Книга Окно ЗАМа - читать онлайн бесплатно, автор Irina Zheltova. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Окно ЗАМа
Окно ЗАМа
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Окно ЗАМа

Внезапная мысль пронзила вдруг все мое существо: ну ладно, у меня не вышло, так сложилось, ничего не попишешь. Но так ведь может получиться у кого-то после меня! Надо же им помочь, чтобы они не начинали всю работу заново! Надо как-то передать свои записи потомкам! Надо где-то их сохранить, чтобы через десятки лет люди попробовали бы снова, когда будет налажено производство, когда на них не будут смотреть как на шутов и умалишенных, когда они захотят воплотить это вместе, всем коллективом, читая записи обезумевшего одиночки мечтателя.

Я заметался по комнате, выгребая из ящиков тетради. Бывшему начальнику отдела будет на все это плевать. Сначала он пообещает хранить их, а потом выбросит, не успеет мой труп окоченеть. Я барабанил пальцами по шершавой обложке, а в мыслях моих царил хаос. Мне совершенно некому было оставить дело всей своей жизни. Как чудовищно осознавать такое в 27? Бывшие коллеги не оценят, они и раньше-то относились ко мне как к юродивому. Но где же взять на все время и силы? Они ровно в шесть срывались с места и бежали домой, а моя работа только тогда и начиналась. Терпеть не могу думать в присутствии десятков других людей, пусть и таких же ученых, как ты сам. А отдельные кабинеты нам не полагались. Только коллеги прекрасно справлялись и в обществе себе подобных, один я бездумно сидел над тетрадью все эти часы, с нетерпением ожидая, когда же захлопнется дверь за последним, и кабинет погрузится в вечернюю тишину. Я и прибор-то сконструировал тогда в одиночку – ну, разумеется, опытный образец. На конвейер его все равно поставить не удалось, все так бесславно и закончилось на четырех экземплярах. И я так и не смог выяснить, работают ли они вообще. С нашим советским образцом я должен был лично контролировать эксперимент. Уже была отобрана партия испытуемых в количестве пятидесяти человек. Я должен был лично опрашивать их до и после эксперимента. Разумеется, мне в помощь планировалось предоставить специалистов института мозга и нескольких психологов, но все так и осталось в планах и на бумаге. Я даже не успел встретиться с этими людьми и обсудить с ними детали грядущих испытаний. Не успел познакомиться с добровольцами. Успел лишь спасти образец от кражи и поломки. Вот только какой в нем теперь толк?

Я открыл самую верхнюю тетрадь в стопке и принялся по инерции листать ее, вспоминая обстоятельства рождения каждой формулы, бессонные ночи, стоявшие за ней. А ведь это могло бы всех нас спасти, если бы… Если бы только я сделал это открытие хотя бы на пару лет пораньше. Мне хватило бы и этой пары лет! Количество испытуемых можно было бы довести до нескольких тысяч, начать серийное производство, и вот тогда… Мечты, пустые мечты. Этот мир не изменить, ничего не исправить. Я захлопнул тетрадь и со злости шарахнул кулаком по всей стопке. Она пошатнулась, и тетради разъехались в разные стороны, образовав на столе неровную горку.

Можно, конечно, попробовать найти добровольцев и сейчас: кто-то наверняка согласится работать и без денег, тем более что ничего такого особенного делать-то не придется. Вот только если я оказался прав, то в результате этих экспериментов добровольцы мои вряд ли выживут в мире, который обрушился на нас полгода назад. По крайней мере, я им этого гарантировать не могу, а становиться причиной чьей-то гибели мне совсем не улыбается. Разве что своей собственной. Вот тут я хотя бы никому неподотчетен и могу творить все, что вздумается. Ну а если кто-то все же прочтет мои записи и решит продолжить мои изыскания, удачи тебе, смельчак. Я оказался слишком слаб духом, слишком труслив, чтобы гордо носить звание ученого. Пусть в памяти своих коллег и начальства я останусь лишь невзрачным юродивым лаборантом. Но, по крайней мере, я его создал. Это уже немало.

Уговаривать себя можно сколько угодно, оттягивая неминуемое. Но рано или поздно мне придется отложить ручку, бросить последний взгляд на так и не дописанную записку и достать из ящика пистолет. Оружие нам выдали еще при поступлении на работу в НИИ: чтобы всегда была реальная альтернатива предательству и шпионажу. Слепое и наивное начальство… Но спасибо ему хотя бы за то, что теперь мне не придется разводить грязь и сырость, вспарывая себе вены, и не барахтаться под потолком на крючке от люстры. Все пройдет по высшему разряду. Вот бы только еще мозги со стен никому не пришлось бы отскребать… Мозг вдруг лихорадочно заработал, соображая, как организовать исключительно гигиеничное самоубийство. Мне не пришло на ум ничего лучше, чем нацепить на голову прочный пластиковый пакет и лечь на пол: так я ничего не забрызгаю и не запачкаю. И я побежал на кухню искать подходящий полиэтилен.

И вот он валяется у моих ног вместе с пистолетом, а я поспешно дописываю прощальную записку – мне необходимо как-то объясниться перед теми, кто увидит мое тело.

«…прошу никого не винить. Все это одна только моя самонадеянность. Я посмел возомнить себя богом и решил подправить человека, вычистить в его натуре все самое неприглядное и порочное, чтобы, не дожидаясь плодов эволюции, с этим самым новым человеком построить прекрасный и светлый мир, свободный от нынешней неправды и несправедливости, избавленный от нынешней грязи и несовершенства. В своей гордыне я взлетел слишком высоко, и только август 1991 года привел меня в чувство. Моей страны больше нет, дело моей жизни уничтожено, и поделом мне. Я один прошел одновременно путь Дедала и Икара, так и закончить его следует на высокой ноте. Из меня не вышло ни Раскольникова, ни Фрейда, так, может, хоть дух Больцмана поймет меня и простит… Видит всемогущий дремлющий Ктулху, я всем желал только добра. Тетрадями моими распорядитесь по своему усмотрению. Надеюсь, их все же сохранят и когда-нибудь воспользуются этими наработками. Все документы по проекту – в верхнем ящике рабочего стола. Там же и записная книжка с телефонами контактных групп в Англии и Индии. В Бразилии проект был сорван по техническим причинам. Прошу не осуждать меня за такое решение. А, впрочем… осуждайте! И не забудьте заглянуть в зеркало перед тем, как покинуть мой опустевший дом.

Пока еще живой

З.А.М.»

Сгреб пакет и револьвер и еще долго стоял посреди комнаты, не сводя взгляда с плаката, будто запоминая эти лица, прощаясь с ними или, наоборот – надеясь увидеться? Нет, надо уйти куда-нибудь, где меня не достанут эти взгляды – напряженный – Пола и расслабленный – Джона. Где я смогу остаться совершенно один.

Выхожу в коридор, кладу записку на комод у зеркала, расправляю в руках пакет, готовясь надеть его на голову. Может, для верности еще и скотчем шею обмотать? Чтобы кровь за ворот не стекла… Так, сперва надо сесть, надеть пакет, затем лечь, взвести курок… Не знаю, зачем я подошел к этому зеркалу, не хотел ведь этого делать ни при каких обстоятельствах. Даже завесил его поначалу. Но из-под простыни неизменно выглядывала простая деревянная рама, ошкуренная и покрытая всего одним тонким слоем лака… И я сдернул простыню, отметив про себя, что лежать на ней будет все же удобнее, чем на холодном голом полу. Словно покойнику есть какая-то разница. Усмехнулся. И взгляд непроизвольно упал на отражение. Я стиснул зубы, но отвести глаз уже было не в моих силах. Черт побери, я должен был это предвидеть. Значит, придется делать все как и обычно – грязно и негигиенично, но иного выбора нет. Дрожащей рукой я поднес к виску пистолет, по-прежнему не отрывая взгляда от своего отражения и по привычке чуть отставив назад левую ногу. Из зеркала на меня смотрело бледное осунувшееся лицо человека, которого я перестал узнавать. А из-за плеча моего со стены комнаты все так же злорадно поглядывали Джон с Полом. Как я мог забыть закрыть дверь! Я в последний раз посмотрел в глаза им обоим, коснулся зеркала подушечками пальцев, непроизвольно опираясь на него, затем кивнул собственному отражению, зажмурился и прижал дуло к виску, взводя курок.

Глава 1


Катя открыла глаза и несколько секунд отчаянно моргала, пытаясь избавиться от слепящих пятен в отражении. Поправила волосы и растянула губы в улыбке. В школе ее звали кроликом – не дразнили, просто кто-то как-то раз так неуклюже и по-доброму охарактеризовал ее неправильный прикус, да кличка взяла и прицепилась. Ее называли так с теплом и нежностью, почти даже с любовью. Наверное, лет сто назад это звучало бы язвительно и походило на издевательство, но только не сейчас.

Катя тряхнула копной – ах, впрочем, если бы то была копна! так, жидкая копнушка – светлых волос, расчесала пальцами челку и еще немного покрутилась у зеркала, осматривая себя в новом платье со всех сторон. Нет, она все-таки не ошиблась с выбором, платье было отменным – темно-синим в мелкий красный цветочек, а подол так задорно вертелся в такт ее движениям, что Катя зажмурилась от удовольствия. Она определенно не прогадала. Взгляд ее снова ослепили упавшие на зеркало солнечные лучи, и Катя схватила лежавшую тут же на комоде сумочку и наклонилась, чтобы обуться: пора было заглянуть в распределительный центр и пополнить запасы. Она всегда ходила туда сама, предпочитая не пользоваться услугами службы доставки, и лишь изредка, когда товаров набиралось слишком много после длительного перерыва, могла вызвать аэротакси. Сама она водить так и не научилась, да и не хотела этого – с детства не дружила с техникой, обучившись лишь самым элементарным взаимодействиям. Впрочем, за руль сейчас садились только отъявленные любители самого процесса нажатия на педали и контроля за движением. И Катя к их числу отнести себя никак не могла, хотя в остальном, впрочем, любила покопошиться в деталях и регулярно пополняла запасы бисера, даром что бижутерией ручной работы был завален весь ее дом, а также дома ближайших друзей. Вот и сейчас под новое платье прямо просились крупные красные бусы на широкой ленте. Сама лента у нее еще оставалась, а вот бусины были слишком мелкие, надо бы прогуляться по центру и выбрать что-то покрупнее. В крайнем случае заказать доставку из столицы, если в местном центре их не найдется.

Она провела пальцем по зеркалу, словно бы перечеркивая собственное отражение, и на гладкой поверхности возник вдруг полупрозрачный экран с изображением карты. Сквозь него все еще проглядывало румяное улыбающееся лицо Кати. Она легонько нажала пальцем по надписи «распределительный центр», на экране на пару секунд вспыхнули слова «загрузка каталога», и тут же пополз вниз бесконечный алфавитный список продукции. Поиск выдал ей бусы всех цветов и размеров. Она еще немного постояла, прикидывая диаметр, решилась, наконец, снова нажала пальцем на экран, и он сразу же погас. Теперь это было только зеркало и ничего более. Катя взяла с комода сумочку, нацепила ярко-красные босоножки и распахнула дверь.

Лето пришло совсем недавно, и она, по сути, впервые надевала открытую обувь, не опасаясь замерзнуть. Постояла немного на крыльце, ощущая, как ветер обдувает ее розовеющие щеки, и сбежала по ступенькам, прогулочным шагом направляясь к распредцентру. В их области он появился не так давно, всего несколько лет назад, до этого неизбежно приходилось заказывать доставку из соседнего региона. В целом разницы не ощущалось, вероятно, просто сам процесс распределения стал налажен значительно лучше, а оттого появилась возможность отправлять приличные партии товара на места и обходиться, таким образом, без чудовищного размера складов по некоторым отведенным специально для этих целей областям. Да и куда приятнее было самой доцокать каблучками по самому обычному асфальту, который не стали убирать после появления мобильных дорожек, до центра, самой прогуляться по этажам, самой повертеть в руках те самые бусины, прикидывая их гладкость и вес, посомневаться, выбирая, и, наконец, положить в бумажный пакет целую горсть. Многие из Катиных подруг не выходили из дома, делая все заказы дистанционно. Им вполне хватало голографической модели товара вкупе с подробным описанием его характеристик. Но и любителей пощупать и понюхать с годами не убавлялось, а потому распределительные центры пользовались такой же бешеной популярностью, как когда-то – торговые. Да и по виду они вряд ли чем отличались от своих коммерческих предшественников: внушительные многоэтажные здания, поделенные на тематические сектора: на первом этаже неизменно располагались продукты, выше – бытовая химия и косметика, еще выше – одежда, обувь. И так вплоть до двадцатого этажа с бытовой техникой и электроникой. Впрочем, когда-то, лет эдак сто назад, торговых центров столь широкого профиля попросту не существовало, и люди вынуждены были колесить по городу, заглядывая то в один, то в другой магазин в поисках подходящей вещи. Катя готова была биться об заклад, что и выбор тогда отличался скудностью: что толку в десяти магазинах, если в каждом из них продавалось одно и то же лишь с небольшой разницей в цене? Сейчас о таких проблемах давно забыли, и, лишь перелистывая учебники по истории, школьники недоуменно качали головами.

Продукты Катя всегда брала в самую последнюю очередь, когда брюхо аэротакси уже было под завязку набито прочими приятными и полезными мелочами и нетерпеливо жужжало у выхода. Роботы отправляли выбранный товар по мобильной ленте центра, где у одного из выходов их встречали другие роботы, загружавшие закрепленный за Катей транспорт. И каких она только бусин тогда не выбрала! Распределительный центр никогда не страдал от дефицита продукции, но в тот день витрины просто ломились, и Катя, практически не глядя, набивала бумажный пакет разноцветными шариками. Потом с некоторым сожалением все же рассталась с ним, передав сверток роботу, а сама отправилась за обновками в магазин одежды. Правда, здесь она задержалась совсем ненадолго: выбрала пару новых туфель да солнечные очки. Необходимо было поберечь место для продуктов, на этот раз она заказала самую крошечную машину во всем аэротаксопарке. Впрочем, сама она всегда могла дойти домой пешком.

Готовить Катя не любила, а потому брала в центре всегда только полуфабрикаты и уже подумывала перейти на готовую еду, требовавшую исключительно разогрева. Внутренний консерватор еще боролся в ней за право подержать в руках сковородку, но постепенно начинал сдавать позиции форменной ленивице, гордо именующей себя прогрессивным журналистом, у которого нет ни минуты на то, чтобы чистить, резать и варить. Хотя при этом на то же самое рукоделие сильному и независимому журналисту хватало всегда и времени, и желания, и даже терпения. Покидав в пакеты свой традиционный набор продуктов, Катя передала бумажные свертки роботу и отправилась вслед за ним к выходу, где уже приветственно жужжало ожидавшее ее аэротакси. Катя прикинула, что ютиться в малюсенком салоне ей не хочется, а потому махнула рукой, отправляя машину по заранее заказанному адресу, а сама медленно побрела назад, ощущая, как тяжесть постепенно сковывает ее гудевшие голени. На этот раз она уже не стала привередничать и ступила с асфальта на мобильную дорожку, облокотилась о мягкие силиконовые перила и свободной рукой принялась массировать икры.

В этот самым момент и раздался телефонный звонок. Катя вздохнула, щелкнула пальцами возле правого уха и устало протянула:

– Слушаю.

– Успенская Екатерина Валерьевна? – раздался в ухе сухой и вежливый мужской голос.

– Она самая.

– С вами говорит нотариус Меркулова Захара Александровича, ныне покойного. У меня имеется к вам сообщение исключительно конфиденциального характера. Будет ли у вас возможность подъехать ко мне в офис на этой неделе, чтобы обсудить детали?

Меркулов… – звякнуло в Катином мозгу. Фамилия казалась неуловимо знакомой, но не до такой степени, чтобы память сразу же радостно отозвалась сигналами узнавания. Что-то где-то когда-то уже мелькало в сознании, связанное с этой фамилией, но было это явно давно и не настолько навязчиво, чтобы прочно отложиться и в нужный момент среагировать.

– Извините, а кто это? – после недолгого молчания сдалась, наконец, Катя. – Я должна его знать?

– Вообще-то да, – в голосе нотариуса сквозило легкое изумление. – Разве вам ни о чем не говорит эта фамилия?

– Ну хорошо, – Кате показалось откровенно неудобным продолжать выпячивать собственное невежество, тем более что фамилия и вправду казалась знакомой, обидно будет по завершении разговора вспомнить, кто это такой, и хлопнуть с досады себя по бестолковому лбу.

Можно было, конечно, прямо сейчас справиться во всемирной паутине, но Катя продолжала растирать ноющие икры, и именно это в тот момент казалось ей куда более важным, чем какой-то там Меркулов.

– Ну ладно, только какое я ко всему этому имею отношение?

– Я не уполномочен вести такие разговоры дистанционно, необходимо ваше личное присутствие. Не по видеосвязи, не через голограмму. Именно и только личное. Таково желание покойного. Мне необходимо будет передать вам кое-что ценное. Как вы понимаете, голограмма для этих целей бессмысленна.

– Можно отправить курьером. Я почти все время дома, меня легко застать.

– Наш мир, Катя, – перешел вдруг нотариус на заговорщический тон, – абсолютно безопасен. Но все же я не стал бы даже сейчас доверять решение подобных вопросов робокурьеру, который по выходе из моего офиса может с легкостью стать добычей любого проходимца. Даже если мы с вами оба уверены, что таких нынче не существует. Да и, кроме того, повторяю, таково желание моего клиента.

Катя хотела было уже пойти на крайние меры и предложить настойчивому нотариусу приехать к ней самому и привезти все, что он хотел ей передать, но, в конце концов, история отдавала легким приключенческим духом, а она уже целую неделю не писала в блог. Будет чем поделиться с читателями, наконец. Тем более, что следующая поездка планировалась не раньше, чем через полгода, и все это время подписчиков тоже как-то надо было развлекать. Поэтому Катя, потянув еще немного времени, вздохнула, наконец, с деланной обреченностью в голосе:

– Пришлите мне схему проезда. Могу подъехать сегодня к вечеру.

Нотариус удовлетворенно хмыкнул и, поблагодарив собеседницу, тут же откланялся. Через мгновение на экране смартфона высветилась карта с отмеченным флажком зданием: офис нотариуса располагался в самом центре города, и Катя сначала обрадовалась перспективе выбраться, наконец, чуть дальше распределительного центра, и лишь потом ее осенило: а что, у нас еще не перевелись нотариусы? Они все еще кому-то нужны?

В периоды между поездками Катя безвылазно проводила дома, и походы в распределительный центр были ее максимумом. Она валялась целыми днями на диване, читала или лениво била по клавишам в попытке создать очередной шедевр – хоть что-то более солидное и стоящее, нежели обычная путевая заметка, коими ее блог и без того забит был под завязку. Лицензию на писательскую деятельность она получила еще пару лет назад, но с тех пор не написала ни строчки. Точнее, в блог она продолжала строчить с прежним энтузиазмом, но вот ничего помимо привычной работы создать так и не смогла. Аудитория ее росла и ширилась, статьи раз за разом набирали все больше просмотров, но скука ползла из всех щелей, подгоняемая верным спутником – ощущением бездарности. Казалось, вот-вот, и ее раскусят, лишат лицензии, и тогда она уж точно не будет знать, чем себя занять в часы праздности, но комментарии все прибавлялись, но база подписчиков все множилась. Так, может, загадочная, почти детективная ситуация привлечет к ней еще больше внимания? И на очередной час-полтора оторвет от осмысления и продумывания гениального романа, за написание которого Катя мечтала взяться с самого детства, да так и не взялась, растрачивая жизнь на что-то более мелкое, но и более же успешное.

До назначенного у нотариуса часа встречи времени оставалось прилично, и Катя успела доковылять на ноющих ногах до дома, в отчаянной радости скинуть босоножки, разобрать прибывший к тому времени груз и плюхнуться на кровать с планшетом. «Меркулов Захар» набрала она в поисковике и погрузилась в чтение статьи из давно сменившего забытую википедию онлайн-справочника.

С первых же строк Катя вспомнила, где и когда слышала это имя: на уроках истории и, вероятно, экономики. Просто поразительно, как она вообще умудрилась забыть его и так опростоволоситься перед официальным лицом. В учебниках про Меркулова писали сухо и коротко – в последние годы наука вообще отошла от елейных восхвалений или ядовитого порицания тех или иных исторических личностей. Тон выдерживался по возможности нейтральный, что позволяло ученикам сформировать собственную точку зрения по любому вопросу. Отчасти поэтому все деятели прошлых лет слились для Кати в одну унылую серую череду, где никто не выделялся на фоне остальных, а все были одинаково великие и выдающиеся, но и одинаково безликие. Личная жизнь этих деятелей неизменно обходилась стороной, что тоже не могло не сказаться на процессе запоминания деталей их биографий. Так и вышло, что фамилия Меркулова отложилась в Катиной памяти где-то на одной полке с Больцманом и Данилевским – вроде, что-то где-то такое слышала, но когда, где и по какому поводу – не поможет вспомнить и великий Ктулху.

Второй раз ударять в грязь лицом перед нотариусом Кате уже не хотелось, а посему она не стала надеяться но собственные скудные школьные воспоминания, а села читать статью в энциклопедии, обильно сдобренную цитатами и фотографиями. Если верить этому источнику, который давно перестал быть делом рук всех подряд смертных и перешел в ведение исключительно профессионалов, что безусловно сказалось на уровне и полноте подачи информации, Меркулов Захар умер буквально на днях в возрасте 109 лет. В молодости он был выдающимся физиком и создал собственную лабораторию, однако, запомнился всему миру отнюдь не своим вкладом в фундаментальную науку, который оценить могли только профессионалы. Не довольствуясь изучением одной только физики, Меркулов увлекся экономической теорией, и, во многом благодаря именно его работам в этой сфере, мир вскоре и встал на тот путь, по которому вовсю резво и шагало сейчас изменившееся человечество. Мир, в котором начинал работать Меркулов, был совсем другим, в нынешнем от него не осталось даже осколков и родимых пятен, и скорости подобных радикальных преобразований люди также были обязаны теориям Меркулова. Катя пыталась вчитываться в сложные экономические выкладки статьи, но не поняла ни слова даже после третьего прочтения, а поэтому плюнула, поверив авторам на слово, и продолжила читать ниже. Меркулов принимал самое активное участие в создании нового мира и посвятил этому фактически всю свою жизнь, окончательно забросив физику. Он до последнего писал статьи и входил в многочисленные комитеты, он разработал структуру распределительных центров. Если бы такая должность сейчас в принципе могла существовать, его можно было бы назвать серым кардиналом мирового правительства, или даже, что еще больше походило на правду, самим мировым правительством в единственном лице. Он придумал весь этот мир каким он был сейчас, и теперь после его смерти его нотариус отчего-то позвонил самому бесполезному и незаметному элементу нового общества – Кате Успенской – чтобы передать ей нечто важное и ценное, когда-то принадлежавшее этому великому человеку. Хм, похоже на какой-то нелепый розыгрыш. Либо в мире существовал еще какой-то Захар Меркулов, чуть менее выдающийся, чуть более реальный и земной. Катя перечитала статью еще пару раз и отправилась собирать украшение из новых бусин – до встречи с нотариусом оставалось всего каких-то три часа.

Профессия нотариуса в последние годы окончательно себя изжила, и, нанизывая бусины на ярко-красную ленту, Катя все прикидывала, что это за динозавр такой остался в мире юриспруденции, оказывая давно никому не нужные услуги. Тем удивительнее звучала фраза «нотариус Меркулова», по сути являвшийся представителем частного лица. Жизнь этого самого Меркулова не подчинялась общим правилам? Может быть, у него и частная собственность имелась? Кажется, список вопросов к приближающейся встрече все удлинялся. Она как раз успеет подготовить новые бусы и щегольнуть ими. До офиса нотариуса Катя решила добираться на аэротакси – балетки надевать не хотелось, а на каблуках после вылазки в распредцентр далеко она точно не уйдет.

«Офисом» на поверку именовалась обычная квартира среднего пошиба: тот, кто представился нотариусом, вероятно, предпочитал жить в городе в бетонной коробке, из которых большинство уже давно выселилось по отдельным домам. Но остались, вероятно, и те, кто ценили яркий городской круговорот куда сильнее покоя природы и уединенности. Поняв, что под офисом подразумевалась среднестатистическая квартира, Катя почему-то сразу успокоилась и решительно надавила кнопку звонка – как раз ровно в назначенное время. Дверь ей открыл мужчина средних лет, одетый неброско, но и не совсем по-домашнему. Было бы странно увидеть человека, расхаживавшего по собственному дому в костюме-тройке, но и встречать посетителей в растянутых трениках тоже вероятно показалось тому не комильфо, а потому он выбрал что-то нейтральное – светлые джинсы и джинсовую же рубашку с закатанными рукавами. Катя на секунду подумала, что сама она слишком уж вырядилась для рядового похода в гости к официальному лицу.