– Ubi non est, tenebrae, non est in loco, nam lux et vice versa, – проговорила я.
– Там, где есть тьма, нет места свету, и наоборот, – прошептала Идрис, наблюдая за тем, как черные волны накрывают белый берег.
– Весьма сомнительное высказывание. Но так всегда говорила моя мама, – проговорила я, спешиваясь и привязывая свою лошадь к одному из растущих рядом деревьев.
– А вы верите в то, что тьма и свет могут иметь две стороны медали?
– Я ни во что не верю на все сто процентов. Добро и зло для меня – понятия абстрактные. Возьми к примеру Маису. Она погубила цветок, но забрала его страдания. Плохая она или хорошая после этого? – улыбнулась я.
– Интересная вы, светлая ведьма. Вас словно не учили тому, чему нужно в свое время. Вы ведь как раз и разделили всех на темную и светлую сторону магии. Значит Маиса – зло для вашего ковена, но не в ваших глазах. Отчего так? – прищурила глаза девушка.
– Не знаю. Может потому, что я росла подле темной ведьмы? – повела я бровью.
– А ваша тетя темная? – недоверчиво спросила Идрис.
– Относительно. В семье моей матери отец, мой дед, был темным ведьмаком, мама же, то есть моя бабушка, светлой ведьмой. Тетка пошла в отца, его линия крови взяла верх в ее венах, мама же родилась похожей на бабушку. Поэтому тетку и удалили от двора в свое время, сослав за пределы столицы в лесную глушь. Не совсем глушь, конечно, но тем не менее.
– А как…? Вам же запрещено заключать такие браки. Это у нас позволительно, но, чтобы среди светлых вот такой союз? Это же нонсенс!
– Ну, когда будущая невеста уже в положении, а отец девушки первый приближенный к королю ковена, иногда можно и закрыть глаза на то, что жених – темный ведьмак. Тем более, что дедушка отказался от своих сил ради бабушки. А когда так, то король может позволить такой союз. Только вот дети…тетку должны были отправить в семью отца, но опять же, когда она достигла шестнадцати, ей предложили или сохранить силы, но уехать к деду и бабке по линии отца, или же забыть о магии и остаться здесь.
– И она осталась?
– Да, отказалась и осталась. Она не ведьма как таковая. У нее нет сил. Но, – шепотом проговорила я, – она очень много знает. Таро, темный гримуар, всякие штучки, которые не известны светлым – знания ведь получать не запретишь. В общем, я росла среди этакого хаоса, сотворенного из светлых и темных знаний. Благо, не особо вникала в это все, а так бы кто его знает, какой бы я ведьмой выросла. Но я более любила, как уже говорила тебе, играть, гулять, ездить верхом, наряжаться и прочее, что не особо добавило в мою голову знаний о том, что от меня в итоге будут ожидать здесь. Целитель…да хоть бы не заморить кого, куда уж там до исцеления, – усмехнулась я, видя, с каким интересом слушает меня Идрис. – А ты, как представитель темных вервольфов, чем ты похвастаться можешь? – задала я вопрос, беря девушку под руку и идя с ней медленным шагом вдоль круто обрывающегося берега по белоснежной дороге, усыпанной маленькими шлифованными камешками.
– Да мы со светлыми кланами мало чем отличаемся, – пожала она плечами. – У нас больше прав разве что, и не столь все строго, как у них. Вот мой дед женился на пленной ведьме, будь он из светлых, это было бы проблематично сделать, а у нас – в порядке вещей. Бабушка, правда, так и не приняла обращение, но все же.
– Я не представляю себе, как это, обращаться, – скривилась я. – Лапы, шерсть, вой, это же ужас.
– Ну, этого я вам объяснить не могу. Это нужно пережить, чтобы понять, как это прекрасно, – улыбнулась девушка. – Только теперь, – она провела пальцами по ошейнику, – я не вервольф, да и не человек.
– Ничего, что-нибудь придумаем, – задумчиво проговорила я. – Отпустить тебя вот так просто? Я бы отпустила хоть сейчас, но ты далеко не уйдешь. Нарвешься на дозорных и тебя тогда казнят. Купленным быть даже хуже, чем пленным. Рабам обрести свободу сложно. Но нет ничего невозможного в этом мире. Запомни это, – потрепала я ее по плечу. – А теперь пошли, искупаемся, – проговорила я, начиная спускаться к берегу.
– А если кто проезжать мимо будет? – беспокойно спросила Идрис, глядя на то, как я уверенно стаскиваю с себя одежду и захожу в темную воду.
– У нас с тобой нет ничего такого, чем бы были обделены другие женщины. Поэтому, ну увидят и что с того? – засмеялась я.
Идрис посмотрела на меня испуганным взглядом, затем покачала осуждающе головой и проговорила:
– Теперь я понимаю, почему отец ваш сказал, чтобы я докладывала о каждом вашем шаге. Вы, скорее всего, еще та штучка…светлая ведьма.
– О да, я такая, – подмигнув девушке, я нырнула под воду.
Задержав дыхание, я дала себе какое-то мгновение побыть в этом забвении. Вода. Как же я любила ее. Особенно вода залива, омовение которой словно забирало с собой все то, что глодало изнутри. Я такая…Нет. Я такой была только снаружи. Но не внутри. Внутри я была маленьким, забитым, несчастным ребенком, рано потерявшим свою маму и по какой-то неведомой причине лишенным отцовской любви и поддержки. Ребенок внутри меня часто плакал, обхватив свои хрупкие плечи трясущимися худенькими ручками. Он так боялся. Боялся быть брошенным, боялся показать свою боль и то, что внутри. Да, отец видел во мне взбалмошную молодую девчонку, не очень следящую за своим языком, вечно идущую напролом, не склоняющуюся ни перед кем и не особо думающую о том, что какой-то ее поступок осудят. Поэтому и была приставлена ко мне Идрис, чтобы в случай чего эта девушка могла сказать то, что будет необходимо в мою защиту перед чопорным обществом ведьм. И снова же…его волновало общество, а не тот маленький ребенок внутри, которого он никогда не замечал…не хотел замечать, и с которым я так хотела распрощаться, думая, что за тем фасадом образа, который создала, смогу оставить его. Порой казалось, что у меня это получается, но в такие моменты, как сегодняшняя стычка с отцом, тот маленький ребенок внутри рушил все то, что я с таким трудом возводила в себе. Рушил и вырывался наружу.
Вынырнув, я повернулась к берегу и обомлела. Идрис словно предвидела то, что спокойное купание нам не грозит. Три всадника на берегу нарушили наше уединение. Один из них стоял подле испуганной Идрис, двое же других спешились и располагались чуть поодаль. Зеленый цвет камзолов мужчин и вышитая золотом попона лошадей. Черт. Эскорт принца Данта. Ненавидела этого гада еще с детства. Хотя, может он изменился за столько лет. Неспокойные мысли тревожным огоньком полыхнули внутри меня, пока я гребла к берегу.
– Амаль Алистер, – протянул Дант, прищурив свои ярко-зеленые глаза.
– Отвернись, Дант, – сухо бросила я.
– Во-первых, не Дант, девочка, а ваше высочество. А во-вторых, вылезай, я не смущаюсь. В кои-то веки смогу увидеть тебя во всей красе. Столько лет прошло, уж из той неказистой, худой, рыжеволосой лягушки что-то толковое да должно было вырасти.
Едва не выругавшись, я помедлила, но понимая, что этот ублюдок вряд ли поведет себя как воспитанный должным образом мужчина, медленно направилась на берег, пристально рассматривая высокого темноволосого, зеленоглазого ведьмака, которому в свое время была заехала в глаз кулаком, когда он назвал мое новое платье тряпьем, достойным лишь быть превращенным в половую тряпку. У принца образовался синяк, а меня дома ждала порка от любовницы моего отца, которая в то время была фрейлиной при королеве. До ужаса ненавидела тогда его, зазнавшегося страшненького наследника, который был старше меня лет на восемь, и который никогда не мог упустить случая поддеть меня, маленькую девочку, которая так часто крутилась при дворе. Теперь, глядя на молодого мужчину, назвать его страшненьким у меня язык не поворачивался. Высокий, статный, с надменным блеском зеленых глаз, взгляд которых с лихвой выдавал то, что некогда гадкий птенец хоть и вырос, превратившись в великолепного ястреба, но внутри остался тем же венценосным гаденышем, которого я помнила. Выйдя из воды, я даже руками не прикрыла свою наготу, поскольку до жути не хотела дать повод торжествовать над собой этому змею. Шагая по белым впивающимся в подошву камням, я чувствовала каждую каплю, которая стекала по моему телу. Стыд? Нет. Ярость. Как тогда, когда мое милое красно платье было обозвано тряпьем. Подойдя вплотную к мужчине, который был выше меня чуть ли не на целую голову, я тряхнула мокрыми волосами, окропив каплями его до тошноты идеальное одеяние, склонила голову набок и произнесла слащаво:
– Ваше любопытство удовлетворено…ваше высочество?
Моя грудь едва не касалась сосками вышивки его одеяния, настолько близко я стояла к нему. В глазах мужчины было нечто…словно это он стоял обнаженный передо мной, а не я перед ним. Мое торжество. Я едва улыбнулась. Такой же взгляд был у него тогда, когда я ударила его за те слова. Слизнув каплю соленой морской воды с губ, я закусила ее, как в детстве, когда мне до боли нравилось то, что происходит. Зеленый цвет глаз стал насыщенно-малахитовым. Темные брови нахмурились и меж ними появилась недовольная складка. Окинув меня взглядом, он перевел его на Идрис, потом снова на меня и проговорил:
– Сказал бы, что хороша, но на фоне этой рабыни ты лишь бледная тень красоты, присущей женщинам. Как была маленькой неказистой девочкой, так ею и осталась, Амаль Алистер. Оденься, может в платье ты выглядишь лучше. Хотя вряд ли, если твой вкус остался неизменным с тех самых пор, как ты тогда вошла в зал моего дворца в том ужасном тряпье кровавого цвета.
Едва только он произнес это, как я вмиг занесла руку для пощечины, но теперь уже передо мной был не тот мальчик, теперь уже был мужчина, который враз предотвратил удар, крепко ухватив за запястье. Стальная хватка и я едва не заскулила от боли. Идрис же в ужасе издала тихий возглас и бросилась было ко мне, но один из Стражников принца перехватил ее, не дав подойти ближе.
– Ты на кого руку поднимаешь, девчонка! – тихим голосом с нотами предупреждения проговорил Дант, дернув меня к себе так, что я просто слилась с его фигурой, чувствуя каждый камешек на вышивке его камзола.
– На кого? – зашипела я в ответ. – На невоспитанного мужлана, который не знает, что такое хорошее обращение к женщине. Вы как были для меня им несколько лет назад, так им и остались.
– Слишком долго ты не была при дворе, забыла, кто ты такая и кто я. Перед тобой не мужлан, маленькая гадюка. Перед тобой твой будущий король. Ты хоть знаешь, что я могу сделать с тобой за эти слова? – гаркнул он в ответ.
– Не больше, чем уже сделали ваши ядовитые слова, ваше проклятое высочество, – тихо произнесла я и поняла, что на глаза предательски начали набегать слезы.
Сначала стычка с отцом, теперь с этим гадом, это было слишком для одного дня.
– Дант, перестань. Она же еще девчонка совсем, – немолодой мужчина из эскорта принца явно понял мое состояние и решил вступиться за меня.
Резко отпустив мою руку, ведьмак презрительно окинул меня взглядом. Затем повернулся к спутникам и кивнув на Идрис сказал:
– Эту заберите. Поедет со мной.
Я сначала в ступоре перевела взгляд на Идрис, еще до конца не понимая, что это исчадие ада хочет сделать, затем, когда мужчины схватили и потащили ее, отчаянно отбивающуюся, к лошади, я прошептала дрожащим голосом:
– Ты не можешь забрать ее. Она моя.
– Здесь все твое – это мое. Ты подданная моя и короля, – стальной оттенок голоса с лихвой выдавал то, что мужчина слушать меня не будет.
– Не имеешь права! – заорала я, вцепившись пальцами в его камзол.
– Я на все имею здесь право, Амаль. Ты оскорбила меня, за это требуется платить. Вот расплачиваться и будет она, – кивнул он на Идрис, которую один из мужчин зашвырнул на лошадь.
– Пожалуйста, не надо, Дант. Я тебя умоляю, – заревела я, глядя в холодные зеленые глаза. – Она еще девчонка. Ты же ее уничтожишь так.
– Она рабыня. А что ты думаешь бывает с красивыми рабынями в нашем государстве? Отец что, купил ее для тебя? Ее, с таким-то телом, волосами, лицом. Если ты так думаешь, то очень ошибаешься. Все знают, что за развлечения он устраивает для гостей, когда в боях побеждают его вервольфы. Если она еще девица, то я для нее буду как манна небесная, поскольку, обещаю тебе, что отнесусь к ней с должной нежностью, чего не скажу про тех, кто потом будет после меня, в доме твоего отца.
– Ублюдок, – заорала я, вновь кинувшись на него с кулаками.
Дант больно ухватил меня за запястья и процедил сквозь зубы:
– Жалко рабыню? Так займи ее место.
