Убойное лето
– Ну так, иногда приходят друзья, – морщила лоб Ирина Витальевна, его соседка по дому.
Хорошая женщина, добрая, гостей из полиции сразу в дом позвала, чаем напоила. Нервничала она, все в окно поглядывала. Муж с работы должен вернуться, а в доме парни в два раза моложе нее, а вдруг не из уголовного розыска? Вдруг она придумала, что из полиции! У ревности границ нет.
– Все те же, с которыми он раньше гулял? Или какие-то новые?
Саша уже поименно знал всех друзей Бешерова. Всех, которые на виду, всех, которые с ним работают. Столько людей опрошено, в ушах уже звенит от разговоров, а толку нет. Не водил Бешеров дружбу со своими старыми дружками-бандитами, ну, может, иногда пересекался с рахатовскими недобитками, но в дом к себе вроде бы не водил. И друзья-дальнобойщики о них ничего не знали, во всяком случае, не говорили.
– Ну какие новые? – пожала плечами Сивачева. – Они у Рената постоянно новые… Я же за ними не слежу!
За окном открылась калитка, в соседнем дворе появились люди. Ирина Витальевна и хотела бы убедить гостей в своем равнодушии к жизни соседа, но к окну все-таки подошла, глянула, прикрываясь занавеской.
Время уже вечернее, темнело, но Саша довольно легко узнал и Бешерова, и его напарника Колю Валежникова. И девушки с ними, одна симпатичная, другая откровенно страшненькая, и обе затасканные до неприличия. И одна несла сумку с продуктами, и другая, зато мужчины налегке.
– Парень знакомый, не знаю, как его зовут, а девушек я не видела… Хотя нет, одну видела… Ой-ей-ей! – приложив ладонь к подбородку, качнула головой женщина.
– Что такое, Ирина Витальевна?
– Такое прошлым летом здесь вытворяла! Голая по двору бегала! Еще и кричала! Кто догонит, тот… А-а! – Она махнула рукой, не желая продолжать. И все же проговорилась: – Игорь, муж, так возмущался.
– Догнать не смог? – не удержался Паша, чтобы не пошутить.
Саша косо глянул на брата, но тот и без того прикусил язык. Впрочем, Сивачева была лишена чувства юмора.
– Как же он мог ее догнать, если она к нам не забегала?
– Ну да, логично.
Компания зашла в дом, за стенкой послышались голоса, звонко засмеялась девушка.
– У нас тут кухня за спиной, они обычно в гостиной гуляют, но иногда заходят… – тихо проговорила Ирина Витальевна. – Я просила Рената не курить, они не курят. Но иногда бывает, и курят, и… А-а! – Женщина снова, застыдившись, махнула рукой.
– Вы же сказали, что Ренат успокоился?
– Да уже давно не колобродил. Тихо было.
– Совсем тихо?
– Ну не то чтобы совсем. Слышала я недавно мужской и женский голоса. Совсем тихо говорили. И не гуляли.
– А вы не видели этот женский голос, в смысле женщину? И мужчину.
– Да нет, как-то не довелось.
– А хотели увидеть? – прямо спросил Паша.
– Да, хотела, – не стала отрицать Сивачева. – Ренат тогда в рейсе был.
– А у него в доме кто-то жил?
– Ну может, жил кто-то из его друзей. С женой. Или девушку привел. Без Рената какая гулянка? Тихо посидели, тихо ушли.
– А свет в окнах не горел?
– Нет, свет в окнах не горел. Воду включали. Вы же видите, какой Ренат хлебосольный! И в дом водит, и в «семерке» угощает. Ну, может, и за свой счет пьют, но пьют! Он иногда в таком состоянии домой приходит…
– А что за «семерка»?
– Да столовая раньше была номер «семь». Там и сейчас столовая, но не «семь». В одной половине столовая, в другой – рюмочная, муж ее «семеркой» называет.
– И Ренат в этой «семерке» завсегдатай?
– Сейчас не знаю, а раньше да… Вы меня извините, но вам уже пора уходить, муж сейчас придет.
Саша вопросительно посмотрел на брата. Неплохо было бы и с хозяином дома поговорить, может, он пытался догнать кого-то из гостей Бешерова, может, Сивачев знает больше, чем жена. Вряд ли он ведет фотоучет соседских гостей, а если да, то не скажет ничего. Нездоровое любопытство обычно не афишируют, тем более перед женой.
– Может, в «семерку» сходим? – уже на улице, глянув на часы, спросил Паша.
– О Бешерове поговорить? – задумчиво спросил Саша.
В рюмочной они точно ничего не узнают. К кому там обращаться, кто знает Бешерова? У бармена спросить, может, он что-то знает? Но бармены – народ ушлый, на абстрактные вопросы в лучшем случае последуют абстрактные ответы, а так и на хрен послать могут и на корочки не посмотрят.
– А что мы о нем узнаем?.. Следить за ним нужно.
– Гуляет мужик. Дружок с ним. И проститутки.
– Может, он с этим дружком и порешил Вельяминову?
– Он с этим дружком в рейсе был.
– Обмозговать надо, – предложил Паша.
– Надо, – согласился Саша.
Следить за Бешеровым – только время терять, а в отдел ехать не хотелось, домой тоже: и там Лида с Раисой, и там. Зато в рюмочной ни одной женщины, да и мужчин немного, человека три на шесть столиков и две барные стойки.
Саша выбрал главную барную стойку. Он решил ничего не спрашивать, просто слушать, а чтобы не вызывать подозрений, чего он здесь вынюхивает, заказал пару шотов. Душа не требовала выпивки, но и отказываться не стала. И Паша находился не в лучшем настроении.
– Вот скажи, что Райке от меня нужно? – спросил он уже после второй стопки.
– А Лидке? От меня!
– Это мы-то однояйцевые? – раздухарился Паша.
– Спокойно, брат, спокойно!
Саша заказал третью порцию алкоголя, а на пятой или шестой к нему подсела длинноволосая шатенка в приталенном жилете поверх белой кофточки. От нее пахло духами. Саша скользнул по ней оценивающим взглядом. Красивая. Нежный овал лица, изящный носик, подкачанные губки. Глаза небольшие, но именно они делали ее не просто симпатичной, а красивой. Худенькая, стройная.
– Водки! – всхлипнув, сказала она. Девушка обращалась к бармену, но при этом не смотрела на него, а Сашу и вовсе не замечала.
Бармен глянул на нее также оценивающе, похоже, он видел ее впервые. Но молча наполнил стопку.
Девушка положила на стойку сторублевую купюру, выпила, выдохнула, постояла немного, опустив голову. И повернула к выходу, даже не глянув на Сашу. Но сделав шаг-другой, вернулась на место. Снова попросила налить и в этот раз выпила сидя. Выпила, уронила голову на грудь, закрыла глаза и затихла.
Саша и хотел было спросить у нее, что случилось, вдруг вспомнил, что Лида в таких случаях могла послать сразу на все тридцать три буквы алфавита, и промолчал. Вдруг и эта красотка несдержанная.
Ясность внесла вторая девушка, такая же темноволосая, стройная и очень симпатичная. Короткая стрижка, высокий лоб, выразительные скулы, четко очерченный подбородок. Она появилась, подошла к подружке, взяла ее за плечи, тряхнула.
– Машка, твою мать!
– Да иди ты! – совсем не зло, хнычущим голосом послала ее несчастная.
– Ну нельзя же из-за этого козла так убиваться!
– Нельзя! – кивнула Маша и снова попросила водки.
– Вон их, козлов, сколько! – глянув на Сашу, сказала ее подружка.
– Мы не козлы! – мотнул головой он.
– Ксюха, скажи им, что все мужики козлы, – не поднимая головы, тихо сказала Маша.
– Мы не такие! – высунулся Паша.
– Маша, смотри, они же даже не мужики! – засмеялась Ксюха.
– Слышь! – скривился Саша.
Девушки, конечно, хорошенькие, но как же он устал от их плоского юмора. И от них самих, в особенности от Лиды с Раисой. Но ведь он же не кричит на всю Ивановскую, что все бабы – суки!
– Они близнецы!
– А близнецы не мужики? – расправил плечи Паша.
Но Маша посмотрела не на него, а на Сашу.
– Все близнецы – козлы! – сказала она.
– Достала! – выпалил он и повернулся к ней спиной.
Надоели ему языкастые бой-бабы, Лидой сыт по горло. Нежности хочется, тепла и ласки.
– Психический! – хмыкнула Ксюха. – Пойдем, Маша?
Девушки расплатились и ушли, но Саша даже не проводил их взглядом. А ночью они ему приснились. Он что-то рассказывал Маше, потом они оказались на улице, появились какие-то парни, один его ударил. Саше снились такие сны, в которых он полностью контролировал себя, и в этом он с легкостью отразил удар. С фантастической, но обычной для такого сна скоростью. Кто-то попытался ударить его справа, но в драку вступил Паша…
Глава 5
Ночь – не самое страшное время суток. Даже если провел ее с женой. Прокофьев пожал плечами, вспоминая пережитые только что моменты в постели, не так уж и плохо с женой было. Немногим хуже, чем с Викой. Можно даже будет повторить. Не сегодня, конечно, и даже не завтра, но можно. А от Вики нужно уходить. Нет, она, конечно, хорошая женщина, но неправильно встречаться с нею.
Бордов зашел в кабинет задом наперед, заканчивая с кем-то разговор. Перед стулом развернулся, ловко двумя пальцами зацепил его за спинку, выдвинул из-за стола. Только тогда спросил:
– Разрешите?
– Где Луковы? – кивнув, спросил Прокофьев.
– У них телефоны отключены.
– Это плохо.
– Геолокация показывает, что хорошо, – улыбнулся Бордов. – На Пролетарской улице, возле дома Бешерова.
– А телефоны зачем отключили?
– Чтобы спать не мешали.
– Шутишь?
– Только не подумайте, что у меня веселое настроение.
– А какое?
– Я сегодня с утра пораньше с контактом встречался, про Бешерова спрашивал. Ничего подозрительного за ним не замечено, живет себе мужик, работает, гуляет, в темные дела не лезет. И с Карамболем никаких тем… А вот Карамболь, по ходу, с катушек слетел.
– Что случилось?
– Да утка пролетела, Карамболь вашу Викторию Перову хочет. Просто хочет. Домой к ней вчера приходил.
– Карамболь?! Виктория?! – стараясь не закипать, сквозь зубы проговорил Прокофьев.
С Викой он познакомился в экстремальной ситуации. Задержали телохранителей Карамболя по подозрению в убийстве, Прокофьев не постеснялся взять в оборот его самого, зашел к нему в кабинет, а он там с Викой. Женщина звала на помощь, а Карамболь стягивал с нее колготки, с каким же удовольствием он ему врезал тогда.
Но сомнения тем не менее оставались. Возможно, Егор стал жертвой постановочной сцены: Карамболь еще тот фрукт, он мог подсунуть ему Вику, чтобы через нее держать руку на пульсе событий. От сомнений уже почти не осталось и следа, но вдруг Вика все-таки подсадная.
– Никогда нам не забыть убийство Канаткиной и Мурыгиной! – с наигранным пафосом проговорил Бордов.
– Ты о чем? – быстро глянул на него Прокофьев.
Он, конечно, помнил об убийстве пятилетней давности, о котором стало известно только в позапрошлом году. В районе федеральной трассы нашли криминальное захоронение с двумя неизвестными женщинами в нем, выяснили, что это проститутки, а убил их Сивый. Бандита и сутенера объявили в розыск, а он тем временем ограбил инкассаторов. И в убийстве Сивый обвинялся, и в ограблении, но взять его не удалось. Умер от огнестрельного ранения.
– А откуда мы знаем, кто проституток заказал? – гнул свое Бордов. – Сорока на хвосте принесла, что Карамболь велел их убрать.
– Доказательств у нас, конечно, нет…
– Но на два дня закрыть можем. На техническое обслуживание. Фильтры сменить. Базар фильтровать.
– Узнать надо, где он сейчас.
Да где, или в «Моравии» у себя, или в «ЭКОЛО», кабинет ему там, наверное, понравился. Король мусорный, – презрительно усмехнулся Бордов.
– Король, говоришь? А коронация была?
– Будет! И корона будет! И скипетр! По самые бубенцы!
Прокофьев улыбнулся, глядя на подчиненного. Накручивал себя Бордов, нагнетал и в нем боевое настроение. Одним словом, парень рвался в бой. Да и Ярыгин такой же любитель хорошенько встряхнуться и размяться, отрабатывая удары на Карамболе. С этими парнями можно в любое пекло…
– Уверен, что нам его нужно трогать? – на всякий случай спросил Прокофьев.
– И Ярыгин со мной согласен.
– Техническое обслуживание, говоришь? – поднимаясь со своего места, воинственно спросил Прокофьев.
– Замена тормозной жидкости. Чтобы полегче на поворотах.
Ярыгин уже находился на низком старте, осталось только взять его с собой. Сборы не заняли много времени, но по пути к «ЭКОЛО» Прокофьев решил заскочить к Вике. Вдруг Карамболь у нее, да и ответ на главный вопрос неплохо бы получить.
Вика поняла все, едва только глянула на него.
– Я еще вчера хотела тебе сказать… – Она медленно пятилась от Егора. – Но тебя вчера почему-то не было. Или я знаю почему?..
– Чего хотел от тебя Карамболь?
– Он меня шантажировал! – Вика споткнулась о кресло, равновесие удерживать не стала, просто села и руки подняла, как будто хотела закрыть лицо ладонями, но не закрыла и посмотрела на Прокофьева поверх растопыренных пальцев. – Ты, конечно, знаешь, кто такой Сигайлов, – тихим от волнения голосом сказала она.
– Знаю.
– Так вот, он был моим любовником.
– И что?
– Как что?.. А вдруг я знаю, куда сбежал Сигайлов?
– Ты знаешь?
– Как я могу знать, куда он сбежал от меня? – Вика опустила руки, но с кресла не поднималась.
– Когда он сбежал от тебя?
– Еще до ограбления… Все сбегают от меня… – Она вздохнула, роняя голову на грудь.
– Могла бы и сказать, – в раздумье проговорил Прокофьев.
Он говорил ей и о Сигайлове, и об ограблении банка, а она не реагировала, как будто это был чужой для нее человек. И еще деньги по воздушным полочкам раскладывала, сколько и чего бы она купила. Дурачилась, одним словом.
– Вот скажи, что во мне не так? – спросила она с претензией и к нему, и к себе. – Почему мужчины меня бросают?! Все бросают! И Сигайлов бросил! И ты бросишь!
– Я брошу?! – растерялся Прокофьев. А ведь он уже всерьез подумывал расстаться с Викой.
– Я же вижу, ты уже на пути к этому! Почему бросают? Может, потому что я кручу романы с женатыми мужчинами? Так мне только такие и попадаются! Я зарок дала, больше никаких женатых мужчин! И после Сигайлова ни разу ни с кем… Пока ты не появился. Я ведь сразу поняла, что я тебе в тягость, – сокрушаясь, вздохнула Вика. – Сразу сказала, что ничего от тебя не жду. И не жду, потому что знаю… Проклята я, понимаешь, проклята. Это все из-за свадьбы, подружка букет поймала, а я у нее вырвала, вроде как в шутку, а Сонька прокляла меня всерьез! А-а!.. – Вика махнула рукой, будто отсекая прошлое от настоящего.
Вместе с Прокофьевым отсекая. Только вот он что-то не хотел оставаться в прошлом. Она ведь его женщина, и ей плохо, а он просто обязан быть рядом, оберегать и защищать ее. Чувство нежности подступило к горлу, надавило на слезные мешочки.
– Значит, Карамболь шантажировал тебя?
– Не знаю я, куда делся Леша. Знаю только, что он не мог быть заодно с бандитами.
– А он был с ними заодно? – автоматически отреагировал Прокофьев.
Он попытался уличить Вику в обмане, а она и это поняла.
– Ты говорил. – В ее голосе звучали укор и разочарование.
– Да, говорил.
– Леша сбежал и от меня, и от своей жены.
– От своей жены?
– Ты даже не представляешь, какая она…
– Представляю, – качнул головой Прокофьев.
Жена у Сигайлова оригинальная, молодая, но уже обабившаяся, из категории «самых умных». Ее отец владел мебельным производством, ему нужен был наследник, и Сигайлова заставили взять фамилию жены. Как спастись от такой семейки? Только бегством.
– Не любил он свою жену. И меня разлюбил. И ты… Ладно, все! – осадила себя Вика. – Что ты еще хочешь от меня узнать?
– Зачем к тебе приходил Карамболь?
– И ему от меня нужно всего лишь разок-другой, – с горечью усмехнулась Вика.
– А деньги?
– А зачем Леше оставлять мне деньги? Даже Карамболь это понимает. Да и не деньги ему нужны, я уже сказала, что… Я ж ему отказала, теперь он спать спокойно не может. Со своей женой. На нервной почве с мужчинами всякое может случиться, – хмыкнула Вика.
– Ладно.
– И еще он на работу к себе зовет.
– Так в чем же дело?
– Ну ты же видел, чем он со мной в кабинете хотел заняться.
– Я с ним поговорю. Я с ним очень крепко поговорю, – пообещал Прокофьев.
– Зачем? – Вика мотнула головой, отговаривая его.
– Ты моя женщина. И никто не смеет тебя обижать.
Он обнял ее, поцеловал и ушел. Может, и нет у них общего будущего, но Карамболь должен пожалеть о своем поведении.
Карамболь действительно находился в офисе комбината по благоустройству и бытовому хозяйству, как официально именовалось предприятие «ЭКОЛО».
Прокофьев не знал, насколько хорошо предприятие благоустраивало улицы, но территория фирмы радовала глаз: добротное ограждение, обшитая пластиком проходная, нарядные клумбы, новый асфальт, техника на открытой площадке, но под навесами, куда ни глянь, везде логотип «ЭКОЛО». И офисное здание смотрелось внушительно, и директорский кабинет на высшем уровне, не зря же Карамболь обосновался здесь. Напрягали только атлетического сложения парни, стоявшие у входа в административное здание, и Жрун там, и Лазарь, и еще два мордоворота, все в строгих костюмах. Личная охрана Карамболя.
Не так давно Жрун и Лазарь гонялись за парнем, с которым Карамболю наставила рога его молодая жена, но «быкам» катастрофически не везло. Один раз нарвались на оперов, другой, а затем их и вовсе накрыли по подозрению в убийстве. Всякий раз бандитов тыкали носом в землю, это их разозлило, взбешенный Лазарь даже оказал сопротивление. И сейчас он побагровел от злости, заметив Прокофьева в сопровождении Бордова и Ярыгина. Он толкнул Жруна, тот подал знак двум другим «телам».
– Стоять!
Лазарь шел на Прокофьева, разминая плечи, он явно готовился взять реванш за свои недавние унижения. А правом остановить незваных гостей он обладал. Они же охрана, им сказали никого не пускать, а приказ дело святое. Суд это учтет. И частная медицина подтвердит наличие группового провала в памяти. Ну забыли парни, как выглядят сотрудники «убойного» отдела.
Чтобы «вспомнить» Прокофьева, Лазарю нужно было время, но слишком уж стремительно развивались события. Лазарь нарочно их торопил. Прокофьев благодарно улыбнулся, глядя на него. Ему и самому не хотелось разводить бодягу на разговорах. Хотелось свободы действия, и Лазарь ее подарил, схватив Прокофьева за руку.
При этом Лазарь внутренне сконцентрировался в ожидании ответных действий. Он ждал удара и готов был отреагировать. Прокофьев понимал, что нужно действовать нестандартно. Большой палец правой руки оказался у Лазаря за щекой, левой – в ноздре. Разнонаправленное движение рук заставило «быка» взвыть от боли. А Прокофьев продолжал давить, пока не поставил противника на колени.
Жрун также кинулся на Прокофьева, но его принял Ярыгин. Этот не мудрствовал, ударил братка ногой под коленку. Жрун попытался удержать равновесие, но его рука оказалась в захвате, Ярыгину хватило двух секунд, чтобы перевести тело в неудобное положение. Оторвался и Бордов, одного «быка» он швырнул через бедро, а другой стоял раздумывая. Пока он соображал, Бордов сунул ему под нос пистолет.
– Экологическая полиция! Утилизация биомусора!
Прокофьев оставил «тела» в распоряжении своих оперов, а сам прошел в офис. Схватка произошла так быстро, что Карамболю даже не успели доложить. Прокофьев застал его врасплох.
Карамболь дернулся, как будто хотел подняться с кресла, но, похоже, ноги отказались ему повиноваться. И голос от волнения сорвался на визг.
– Какого хрена?!
– Гражданин Хвойников, вы задержаны по подозрению в организации убийства.
Прокофьев повел себя как человек, ни на йоту не сомневающийся в своей правоте и силе.
– Какое убийство? – скривился Хвойников. Он все-таки смог подняться с кресла и даже вышел из-за стола.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем. – Прокофьев смотрел ему в глаза спокойно, твердо.
– Так это из-за Вики?
– Сам пойдешь или тебе помочь? – Прокофьев кивком указал на дверь.
– Из-за любовницы, да?
– Не надо трогать мой моральный облик. Своими грязными руками.
– А может, ты с ней и деньги поделил?
– Что?!
Прокофьев шагнул вперед неторопливо, но Карамболь дернулся, как будто его собирались ударить ножом в живот. Но не попятился, остался на месте.
– Да вот есть интересная информация.
– Это не информация. Это сплетни. И сам ты ведешь себя как баба. Что с тобой стало, Карамболь? Ну если я встал между тобой и Викой, убей меня. Попробуй, вдруг получится. А ты соплями мажешь, ждешь, что я поскользнусь?
– А что, идея хорошая, – хищно сощурился Карамболь.
Но Прокофьев лишь усмехнулся. Закончился Карамболь, сдох в нем лев, остался шакал. Слишком уж хорошо он устроился в этой жизни, чтобы рисковать своей шкурой.
– Мазать соплями?
– Тебя убить!
– Не сможешь ты, духу не хватит.
– Ты в этом уверен? – Карамболь тужился, изображая гнев, но Егор ему не верил.
– Свидетелей здесь нет, да и мы с тобой здесь из-за бабы, если что, я никому ничего. Давай ударь меня! Спроси за Вику! – Прокофьев раскинул руки, открываясь для удара.
– Это замануха какая-то?
– Какая замануха? Просто мужской разговор. Давай, или я тебя ударю!
– Хитрый ты, мусор!
Прокофьев ударил правым кулаком со всей силы, но не резко. Челюсть ломать не стал, но с ног Карамболя сбил.
– Ты хоть понял, что сделал? – поднимаясь с пола, прошипел тот.
– Не надо мне угрожать. Будь мужиком, бей!
– Ничего, ты у меня еще кровью умоешься!
Прокофьев хмыкнул, глядя на Карамболя. Угрозы, может, и реальные, но злость беспомощная. Ни кулаком Карамболь не может ударить, ни ножом: духу не хватает.
– На пенсию тебе пора, Юрий Сергеевич. Столько дел на тебя завязано, столько молодых самцов за старым вожаком стоят. А ты слабый, сожрут тебя. Уходить тебе нужно, пока не поздно.
– Ты еще поговори, мент! – все так же беспомощно брызнул слюной Карамболь.
– И к Вике не лезь, я ведь больше предупреждать не стану.
– И что ты сделаешь?
– Да пошел ты! – брезгливо поморщился Прокофьев, поворачиваясь к бандиту спиной.
Чтобы он там ни говорил, а Карамболь еще очень опасен, и никак нельзя скидывать его со счетов. Но и церемониться с ним тоже не стоит. Этот мешок с рухлядью понимает только силу, и чем больней его бьют, тем лучше до него доходит.
* * *Голова в пятом измерении, тело в шестом, мысли вообще непонятно где. Саша открыл глаза, не понимая, где он находится. Комната какая-то незнакомая, под потолком люстра в виде цветка – стебли как щупальца, листья, лампочки в стеклянных кувшинках. Он лежал на кровати, у окна стул, на нем одежда, через спинку переброшена кожаная «сбруя» с кобурой. Пистолет!
И голова вернулась в реальное измерение, и тело, Саша вскочил, ладонью хлопнул по кобуре. Ствол на месте. А патроны?
Он пересчитал патроны и в основной обойме, и запасной, все в наличии. Удостоверение в кармане, телефон там же, голова на месте, хотя и раскалывается с похмелья, руки-ноги ватные, но целые, самое время разобраться, что почем.
За дверью послышалось шлепанье босых ног, походка легкая, похоже, девичья. Взгляд зацепился за белый бюстгальтер, свисавший со спинки стула, придвинутого к трюмо. Да и под зеркалом всякие женские штучки, косметичка, пудреница, помада, лак для волос. Одной рукой Саша шлепнул себя по груди, другой по бедру – майки нет, зато трусы на месте.
Дверь открылась, в комнату вошла Маша, из одежды одна только футболка, длинная, чуть ли не до колен, ноги босые, вокруг щиколотки цепочка, на ней кулон, спускающийся к ступне. В первый момент Саша решил, что украшение на ноге настоящее, но зрение его обмануло, на самом деле это была татуировка. Но очень профессионально исполненная.
– Проснулся? – с добродушной насмешкой спросила она.
– Очнулся, – кивнул Саша. – А Паша где?
– Ксюха его рассолом поит.
– А меня?
– Сейчас.
Маша вышла из комнаты, не закрывая за собой дверь. Саша выглянул в соседнюю комнату, телевизор в ней, диван, мебельная стенка. И два выхода – в соседнюю, сразу за стенкой комнату и в коридор. Маша скрылась в коридоре, который, по всей видимости, вел на кухню. Слышно было, как открылся холодильник.
Маша не торопилась, пока она ходила за рассолом, Саша успел и одеться, и выглянуть в окно. И удивился, увидев за низким забором знакомый дом-барак, в котором жил Бешеров.
– Может, чаю? – спросила Маша, подавая стакан с рассолом.
– Да можно.
– Ну пошли.
Она сдерживала зевок, но, повернувшись к нему спиной, широко разинула рот.
Маша направилась на кухню, а Саша заглянул в соседнюю спальню, там в кресле сидела Ксюха, в такой же, как у подруги, футболке. А Паша натягивал джинсы, прыгая на одной ноге.
– Все в порядке? – спросил Саша.
Он мог не смотреть на себя в зеркало, достаточно было глянуть на брата. Лицо припухшее, веки отечные, волосы расчески просят. Вместе вчера пили, одинаково сейчас выглядят. Только у Паши ссадина на скуле, как будто кто-то царапнул, и вряд ли это женские ногти. А у него тогда что?
– Да нормально, – кивнул Паша.