Любой ценой. Том III

Затяжной осенний дождь непрерывно лил из развезшихся над Столицей небесных хлябей и, судя по отсутствию даже крошечного просвета в сплошной поволоке туч, прекращаться в обозримом будущем не планировал. К вечеру на улице похолодало еще сильнее, а ни на миг не унимающийся ветер периодически сбивал с ног ураганными порывами, и я еле-еле добежала до паркинга, продрогнув при этом буквально до мозга костей. Мокрые ноги окоченели за долю секунды, и я тряслась, как осиновый лист, не в силах совладать с ознобом. Я бы совершенно не отказалась взять в дорогу стаканчик кофе или еще какого-нибудь горячего напитка, но в образовавшемся цейтноте, увы, не смела и мечтать о такой роскоши. Я прикинула наиболее оптимальный маршрут и до упора утопила педаль газа – любое промедление автоматически ставило под угрозу и без того сомнительный успех моей авантюры, а в свете происходящего я не имела права пренебрегать даже самым призрачным шансом.

По уже привычному обыкновению я не стала и пытаться произвести хотя бы минимальную подготовку к намечающейся беседе. Совсем не факт, что мне удастся нахрапом пробиться к директору, да и к его заместителю меня также могли не допустить без веских на то причин. Если я правильно оценивала текущий расклад, управляющая компания наверняка попала под колпак следственных органов в связи со злополучной перепланировкой в квартире госпожи Русовой – без дачи на лапу здесь явно не обошлось, и теперь, когда трагические события на Суворовском бульваре вызвали широчайший резонанс, полиция должна была кровь из носу выяснить, кто подмахнул разрешение на реализацию смелых дизайнерских проектов в доме дореволюционной постройки. Суммарное количество звеньев в этой цепочке по моим предположениям исчислялось весьма внушительными цифрами, и на незаконном внесении изменений в изначальную конфигурацию жилища наварился ни один чиновник, однако, чистить рыбу, как правильно, начинали с хвоста, и я была почти уверена, что оперативные мероприятия в первую очередь коснулись именно управляющую компанию. На этом фоне мне явно не стоило надеяться на теплый прием, и я заранее настроилась на худшее. Мне еще крупно повезет, если я пройду дальше коридора, а там буду разбираться по ходу пьесы.

За рулем я ощутимо нервничала и постоянно поглядывала на часы, а каждый раз, когда на светофоре загорался красный свет, костяшками пальцев принималась выстукивать барабанную дробь на приборной панели. Дождь существенно ухудшал обзор, но вопреки своей приверженности к исключительно аккуратной манере вождения, я несколько раз с необоснованным риском шла на обгон и внаглую проскакивала перекрестки на мигающий зеленый сигнал. Камеры видеонаблюдения добросовестно фиксировали мои проступки, и, похоже, я порядочно насобирала штрафов, но меня слабо заботили грядущие расходы. Я намеренно не заглядывала вперед и жила даже ни одним днем, а одним моментом, в котором парадоксальным образом сосредоточились прошлое, настоящее и будущее. В этом нелинейном измерении время текло по искривленной траектории, не подчиняясь логическим закономерностям, и я все отчетливее сознавала, что безумный мир диктует свои условия, и лишь нестандартное, выходящее за рамки рациональности, мышление является единственным способом достижения поставленной цели.

Нарушала закон я сегодня по полной программе – в довершение ко всем вышеупомянутым противоправным деяниям я ничтоже сумняшеся объехала пробку по встречной полосе, и теперь примерно подсчитывала в уме, сколько денег мне в совокупности предстоит выложить на оплату административных штрафов, уведомления о которых вскоре неизбежно посыплются в мой почтовый ящик. Стаж вождения у меня был достаточно приличный, но за все эти годы я ни разу не позволяла себе подобного беспредела, и совершенно не удивительно, что столь возмутительное поведение навлекло на меня массовый гнев автовладельцев, дружно посылающих мне вслед лучи проклятий. Конечно, задним числом меня терзали угрызения совести, но в глубине души я бурно ликовала, что так удачно выбралась из образовавшегося затора, ибо в случае досконального соблюдения ПДД я бы точно застряла до вечера и тем самым автоматически поставила бы жирный крест на своих амбициозных начинаниях. Но, как ни крути, мне было, что терять, и, дерзко подрезая очередную машину, я вновь оправдывала себя беспрецедентной спешкой.

Надо отметить, что опасная во всех отношениях тактика в итоге принесла свои заслуженные плоды, и в четверть седьмого я уже стояла на крыльце офиса. Теоретически за сорок пять минут можно было наворотить грандиозных дел, но я сильно не обольщалась касательно открывающихся передо мной перспектив. Но надежда продолжала теплиться в моем сердце, и я отказывалась верить, что все мои нахальные трюки на дороге обидно пропадут всуе. Двухэтажное здание, увенчанное скромной вывеской «УК Жилсервис» невольно вызывало устойчивые ассоциации с укрепленной крепостью, и для полноты сходства не хватало разве что рва со львами и сторожевой башни. В качестве оборонительного редута здесь выступал стационарный пост охраны, расположенный непосредственно у входа, и на общем фоне наличие пропускной системы не стало для меня большой неожиданностью. Уж не знаю, от кого или от чего защищался руководящий состав управляющей компании, но от народа эти товарищи были страшно далеки, и сие мне заведомо не понравилось. Я бы еще поняла, если бы «Жилсервис» занимался секретными разработками в области военной промышленности, но какой резон возводить неприступные баррикады, если твои сотрудники всего лишь латают прохудившуюся кровлю, подстригают газоны и чистят дворы от снега и наледи?

Ежу было понятно, что в жилищно-коммунальной сфере испокон веков крутились, отмывались и «распиливались» колоссальные финансовые активы, а если принять во внимание существенный процент элитной недвижимости в зоне ответственности данной обсуживающей организации, картина вырисовывалась более, чем очевидная. Квартиры в центре Столицы давно раскупили толстосумы, охотно вкладывающие средства в уникальное оформление интерьера, чтобы иметь возможность выделиться на ярмарке тщеславия, и само собой разумеющееся, без сноса перегородок, демонтажа стен и прочих ухищрений, направленных на расширение пространства, честолюбивые замыслы было не осуществить. Невзирая на престижные локации и историческую ценность, старый жилой фонд был непригоден для полноценной эксплуатации и нуждался даже не в капитальном ремонте, а в тотальной реконструкции. Электричество, водоснабжение, отопление – если возраст строения перевалил за сотню лет, было наивно полагать, что основные коммуникации не требуют замены, и когда новоиспеченные хозяева предсказуемо сталкивались с изношенностью общедомовых сетей и нефункциональным зонированием помещений, они зачастую пускались во все тяжкие и превращали квартиру в шедевр дизайнерской мысли, в погоне за оригинальностью начиная творить невесть что – разбирать вентиляционные каналы, пренебрегать гидроизоляцией пола и учинять прочие непотребства, в один прекрасный день неминуемо дающие о себе знать. Я могла лишь фантазировать, как выглядела изнутри квартира оперной дивы Русовой, но судя по всему, процесс превращения коммуналки в шикарные апартаменты не прошел для памятника архитектуры бесследно, в связи с чем я почти не сомневалась, что рыльце у директора «Жилсервиса» было в пушку. И черт бы с ним, пусть полиция ищет доказательства вины управляющей компании и разоблачает коррупционные схемы в государственном аппарате, но я боялась, что поднявшаяся шумиха заставила директора залечь на дно, и мне не к кому будет обратиться со своим специфическим вопросом.

ГЛАВА V

Если верить визитной карточке, первым руководителем «Жилсервиса» числился некто Эмиль Ренатович Тагалдызин, и по мне так это непроизносимое словосочетание можно было смело использовать как скороговорку для отработки навыков сценической речи. Когда-то на заре туманной юности я около двух месяцев посещала курсы ораторского мастерства, чтобы приобрести уверенность в себе и научиться выступать на публике, и едва не сломала язык на подобных упражнениях для улучшения дикции. Уже тогда я прекрасно понимала, что для успешной карьеры в туристической отрасли недостаточно одних только эрудиции и интеллекта, поэтому в тот переломный период активно занималась самосовершенствованием, и, как ни странно, делала потрясающие успехи в абсолютно новых для меня сферах деятельности, как если бы во мне изначально дремала масса различных талантов, у которых до сего момента просто не было возможности раскрыться. В бытность свою рядовым библиотекарем я не блистала красноречием, и в коллективе меня небезосновательно считали замкнутой молчуньей, однако, после развода я постепенно раскрепостилась, в дальнейшем уже не имела проблем в общении, с непринужденным изяществом убалтывая клиентов на покупку дорогостоящего тура. Со временем исчезла робость, перестали дрожать колени, а на проведении презентаций я и вовсе съела собаку, причем, меня особо не волновали ни количество, ни возраст, ни социальный статус моих слушателей. Я разливалась соловьем на любую аудиторию и непрерывно удерживала внимание собравшихся, чем вызывала искреннее восхищение Нитиевского, не сразу поверившего, что сотрудник без опыта и профильного образования способен творить такие чудеса. Я же буквально выпрыгивала из штанов, доказывая Нитиевскому свою профпригодность, и лучшей наградой для меня была даже не премия к окладу, а одобрительный взгляд шефа, пристально наблюдающего за мной с «галерки». Я чувствовала себя на гребне волны и буквально купалась в положительных эмоциях – сумасшедшая мотивация заставляла меня регулярно покорять новые вершины, а Нестор Аронович умело поощрял во мне это благое стремление. Но сейчас я внезапно поймала себя на мысли, что больше не ощущаю в себе бесшабашной отваги, неоднократно помогавшей мне «брать города», и у меня нет никаких толковых идей по поводу грядущего рандеву с мсье Тагалдызиным.

Впрочем, насчет рандеву скорее всего было громко сказано – слишком уж много факторов должно было совпасть, чтобы сегодня наша встреча все-таки состоялась. Большие начальники имели привычку покидать офис раньше подчиненных – это раз, директор мог весь день решать вопросы выездного характера – это два, в приемной сидел такой цербер, что мои шансы проникнуть в кабинет сводились к нулевой величине – это три. И это я еще не принимала в расчет охранника, явно поставленного тут не для того, чтобы лузгать семечки и гадать сканворды – попробуй объясни этому мордовороту, что я не засланный казачок, вынюхивающий, кто тут берет взятки «борзыми щенками», а вполне себе обычная гражданка, по воле судеб попавшая в довольно нестандартную ситуацию и теперь вынужденная рыть носом землю в поисках выхода из крайне затруднительного положения.

Знать бы, что за птица этот Эмиль Ренатович, а то вводных данных по этой таинственной персоне у меня было кот наплакал – стар он или молод, падок ли на слабый пол или его моральные принципы тверды, как скала, есть ли у него уязвимые места и болевые точки? Я, конечно, понимала, что исчерпывающего досье на главу «Жилсервиса» мне никто не предоставит, но вот навести краткие справки у охотно идущей на контакт консьержки мне, как говорится, сам бог велел, а я очертя голову помчалась в офис, не удосужившись предварительно озадачиться сбором информации об объекте моего прагматичного интереса. Ну, да ладно, где наша не пропадала, тем более, что отталкивалась я сейчас от принципа «пан или пропал», донельзя точно отражающего мою обреченную решимость. Зайду внутрь, а там будет ясно, на что делать акцент – переть напролом или вооружиться сугубо дипломатическими инструментами.

–Добрый вечер! Я к директору, – без лишних церемоний сообщи ла я на проходной и целенаправленно двинулась к двери, но не ожидавший такого напора секьюрити быстро опомнился и не позволил мне продолжить путь.

– Здравствуйте! Вам назначено? – спросил дюжий парень в камуфляжной форме, сканируя меня цепким взглядом.

– Нет, -как на духу, поведала я. Притянутое за уши вранье легко проверялось звонком секретарю, а я не хотела с порога создавать себе репутацию бессовестной лгуньи. Во всяком случае, охранник не отшил меня под предлогом отсутствия Тагалдызина в конторе, и это уже было хорошим знаком, – но у меня к Эмилю Ренатовичу очень срочный разговор. Будьте так любезны, передайте ему, что я располагаю важными сведениями о пожаре в доме на Суворовском бульваре, и прежде, чем поделиться ими с полицией, я бы хотела кое-то обсудить лично с директором УК. Я намеренно не стала ему звонить, потому что по такому деликатному делу куда предпочтительнее нам будет побеседовать с глазу на глаз.

– Минутку, я позвоню в приемную, – судя по заметной растерянности, бдительному стражу ворот так и не удалось определиться, нужно ли немедленно гнать меня взашей, и для очистки совести он решил проконсультироваться с приближенным к директору лицом. Пока что всё шло неплохо, и я убедилась, что правильно поступила, нагрянув в офис без предупреждения. Спугнуть Тагалдызина мог самый незначительный прокол, а так Эмилю Ренатовичу уже было никуда от меня не деться. Ставка в сущности на то и делалась, что упоминание страшного пожара, да еще и в таком интригующем контексте, заставит директора обслуживающей организации всерьез задуматься, а не обернется ли обещанный мною визит в полицию дополнительными сложностями для компании. Я нисколько не сомневалась, что трагическое происшествие в историческом центре Столицы, навлекло на «Жилсервис» проверку за проверкой, и если компетентные органы копнут поглубже, под раздачу в первую очередь подпадет именно Тагалдызин. В этом свете ему явно не следовало поворачиваться ко мне филейной частью, и я надеялась, что здравый смысл всё же возобладает над подозрительностью.

– Как вас представить? – охранник дословно изложил секретарю мое послание и, судя по всему, оно никого не оставило равнодушным. Дешевый блеф, но зато, как выяснилось, довольно эффективный, хотя далеко не факт, что я смогу развить успех. О пожаре на Суворовском Бульваре мне было известно чуть больше, чем ничего, но, как говаривал Наполеон Бонапарт, «главное ввязаться в битву, а там посмотрим».

– Доминика Бельская, – демонстративно помахала паспортом я и повинуясь спонтанному наитию, попросила, – скажите еще, что я родственница Макушевской, ваш начальник должен быть в курсе, кто это.

Это был опасный и рискованный ход, но интуиция истошно вопила мне в уши, что я попала в десятку. Сгоревшая коммуналка, даже в своем нынешнем плачевном состоянии, оставалась лакомым кусочком, и не надо было обладать даром провидения, чтобы в общих чертах обрисовать ее дальнейшую судьбу. Как только наследники погибших в огне жильцов вступят в свои законные права, их тут же примутся окучивать риелторы, и все комнаты будут скуплены за бесценок. Новый хозяин загонит в квартиру бригаду рабочих, и вскоре бывшая коммуналка заграет свежими красками. Элитное жилье на дороге не валяется, а раз стены уцелели, то последствия пожара вполне реально устранить. Но я прекрасно помнила, что до трагедии продажу квартиры стопорило категорическое нежелание «Графини» расставаться со своей долей – за эти несчастные квадратные метры Марианна Андреевна держалась мертвой хваткой, и в риэлторских кругах ее колоритная фигура наверняка давно стала притчей во языцех. Но со смертью неуступчивой «Графини» расклад коренным образом менялся. Если наследников у одинокой пенсионерки так и не отыщется, имущество будет объявлено выморочным, перейдет в коммунальную собственность, а там уже, что называется, дело техники. Но предположим, что откуда ни возьмись вдруг материализуется претендент на бабушкину коморку, да еще и предоставит подтверждающие родство документы? Или у Марианны Андреевны обнаружится завещание? И всё, мыло да мочало, начинай с начала…. Вряд ли управляющая компания окажется в стороне от дележки – риелторы однозначно находятся в тесном контакте с Тагалдызиным, а он в свою очередь старается держать руку на пульсе событий. В общем, играть здесь надо было по-крупному, и я не посчитала нужным мелочиться.

– Я выпишу вам пропуск, поднимайтесь на второй этаж, потом идите сразу направо, -повесив трубку, охранник скрупулезно зафиксировал в журнале мои паспортные данные, и пару минут спустя я уже бодрой походкой дефилировала по коридору. Пока всё шло даже чересчур гладко, но мне ли было не знать, что с какой скоростью капризная Фортуна порой меняет оттенки своего настроения…

ГЛАВА VI

Если снаружи офисное здание выглядело довольно невзрачно, то после того, как я оказалась внутри, у меня сразу же возник закономерный вопрос, на какие средства руководство управляющей компании отгрохало себе такую шикарную контору с мраморными лестницами, хрустальными люстрами, дубовыми дверями и дорогущей мебелью в приемной. Директор «Жилсервиса» окружил себя помпезной роскошью, настолько кричащей и вызывающей, что она моментально бросалась в глаза и заставляла задуматься, не запускает ли господин Тагалдызин свои загребущие руки в накопительный фонд, и не из карманов ли собственников элитного жилья была оплачена вся эта откровенная безвкусица, отсылающая во времена внезапно разбогатевших нуворишей с их весьма своеобразной трактовкой классического евроремонта. Учитывая, что я всю жизнь тяготела к стильному минимализму, подобные изыски глубоко противоречили моим представлениям о прекрасном, и хотя я сроду не осуждала людей за стремление окружить себя максимальным комфортом, данный офис был бесконечно далек от современных тенденций. В двадцать первом веке любые излишества производили мягко говоря, странноватое впечатление и вместо создания рабочей обстановки подчеркивали нездоровое тщеславие владельца кабинета, а также подогревали интерес к происхождению капиталов.

Впрочем, на фоне поражающих воображение интерьеров неказистая секретарша однозначно повергала посетителей в состояние когнитивного диссонанса – тучная, возрастная дама с кроваво-красным маникюром на коротеньких пальцах-сардельках грузно восседала в кожаном кресле, и вид у нее был настолько суровый, будто бы ее должностные инструкции предусматривали не организационно-технические, а скорее защитные функции. Я честно изобразила на лице приветственную улыбку, но в ответ тетка лишь мрачно зыркнула на меня исподлобья, и я поняла, что мои опасения по поводу охраняющего приемную Цербера оправдались в полной мере. Не распорядись вышестоящее начальство впустить меня в святая святых, я бы ни за что не проникла в этот неприступный бастион – даже если бы мне удалось заморочить голову секьюрити и успешно преодолеть первый заслон, то на втором рубеже обороны я бы споткнулась уже без всяких сомнений.

–Вы Бельская? – крайне недружелюбно уточнила секретарша, дождалась моего утвердительного кивка и таким тоном, каким обычно делают одолжение, добавила, – проходите, Эмиль Ренатович вас примет.

–Спасибо, – на ходу бросила я, буквально кожей чувствуя, что эта цепная псина неотрывно сверлит мне спину недоверчивым взглядом. Похоже, мне еще повезло, что визит в «Жилсервис» обошелся без личного досмотра с выворачиванием карманов и снятием обуви, а единственным элементом посягательства на мои гражданские права и свободы стала рамка металлодетектора.

Господин Тагалдызин встретил незваную гостью с явной настороженностью, и пока я молча дивилась многоуровневым гипсокартонным конструкциям на потолке, сосредоточенно изучал меня из-за массивного стола. Навскидку главе управляющей компании можно было дать лет пятьдесят – щупленький седоватый мужичок с ухоженной бородкой и хитрыми, бегающими глазками. Одет Эмиль Ренатович был в щегольской костюм-тройку, а его тощую, морщинистую шейку украшал экстравагантный желтый галстук с декоративной булавкой. У меня не было ни малейших соображений, за каким рожном Тагалдызин так вычурно выряжался на работу, тем более, что дворники и сантехники вряд ли могли по достоинству оценить его претензии на аристократичную утонченность, но мне стоило немалого труда сдержать насмешливую ухмылку, когда я заметила уголок нагрудного платка, торчащий из верхнего кармана пиджака. Пестрый, аляпистый аксессуар навевал устойчивую ассоциацию с раскидистым цветочным кустом, пустившим корни в самом сердце у директора «Жилсервиса», и я уже и не знала, что думать – то ли Тагалдызин просто был тем еще оригиналом и постоянно старался выделиться из серой толпы, то он всерьез полагал себя модной иконой и всеобщим примером для подражания. В целом же Эмиль Ренатович порождал во мне исключительно неприятные ощущения – скользкий тип себе на уме, умеющий извлечь выгоду из любых обстоятельств. Женские чары на таких индивидуумов, как правило не действовали, да и бывали на моей памяти забавные казусы, когда я неверно определяла сексуальную ориентацию предмета соблазнения, однако, материальное стимулирование в большинстве своем срабатывало безотказно, особенно, если на лице у моего визави было прямым текстом написано, что он и мать родную готов продать в случае поступления достойного предложения от потенциальных покупателей.

–Нонна Николаевна сказала, вы родственница Макушевской, – Тагалдызин с самого начала четко обозначил свои приоритеты, и мне это даже понравилось. Во всяком случае теперь мне не надо было гадать на ромашке, с какой стороны следует зайти, чтобы выпытать у собеседника конфиденциальные сведения об Интарсе.

– Кем конкретно вы ей приходитесь? – не стал тянуть резину Эмиль Ренатович, и не успела я без приглашения опуститься на антикварный стул из красного дерева, как он тут же взял быка за рога. Судя по всему, покойная «Графиня» и вправду была для директора УК настоящей костью в горле, и вот впереди внезапно забрезжил слабый луч надежды. Наживку Тагалдызин заглотил, и по идее пора бы подсекать угодившую на крючок рыбину, пока та не успела соскочить, но я непростительно замешкалась и чуть было не лишилась улова. К счастью, директор принял мою краткую заминку за театральную паузу и решил, что я специально нагнетаю напряжение.

–Как бы вам объяснить…– напустила на себя загадочный вид я, – кровных уз между нами нет, но Марианна Андреевна, мир, как говорится, ее праху, была мне очень близким человеком, и когда мне сообщили о ее трагической гибели в пожаре, я долго не могла прийти в себя. Удивительная была женщина, редко в наши дни встретишь такую принципиальность, не находите?

–Не понимаю, к чему вы ведете, – нетерпеливо заерзал в кресле Тагалдызин, – давайте по существу иначе я буду вынужден с вами немедленно попрощаться.

–Ну, куда вы так торопитесь? – риторически вопросила я, для пущего эффекта одарив Эмиля Ренатовича многообещающей улыбкой сфинкса, – я как раз собиралась перейти к сути. Но надеялась, что вы хотя бы выразите соболезнования по поводу моей невосполнимой утраты.

–Я несомненно очень сочувствую вашему горю, госпожа…Бельская. Поверьте, мы все скорбим по погибшим, – нервно выдохнул директор, – но я был бы вам очень признателен, если бы вы не отнимали мое время. Кто вы такая и для чего вы здесь?

–Мне безусловно импонирует ваша прямолинейность, – без доли лукавства похвалила Тагалдызина я, – но давайте не будем гнать лошадей. Серьезные разговоры не терпят спешки. Тем более с момента кончины Марианны Андреевны не минуло и месяца, и я считаю по меньшей мере неприличным с порога переходить к обсуждению имущественных вопросов.

–Имущественных? – неподдельно оживился Эмиль Ренатович, и нарастающее раздражение в его взгляде резко сменилось на искреннюю заинтересованность, – попрошу вас пояснить, о чем речь.

–Ну а вы как думаете? – выразительно хмыкнула я, – или я чего-то не знаю и помимо комнаты в коммунальной квартире за Марианной Андреевной числилось иное имущество?

–Как директору управляющей компании мне известно только о комнате, – весь обратился в слух Тагалдызин, и его ноздри хищно раздулись в предвкушении навара, – но, возможно, вы знаете больше меня. И судя по тому, что вы сочли необходимым со мной встретиться, вам требуется моя помощь. Я правильно истолковал ваш визит?

–Ваша проницательность меня восхищает, – польстила директору я, с тревогой сознавая, что вступила в опасную и абсолютно непредсказуемую игру без единого туза в рукаве. Картежник из меня всегда был не ахти какой, но сегодня вдруг обнаружилось, что если меня поставить в безвыходное положение и фактически припереть к стенке, то во мне мигом просыпались скрытые таланты, которым бы мог позавидовать даже профессиональный шулер, – по-моему, мы с вами мыслим в одинаковом направлении, и я не зря надеюсь на плодотворное сотрудничество.

–Если это действительно так, то я бы настоятельно посоветовал вам не ходить вокруг да около, – не поддался на грубую лесть опытный пройдоха, и его достаточно жесткие интонации отрезвили меня в мгновение ока, а то я уже беспричинно возомнила себя непревзойденным мастером блефа и едва не утратила осторожность.

–Вы правы, – я пересела поближе к директорскому месту и заговорщически понизила голос, – Эмиль Ренатович, вы видели завещание Макушевской?