеется, – согласился молодой вожак. – Для начала скажу, что не стоит недооценивать имригов. Они очень мудры. Просто им плевать на наши распри. Им нет дела до того, кто добрый, кто злой и кто какие цели преследует. Все вирфы, как и я, уважают лес и не причиняют зла волшебным коням. И потому мы все являемся для них добрыми товарищами. Они никогда не нападают просто так. Любые агрессивные действия с их стороны могут быть только в целях самозащиты. Не стоит считать их злыми. Да, они очень опасны. Но опасны лишь для тех, кто сам пришёл к ним со злом. Я много времени провожу в лесу и общаюсь с ними. Это необычайные создания!

– Значит, Клаурис не опасен для нас? – облегчённо вздохнул Слаунир.

– Разумеется, нет. Даже полезен. Его дар пригодится.

– Но он напал на меня! – завизжал Милистас. – Ты это видел, Рафур?

– Он защищался. Обычная реакция имрига. Волшебство теперь в нём самом. Малышу-альбиносу крупно повезло. Альерта наткнулась на единственного имрига в лесу, который может пожертвовать кому-то свои волосы. Других и под пытками не заставить. Но больше никому так не свезёт, если кто-то уже помышляет пробраться в лес за волосами для себя любимого. Ибо поделиться с кем-то своей силой имриг может лишь раз в сто лет.

– Защищался? – возмутился Милистас. – Да он же сам меня задирал! Ты же слышал.

– Он всего лишь припомнил тебе твоё обещание. Которое ты не сдержал. Больше так не делай. Расступитесь, дайте взглянуть на счастливчика! – скомандовал вожак, и вирфы мигом отпрянули от Клауриса на целый взмах крыльев. Но за столы никто сесть не торопился, все продолжали стоять в кругу, наблюдая за Рафуром.

– Волшебно! – прошептал Рафур, глядя в голубые глаза Клауриса, не обращая внимание на его смущение, будто разглядывая красивую вещь, а не живого вирфа.

Он медленно обошёл вокруг Клауриса, восхищённо ощупывая серебряные косички, и остановился у него за спиной.

– Настоящая лесная магия! – восторженно шептал он себе под нос, с благоговением поглаживая тонкими пальцами мягкие перья, отливавшие на солнце драгоценным металлом.

– Ты меня пугаешь! – разнервничался Клаурис, не ожидавший такой реакции от своего недруга.

– Верно, верно! – усмехнулся Рафур, продолжая расхаживать за спиной Клауриса и разглядывать серебряные перья.

– Не смотри на меня так! – не выдержал напряжения Клаурис. – Влюбился что ли?

Но едва по столовой успел прокатиться всеобщий смешок, как его оборвал дикий крик боли – Рафур всадил в спину Клаурису короткий клинок по самую рукоять.

– Что ты делаешь?! – бросился к нему Слаунир.

– Спокойно! – остановил его Рафур, преграждая путь угрожающе выставленным окровавленным клинком, вынутым из тела Клауриса. – Мне нужно кое-что проверить! Вот, взгляните сами! – и указал на рану.

Тут же все вирфы взмыли и метнулись за спину Клауриса, понимая, что волшебство на сегодня ещё не закончилось. Повскакивали со своих мест даже те, кто сидел за столом, включая Милистаса. И каждый раскрыл рот от изумления, ведь такого зрелища ни один вирф ещё не видел. Рана Клауриса затянулась прямо на глазах у изумлённой публики.

– Что? Что всё это значит? – крутился Клаурис, пытаясь заглянуть себе за спину и увидеть рану. – Почему боль пропала?

– Рана затянулась! – ответила Альерта.

– Но как? Как ты узнал? – уставился на Рафура ошарашенный директор Веор.

– У имригов затягиваются все раны, – объяснил вожак.

– Но об этом не говорится ни в одной легенде! – запротестовал Велирейн. Но Вилли на его шее не выглядел удивлённым. Взгляд у полоза был такой, будто он знал обо всём лучше Рафура.

– В легендах об этом не сказано, потому что об этом никто не знает, – пояснил вожак. – Много вы знаете воинов, сумевших ранить имрига?

– От него улететь бы успеть, какое там ранить! – в сердцах воскликнул Веор.

– Вот именно! – подтвердил Рафур. – Об этой особенности знают только сами кони и некоторая лесная живность. Ну и я.

– Чудеса-то какие сегодня, ребята! – радостно воскликнул добрый повар. – Давайте-ка все к столу! Рафур, мальчик мой, я с самого твоего выпуска не угощал тебя вкусненьким! А ведь ты всегда любил мою стряпню!

– С превеликим удовольствием, господин Валегорт!

– Садись-ка с нами, дорогой, покушай, выпей клюквика! Сегодня на десерт твоё любимое мороженое с кленовым сиропом. Будешь?

– О, конечно! – обрадовался Рафур и глаза его засветились, как у ребёнка.

Вожака пригласили за преподавательский стол и поставили перед ним фужер с клюквиком и блюдце с мороженым.

– А Вы разве не посидите с нами? – с досадой спросил Рафур у Валегорта.

– Да я ведь просто повар, – смутился вирф, на лету натирая салфеткой серебряную ложку.

– Не просто повар, а лучший в мире повар! – торжественным тоном провозгласил Рафур. – Хватит вам хлопотать, ваши помощники и сами всех накормят. Садитесь, выпейте с нами клюквика, уважьте товарищей.

Цвет щёк Валегорта от смущения стал неотличим от цвета его коралловых перьев. Он в сомнении помахал крыльями над свободным пеньком и, наконец, сел рядом с Рафуром за преподавательский стол. Его помощники тут же прилетели с хрустальными тарелками и серебряными приборами.

– Мне право, так неловко, – улыбался повар, пока ему накладывали мороженое.

– А почему это вы, мои дорогие учителя, никогда не приглашали нашего горячо любимого Вале посидеть вместе с вами? – с укоризной переводил взгляд Рафур с одного преподавателя на другого.

– Да я как-то… Ну… – не нашёл ответа директор.

– Вот, что у тебя за талант, – прошептал повар, наклонившись к молодому вожаку, – даже преподавателей с директором не затруднился посрамить без единого грубого слова.

– Вырастили интеллигента на свою голову, – пробурчал себе под нос Веор.

Зелёный полоз вожака сполз с запястья хозяина и переместился на край стола, где вместе с Вилли они стали перешёптываться на своём, ведомом лишь змеям, языке. По-видимому, беседа была приятной, и они много шутили, потому что с их мордочек не сползали улыбки, и время от времени змейки заливались забавным звонким хохотом.

Рафур вежливо отказался от предложенного печенья, но, когда узнал, что оно с имбирём, с горящими глазами взметнул ввысь и отнял у помощника повара тарелку со сладостями, и радостный, как ребёнок, уселся на своё место, блаженно вдыхая аромат имбирного печенья, растеряв всю свою важность. Клаурис же при виде этой милоты поругал себя за то, что в его мозгу невольно зародилась симпатия к вожаку.

Эстиус нервно тыкал в мороженое ложкой, превращая его в сладкую жижицу. Ему не терпелось предложить Рафуру себя в качестве боевого проводника, но нарушать мирную беседу преподавателей было бы слишком невежливо. Велирэйн снова травил байки, а расчувствовавшийся Валегорт вспоминал школьные годы Рафура.

– Ты всегда был таким молчаливым, – ностальгировал повар, – вечно сидел в углу с книжкой, ни с кем не общался.

– Ещё бы, – прошептал Фарфатис Клаурису, услышав речи повара, – ни с кем не будешь общаться, когда всех ненавидишь. Вырастили вежливую сволочь и радуются.

– Ну, может он не такой и плохой? – зародилась в Клаурисе надежда. – Он угрожал мне на собрании, а сейчас так рад моему перевоплощению.

– Недобрая эта радость, – возразил Фарфатис. – Помяни моё слово. Всё это закончится для тебя не самым радужным образом. Злые мысли у него в голове.

Клаурис не ответил. Он сверлил Рафура взглядом, тихо ненавидя себя за то, что в каждом пытается отыскать что-то хорошее. А Рафур беседовал с поваром с такой искренней детской улыбкой, что Клаурис позабыл и его угрозу, и мысли о том, что новый вожак погубит всю стаю.

Вдруг до его уха донеслось его же имя со стороны преподавательского стола, и Клаурис стал прислушиваться ещё сильнее.

– А что же Клаурис? – спрашивал вожака господин Рэнуэл – преподаватель по боевой подготовке, обладатель ярких крыльев сочного апельсинового цвета. – Ты говорил, что в своём новом образе он может быть нам полезен.

– Я как раз собирался вам поведать, – отодвинул Рафур в сторону блюдце из под мороженого, низко поклонившись повару и горячо поблагодарив за угощение. – Эй, серебрик! – окликнул он Клауриса. – Я забираю тебя с собой в поход.

– Что? – возмутились учителя. – Он же ещё ребёнок.

– Ребёнок, не боящийся ранений! – подметил Рафур.

– Это почему? – растерялся Клаурис и подпрыгнул на пеньке. – Зачем? Я не хочу с тобой никуда идти!

– Как это зачем, моя маленькая глупышка? – улыбался Рафур во весь рот. – Будешь летать впереди всех и принимать на себя вражеские стрелы, если таковые будут. Быть в авангарде – это большая честь. Нарекаю тебя живым вирфийским щитом! – гордо провозгласил он и злорадно рассмеялся.

– Живым щитом? – негодовал Слаунир. – Рафур, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Ему всего пятнадцать!

– Что и требовалось доказать, – процедил сквозь зубы Фарфатис, устремив на Клауриса сочувствующий взор, в котором явно читалось: «Я же говорил!»

– Рафур, ты не можешь возлагать на мальчика такую ношу! – запротестовал Велирэйн.

– Эта ноша спасёт жизнь другим вирфам, которые будут следовать за ним, – объяснил вожак, мгновенно посерьёзнев.

– Но он же школьник! – упирался преподаватель медицины.

– Закончит школу позже, не умрёт, – отрезал Рафур. – Я его забираю. И точка.

– Значит, я буду принимать на себя стрелы, а остальные будут прятаться за мной? – завопил Клаурис.

– Именно! – вновь повеселел вожак.

– Хорош предводитель! – кричал Клаурис, выскакивая из-за стола. – Ты трус! Просто трус! Вот ты кто!

– Уймись, истеричка! – остановил его Рафур. – Я забираю тебя в поход, и это не обсуждается!

– Я ненавижу тебя! – кричал Клаурис. – Ненавижу! Я всем докажу, что ты хочешь предать нас!

– Буйные какие у вас ученики, – поморщился вожак, обратившись к Слауниру и косясь на Клауриса, как на что-то мерзкое и дурно пахнущее. – Вы бы их воспитывали построже.

– А вот ты его и воспитай! – вынес вердикт Слаунир. – Твоя воля, забирай ученика. Думаю, в твоих словах есть смысл. Приняв на себя первый удар, его боль спасёт кому-то жизнь.

– Как вы слепы! Как же вы все слепы! – в сердцах воскликнул Клаурис.

Альерта сидела ни жива, ни мертва.

– Как же так? – утирала она слёзы салфеткой. – Ведь он же погубит тебя. Не ходи с ним! Не ходи!

– А вот пойду! – вдруг решил Клаурис. – Пойду и всем докажу! Всем всё докажу!

– Успокойся! – толкнул его подлетевший Эстиус. – Не кричи, всё надо делать по-хитрому, – шепнул он Клаурису на ухо.

– Рафур! – крикнул он и, перелетев через столы, потянул вожака за руку.

– Я слушаю, – встал тот, недоуменно озираясь.

– Я хочу в твою армию вместе с Клаурисом.

– Исключено, – возразил вожак. – Ты ещё школьник. Хоть и заканчиваешь последний класс. У Клауриса преимущество в том, что его невозможно убить ни стрелой, ни клинком. Это мне пригодится. А в чём твоё преимущество перед взрослыми вирфами? Почему я должен рисковать жизнью ребёнка?

– Я не ребёнок! – обиженно воскликнул Эстиус.

– Да и у тебя выпуск на носу, – продолжал Рафур. – Последние экзамены сдавать весной. Твои мраморные крылья должны побороться за честь классов с боевым уклоном.

– Мне не нужны эти экзамены!

– Да ведь ты всю свою школьную жизнь к ним готовился! – непонимающе воскликнул Рафур. – Ты ведь лучший из всех бойцов школы! Ты даже на каникулах тренируешься. Мне многое про тебя рассказывали. Ты очень храбрый. И отзывчивый. Тебя все любят. Я не имею права рисковать твоей жизнью. Мы не на танцы летим. Миссия опасная. Я не могу гарантировать, что все вернутся живыми и невредимыми. Разве что Клаурис уцелеет уж точно. Хотя… Его можно задушить. Или утопить.

Клаурис вздрогнул и нервно заёрзал на пеньке.

– В том-то всё и дело! – пустился в разъяснения Эстиус. – Я всю жизнь только и делаю, что тренируюсь. Со стрелами да мечами. Да, я мечтаю быть лучшим из лучших в боевом деле. Но какой в этом толк, если всю жизнь только упражняться? Ведь это же моё призвание! Да я буду счастлив погибнуть на войне за свою стаю, чем прожить всю жизнь, тренируясь в том, чего не смогу применить на деле. А сейчас у меня есть настоящая возможность применить свои навыки. Мне нужен реальный бой! А не пожизненные тренировки! Что толку в этих экзаменах? Потешить своё самолюбие? Я тебе не Милистас!

– Эй! – вскочил Милистас. – Придержи язык!

– А что я не так сказал? У нас разные цели! Я хочу воевать за честь своей стаи, потому и тренируюсь так много. Это не ради экзаменов и не ради популярности. А ты борешься всю жизнь за звание лучшего лётчика! И что же? Сидишь здесь и прячешься, как червяк, за крыльями своего отца! Почему ж ты сам не вызываешься на войну?

– Умерь свой пыл! – остановил его Рафур. – Если я буду брать каждого добровольца, со мной пойдут одни малыши. А это исключено. Так что из школьников со мной идёт только Клаурис.

– Не надо брать всех! Возьми меня! – взмолился Эстиус. – Пойми же ты, это моё предназначение в жизни! Я должен! Я должен пойти с тобой!

– Ты можешь погибнуть.

– Я это понимаю. Прекрасно понимаю! Мне уже семнадцать. Я не ребёнок! Давно не ребёнок! Я не пойду больше в школу! Слышишь? Не пойду! Или ты возьмёшь меня с собой, или я полечу без твоего согласия. Буду следить за вами! Буду рядом и буду помогать.

Рафур посмотрел на Эстиуса с большим уважением. Перед ним стоял не школьник, а настоящий воин.

– Пусть твои родители скажут мне, что отпускают тебя со мной. Только в этом случае будет по-твоему.

– Я их уговорю! Я мигом! – радостно воскликнул Эстиус и кинулся в сторону Молочной горы.

– Учебный день ещё не окончен, юноша! – прокричал ему вслед Рэнуэл, но мраморные крылья уже превратились в маленькую, почти невидимую точку.

– Ох, ну до чего своенравный парень! – негодовал преподаватель боевых навыков. – Ты его береги, Рафур! Это моя гордость! Мой лучший ученик за всю мою преподавательскую деятельность. Не в обиду тебе будет сказано. Ты, конечно, тоже был великолепен и блестяще справлялся со всеми заданиями, но такого энтузиазма, как у Эстиуса, я ещё ни у кого не видел. Этот парень своим рвением и упорством сметёт всё на своём пути!

– Тогда не беспокойтесь за него, – махнул рукой вожак.

– Так ведь я потому и беспокоюсь! Он слишком эмоционален! Ему не хватает расчётливости и хладнокровия. Героизм не всегда полезен. Ты б его поучил спокойствию немного.

– Вы уже так уверены, что родители его отпустят?

– Этот обаятельный прохвост кого угодно уговорит! – рассмеялся Рэнуэл.

Учителя вместе с директором давно позабыли, что время обеда закончилось. Продолжать уроки никто не торопился. Все наперебой пытались выяснить у Рафура планы относительно дальнейших действий и ждали, когда Эстиус приведёт родителей. Вожак отмалчивался, школьникам ничего не сообщал, лишь изредка о чём-то перешёптывался с Велирэйном, пока их змейки беседовали и хихикали на столе.

Эстиус полетел прямиком на вирфийскую ярмарку, где работали его отец и мать. На вершине молочной горы под открытым небом в несколько рядов располагались торговые палатки. Здесь продавались ягоды, овощи, орехи, мёд, мясо, рыба, молочные продукты, необычные сладости и изделия от вирфийских мастеров.

Знаменитый на всю стаю старый оружейник Норхи продавал в своей лавке искусно выкованные мечи и резные луки. По соседству с ним стояла лавка лучшей в стае портнихи, создававшей шикарные аристократические наряды для самых самовлюблённых и богатых вирфов. Рафур, как поклонник всего элегантного и утончённого, уже много лет являлся её почётным клиентом, как и всё его обожаемое семейство бирюзовокрылых вирфов.

По всей вершине разливалась чудная музыка, срывавшаяся с музыкальных инструментов, которые мастерили два брата, Файксир и Лир. Старший, Файксир, высокий и крепкий вирф со светло-русыми волосами покорял небеса на ярко-жёлтых крыльях, перья которых были обрамлены чёрной каймой, как у Эстиуса. А младший, Лир, худенький и бледный, с длинными чёрными волосами, носил крылья прямо противоположные крыльям брата: угольно-чёрные перья обрамляла тонкая жёлтая окантовка. Они совсем недавно закончили школу и полностью посвятили себя музыке. Файксир изготавливал прекрасные флейты и волынки. Изготавливал так же искусно, как и играл на них. А Лир мастерил арфы, нежное звучание которых завораживало и придавало ощущения близости чего-то таинственного и волшебного. По ночам соседи братьев часто засыпали под тихую музыку струн, просачивающуюся меж тонких пальцев Лира. Братья на ярмарке играли свою музыку, попутно продавая музыкальные инструменты. По выходным они давали концерты и обучали сородичей волшебной игре на флейте и арфе. Братья вместе писали музыку, вместе её исполняли, вместе мастерили инструменты, вместе обучали музыке других, вместе работали, вместе жили, словом – были частью друг друга. Ими любовалась вся стая. Родители парней погибли давно, когда Файксиру было ещё шестнадцать, а Лиру четырнадцать, и с того самого дня они были абсолютно самостоятельными. С тех пор прошло шесть лет, и парней за их талант полюбила вся стая. Даже новый вожак купил у них недавно флейту и учился у Файксира играть на ней волшебные мелодии. Вся стая знала, что братья накладывают на свои инструменты чары, и именно поэтому их музыка так пленит и завораживает. Хотя волшебству братья не учились у преподавателей, а изучали его вдвоём дома по древним пергаментам и книгам.