Паучиха. Книга II. Надя
Ей наконец-то удалось отдышаться и протереть глаза. Шутником оказался бородач с пляжа. Вера опомнилась, что она голая, как и мужчина, который всё ещё держал её. Резко оттолкнув его, устремилась к берегу. Бородач последовал за ней.
– Вы что, преследуете меня?
– Я не могу вас оставить. Вдруг утоните.
– Да идите!.. Плывите вы куда подальше!
Он не подчинился. Вера посмотрела свечение: ни тени агрессии, любопытство, лёгкий конфуз и игра. Фиолетовые искорки танцевали среди слабых розовых мерцаний.
«Ну и чёрт с ним, пусть гребёт, не буду обращать внимания».
На полпути она выбилась из сил, но предпочла бы утонуть, чем перевернуться на спину и отдохнуть. Сцепив зубы, продолжала работать дрожащими от напряжения конечностями. Наконец ноги коснулись дна. Она встала так, чтобы вода прикрывала грудь. Жадно хватала воздух открытым ртом.
– Вам помочь? – Бородач остановился рядом.
Вера замотала головой. Злость на него сгорела в усталости, оставив лишь лёгкое раздражение.
– Что вам взбрело в голову? Зачем вы подкрались?
– А как я ещё мог с вами познакомиться? Вы же поселились в воде.
– Вы не подумали, что я не желаю знакомиться?
– Скажите, вы впервые в таком месте? Приходите за компанию с подругой?
– Это так заметно? – Вера вдруг почувствовала себя ребёнком, который впервые самостоятельно едет в трамвае и старается сделать всё правильно, чтобы окружающие не распознали в нём новичка.
– Да. – Он улыбнулся без издёвки, – Вы стараетесь ни на кого не смотреть, да и вообще ведёте себя так, будто все вокруг в одежде.
Вера прыснула смешком.
– Я выгляжу такой дикой?
– Не смущайтесь. Привычка вести себя естественно вырабатывается не сразу.
– А вы, как посмотрю, давно здесь освоились.
– Позвольте напомнить, что вы уже несколько дней разгуливаете нагишом, поэтому ваш сарказм выглядит нелепо. И вообще, меня зовут Роман. А вас?
Вера растерялась. Представиться или ответить на колкость? Роман расценил её молчание по-своему:
– Когда тайны тела раскрыты, единственное, что ещё можно удержать в секрете – это имя.
– Наглость вы впитали вместе с загаром?
– Скорее, с местным свободным воздухом. В конце прошлого века творческая интеллигенция заметила захудалое селение на берегу живописной бухты, превратила его в дачный посёлок и основала здесь пляж для нудистов.
– В прошлом веке? Вы шутите?
– Отнюдь. Умели тогда развлекаться.
Вера вдруг почувствовала движение воды около груди. Ладонь Романа скользила в паре сантиметров от её тела, будто оглаживая его.
– Не смейте! – зло проговорила она.
– Что? Я ничего не делаю.
И правда, он ведь не прикасался к ней. Это была игра. Внизу живота затеплилось желание. А он продолжал рассказывать, будто не ведал о том, что творит его рука:
– Рай для отдыха устроил здесь помещик Юнге, потом эстафету перехватил поэт Волошин. Видели на набережной его дачу?
Вера покачала головой, распознав вопрос скорее по интонации. Её больше занимали подводные ласки. Накатившая волна едва не сбила с ног, Роман поддержал её, но отстранился после этого недостаточно, кожей она чувствовала тепло его тела, живота иногда касался мужской орган. Вера сгорала со стыда, но не могла заставить себя уйти. Ожившее естество требовательно заявляло о себе.
«Да что это со мной?! Я с ним едва знакома. Щёки горят. Наверное, выгляжу как идиотка».
– … вид с моря особенно впечатляет. Застывшие вулканические потоки спускаются глубоко в воду. Даже прибой за миллионы лет не смог сгладить их рельеф.
– Что? Какие вулканические потоки? – Вера пропустила всё сказанное.
– Кара-Даг, древнейший вулкан. Последнее извержение было миллионы лет назад. Видите, со стороны моря камни чёрные. – Роман чуть коснулся её плеча и указал на гору на противоположной стороне залива. – Но ещё гипотеза о его космическом происхождении. Предполагается, что когда-то у Земли было два спутника. Однажды одна из Лун упала в море. Так и появился Крым.
– Откуда вы столько знаете?
– Провожу здесь уже седьмое лето. Много легенд и баек от местных собрал. Мы с другом уезжаем послезавтра, решили сегодня вечером напоследок пройти на моторке вдоль берега. В одной из бухт есть широкий выступ с гротом над ним. Можно остаться на ночь с палатками. Не желаете составить компанию?
«Послезавтра его здесь уже не будет. Если я откажусь, эта игра оборвётся и никогда не продолжится. Поздравляю, графиня Шувалова! Докатилась! Готова провести ночь с незнакомцем только потому, что он погладил твои прелести».
– Не могу ничего обещать. Мне надо посоветоваться с подругой.
– Думаю, она уже согласна. – Роман указал на пляж. Рядом с Аллой сидел приятель Романа. Парочка непринуждённо болтала и смеялась.
Вечером встретились на причале. Погрузили в моторку палатки, провизию, дрова для костра и отправились. Вера с Аллой устроились на носу. За мысом открылся вид на отвесную тёмную стену из застывших потоков лавы. Световые блики, отражённые от волн, играли на камнях, создавая иллюзию движения. Солнце катилось за горы, чёрные скалы Кара-Дага погружались в тень, превращаясь в гротескную мрачную твердыню. Уже в сумерках достигли бухты, заглушили мотор и вошли на вёслах. Скальный выступ выпирал над водой как крыло гигантской птицы. В стене под ним оказалось вбитое для привязи лодки кольцо и ступени. Вера так и не смогла определить, вырубил их человек или создала природа.
Пока ставили палатки, стемнело. Костёр разводили при свете фонарика. Вера с Аллой застелили плоский камень холстом и накрывали импровизированный стол. Роман со Славой – так звали второго – основательно подготовились. Фрукты, козий сыр, свежий хлеб и глиняная бутыль с вином картинно разместились в драпировках грубой ткани и в тёплом свете костра смотрелись старинным натюрмортом. Вера вдруг почувствовала, что снова живёт. Впитывает в себя этот морской ветер, ночь, всполохи огня на чёрных стенах бухты, плеск волн, глухие удары борта лодки о камни. Этим утром проснулась не только её женская сущность – обострилось восприятие окружающего, будто смахнули пыль с рецепторов. Апатия, ставшая привычным состоянием после расставания с Исгаром, отступила.
Вера впервые за долгое время наслаждалась вкусом еды, запахами моря и костра. Роман травил байки о Карадагском чудовище, обитающем в подводных пещерах, Алла вскрикивала, изображая испуг, и прижималась к Славе. Скалы вторили эхом, множа звук её голоса.
Заглянувшая в бухту луна покрыла камни серебристым мерцанием, расстелила по чёрному атласу волн световую дорожку. Матецкая взвизгнула от восторга, сбросила одежду и прыгнула с выступа в воду. Вера только ахнула.
– Ненормальная! А если там камни? – крикнула вслед.
Алла смеялась. Слава нырнул за ней. Помахав на прощание, они поплыли в открытое море.
Очарование развеялось от первых прикосновений. Руки Романа больше не соблазняли игрой. Ласки раздражали, казались назойливыми. Тело не откликалось на них. Вера покорно исполняла всё, что от неё требовалось, но не испытывала никакого удовольствия. Позже, когда любовник уснул, она слушала возню и стоны в соседней палатке и пыталась разобраться в себе. Не о таком ли безразличии к сексу говорил Исгар? Дар настолько изменил её, что телесный контакт утратил всякую значимость? Вера попыталась вспомнить, как это было с демоном, и не смогла вытянуть из прошлого ни одной подробности. Живо представлялся экстаз, но участвовало ли в нём тело? Или оно наслаждалось упоением души?
Утром вернулись в Планерское. Мужчины надеялись на прощальное свидание. Вечером договорились встретиться в ресторане.
Выспавшись после бессонной ночи, Алла прихорашивалась перед зеркалом. Вера оставалась в постели.
– Ты чего валяешься? Давай собирайся, нам выходить через час.
– Ты иди. Я останусь.
– Рехнулась? Как я одна заявлюсь? Вер, признавайся, что не так?
– Да всё так. Просто не могу его видеть.
– Он что, обидел тебя?
– Нет. Это сложно объяснить. Да и ни к чему. В общем, можешь не тратить время на уговоры, иначе опоздаешь.
Ни мольбы, ни скандал с шантажом не помогли. Обиженная Алла отправилась одна, пожелав напоследок, чтобы Веру заели угрызения совести.
На следующий день Вера не захотела идти на нудистский пляж. Матецкая смирилась с неизбежным и поплелась с ней на поселковый. Безропотно отзагорав в человеческом муравейнике, на обратном пути Алла разразилась упрёками:
– Какая муха тебя укусила? Приятный, обходительный мужик встретился, так получила бы удовольствие, а после разъехались без всяких обязательств. Или… Вер, ты что, на дальнейшее рассчитывала?
– Не говори глупостей! Не могу я! И не спрашивай почему.
– Тут и спрашивать нечего. Верность своему демону хранишь.
– Да не в верности дело. Представь, что тебе отрезали руку и дали протезы на выбор: красивые, удобные, некоторые даже золотые. Только это всё равно подмена. А своё родное и отрезанное болит.
– Тебе голову лечить пора! Нет твоей руки, поэтому забудь и приспосабливайся. Да оглянись вокруг! Жизнь продолжается. Вот оно, настоящее! – Алла указала на компанию, играющую в волейбол. Вера машинально проследила за её рукой и вдруг увидела Исгара.
Сходство было не только внешним. Движения, мимика, смех, голос. Только двойника окутывало человеческое свечение, знакомое, виденное раньше.
– Вер, что с тобой? Привидение увидела? – засуетилась испуганная Алла. Вера не ответила.
Мужчина почувствовал взгляд и обернулся. Пущенный в него мяч пролетел над головой. Двойник бросил игру, перемахнул через парапет и оказался рядом с Верой.
– Кеша… – выдохнула она беззвучно. И разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.
Колдун отвёл её под кусты акации, подальше от людских глаз:
– Вер, ну зачем ты так? Зараза, как неловко-то получилось. Я ж не думал, что когда-нибудь встречу тебя. Вер, на нас люди смотрят. Давай встретимся вечером, в восемь, на этом месте. Я тебе всё объясню. Хорошо? Ну, не плачь! У меня даже платка с собой нет. Так, договорились? До вечера?
Вериных сил едва хватило, чтобы кивнуть. Кеша подозвал стоящую поодаль Аллу и вернулся к компании.
– Это он?! – накинулась Матецкая.
Вера покачала головой:
– Его брат близнец, – проговорила сквозь слезы.
Алла усадила её на скамью, сунула в руки платок и унеслась куда-то. Вскоре вернулась со стаканчиком воды и валерьянкой.
– Да, подруга, тут протезы не помогут. Ох, и влипла же ты, Верочка.
Они с Кешей не обговорили, куда отправятся. На всякий случай Вера оделась понаряднее. Однако он повёл её к пирсу:
– Тут нам не помешают. Если опять вздумаешь поплакать, можешь не стесняться. Платков я взял с запасом, вдруг и мне понадобятся.
– А ты стал хорош в иронии. – Его шутки всё-таки вызвали у неё улыбку.
– Учителя были хорошие.
– От которых ты перенял не только манеру острить, но даже внешность.
– Это был подарок. Вернее, награда за службу. И я давно уже в отставке.
Иннокентий расстелил покрывало на тёплом бетоне, достал из рюкзака вино и бутерброды. Вера снова улыбнулась, вспомнив их тренировки и заботу колдуна о том, чтобы никто не умер с голоду.
– Кеша, как же я соскучилась. – Она не решилась его обнять. Скинула босоножки и уселась на краю пирса, свесив ноги. – Четыре года прошло. А будто и жизнь с тех пор другая началась.
– У меня уж точно.
– И моя теперь ничем не походит на прежнюю. Рассказывай, куда ты пропал тогда. Я о многом не успела тебя спросить.
– Вот потому он и велел мне срочно уехать. Вернее, сам всё сделал. Спросил только, как хочу выглядеть. Долго пришлось уговаривать. Проснулся я уже в Москве, в отдельной однокомнатной квартире. Устроился на работу, в институт поступил на вечернее, через два года диплом инженера получу. А ты как жила?
– Как во сне. Дурном. Что-то делаю, суечусь, но всё пустое, и цели мои какие-то мелкие, для того лишь, чтоб пустоту эту заполнить. Расскажи мне лучше о нём. Как он поступил с сыном?
– Вер, я правда ничего не знаю. С тех пор мы не виделись.
– Тебе досталось тогда за откровение?
– Нет. Он понял. Как видишь, даже наградил.
– И как тебе быть Исгаром?
– Да, как тебе сказать… Поначалу прыгал от радости, а потом привык и понял, что разницы-то особой нет, урод ты или красавец. Женщины, правда, унижать перестали, но по-прежнему не обделяют вниманием. Честно говоря, надоело это внимание до чёртиков. Встретить бы настоящую, чтоб семья, дети.
Долго сидели, объединённые общим молчанием. Как осколки прошлого, случайно оказавшиеся рядом в водовороте судьбы.
– Кеш, ты не потерял способности?
– Да вроде нет. Давно уже не пользовался.
– Соблазни меня!
– Чего-о?!
– Соблазни. Примени чары. Нет уже сил никаких о нём постоянно думать. Я же не живу, только и подпитываюсь от воспоминаний.
– Вер, я бы рад помочь, но это ж… Не могу я так.
– Что, не нравлюсь?
– Нет, что ты! Всегда нравилась. Но это неправильно будет.
– М-да, хоть он меня давно бросил, я всё равно остаюсь его женщиной.
– Прости, но ты сама выбрала ею остаться.
Разошлись молча, не прощаясь, понимая, что уже никогда не встретятся.
Глава 6. Перевёртыш
Вера собиралась на работу, когда заметила на тумбочке забытый Надюшей ключ с продетым в колечко шнурком. Похвалив интуицию, подсказавшую выйти сегодня пораньше, Вера сунула ключ в карман жакета и поспешила в школу.
Шла большая перемена. Было по-летнему тепло, и ребятня высыпала из классов во двор. Вера пробиралась среди снующих детей, высматривая Надю. И вдруг увидела Риту. Она прижималась к стене, а окружившие девчонки по очереди бросали в неё мяч и выкрикивали: «Немая!» Рита виновато улыбалась и прикрывала руками лицо. Вера поспешила на выручку и тут услышала голос Нади:
– Получай, немая!
– Не смейте! – Вера схватила дочь за плечо: – А с тобой поговорим отдельно.
Отведя Надю за угол, подальше от толпы, Вера дала волю гневу:
– Как ты могла?! От тебя я такого не ожидала!
Свечение Наденьки окрасилось страхом, губы задрожали:
– Рита сама виновата! Она притворяется, чтобы не отвечать на уроках. У неё пятёрки, а наша звёздочка в отстающих.
– Надя, ты же знаешь, что это не правда! Значит так: сейчас мы вернёмся, ты извинишься перед подругой и больше никогда не дашь её в обиду.
К страху добавились всполохи ревности, возмущения и отчаянного желания сбежать. Глаза Наденьки закатились, её затрясло. Веру откинуло в сторону, точно разрядом электричества. Дочь упала на землю и забилась в судорогах.
«Эпилепсия?! Надо зубы разжать и язык зафиксировать!» – Вера бросилась к Наде, но над той сформировался мощный энергетический щит, который невозможно было ни пробить, ни снять, оставалось только наблюдала за конвульсиями и нарастающей силой свечения, пока оно не взорвалось ослепительно белой вспышкой. А затем цвета сменились на противоположные прежним эмоциям. Фиолетовый перетекал в ультрамарин и сменялся изумрудным спокойствием.
«Это и есть перевёртыш, о котором говорил Исгар?»
Щит исчез, Наденька открыла глаза и осмотрелась с изумлением:
– Мама? Почему мы здесь?
Вера подскочила к дочери, помогла подняться и отряхнуться:
– Надюша, как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Что случилось?
– Ты потеряла сознание. Помнишь, как это было?
– Нет. Мы играли. А потом сразу здесь.
«Сознание заблокировало всё плохое. Сказать Исгару? А смысл? Если он раньше не видел, откуда она брала энергию, то и сейчас не поймёт. Но из Ирия Надя не тянула. Я бы заметила. Нет, Исгар только напугает её. А ещё подумает, что я ищу с ним встречи».
Рита по-прежнему стояла у стены. Вера оставила дочь с подругой и хотела было отправиться на поиски учительницы, как двор огласили визги, крики и плач. К толпе детей спешили взрослые. Вера тоже подошла. Одна из девочек сидела на земле, изо рта хлыстала кровь.
– Расступитесь, я врач! – Вера протиснулась к девочке и заглянула в рот. Кончик языка был откушен. – Срочно неотложку! И дайте чистый платок!
Показав школьной медсестре, как зажать рану, чтобы остановить кровотечение, Вера поднялась. Пора было торопиться на работу. Больше она ничем не могла помочь – тут нужен был хирург с инструментами.
А дети рассказывали друг другу о случившемся:
– Нора бежала, показывала язык и упала.
За всеми волнениями едва не забылось о ключе.
«Как же так? Как же так? – засел в голове вопрос. Вера спешила в поликлинику, а перед глазами стояла бьющаяся в конвульсиях Наденька. – Я же была уверена, что она в порядке. Ни страха, ни обид. И Рита всегда с ней. За что с ней так? За немоту? Почему же Надя не заступилась? Почему пошла на поводу? Испугалась преодоления? Да было бы чего бояться! Не колония же…»
На следующий день Вера всё-таки встретилась с учительницей, рассказала о травле Риты и потребовала проследить за детьми. Для разговора с Матецкой Вера долго собиралась с духом. Алла же, как только поняла, в чём проблема, отмахнулась:
– Мне не до детских глупостей, голова другим забита. Пусть учится давать сдачи.
Как же сейчас не хватало советов Исгара! Вера не понимала, как учить Надю преодолению. Она ведь перевернулась от малейшей проблемы!
По вечерам стали читать книги, в которых выдуманные девчонки и мальчишки преодолевали трусость. Надя охотно обсуждала рассказы, но говорила не то, что чувствовала, а то, что хотелось бы услышать Вере.
– Надюша, а представь, если бы ты увидела, как хулиган обижает малыша, что бы ты сделала? – спросила она как-то дочь.
Вера надеялась, что Наденька выберет самое простое преодоление: поднимет крик или позовёт взрослых, но та побледнела, начинала нервничать, в свечении появились тревожные всполохи, и Вера отступала.
Вскоре началась учёба по повышению квалификации, девочки отправились в санаторий, и за всей жизненной кутерьмой детские конфликты отошли на задний план.
***
Впервые Наденька уезжала в санаторий с радостью, ведь Норе Барышкиной пришили язык и скоро она должна была вернуться в школу. Пока Нора болела, никто не заставлял наказывать Риту. Надя даже перестала убегать от неё, и домой они возвращались вместе, как раньше. Если честно, дружить с Ритой было хорошо, хоть и скучно. Она ведь понимала, что Надя наказывала её понарошку, и не обижалась.
Девочки ещё не знали, что к их возвращению Барышкина из задиры и заводилы превратится в посмешище. Что язык ей не пришили, а с тем обрубком, который от него остался, Нора будет картавить и шепелявить так сильно, что никто не поймёт ни слова.
Глава 7. Вяземский
Былинск менялся. Город поглощал деревню. На месте Кудесатово теперь шумел проспект Победы с новым кинотеатром и детским миром. От прошлого остался только исторический центр с причудливыми деревянными теремками.
Креп и Верин авторитет. Она никогда не ошибалась. О ней говорили как о непревзойдённом диагносте. А прозорливость и положение в профкоме привлекли к ней внимание главврача поликлиники, что пошатнуло положение Вербицкого. Зам всерьёз задумался о переводе и переезде, тем более что слухи о его романе с Пищуловой достигли ушей жены.
Праздничный вечер в честь нового 1958 года отмечали в недавно отстроенном ДК медиков. Столы расставили по периметру просторного зала торжеств, середина была отдана танцам. Вера с Аллой расположились на отведённых для профсоюза местах. После окончания официальной части с речами о важнейшей роли врачей в борьбе за дело коммунизма и пожеланий приближения его эры в грядущем году наконец-то заиграла музыка. К Матецкой подскочили сразу несколько желающих танцевать с ней. Следующий час она появлялась у стола только в короткие паузы, едва успевая сделать глоток газировки и промокнуть салфеткой разгорячённое лицо, как очередной поклонник вновь увлекал её в кружение вальса.
Веру приглашать не решались. Оставшись в одиночестве, ей приходилось принимать поздравления подхалимов, ищущих дружбы с профкомом. Вскоре стол заполонили открытки, апельсины и коробки с конфетами. От души «навеселившись», она ждала очередного возвращения Матецкой, чтобы попрощаться и под любым предлогом покинуть праздник. Но Алла вдруг решила, что танцев с неё достаточно, оставила партнёра посреди неоконченной мелодии и упала на стул рядом с Верой:
– Устала до чёртиков. Старею. – Она залпом осушила бокал шампанского и тут же вновь его наполнила.
– Не напрашивайся на комплимент, сама знаешь, что хороша.
– Кто бы ещё оценил по достоинству.
– Как посмотрю, недостатка в ценителях нет.
– Ой, о чём ты! Эти ценят только положение. Посмотри на них: руки потные, в глазах – раболепство.
Вера окинула взглядом зал и вдруг увидела солнце. Между вальсирующих пар в их сторону направлялся молодой мужчина. В ярком свете праздничной иллюминации его волосы отливали золотом. Незнакомец вручил подругам по коробке конфет, навис над столом, склонившись к Матецкой и что-то проговорил чуть не в ухо. За музыкой Вера не разобрала слов, но на просителя тот не походил: взгляд уверенный и чуть насмешливый, да и двигался без нервной суеты.
Как только мужчина отошёл, Алла брезгливо отодвинула вручённый им презент:
– Отдашь девчонкам.
– Кто это?
– Кирилл Викторович Вяземский, новый гинеколог. Переведён к нам из Горького.
– На заискивающего он не похож.
– Этот ещё хуже. До прошений не опускается, поскольку считает себя неотразимым, а женщины, по его мнению, спят и видят, как бы ему угодить.
– Не безосновательно. Он хорош. И как же ты должна ему угодить?
– Посодействовать в одном деликатном вопросе. Его сиятельство с позором выперли из партии. И вообще из города.
– Уж не за неугодное родство ли?
– Не смеши мои тапочки! Это не родство. Холопов по барину записывали. А в немилость он за моральное разложение угодил. Юноша наш амбициозен. Студентом соблазнил дочь ректора. Когда выяснилось, что барышня беременна, её отец во избежание скандала устроил им свадьбу. Вяземский только того и добивался. Стараниями тестя успешно окончил ВУЗ и миновал распределения в захолустье. Но более в услугах благодетеля не нуждался. В продвижении по работе стали полезны другие люди. В один прекрасный день молодая жена заглянула в отделение и застала в объятиях любимого супруга его начальницу. Далее последовали скандал и развод со всеми вытекающими. Он, конечно, клянётся, что не делал ничего дурного, лишь частным порядком проводил осмотр коллеги. Дескать, тесть в запале использовал своё влияние, чтобы сломать парню жизнь.
– А если и правда просто осматривал? – Вера поздно спохватилась, что не догадалась посмотреть свечение гинеколога.
– Верочка, не будь наивной. Я навела справки. – Алла зашептала в ухо: – Представляешь, он привязал заведующую отделением, даму с сединами, к кушетке и хлестал ремнём по голой заднице.
Вера вдруг представила себя на месте этой дамы и почувствовала жар внизу живота. Густо покраснела и поскорее увела разговор от порки:
– И что теперь?
– Да ничего. Восстанавливаем.
– Так ты ему веришь?
– Ни на грош. Но если мы будем раскидываться кадрами по всякой ерунде, из врачевателей в стране одни бабки-знахарки останутся.
Веру давно уже не удивляло лёгкое отношение Матецкой к супружеским изменам. Она и сама беззаботно окуналась в очередной быстротечный роман. Правда, в последнее время Алла будто потеряла вкус к любовным интригам. Может, и правда сказывался возраст.
– Мне показалось, что он увлечён тобой. – Вера хотелось подбодрить подругу.
– Пф-ф, я тебя умоляю… Парню всего двадцать семь, зачем мне ещё один ребёнок? Пусть ищет другую покровительницу. Да и вообще, надоело всё. Вдруг захотелось чего-то надёжного, настоящего. Крепкого плеча рядом.
– Ты по мужу скучаешь?
– Нет. Тот слабый был, всё мне прощал, дышал с замиранием. А надо такого, чтоб обуздать смог, чтоб я сама боялась потерять его.
Оркестр смолк. Мужчины провожали дам к их столикам, танцевальная зона пустела.
– Я, пожалуй, домой пойду, девчонок спать пора укладывать. – В наступившей тишине Вера произнесла это чуть не шёпотом.
– Подожди немного. Главврач должен тост поднять. Уйти сейчас будет неуважением.
Речь начальника заняла не более пятнадцати минут. Вновь заиграла музыка. Вера принялась складывать в сумку гостинцы для девочек, когда боковым зрением уловила золотое сияние. Она подняла голову. Через полупустой зал к ним шёл Вяземский.
– Кажется, он по твою душу. Ну, удачи, подруга, повеселись тут.
Однако гинеколог поклонился Алле и протянул руку Вере:
– Вы позволите?
От неожиданности та чуть не выронила сумку, но послушно поднялась навстречу. Он заметил хромоту и растерянно захлопал глазами.
– Не смущайтесь. Для танца мне нужно только надёжное плечо партнёра.