Ночь над водой
– Ладно, – сказал сержант. – Значит, вы обвиняете его в извлечении материальной выгоды посредством обмана – я имею в виду неуплату по счету, – а также воровства. Что еще?
– Вам этого мало? – презрительно фыркнул молодой человек в полосатом костюме.
Сержант повернул в его сторону авторучку на манер указки.
– Помни, где ты находишься, черт тебя дери, сосунок! Быть может, ты и родился с серебряной ложечкой во рту, но здесь – полицейский участок, и если ты не будешь говорить вежливо, то просидишь всю ночь в камере.
Юноша, глуповато ухмыляясь, замолк.
Сержант обратился к тому из молодых людей, кто с ним первым начал разговор:
– Теперь я жду подробностей, касающихся обоих обвинений. Мне нужно название и адрес ресторана, имя и адрес вашей сестры, а также имя и адрес лица, которому принадлежат запонки.
– Я могу все это вам сообщить. Ресторан…
– Хорошо. Вы останетесь здесь, – объявил сержант и ткнул пальцем в сторону подозреваемого: – А вы сядьте. – После чего махнул рукой остальным: – А все прочие отправляйтесь по домам.
Молодые люди пришли в замешательство. Их великое приключение заканчивалось весьма прозаически. И никто из них не сдвинулся с места.
– А ну-ка выметайтесь отсюда все, да побыстрей! – рявкнул на них сержант.
Маргарет никогда еще всего за один день не слышала столько брани и грубости.
Истцы отправились на выход, недовольно бормоча.
– Приводишь жулика в полицию, а обращаются с тобой, точно ты сам преступник! – буркнул парень в полосатом костюме. Но конец его фразы прозвучал, когда он был уже в дверях.
Сержант приступил к допросу темноволосого молодого человека, делая при этом пометки. Гарри Маркс сначала стоял возле конторки, затем, заметив Маргарет, приветливо ей улыбнулся и сел с ней рядом.
– Все в порядке, мисс? Что ты здесь делаешь в такой час ночи?
Маргарет смешалась. Молодой человек вдруг стал совсем другим. Заносчивые манеры и изысканная речь исчезли, он заговорил в той же грубоватой манере, что и сержант. Она была настолько поражена, что не сразу нашлась что ответить.
Гарри бросил быстрый взгляд на дверь, словно размышляя, не обратиться ли в бегство, затем перевел взгляд на конторку: младший полисмен, до сих пор не проронивший ни слова, не спускал с него глаз. Мысль о бегстве явно пришлось оставить. Он повернулся к Маргарет:
– Кто поставил тебе синяк под глазом? Папочка?
Маргарет через силу обрела голос:
– Я заблудилась в темноте и наткнулась на почтовую тумбу.
Настал его черед изумиться. Он принял ее за девушку из рабочей среды. Теперь, услышав ее светский выговор, понял свою ошибку. И тут же, не моргнув глазом, вернулся к прежней манере поведения:
– Ну и незадача, скажу я вам!
Маргарет была озадачена. Что он на самом деле собой представляет? От него пахло дорогим одеколоном. Волосы модно подстрижены, разве что чуточку длинноваты. На нем темно-синий вечерний костюм в стиле Эдуарда VIII, шелковые носки, лакированные кожаные туфли. Безукоризненные ювелирные изделия – застежки сорочки, запонки им в тон, золотые наручные часы на черном ремешке из крокодиловой кожи, кольцо с печаткой на мизинце левой руки. Руки крупные, сильные на вид, и при этом ногти отменно чистые.
– Вы и в самом деле ушли из ресторана, не заплатив? – еле слышно спросила Маргарет.
Он окинул ее оценивающим взглядом и затем, как будто приняв некое решение, прошептал заговорщически:
– В самом деле.
– Но почему?
– Потому что, послушай я еще минуту, как Ребекка Моэм-Флинт хвастается своими окаянными лошадьми, то не устоял бы перед искушением схватить ее за горло и придушить.
Маргарет была знакома с Ребеккой Моэм-Флинт, крупной невзрачной девицей, дочерью генерала, знаменитого грубоватыми манерами и зычным, как на параде, голосом. Трудно было придумать более неподходящую спутницу для милейшего мистера Маркса, чтобы провести время в ночном ресторане.
– Могу себе представить, – засмеялась она.
Подошел констебль Стив и взял пустую кружку из-под чая.
– Вам лучше, леди Маргарет?
Уголком глаза она следила, как отреагирует Гарри Маркс на обозначенный полицейским социальный статус.
– Гораздо лучше, спасибо. – На какое-то время Маргарет, разговорившись с Гарри, забыла о своих бедах, но теперь вспомнила, что ей надо делать. – Вы были так добры ко мне, но теперь мне следует заняться куда более важными делами.
– Вам никуда не надо спешить, – неожиданно заявил констебль. – Ваш отец, маркиз, уже едет за вами.
Сердце Маргарет упало. Как это оказалось возможно? Она была так уверена, что находится в безопасности, но недооценила своего отца! Маргарет испугалась не меньше, чем по дороге на железнодорожную станцию. Отец спешит за ней, сейчас, в эту самую минуту! Ее охватила дрожь.
– Откуда он знает, где я? – спросила девушка срывающимся голосом.
– Вчера поздно вечером ваши приметы передали во все полицейские участки. Я увидел эту ориентировку, заступив на дежурство, – горделиво пояснил полицейский. – Я не мог вас опознать в темноте, но сразу вспомнил ваше имя. По инструкции я должен был немедленно известить вашего отца. Как только я привел вас в участок, то позвонил ему по телефону.
Маргарет встала, сердце ее неистово колотилось.
– Я не собираюсь ждать его, – заявила она. – Уже совсем светло.
– Одну минуту, – забеспокоился полицейский. Он повернулся к своему коллеге: – Сержант, леди не хочет дожидаться отца.
– Они не имеют права задерживать вас, – раздался голос Гарри Маркса, – бегство из дома в вашем возрасте не является правонарушением. Если хотите уйти – уходите.
Сержант вышел из-за конторки, и Маргарет ужаснулась при мысли, что полицейские найдут какой-нибудь предлог, чтобы ее задержать.
– Он совершенно прав, – сказал, однако, сержант. – Вы можете уйти, когда пожелаете.
– О, спасибо! – Маргарет с облегчением вздохнула.
– Но на вас нет туфель, – улыбнулся сержант, – и чулки дырявые. Если вы хотите уйти до прихода отца, то давайте хотя бы вызовем такси.
Маргарет задумалась. Полисмен Стив позвонил отцу, как только она оказалась в участке, и было это меньше часа назад. Отец не доберется сюда еще по меньшей мере в течение часа.
– Хорошо, – сказала она. – Спасибо.
Сержант открыл боковую дверь.
– Здесь вам будет удобнее подождать, пока приедет такси. – Он включил в помещении свет.
Маргарет предпочла бы остаться на месте и поболтать с этим очаровательным Гарри Марксом, но ей не хотелось отвергать любезное приглашение сержанта, особенно потому, что он не собирался препятствовать ее уходу.
– Спасибо, – снова поблагодарила она.
Уже подходя к открытой двери, Маргарет услышала слова Гарри:
– Ну и дуреха!
Она вошла в маленькую комнату. Там стояли несколько дешевых стульев и простая лавка, с потолка свисала лампочка без абажура. Окно было забрано решеткой. «Почему сержант решил, что здесь мне будет удобнее, чем в приемной?» – подумала она и повернулась к нему, чтобы спросить об этом.
Дверь захлопнулась перед ее носом. Предчувствие краха наполнило сердце девушки ужасом. Она заколотила по двери и попыталась повернуть ручку. Страхи были не напрасны: она услышала, как в замке повернулся ключ. Она изо всех сил забарабанила по двери. Все было бесполезно. В отчаянии Маргарет уткнулась головой в бездушное дерево.
Она услышала за дверью тихий смешок, затем голос Гарри, приглушенный, но вполне различимый:
– Подонок.
– Заткни свою плевательницу! – послышался в ответ голос сержанта, в котором не было уже ни следа прежней доброты.
– Вы отлично знаете, что у вас нет права так поступать.
– Ее отец – гребаный маркиз, вот тебе и все право.
Воцарилось молчание.
Маргарет с горечью поняла, что проиграла. Великий побег из дома кончился провалом. Ее предали те самые люди, которые, казалось, пришли ей на помощь. Свободой удалось насладиться очень короткое время. Ей не завербоваться сегодня в ВТС, с отчаянием подумала Маргарет; вместо этого она поднимется на борт «Клипера» компании «Пан-Американ» и полетит в Нью-Йорк, спасаясь от войны бегством. После всего, что Маргарет пришлось пережить, судьба ее ни чуточки не переменилась. Это было ужасно несправедливо.
Потом она подошла к окну. Перед ней были пустой двор и кирпичная стена. Так Маргарет и стояла, поверженная и беспомощная, глядя, как за решетками окна занимается день, и ожидая приезда отца.
Эдди Дикин производил завершающий осмотр «Клипера». Четыре 1500-сильных двигателя «Райт-Циклон» поблескивали маслом. Каждый был в высоту человека. Заменены все пятьдесят шесть свечей зажигания. Дикин достал щуп из кармана рабочего костюма и просунул его между резиновой подушкой и болтом крепления двигателя. Вибрация двигателя ложилась тяжелой нагрузкой на крепежные детали. Но щуп Эдди не вошел и на четверть дюйма. Значит, крепежный болт затянут как надо.
Он закрыл люк и спустился по лестнице. Когда самолет сядет на воду, Дикин скинет с себя спецовку, примет душ и переоденется в черную летную униформу «Пан-Американ».
Когда он вышел из дока и начал подниматься на холм к гостинице, где жила команда во время стоянки, в небе ярко сияло солнце. Эдди гордился самолетом и работой, которую выполнял. Команда «Клипера» представляла собой элиту, она состояла из лучших специалистов авиакомпании, потому что перелет через Атлантику был самым престижным маршрутом. Всю оставшуюся жизнь он сможет говорить, что первым осваивал новую трансатлантическую трассу.
Правда, Эдди собирался в ближайшее время уволиться. Ему исполнилось тридцать, он уже год как женат, и Кэрол-Энн ждет ребенка. Летать – отличное занятие для холостого мужчины, но он не желает проводить так много времени вдали от жены и детей. Он накопил достаточную сумму, чтобы открыть собственный бизнес. Он уже присмотрел участок земли неподалеку от Бангора, штат Мэн, и этот участок можно превратить в неплохой аэродром. Эдди будет обслуживать самолеты, заправлять их топливом, а впоследствии заведет и собственный самолет для чартерных полетов. Втайне он мечтал о том, что когда-нибудь создаст собственную авиакомпанию, подобно пионеру американского воздухоплавания Хуану Триппу, основателю «Пан-Американ».
Он вошел в парк отеля «Лэнгдаун Лоун». Команде пилотов «Пан-Американ» повезло, что всего в одной миле от комплекса «Империал эйруэйз» находился такой прекрасный отель. Типичный английский сельский особняк, которым управляла приятнейшая, очаровывавшая всех супружеская пара, в солнечные дни подававшая чай на лужайке.
Он вошел внутрь. В холле Эдди столкнулся с помощником механика Десмондом Финном, к которому прилепилась кличка Микки. Десмонд напоминал Эдди персонажа комиксов «Супермен» Джимми Олсена: этот восторженный малый с широкой белозубой улыбкой прямо-таки боготворил Эдди, что приводило последнего в замешательство. Микки говорил по телефону и, увидев Эдди, сказал:
– Подождите минутку, вам просто повезло: как раз он идет. – Микки протянул Эдди телефонную трубку: – Это тебя! – и побежал по лестнице на второй этаж, из вежливости оставив Дикина в одиночестве.
– Алло? – Эдди взял трубку.
– Это Эдвард Дикин?
Эдди насторожился. Голос был незнакомый, никто к тому же не называл его Эдвардом.
– Да, я – Эдди Дикин. С кем я говорю?
– Подождите, я передам трубку вашей жене.
Сердце Эдди екнуло. Зачем Кэрол-Энн звонит ему из Штатов? Что-то случилось. Через мгновение он услышал голос жены:
– Это ты, Эдди?
– Привет, милая, в чем дело?
Она расплакалась.
В его мозгу пронесся целый набор ужасных объяснений: сгорел дом, кто-то умер, с ней случилось какая-то беда, а то вдруг и выкидыш…
– Кэрол-Энн, возьми себя в руки и успокойся, с тобой все в порядке?
– Я… жива… и здорова, – выдавила она сквозь всхлипы.
– В чем же дело? – Он уже испугался не на шутку. – Что произошло? Попробуй рассказать мне все по порядку, бэби.
– Эти люди… они вошли в дом.
Эдди похолодел от ужаса.
– Что за люди? Что они сделали?
– Они заставили меня сесть в машину.
– Господи Иисусе, кто они такие? – Острая боль пронзила Эдди грудь, ему стало трудно дышать. – Они тебя обидели?
– Со мной все в порядке… Но, Эдди, я так боюсь…
Он не знал, что и сказать. На кончике языка было столько вопросов. Какие-то люди вошли в дом и затолкали Кэрол-Энн в машину! Что же там происходит? В конце концов он выдавил:
– Зачем они посадили тебя в машину?
– Они мне не говорят.
– Но сказали они хоть что-нибудь?
– Эдди, ты должен сделать то, что они потребуют, это все, что я знаю.
Даже в гневе и страхе он вспомнил наставление отца: никогда не подписывай чек с непроставленной суммой. И все же не колеблясь сказал:
– Я сделаю, но что именно?
– Обещай!
– Я обещаю.
– Слава тебе, Господи!
– Когда с тобой все это случилось?
– Пару часов назад.
– Где ты сейчас?
– Мы в доме недалеко от… – И тут раздались приглушенные рыдания.
– Кэрол-Энн! Что происходит? Ты в порядке?
Ответа не последовало. Эдди в бессильном бешенстве сжал трубку так, что у него побелели костяшки пальцев. Затем в трубке прозвучал мужской голос, который и позвал его к телефону:
– Слушай меня внимательно, Эдвард.
– Нет, это ты меня послушай, грязный подонок! – прорычал Эдди. – Если ты причинишь ей вред, я убью тебя! Богом клянусь, буду тебя выслеживать хоть всю свою жизнь, а когда найду тебя, подонок, то оторву тебе голову собственными руками! Слышишь, что я тебе говорю?
На другом конце провода возникла пауза, там, видимо, не ожидали такой суровой тирады. Затем все тот же мужчина произнес:
– Не строй из себя супермена, ты все равно слишком далеко. – Голос выдавал некоторую неуверенность, но говорил чистую правду: Эдди был бессилен что-либо сделать. – Просто слушай меня внимательно. – Эдди с трудом сдерживался. – Ты получишь инструкции в самолете от человека по имени Том Лютер.
В самолете! Что это может значить? Кто такой Том Лютер, пассажир?
– Чего вы от меня хотите?
– Заткнись! Лютер все тебе скажет. И уж будь любезен исполнить все в точности, если хочешь снова увидеть свою жену.
– Откуда я знаю…
– И еще кое-что… Не звони в полицию. Это ничем хорошим не кончится. Но если все-таки позвонишь, я твою жену трахну, чтобы с тобой рассчитаться.
– Подонок, я…
На этом разговор оборвался.
Глава третья
Гарри Маркс был счастливчиком из счастливчиков.
Мать всегда внушала ему, что он – необыкновенный везунчик. Хотя отец его погиб во время Первой мировой войны, зато Гарри повезло с матерью, женщиной сильной и умной. Она трудилась уборщицей в конторах, добывая этим средства к существованию, и недостатка в работе не испытывала даже в годы Депрессии. Они снимали квартиру в Беттерси с краном без горячей воды на этаже и удобствами во дворе, но соседи попались дружные, готовые прийти на помощь в трудную минуту.
Гарри отличался удивительной способностью избегать неприятностей. Когда мальчиков наказывали в школе, палка в руках учителя обычно ломалась в тот момент, когда наступала его очередь. Гарри мог свалиться с повозки, но копыта лошади и колеса его не задевали.
Вором парня сделала любовь к драгоценным камням.
Еще подростком он любил прогуливаться по богатым торговым улицам Уэст-Энда, глазея на витрины ювелирных магазинов. Его завораживали бриллианты и другие драгоценные камни, посверкивавшие на темных бархатных подушечках в ярких огнях витринных ламп. Они пленяли его не только своей красотой, но и тем, что олицетворяли собой образ жизни, о котором он читал в книгах: безмятежное существование в просторных загородных домах, окруженных широкими зелеными газонами, где прелестные девушки с именами леди Пенелопа и Джессика Чамли сражались целыми днями в теннис и, разгоряченные, спешили в дом выпить чашку чая.
Он пошел в подмастерья к ювелиру, но изнывал от скуки, не находя себе места, и через полгода уволился. Чинить порванные ремешки для часов и увеличивать размер обручальных колец для отяжелевших матрон было совсем непривлекательно. Но он научился отличать рубин от граната, натуральную жемчужину от искусственной, современный бриллиант от камня старинной огранки. Он умел увидеть разницу между изысканной и примитивной оправой, отличить красивый узор от безвкусной поделки; умение оценивать ювелирные изделия еще больше разжигало в нем страсть к красивым вещам и сопутствующему им образу жизни.
В конце концов ему удалось удовлетворить обе эти страсти с помощью таких девушек, как Ребекка Моэм-Флинт.
Гарри познакомился с ней в Эскоте. Он часто заводил подружек на скачках. На свежем воздухе в толпе ему удавалось вертеться между двумя группами любителей дерби так, что каждая группа была уверена, что он принадлежит к другой. Ребекка, высокая девушка с мясистым носом, одевалась на редкость безвкусно в шерстяные платья с рюшами и носила шляпки с пером под Робин Гуда. Никто из молодых людей не обращал на нее внимания, и она была искренне растрогана, когда Гарри с ней заговорил.
Знакомство он продолжил не сразу, сочтя за лучшее не проявлять излишнего рвения. Но, когда они встретились месяц спустя на выставке картин, она приветствовала его как старого друга и представила своей матери.
Девушкам, подобным Ребекке, не полагалось, разумеется, ходить в кино или рестораны с юношами без сопровождения старших. Так могли вести себя только продавщицы да фабричные работницы. Поэтому девушки говорили родителям, что направляются куда-либо целой компанией – это считалось приличным. И действительно – начинали обычно с общей вечеринки с коктейлями. А затем незаметно расходились кто куда парами. Это идеально устраивало Гарри: поскольку он не считался официальным ухажером Ребекки, ее родителям не приходило в голову исследовать его происхождение и они никогда не подвергали сомнению невнятные рассказы Гарри про дом в Йоркшире, малоизвестную школу в Шотландии, о матери-инвалиде, поселившейся на юге Франции, и предстоящей службе в Королевских военно-воздушных силах.
Смутная ложь, как он выяснил, вообще была характерна для высшего общества. Ко лжи прибегали молодые люди, не желавшие признаться в отчаянной бедности, в том, что их родители – безнадежные алкоголики, или в происхождении из семей, обесчещенных скандалом. Никто и не думал поставить такого молодого человека на место, пока он не проявлял серьезных намерений в отношении какой-нибудь благовоспитанной девицы.
В подобной неопределенной манере Гарри ухаживал за Ребеккой около трех недель. Она добилась для него приглашения на загородную вечеринку в Кенте, где он играл в крикет и украл деньги у хозяев, которые не заявили в полицию, чтобы не оскорбить этим гостей. Ребекка таскала его с собой на балы, где он очищал карманы и вытаскивал кошельки. В довершение всего, когда она пригласила Гарри к себе домой, он выкрал у ее родителей небольшую сумму денег, присовокупив к ней несколько предметов столового серебра и три красивые викторианские броши, которых мать еще пока не хватилась.
С точки зрения Гарри, в том, что он делал, не было ничего аморального. Люди, которых он обворовывал, не заслужили своего богатства. Многие из них за всю жизнь и дня не проработали. Те же, кто вроде бы и работал, как правило, получали высокооплачиваемые синекуры через школьные знакомства и служили дипломатами, председателями правления компаний, судьями или даже сидели на скамьях консерваторов в парламенте. Украсть у них – все равно что убить нациста: услуга обществу, а вовсе не преступление.
Он занимался этим на протяжении двух лет и понимал, что вечно так продолжаться не может. Высший класс Британии хоть и обширен, но все-таки ограничен, рано или поздно кто-нибудь его разоблачит. Война настала как раз в тот момент, когда он был готов найти для себя что-то новенькое.
Однако идти в солдаты никакого желания не имелось. Плохая кормежка, грубое белье, муштра и палочная дисциплина не для него, тем более что форма оливкового цвета была ему не к лицу. Но вот синева летной формы попадала в тон его глазам, и он в воображении видел себя военным пилотом. Надо стать офицером ВВС. Как этого достичь, Гарри еще не придумал, но был уверен, что своего добьется: недаром он прослыл счастливчиком.
А пока решил использовать Ребекку, чтобы проникнуть в еще один очень богатый дом, а уж потом ее бросить.
Вечер начался на приеме в Белгрейвии в доме сэра Саймона Монкфорда, богатого издателя.
Некоторое время Гарри провел в обществе достопочтенной Лидии Мосс, перекормленной дочери шотландского графа. Нескладная, вечно одинокая, Лидия была девушкой того типа, что легче всего подпадали под его чары, и он флиртовал с ней минут двадцать просто в силу привычки. Затем поговорил с Ребеккой, чтобы не сердилась. После этого решил, что настал момент осуществить задуманное.
Извинившись, он покинул комнату. Вечеринка продолжалась в большой спаренной гостиной второго этажа. Когда Гарри вышел на лестничную площадку и стал подниматься по ступенькам, то почувствовал прилив адреналина в крови – так было всегда, когда он шел на дело. Мысль о том, что сейчас он совершит кражу и, возможно, будет пойман на месте преступления и разоблачен, наполняла его одновременно и страхом, и возбуждением.
Гарри поднялся на один этаж и двинулся по коридору в направлении передней части дома. Самая дальняя дверь вела, по всей видимости, в спальню хозяина. Он открыл ее, это действительно оказалась просторная спальня с занавесками с цветочным узором и широкой кроватью, убранной розовым покрывалом. Гарри уже готов был войти, как вдруг отворилась другая дверь в коридоре и послышался резкий возглас:
– Эй, стойте-ка!
Гарри повернулся, напрягшись. Он увидел мужчину своих лет; выйдя в коридор, тот с любопытством смотрел на него.
Как всегда, нужные слова сразу пришли к Гарри, когда в них возникла необходимость.
– Это, видимо, находится здесь?
– А что вы ищете?
– Туалетную комнату.
– О, понимаю. – Лицо молодого человека прояснилось. – Вам нужна зеленая дверь в другом конце коридора.
– Я вам крайне признателен.
– Да не за что.
– Замечательный дом, – бросил Гарри, шагая по коридору.
– Согласен с вами. – Молодой человек спустился по лестнице и исчез из виду.
Гарри довольно усмехнулся. Люди так доверчивы.
Он вернулся и вошел в розовую спальную комнату. Как обычно, спальня состояла из смежных помещений. Судя по цвету, это – комната леди Монкфорд. Быстро оглядевшись, он увидел небольшую гардеробную, тоже отделанную во все розовое; в смежной спальной комнате меньшего размера с полосатыми обоями стояли обтянутые зеленой кожей стулья, к ней примыкала мужская гардеробная. Супружеские пары высшего общества часто спали порознь, это Гарри уже знал. Он еще не решил: следствие ли это меньшей похотливости, чем та, что свойственна рабочему классу, или же богачам просто приходилось изыскивать какое-то применение многочисленным комнатам своих громадных домов.
В гардеробной сэра Саймона стоял тяжелый платяной шкаф красного дерева и такой же комод. Гарри выдвинул верхний ящик комода. Там, в небольшой кожаной коробке для драгоценностей, оказался целый набор запонок, жестких вставок для воротничков и булавок для галстука, сложенных без всякого порядка. Большая их часть представляла собой обычный ширпотреб, но натренированный взгляд Гарри сразу выхватил пару изящных золотых запонок с крохотными рубинами. Он сунул их в карман. Рядом с коробкой лежал мягкий кожаный бумажник с десятью купюрами по пять фунтов. Гарри взял двадцать фунтов и был очень доволен собой. Большинству людей пришлось бы за двадцать фунтов вкалывать на тяжелой и грязной работе на фабрике не меньше двух месяцев.
Гарри никогда не крал все подчистую. Если взять немножко, то у хозяев возникнут сомнения. Они подумают, что сунули свои драгоценности в какое-то другое место или просто забыли, сколько денег оставалось у них в бумажнике, а посему воздержатся от обращения в полицию.
Он задвинул ящик комода на место и вернулся в спальню леди Монкфорд. Преодолев искушение немедленно исчезнуть, он решил рискнуть еще несколькими минутами. У женщин должны иметься цацки получше, чем у их мужей. У леди Монкфорд могли быть сапфиры. А Гарри обожал сапфиры.