Ник и Ясмина

Ясмина

Стол, как обычно, накрыт на четверых, но, несмотря на позднее время, папа все еще не вернулся с работы. Маму нервирует пустой стул, она то и дело бросает на него полный ярости взгляд. Сава как может пытается ее отвлечь, тарахтит без умолку, но это не помогает. Мамины холодные голубые глаза как зачарованные возвращаются к месту, где сейчас должен сидеть ее муж. Будь мы с ней в других отношениях, я бы ее сейчас поддержала, но ей вряд ли нужно мое сочувствие.

– На следующей неделе у нас начнутся новые клинические испытания. Этот препарат пролонгированного действия, поэтому сокращается количество приемов и…

– Не перестаю тобой восхищаться, сынок, – говорит мама, когда он заканчивает свою длинную и скучную речь о работе в лаборатории.

– Он еще ничего не сделал, – процеживаю я и залпом осушаю стакан с яблочным соком.

– Даже интересно, что ты можешь об этом знать, если ни дня в своей жизни не работала, – она награждает меня весьма красноречивым взглядом. – Что ж, раз уж ты заговорила, то поведай нам о своих успехах на курсах.

– Все отлично, – отвечаю я, глядя в тарелку с грибным супом. – Сегодня изучали вечерний макияж в карандашной технике и сухое скульптурирование.

У меня поразительно легко получается врать. Мою ложь даже можно назвать искусной. Еще на первом пробном занятии я переписала себе план всего курса, а потому без труда отвечаю маме во время ее допросов.

– И что говорят преподаватели? – она не унимается, продолжая выводить меня из себя.

– По поводу?

– По поводу твоих навыков. По их мнению, есть улучшения? – Ее язвительный тон уже не задевает за живое, лишь вызывает сильное раздражение.

– Они говорят, что у меня неплохо получается. – Я опускаю руки под стол и сжимаю их в кулаки, больно впившись ногтями в кожу. – Но могло быть и лучше.

Мама довольно улыбается, ей нравится, когда другие соглашаются с ее мнением касательно моей бездарности.

– О чем я тебе без конца и говорю. – Она поднимается с места. – Старайся лучше, Ясмина, работай еще усерднее. И тогда тебя, возможно, ждет успех.

Под этим подразумевается, что ничегошеньки у меня не получится.

Ужин заканчивается, и мы с Савой принимаемся убирать со стола. Мама в это время молча наблюдает за нашими методичными движениями. Когда брат тянется за так и оставшейся пустой тарелкой отца, она его останавливает.

– Не трогай.

Перед уходом к себе в комнату, я оборачиваюсь и замечаю, что ее взгляд по-прежнему прикован к стулу, где должен сидеть папа. Я ненавижу себя за жалость к этой женщине, но в эту секунду мне и правда хочется ее крепко обнять.

***

Следующий день начинается с пронзительной головной боли. Я наощупь нахожу в ящике прикроватной тумбы блистер с обезболивающим. Не задумываясь, проглатываю сразу четыре таблетки и запиваю их большим количеством воды. В сознании проносится странная мысль, а что будет, если выпить слишком много? Неужели так все и происходит? Одумавшись и смутившись собственных размышлений, я инстинктивно прикрываю руками лицо, словно кто-то может подсмотреть творящийся в голове хаос.

По моим подсчетам никого, кроме меня, сейчас дома нет. Облегченно вздохнув и представив, как вот-вот окажусь в объятиях горячей воды, я направляюсь в ванную, чтобы перед занятиями принять душ. Уже схватившись за ручку, я слышу шум на кухне. Не может быть, что кто-то из них решил пропустить работу. Это совсем не в их правилах.

Тихо идя по длинному коридору, я обдумываю самые худшие варианты развития событий. Удивительно, но забравшийся в дом грабитель пугает не так сильно, как шанс столкнуться один на один с мамой. Когда отца и брата нет рядом, она без преувеличения становится другим человеком, с которым никто из них не знаком. Наверное, открывшись мне, она хотела показать, насколько «особенной» меня считает.

На кухне оказывается завтракающий папа, и это не самый плохой исход.

Заметив меня на пороге комнаты, он молча кивает и возвращается к еде.

– Привет, а ты чего дома? – Я еще раз осматриваюсь, опасаясь, что мама все-таки здесь.

– Вчера допоздна работал и на один день взял отгул. Лара (так он называет маму) справится с сегодняшними встречами и без меня.

– Понятно, – я киваю, понимая, что наш очередной разговор зашел в тупик. – Я пойду в душ, мне на учебу скоро.

– Скажи, Ясмина, – начинает он таким требовательным тоном, что у меня подкашиваются ноги, – правда, что у тебя ухудшилась успеваемость? Лара сказала, что тебе единственной вернули на переработку курсовую работу. Ты же понимаешь, что это недопустимо?

– Не единственной, – я тут же умолкаю, решив не оправдываться. Он сам учил меня никогда не сравнивать себя с другими. – Мне осталось переделать совсем немного.

– Хорошо, мне не хочется переживать еще и о подобной ерунде. – Он берет бумажное полотенце и медленно вытирает испачкавшиеся уголки рта. – Вы с братом уже достаточно взрослые, чтобы решать свои проблемы самостоятельно, не втягивая в это нас.

– Я и не собиралась, пап. – Я закусываю нижнюю губу, но все равно произношу то, что собиралась. – Мама, как всегда, преувеличивает.

– Довольно. – Он поднимает руку. – Поведение твоей матери – не тема для обсуждения. Отправляйся на учебу. Я надеюсь, что разговор на подобную тему состоялся у нас в последний раз.

– Так и есть. – Мне ничего не остается кроме как кивнуть и уйти прочь.

Именно папа причиняет маме так много боли, именно он сделал ее такой, и я искренне не понимаю, почему в таком случае он всегда ее защищает? Как так выходит, что никто из родителей никогда не оказывается на моей стороне?

Ник

По дороге на учебу я делюсь планом переезда с Лунарой. Она целых полчаса пытается меня переубедить, но, осознав всю тщетность этой затеи, соглашается помочь. Сидя в автобусе, мы вместе просматриваем объявления, пытаясь найти наиболее удачный вариант. Какие-то квартиры отпадают из-за удаленности от университета, какие-то из-за цены, а какие-то из-за негативных отзывов об арендодателе.

– Может, стоит рассмотреть студии с небольшой площадью? – предлагает Лу, когда мы уже выходим из транспорта и движемся в сторону универа.

– Утром мама снова говорила про соседа. – Я устало вздыхаю. – Сказала, что обязательно хочет с ним познакомиться.

– Знаю, что врать нехорошо, но ты можешь привести ей под видом соседа абсолютно любого парня с учебы.

– Ты всерьез советуешь мне обмануть маму? Твою, на минуточку, новую лучшую подругу! – Я делаю вид, что шокирован и оскорблен ее предложением.

– Замолчи. – Она яростно пинает меня в бок локтем, и я едва не падаю в сугроб. – Просто лично мне невыносима мысль жить с незнакомцем. Я бы что угодно сделала, лишь бы избежать такой участи.

У меня вырывается смешок, чего не случалось уже очень давно. Мы с Лу переглядываемся, одновременно удивившись и обрадовавшись этой маленькой победе.

– Как представлю, что кто-то лежит в моей ванне! – Подруга хватается за голову. – Бррр!

– А вдруг получится найти кого-то из знакомых? Пустим клич по универу.

– Хорошая идея, – кивает она, – уж точно лучше обмана моей дорогой подруги.

Я снова коротко смеюсь. Может, постепенно все и правда вернется в прежнее русло. Сейчас мне тяжело и больно даже надеяться, но эта мысль яркой вспышкой проносится в сознании, и ничто не способно ее остановить.

На первых двух занятиях я снова ловлю на себе взгляды Ясмины, но теперь она обнаглела настолько, что даже не пытается это скрыть. Мое относительно умиротворенное состояние дает трещину. Яс подобным вниманием в очередной раз напоминает мне о том, что случилось. На перерыве я не выдерживаю и срываюсь с места, следуя за ней в коридор.

– Куда это ты собрался? – окликает меня Лу.

– Нужно кое с чем разобраться, дай мне пять минут.

– Хорошо, но…

Она говорит что-то еще, но я уже ничего не слышу, потому что выбегаю из кабинета и принимаюсь глазами искать эту негодяйку. Ясмина, скрестив руки на груди, стоит у окна и смотрит в пол.

– Что интересного показывают? – ехидничаю я, подойдя к ней.

Она окидывает меня с головы до ног небрежным взглядом, словно говорить с ней запрещено законом.

– Ты о чем?

– Ну, ты так внимательно изучала пол. – Я пожимаю плечами. – Вот я и спрашиваю, что там такого интересного?

Она даже не удосуживается хоть что-то ответить и демонстративно поворачивается ко мне спиной. Вот же…!

– Я – парень не гордый, обойду. – Несколько шагов, и я снова оказываюсь перед ней.

– Что тебе нужно, Ник?

– Чего, блин? – Хочется рассмеяться ей в лицо. – Это же ты задалась целью проделать во мне дыру.

– Да о чем ты? – Ей удается сохранять невозмутимость. Вот это выдержка. Годами что ли практиковалась в изображении показного равнодушия?

– Ты серьезно будешь отрицать, что пялишься на меня часами напролет?

– А что, есть на что смотреть? – Казалось сделать еще более скучающий вид уже нельзя, но нет – можно.

– Ты так решила надо мной поиздеваться? – Мне представлялось, что все только и будут, что жалеть меня. К подобной жестокости я оказался не готов. Не понимаю, как Лу могла дружить с таким человеком?

– Почему же поиздеваться? – Она задумчиво подносит указательный палец к подбородку. – Ты же в курсе, какие о тебе ходят слухи?

– Слухи? – Я слышу, как в висках громко стучит кровь.

– Пока тебя не было, Ник, – она говорит настолько отстраненно, что мне становится жутко при виде ее пустого невидящего ничего вокруг взгляда, – все только и делали, что болтали о том, что с тобой случилось на самом деле. Знаешь, о чем все подумали, когда ты попал в больницу?

– Догадываюсь, – будто не своим голосом отвечаю я. Лунара не раз слышала разговоры одногруппников. Они судачили о том, что я намеревался что-то с собой сделать. И они не так далеки от истины. – Ты поэтому так на меня смотришь?

– Я сама не своя с тех пор, как узнала, что ты, возможно, не хотел больше жить.

У меня внутри все замирает. Еще никто так открыто не говорил со мной о случившемся. Ни у кого не поворачивался язык говорить о смерти как о чем-то обыденном. В тот день я думал об этом всего несколько секунд, зато в больнице и после выписки часто размышлял о том, к чему все шло.

– Почему? – У меня неожиданно пересыхает во рту. – Почему ты сама не своя?

– Я не могу перестать спрашивать себя. – Прикусив нижнюю губу, она ненадолго замолкает, а затем продолжает. – Почему не я оказалась в такой ситуации, ведь мне тоже иногда хочется все прекратить.

– Что? – Я настолько шокирован услышанным, что с трудом держусь на ногах.

– Не переживай, Ник, – успокаивает она меня перед тем, как уйти, – говорить – это все, на что я способна.

– Подожди! – Я вижу, как она возвращается в кабинет, и понимаю, что должен сказать что-то еще. – А как же…

Она оборачивается и прерывает меня.

– Обещаю больше на тебя не смотреть.

Я оказываюсь не в силах идти вслед за ней, потому что у меня нет так нужных ей слов. Пропустить чужой крик о помощи тяжелее, чем свой собственный. Но я по-прежнему бессилен и ничего не могу изменить. Ни для себя, ни для нее, ни для кого-либо еще на этой планете. Мы все не более чем никто, и быть нам никем до конца этой гребаной жизни.

Ясмина

Случаются дни, когда я не чувствую. Знаю, что должна сказать, в какой момент улыбнуться, а в какой расстроиться. Знаю, когда следует радоваться, а когда предаваться печали. Знаю, но не могу заставить себя почувствовать. Я – чайник без воды, который пытается закипеть. Сегодня – как раз один из таких дней.

Еще вчера мне казалось, что Ник никогда не узнает о том, что творится у меня в голове, а уже сегодня я выливаю на него все без остатка. Он так сильно напуган из-за моих слов, будто прежде никто не говорил с ним о смерти. Стоит остановиться, перестать напоминать ему обо всем, через что ему пришлось пройти, но я не могу.

Ник не сразу возвращается в кабинет, а, когда наконец появляется, на нем нет лица. Еще более бледный, чем обычно. Я вижу, как он замыкается в себе, как не реагирует на прикосновения Лу и не отвечает ни на один из ее вопросов. Из-за меня он тоже лишается чувств и, наверное, думает, что я сделала это специально. Больно ранить людей – это ведь так на меня похоже.

На следующем перерыве я остаюсь на месте, а Ник молча собирает вещи и уходит с занятий. Лу пытается его остановить, но безуспешно. Он, что для него не свойственно, грубо вырывается из ее рук и, ни с кем не попрощавшись, пулей вылетает из кабинета. Как только он исчезает из виду, бывшая подруга переводит взгляд на меня. Мне в новинку подобная ярость в ее глазах. Похоже, случившееся с Ником, оставило отпечаток и на ее душе.

– Что ты ему сказала?! – Она никогда не говорила со мной в подобном тоне, но я понятия не имею, что чувствую по этому поводу.

– Ничего.

– Теперь, когда у тебя нет возможности донимать меня, ты решила переключиться на Ника? – Лу бесцеремонно кладет руку на мое плечо и легонько толкает. – Ты же знаешь, что был в больнице! Почему ты такая жестокая, Яс?

Ее темно-карие глаза блестят от выступивших слез. Она одергивает руку, словно вспомнив, что я чумная, а моя кожа ядовита. Может, так оно и есть.

– Ник явно поехавший, вот и все, – говорит один из наших недоумков-одногруппников. – Думаю, ему стоит вернуться туда, откуда его недавно выпустили.

– Что ты сказал? – Лу оборачивается, и я вижу, как подкашиваются ее ноги, но она продолжает стоять и смотреть обидчику в глаза. В этом вся она.

– Он прав, – соглашаюсь я, – Нику нужна помощь.

– Может, нужна, и он ее получит. А кто поможет вам с вашими гнилыми сердцами? – Она снова поворачивается ко мне и почти шепотом добавляет: – Не смей на него смотреть, не смей напоминать ему о произошедшем, не смей с ним даже говорить, ты меня поняла?

– Могу сказать тебе то же самое. – Я поднимаюсь с места, небрежно сбрасываю все вещи в сумку и направляюсь к выходу, напоследок бросив еще пару фраз для бывшей лучшей подруги. – Забудь о моем существовании Лу.

Уже за дверью я слышу, как кто-то говорит, что в группе завелось сразу два психованных неадеквата. Очевидно, речь обо мне и Нике. Видимо, мои попытки все скрыть с треском провалились. Какое счастье, что мне по-прежнему плевать.

Я выбегаю из института и через пять минут уже сажусь в свою машину. Бросаю сумку на заднее сидение, включаю музыку и закрываю глаза. Как по заказу играет «Меня не будет» ANIKV feat. SALUKI.

Сколько всего ещё ты сломаешь?

Как лавина скрыла метель

Половину наших недель.

К сожалению, я ломаю не только свою жизнь, но и паразитирую на окружающих. Лу должна сказать мне «спасибо», что мы перестали общаться. Как только она избавилась от нашего с Савой общества, ей определенно стало лучше. Наша семья вся такая. Отравляющая и насквозь прогнившая.

Неожиданно дверь в машину открывается, и в салон врывается ледяной ветер, а вместе с ним на пассажирском сидении появляется Ник.

Я растерянно хлопаю глазами, не веря, что он действительно здесь.

– Что тебе нужно? – вопрошаю я, но он на меня даже не смотрит. – Эй, ты меня слышишь? Я с тобой говорю, але!

– Думаешь, это забавно? – хриплым голосом говорит он. – Тебе лишь бы поддеть, да? Вот что ты делала с Лу. Говорила слова, от которых ей становилось хреново. Ты и твой брат…

– Что?! – выкрикиваю я, и мой голос перебивает музыку из динамиков. – Кто мы, по-твоему?

– Я не знаю, что с вами не так. – Он находит в себе смелость посмотреть мне в глаза. – Как и не знаю, что за фигня творится со мной.

– Уходи, Ник.

– Почему?

– Лу считает, что я на тебя плохо влияю.

– Так и есть. – Он небрежно проводит рукой по волосам.

Я смотрю на него и вдруг осознаю, что никогда не видела его таким: с невзрачной русой шевелюрой и без ярких изумрудных линз в глазах. Ник, которого я знаю, оказывается иллюзией; человек, сидящий в нескольких сантиметрах от меня, – незнакомец.

Мы молчим. Тишину прерывает лишь тревожная музыка. Пронзительные, временами становящиеся истеричными, ноты погружают в подобие гипнотического транса. Закрыв глаза и откинув голову на спинку сиденья, я слушаю «Circles Out Of Salt» Snow Ghosts и изо всех сил стараюсь не подпевать, как вдруг еще недавно бесцветный и глухой голос Ника обретает приятные певучие бархатные мотивы.

And you hold the pieces that cut through the night

The very last moment of light

As I open my arms to the depths below.

Tear it from my heart.

И ты держишь осколки, которые прорезают ночь,

Самый последний момент света,

Когда я открываю свои объятия глубинам внизу.

Оторви это от моего сердца.

– В этой песне так часто повторяется фраза: «Tear it from my heart». – Мои глаза остаются закрытыми. – И сколько бы я ее ни слушала, мне каждый раз хочется кричать на этом моменте.

– Есть что-то, что ты бы хотела оторвать от своего сердца? – спрашивает он так, будто вовсе не нуждается в пояснении. – Можешь не отвечать. Сегодня в коридоре я сам все видел.

– Кто-то из группы назвал нас с тобой психованными, – выпаливаю я, даже не подумав, что это может его задеть.

Но он начинает смеяться. Сначала сдержанно и приглушенно, но затем его смех становится заливистым, слишком громким и даже жутким. А что еще хуже – заразительным. Тихо смеясь, я открываю глаза и вижу его. Не того фальшивого парня с выкрашенными в пепельный цвет прядями и точно не того, кто бы стал прятать свои серые, похожие на ртуть, глаза. Сейчас, когда он так искренен и честен с самим собой, его привычный образ дает трещину. Маска, все это время искажающая изображение, рассыпается, и передо мной появляется настоящий Ник.

– Что с тобой? – Оказывается, он уже не смеется. – Ты смотришь на меня так, будто я привидение.

После его слов я резко выхожу из оцепенения. Наверное, так бывает, когда тебе приоткрывается завеса в чужой внутренний мир. Вот почему Лунаре так нравится изучать других людей. Может, она права, и внутри каждого из нас находится целая планета, отдельная вселенная, жизнь которой зависит от наших поступков и чувств? Ну, нет. Все это полнейший бред. Решительно тряхнув волосами, я сбрасываю с себя эти странные мысли.

– Ты был похож на Джокера, когда смеялся, – отвечаю я, окончательно придя в себя.

– Приму за комплимент. – Ник рассеянно кивает. – Думаю, мне пора.

– Тебе изначально не нужно было приходить.

– Я это уже понял. Больше этого не повторится. И, Яс… – Он уже держится за дверную ручку.

– Что?

– Лу права, нам лучше держаться друг от друга подальше. – Его голос серьезен как никогда. Сейчас трудно поверить, что еще несколько мгновений назад он так искренне смеялся в моем присутствии. – Я все еще прохожу терапию, мне становится лучше, но наш сегодняшний разговор…

– Я все поняла, не продолжай.

– Хорошо. Тогда пока?

– Да, пока.

Когда Ник уже открывает дверь и одной ногой оказывается на улице, я окликаю его, и он оборачивается.

– Прости меня. – Извинение неожиданно срывается с моих обветренных от мороза губ.

– За что? – Видно, как сильно он недоумевает.

– За то, что постоянно называла тебя тупым ютубером. – Я опускаю глаза, потому что мне действительно стыдно, и это первая сильная эмоция за последние несколько дней. – Ты живой человек, а не образ на экране. Прости, что забыла об этом.

Ник скептически окидывает меня удивленным взглядом, но уголки его губ ползут вверх, превращаясь в одобрительную улыбку.

– Спасибо, конечно, но это ничего не меняет. До встречи, Яс. – Он уходит, осторожно закрыв за собой дверь.

По дороге домой я вдруг понимаю, почему все так вышло. Причина в том, что мы с ним слишком похожи. Мы – одинаково заряженные частицы, а всем известно, что они неизбежно взаимно отталкиваются друг от друга.

Ник

Прежде мне не доводилось намеренно избегать чьего-то общества. Но появилась Ясмина, присутствие которой буквально сводит меня с ума. Несмотря на желание держаться от нее подальше, я не могу перестать прокручивать в голове наш последний разговор.

Вечером на моем пороге неожиданно появляется Лу. Она делает вид, что пришла помочь кое с какими заданиями по экологии, за что я ей бесконечно благодарен. Мама точно запрет меня дома, если узнает, что ее мега самостоятельный сынок, который вот-вот начнет жить отдельно, сбежал с занятий как какой-то глупый школьник.

– Спасибо, что ничего ей не сказала, – шепотом благодарю я подругу, когда мы оказываемся в моей комнате.

– Может и расскажу, если ты не объяснишь, что на тебя нашло. – Лу скрещивает на груди руки и ждет.

– Мне стало нехорошо.

– Из-за Ясмины, да? Она тебе что-то сказала? – Лу раздраженно хлопает по моему рабочему столу. – Я так и знала!

– Не буянь, иди сюда. – Я киваю на кровать, приглашая ее присесть. И, только когда она оказывается рядом, продолжаю говорить. – Не забывай, что я вел канал на YouTube, где прошел боевое крещение. Никакие слова Ясмины не способны меня задеть или обидеть, поняла?

– Ты врешь. – Лу растягивает рукава своего вязаного свитера. – Я видела, как ты на нее реагируешь. И эти твои слова о том, что мне стоит перестать вести себя как стерва. К чему все это было, что на тебя нашло?

– Ничего, – отвечаю я, нервно потирая затылок. Мне не нравится, к чему идет этот разговор. – Просто с ней все не так очевидно, как кажется на первый взгляд.

– Да ну? О чем ты вообще говоришь? – Лу хватается за голову. – Я сейчас реально взорвусь. Ты можешь мне объяснить, что происходит?

– Да не знаю я! – Впервые наш разговор переходит на повышенные тона.

– Значит, теперь мы будем кричать? – Она набирает в грудь воздуха, и начинает орать так, что у меня закладывает уши. – Хватит вести себя как придурок! Еще недавно ты говорил, что Ясмина – мерзавка, и что мне стоит забыть о нашей с ней дружбе, как о ночном кошмаре. А теперь ты намекаешь мне на то, что я слишком жестока и недостаточно уделяю внимания ее персоне! Ты вообще в своем уме? Нет, серьезно, Ник, в своем?!

– Все знают, что нет. В группе меня уже окрестили психом, чего еще ты ждешь? Адекватности? Ее не будет. – Мне становится тяжело дышать, и я ложусь на спину, чтобы почувствовать себя заземленным. Именно так в больнице меня учили справляться с паническими атаками.

– Эй, ты как? – Лу ложится рядом: одной рукой она проводит по моей похолодевшей от страха небритой щеке, а другой обнимает, крепко прижимая к себе. – Я тут. Прости меня, Ник, прости-прости-прости.

– Перестань. – Мой голос снова становится хриплым, похожим на звучание из сломанной радиорубки. – Мне просто показалось, что она испытывает нечто похожее.

– У вас с Ясминой нет ничего общего, – уверяет она. – Ты столько раз по кусочкам собирал мою жизнь, ты наполняешь жизни других добром и любовью, а она… она умеет только разрушать и делать больно.

– Ты уверена, что так хорошо ее знаешь? – Сомнение настойчиво зудит под кожей и не дает мне покоя.