Птица с окрасом жёлтый Финч
Парень принял у нас заказ, молча и напряженно. Я думала, что он уже так ничего и не скажет, но он сказал:
– Вы ни разу не оставили чаевых, с тех пор, как пользуетесь уютом нашего заведения. Всегда грубы и нахальны. Я не должен этого говорить, но я с радостью принял бы от вас помощь, предложи вы мне, погладить мои рубашки.– Договорив, он почему-то подмигнул мне и скрылся с нашим заказом на кухне.
– Что?! Нет, ты его слышала? Хамьё! Буду уходить напомни написать на него жалобу. Рубашки ему погладить. И я оставляю чаевые! – крикнула она, отчего все без исключения посетители повернули к ней головы. – Разве нет?
– Ты никогда не оставляешь чаевые. Ты для этого слишком занята. Всегда торопишься. Их оставляю я, но не об этом разговор. Я позвала тебя, чтобы расспросить о старике. Расскажи мне, откуда ты о нём узнала? Расскажи вообще всё что знаешь? Он… пропал. Я не могу его найти.
Вера, то и дело открывавшая рот подобно рыбе, в надежде прервать меня и вставить хотя бы одну яростную реплику насчёт чаевых в опровержение моих слов, услышав о старике, вдруг неожиданно замолчала и пристально посмотрела на меня.
– Какой ещё старик? – Медленно спросила она, приподнимая бровь. Её явно озадачил мой вопрос.
– Слушай, если ты решила надо мной подшутить, то не стоит. Он… это что-то невероятное, но тот дом, в котором я была вчера…. сегодня я приходила туда вновь и… Не знаю даже как сказать. Его там больше нет. Только старый сарай. Всё остальное так же вроде, калитка, собака, яблоня, но его нет.
– Рита, детка, скажи честно, ты что-то принимаешь? – Она участливо протянула руку и накрыла ладонью мою ладонь, блеснув золотыми кольцами, но взгляд её, мне совсем не понравился. Едва ли в нём крылась забота. Скорее, она смотрела на меня, как на психичку. – От этого у тебя такие жутко-припухшие глаза? Если так, расскажи мне. Я помогу…
– О чём ты говоришь? – Её нежный наигранный тон вконец выбесил меня, – Ты о таблетках что ли? Не принимаю я никаких таблеток. Что за чушь? Как ты можешь не знать о старике, если сама меня к нему и направила. Сказала, кто-то из твоих знакомых ходил к нему и он помог.
– Помог с чем? – Спросила она, тяжело вздохнув, как раз тогда, когда нам принесли дымящийся кофе и булочки. На официанта, ожидающего от нас каких-либо возможных реплик, ни одна из нас не посмотрела. – Может, ты просто расскажешь всё от начала и до конца, а то я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь.
– Мы сидели в субботу здесь же. Я жаловалась тебе на ночные кошмары, от которых я целыми днями хожу, как сомнамбула.
– Кто такая эта сомнамбула?
– Вот! Ты и тогда так спросила. Сомнамбула – это человек, перемещающийся в реальной жизни, но словно бы в полусне. Мы обсуждали с тобой Артёма и то, что наши отношения ухудшаются день ото дня. Что он как будто отдаляется от меня, и я не знаю, что с этим делать. Ты выслушала меня. Залезла в сумочку и, заглянув в телефон, написала на клочке бумаги адрес, сказав, что там живёт какой-то мудрец или гуру. Кажется, так ты его назвала, хотя я точно не припомню. Ты сказала, что он помог кому-то из твоих знакомых. Я сомневалась. Раздумывала, идти или нет? Не меньше трёх дней, а затем всё же пошла. – Я рассказала ей в подробностях всё то, что произошло в доме старика и про сон, приснившийся мне сегодня ночью, но она отнеслась к моему рассказу скептически, явно не поверив во всю эту историю, хоть и не сказала мне этого.
– Знаешь, я думаю тебе и впрямь пора заканчивать бездействовать, если уж на то пошло и сесть уже за работу. Как давно ты не пишешь?
– Вера, но как же старик? Неужели ты ничего не помнишь?
– Ответь на вопрос. – Попросила она, допивая ещё горячий кофе.
– Какая разница? Ну, месяца три, наверное. Может чуть больше.
– Тогда садись и пиши. Думаю самое время. А то ты совсем свихнешься. С кем я тогда буду обсуждать все свои секреты? Учти, навещать тебя в психушке я не стану. Я боюсь людей с перекошенными физиономиями, пустым взглядом и стекающей по подбородку слюной. Фу, мерзость!
Зазвонил телефон, оповестив нас обеих, что разговор закончен. Вера ответила на звонок, и собрала вещи. Я задумчиво молчала, ожидая, что она уйдет, так ничего и, не сказав.
– Мне нет смысла врать тебе. Я никогда не слышала о старике, о котором ты говоришь. Здесь два варианта, либо умом тронулась я, и у меня провалы в памяти, либо тронулась ты и напридумывала себе то, чего не было. Я добра тебе желаю, поэтому послушай мой совет. Выплесни всё это на бумагу. Станет легче. Шикарная история, по-моему… если, конечно, это не реальная жизнь. Чао. – Она махнула мне рукой и скрылась за дверью.
«Ну, зачем я выбросила тот треклятый клочок бумаги, на котором она написала адрес? Что двигало мной? Она признала бы свой почерк. Не смогла бы не признать».
Через пару минут, кинув на стол расчет, не забыв про чаевые, поднялась и я. Я вышла за дверь, не зная тогда, что всё это время за нами наблюдал мужчина лет сорока. Тот, что сидел в тёмно-синем дорогом костюме тройке через два столика от нас у стены, с висящими на ней черно-белыми арт-портретами Чегивары и Черчиля, прислушиваясь к каждому нашему слову. Я бы и не заметила его, увлечённо работающего за ноутбуком, но он заметил нас. И мысли его были заняты совсем не тем, что он видел на экране компьютера.
– Стойте! – закричал он мне вслед.
– Вы мне? Я забыла оплатить счёт? – поинтересовалась я, припоминая, что точно положила деньги на стол.
– Нет. Нет, думаю со счётом всё в порядке. – Рыжий, с ухоженной бородкой, худощавый и подтянутый, он улыбнулся мне, пытаясь вызвать доверие.
– Тогда вероятно, дело в подруге, – предположила я.
– И нет, и да. – Он отрицательно покачал головой, окончательно сбив меня с толку. – Дело в вашей подруге, но не в том, что она симпатична мне. То о чём вы беседовали… Она вам солгала. Вы действительно обсуждали старика в субботу, и она действительно написала на бумажке адрес и протянула вам. Я видел это собственными глазами и слышал. Не знаю, что за мотивы движут ею, но она вам лжёт.
«Как я могла в себе усомниться? Как могла предположить своё помешательство, откинув единственно правильное и очевидное – Вера лгала мне. Но зачем»?
– Вы в этом уверены?
– Уверен, как никогда. Это не моё дело, конечно, но я всё же скажу – она злобный нехороший человек. Расчётливость двигает такими, как она. Подумайте об этом. Я разбираюсь в людях. – Он собрался уходить, но я остановила его.
– Позвольте, я как-то отплачу вам за честность. В наше время это такая редкость. Вы, правда, очень помогли мне. – Попросила я, хоть и видела, что в материальной помощи он вовсе не нуждается.
– Не стоит, – бросил он, и решительным шагом направился обратно в кафе. – Вы не псих. – Добавил он задумчиво, прежде чем скрылся за стеклянной дверью.
– Я не псих. – Повторила я за ним и прислушалась к шелесту листьев над головой, прикрыв глаза.
Бывает, помощь приходит от тех, от кого ты её совсем не ждёшь.
«Нет. Она точно приходит, если ты на правильном пути» – мысленно поправила я себя и заодно отметила, что парень вполне себе симпатичный. Харизматичный.
«Вот ведь подлюка! Зачем она лгала мне? Зачем выставляла меня сумасшедшей? Но, как же мне найти старика? Ведь не могла же Вера повлиять на то, что я не нашла дом, в котором была вчера. Возвращаться туда сейчас, бессмысленно. Вряд ли что-то измениться. Дождусь темноты и прокрадусь в сарай ночью – решила я. – Возможно, мне удастся остаться незамеченной и выяснить, какие секреты покоятся там. Что за кости лежат на столе и почему прикована лошадь? Кто его знает, что ещё я могла обнаружить там, пробыв хотя бы полчаса».
7.
Весь день я провела в тягостных раздумьях, слоняясь по городу бесцельно. В раздумьях о подруге предавшей меня, о муже, который стал мне незнакомым человеком всего-то за пару месяцев, о жизни запущенной настолько, что я уже не узнавала саму себя. А с наступлением темноты отправилась в тот же двор, в котором была утром.
«Что я скажу тому злобному мужику, если он всё же схватит меня? А может, и говорить ничего не придётся. Вполне возможно, что я вынуждена буду убегать или отбиваться от этого хама». – Размышляла я, тем не менее, всё быстрее приближаясь к дому. Ещё один поворот и он окажется прямо перед моими глазами.
«Как миновать собаку, так чтобы та не залаяла и не набросилась на меня? Чем осветить стены сарая, так чтобы свет не был достаточно ярким. И где его взять вообще? Вот дура! У тебя же есть фонарик в телефоне. Нафига тебе ещё чего-то? Насмотрелась всяких детективов. Лучше бы»… – Дом стоял передо мной. Такой же, каким я видела его вчера. Увитый плющом и перекошенный. Он словно подзывал меня к себе. Насмехался надо мной. Почти шептал: Ну как же ты могла меня не заметить? Вот он я. Зайди и посмотри, что внутри.
«Может, зря, я рано обрадовалась? Тут на лицо сумасшествие. Не могут дома появляться и исчезать только потому, что им так приспичило. Только если это не чьё-либо больное воображение. Тогда возможно».
Перед калиткой не шевелясь, сидел всё тот же чёрный пёс, почти невидимый в темноте. Сидел и смотрел на меня прямо в упор, словно ожидая моего появления.
– Ты не укусишь меня? – спросила я шёпотом у собаки, медленно заходя во двор. Пёс никак не отреагировал на мои слова. Даже не поменял положение головы, когда я проходила мимо него. И тогда, я поняла, что не меня он ожидал. Он был на страже.
На этот раз я не стала стучать в дверь. Прошмыгнула внутрь и тут же закрыла ее, будто пряталась от кого-то. Или наоборот, хотела отгородиться от чего-то. Лунное сияние освещало стол, стоящий впереди меня и кости разложенные на нём. Но не только. Длинная, узкая, вытянутая вверх глиняная ваза, привлекла моё внимание. И ветка с опавшей листвой, на вершине которой, я увидела всё ту же жёлтую птичку. Она сидела спокойно и, кажется, даже спала, закрыв свои чёрные похожие на бусинки глазки.
– Как ты обошла собаку? – Старик стоял у окна, приложив руку к стеклу в том месте, где к нему цеплялся плющ и всё так же зажимал зубами трубку, но не курил. Рядом с матрасом больше не было котла, как и следов той мерзкой жижи, что я пролила уходя.
– Пёс пропустил меня.
– Неужели? И ты даже не испугалась?
– Испугалась, но поступить иначе не могла. Я приходила сюда сегодня утром, и… всего этого почему-то не было. Дом как будто исчез, а на его месте появился сарай. Я схожу с ума?
– Возможно. А сама как думаешь?
– Ночью мне приснился сон…
– Я знаю, что снилось тебе.
– Тогда расскажите про лошадь, которую я видела во сне? Я видела её и в реальности, если только и то и другое не плод моего воображения.
– Лошадь пока не подвластна твоему пониманию. Но… тебе известно, что придя сюда, ты поставила свою жизнь на кон?
– Я не могла поступить иначе. – Повторила я ещё раз, будто и сама в это верила с трудом. – Я чувствую, что должна быть здесь.
Старик отвлёкся от пейзажа за окном, и двинулся ко мне, глядя на меня своими жёлтыми глазами, которые в темноте светились ещё ярче, чем днём. В руке его я увидела сверкнувший в лунном свете нож и отшатнулась к двери. Испугалась. Опять.
– Теперь поздно боятся, – сказал он, хватая меня за руку. Одним резким движением он сделал на пальце надрез, а после вытер кровь, выступившую на нём о свой язык. Я отдёрнула руку, не понимая, зачем ему это. То, что он сделал выглядело мерзко, даже вульгарно, но таковым вовсе не являлось. Нечто вытекло из меня с кровью и проникло в его рот – вот что это было.
– Ты сделала выбор. Теперь мы связаны с тобой. Не задавай вопросов и приходи сюда завтра. Отправляйся домой, но знай, что домом он тебе уже не будет. Наблюдай за своими мыслями ежеминутно. Твои мысли и есть ты. Запомни, великая тайна откроется тем, кто ищет внутри себя, а не снаружи. – Сказал он и направился обратно к окну.
Эта картинка в моих воспоминаниях настолько свежа и отчётлива, что я смогла бы по порядку перечислить все те тысячи вопросов, от которых распирало мою голову в тот момент, и которые я так и не задала ему тогда. Саднящая боль в порезанном пальце, волосы заплетённые в тугой хвост. Бледное растерянное лицо толстушки застывшее в дверном проёме и старик, равнодушно повернувшийся ко мне спиной. Я и сейчас не могу понять, что побудило меня промолчать. И что за сумасшедшая непреодолимая сила вывела меня за дверь того дома в ночь, но я покинула его территорию, более не ведомая своими страхами. Более, не будучи собой.
Часть 2.
Повествующая о том, как я заглянула в неизведанное и потеряла всё.
1.
Жизнь в тумане образованном смесью из иллюзий, недомолвок, невысказанных слов, несовершённых действий, уныния и лжи. Откровенной человеческой лжи. Она повсюду, куда способен упасть мой взор. Ею пропитан воздух. Она под моей кожей и пожирает мой дух, как и непроглядная тьма в которую окутан мой внутренний мир.
«Где я теперь? И что не менее важно, зачем я здесь? Кто я? И куда иду?»
Я совершенно точно не знаю, кто я. Я утратила свою целостность, когда начала задавать себе эти вопросы. И я абсолютно не уверена правильно ли то, что я делаю, но всё равно иду вперёд.
Сомненья. Да. Вероятно это и есть ответ. Сомненья порождают страх. Как только начинаешь сомневаться в своих силах, ты открываешь дверь потаённым страхам, а они голодны и они идут туда, куда их позвали. Я впустила их. Открыла дверь нараспашку в тот момент, когда поставила под сомнение своё творчество. Свою жизнь.
«Но откуда мне известно об этом? Разве старик рассказывал мне что-то подобное в том запущенном, словно бы и ненастоящем доме? Нет. Вроде бы нет. Откуда же тогда уверенность в том, что это правда?»
«Ха! – удивилась я самой себе, – А откуда уверенность, что все, что он говорит правда? Кто он, чёрт побери? И что сделал со мной? Я будто опутана вязкой мерзкой паутиной. А может, я и есть паук? Огромный чёрный тарантул, а мысли мои – яд?»
Сейчас когда я делаю эти записи, прошло уже больше года с той сакраментальной ночи, когда я добиралась домой не следя за тем куда поворачиваю. Не замечая и времени. Я просто переставляла ноги, совершенно точно зная, что они приведут меня куда следует.
Поворот, за ним ещё один, триста метров вправо, а затем налево мимо высаженных вдоль дороги клумб с фиалками, которые в свете ночи казались практически чёрными. Потом фонтан, рядом с которым пробежала невысокая незнакомая мне девушка, чьё опущенное вниз лицо скрывала темнота. На её шее туго повязанный шерстяной шарф – аксессуар совершенно не сочетающийся с её лёгким почти прозрачным сарафаном. На улице никак ни меньше плюс двадцати, а она с шарфом. Странно, но не настолько чтобы завладеть моими мыслями надолго. Зачем он ей? – единственное, что подумала я и тут же вспомнила о полудохлой лошади с цепью на шее, вновь переключив свой мысленный взор на произошедшее со мной.
Миновав бурлящий фонтан, я повернула за аптеку с мигающей вывеской и услышала крики какой-то бурно выясняющей свои отношения парочки, что ругались на незнакомом мне языке. От них веяло ненавистью и отчаянием, и потому я решила обойти их стороной.
Жёлтые фары проезжающих мимо машин, словно подглядывающие за мной глаза старика. Шелест ветра в листве деревьев – еле различимый шёпот давно ушедших в небытие воспоминаний. Сказанных когда-то слов. Лужи на дороге оставшиеся после прошедшего непонятно когда дождя и отражение полного диска луны в той неподвижной мутной воде. Такое же угрюмое и бледное, как моё лицо.
«Теперь всё наладится – Думала я. – Точно должно наладится. Чёрная полоса не длится вечно. По-другому просто быть не может. Старик сказал, что отныне жизнь моя не будет прежней. Он высосал из меня нечто. Забрал из меня что-то, будто извлёк гноящуюся занозу» – Думала я, теребя порезанный палец.
Подходя к подъезду нашего многоквартирного дома, я заметила рыжеволосую девушку сидящую на скамейке с серой кошкой на коленях. Она лишь мельком глянула на меня и потупила взгляд. Угрюмая, отчего-то напряжённая, но я кивнула ей приветственно, будто знала её когда-то и прошмыгнула в подъезд.
2.
Я помню, как удушливо захлопнулась за мной входная дверь арендованной нами квартиры, отсекая воздух снаружи.
Прежде чем я осознала, что что-то изменилось внутри, в нос мне ударил запах – стойкий, вязкий запах торфяной земли.
– Тебя где мать твою носило? Ты видела сколько сейчас времени? Почти два часа ночи?
Я не сразу нашлась с ответом, разглядывая еле заметную сигаретную дымку которой было заполнено всё пространство квартиры.
«Старик здесь, – тут же подумала я со страхом. По телу пробежала дрожь и завибрировала в кончиках пальцев. – Нет, это невозможно. Он не мог проследовать за мной. Да и зачем ему это? Преследовать меня? Разве мы об этом договаривались?»
«А о чем ты вообще с ним договаривалась?» – ехидно ответил мне внутренний голос.
«Дым. Здесь всё в дыму». – Только эта мысль и тяжёлый стук моего сердца. Тук…….Тук.
Коснувшись спиной двери, я сползла по ней прямо на чёрный коврик покрытый кошачьей шерстью с надписью «Welcome». Зацепила рукой разноцветный шнурок с узелками, привязанный к дверной ручке, (игрушка нашей кошки – Лилу) и оторвала его, даже не заметив. Затем внимание моё переключилось на испачканные рыжей глиной кроссовки мужа, потом на мерцающий монитор компьютера. Чего я только не видела в те самые мгновения, когда осознала… Почувствовала всем своим естеством, что вот именно сейчас, в эти самые секунды жизнь моя рушится: Шарики кошачьей шерсти, лежащие вдоль плинтуса, грязные разводы чего-то липкого пролитого на ламинат, а сверху глиняные следы, без сомнений оставленные кроссовками Тёмы. Их цепочка вела на кухню. С кухни в комнату, в ванную комнату и снова на кухню.
«Он ходил здесь, – сообразила я, – Что-то собирал, не опасаясь запачкать пол».
А потом я заметила нечто, отчего моё сердце заколотилось как бешенное. То тут, то там, в основании потолка я увидела пробивающиеся вниз ростки вьющегося растения, которого тут точно не было раньше.
«В смысле не было раньше? Как оно вообще там могло появиться? Всё это бред. Галлюцинации, не иначе». – Я поморгала глазами, снова посмотрела. Ничего не изменилось. Потёрла глаза руками. Изменений нет. Пригляделась, пока что не решаясь рассмотреть зелёное новообразование поближе и заметила, что своими зелёными листочками оно цеплялось к обоям, будто было липким или имело коготки.
«Ядовитый плющ» – поняла я и, отбросив мысли о страхе прошла на кухню за табуреткой. Меня более не беспокоили причины, по которым Артём так и не появился передо мной, задав свой вопрос. В тот момент я даже не насторожилась, что ко мне навстречу не вышла наша кошка, та, что ластилась ко мне всякий раз, как только я переступала порог. Не заметила я и того, что прихожая наша выглядела непривычно пустой, потому как на вешалке не висели его демисезонные куртки, которые он как обычно не любил убирать на летний период в шкаф. Оттого больнее я пережила всё то, что произошло в следующие полчаса.
Естественно, теперь уже всё забыто, и о случившемся тогда мне напоминает лишь отражение в зеркале, всякий раз, когда я смотрю в него. Пряди седых волос – бесполезные страдания, которых можно было избежать.
– Эй, ты чего там застряла? – вновь поинтересовался Тёма, но вместо того чтобы полюбопытствовать чем же я здесь занята, он открыл балконную дверь и вышел на свежий воздух.
– Подожди минуту мне нужно кое-что проверить, – крикнула я ему и, не задумываясь о последствиях, ухватилась рукой за росток. С силой оторвала его от стены. В то же мгновение растение будто зашипело, разгневанное тем что его побеспокоили. Обвило рукой ладонь, пытаясь зацепится своими маленькими коготками за мою плоть, а потом вдруг высохло и осыпалось на пол подобно пыли. Если бы я умела кричать, вероятно, в тот момент, я бы закричала от ужаса, но я лишь спрыгнула с табуретки и тяжело дыша прижалась к стене, разглядывая побеги ядовитого плюща торчащего из под потолка, которые в момент гибели их сородича, почувствовав опасность, скрутились и почти исчезли с моих глаз.
«Это вижу только я? Или Тёма тоже видит? Но если видит, почему же тогда молчит? – спросила я себя и тут же сама же себе и ответила. – Ничего он не видит. Если бы видел, встретил бы меня на пороге шокированный или как минимум, удивлённый от столь подозрительной находки».
– Ты ничего странного не заметил? – Всё же поинтересовалась я, решившись, наконец, заглянуть в комнату. Я увидела его стоящим на балконе ко мне спиной с сигаретой в руке. Как я и предполагала, ростки ядовитого плюща были и в гостиной, которая так же была нашей спальней, такие же, как на кухне и в прихожей – скрутившиеся в спираль.
– В каком смысле? – Спросил он, но не обернулся.
«Почему он не оборачивается?»
– Ты и запах не чувствуешь? Сильная вонь, будто где-то поблизости болото. Совсем ничего?
– Да о чём ты вообще? – Возмутился он и нервно затянулся. – Лучше расскажи, где ты так долго была?
Вздохнув, не снимая с ног обуви, я присела на диван и всерьёз задумалась, а стоит ли вообще рассказывать ему, где я была? Что делала и что видела? Поймёт ли он, зачем я вернулась к старику, и что двигало мной, когда я решила довериться своему Гуру? Заботит ли его вообще на самом деле, то, что творится в моей душе? Что происходит с моей катящейся под откос жизнью? Способен ли он принять и поверить моим словам или он посмеётся надо мной, не воспринимая мои сумасбродные мысли всерьёз, как делал это ни раз? Ведь всегда проще бежать от того что не понимаешь, чем попытаться разобраться. Да. Всегда проще.
3.
Странно всё-таки как некоторые фрагменты нашей жизни впечатываются в сознание больше, чем остальные. Те фрагменты прокручиваются раз за разом так, словно где-то что-то перемкнуло. Заело. Таким и был тот момент, когда я увидела, как докурив, Артём вышел с балкона. В одно мгновение, точно по щелчку кого-то яростного судьбоносного пальца, я, наконец, осознала, что кошка ни где-то рядом с ним. Что она не спряталась, свернувшись в клубок где-то в недрах дивана. Её просто нет в доме.
Я осознала что диван, обычно расправленный уже в это время, накрыт пледом. Осознала, что Артём не шастает по квартире, как обычно это бывает, в одних трусах. Он одет. А под столом стоит наш пыльный, от того что никто очень давно не извлекал его на свет божий походный чемодан, запиханный поглубже под скатерть, видимо для того, чтобы я не сразу обнаружила его. Слишком сильно я была поглощена и увлечена событиями прошедшего вечера, чтобы заметить, что жизнь моя и впрямь коренным образом изменилась. Меняется прямо сейчас.
Меня отвлёк запах вони из того котла, что стоял в доме старика. Котла, который никак не мог оказаться здесь, в нашей с Артёмом квартире. Как и те лианоподобные отростки, появление которых осталось для него незамеченным. Как только он вышел, я поняла, что изменился не только наш с ним дом, но и он сам.
– Что за… – непроизвольно вырвалось из моего рта. Я вновь потёрла глаза, в который уже раз за сегодняшний вечер, снова посмотрела на него, но ничего не изменилось.
Помню, как слышала в возникшей тишине тихое бормотание диктора новостей, доносящееся откуда-то с улицы, гул работающего над его головой кондиционера, и … Можете мне не верить, но я убеждена что слышала стук его колотящегося в груди сердца, такой же сильный, как и биение моего.
– Что случилось? – Он опешил ничуть ни меньше чем я, потому как вероятно заметил на моём лице ужас. Маску, которую он видел впервые. – Ты как будто привидение увидела.
Помнится все те мысли, что крутились в моей голове, разом куда-то исчезли, (ядовитый плющ, желтоглазый старик, запах болотной тины, пульсирующий от боли палец), ведь я чётко осознала – он понял, что я догадалась о его намерениях. Более того, я увидела в его взгляде не только интерес из разряда: «Что же она будет делать дальше?», но и замешательство и откровенную неприязнь к тому, на что он смотрел. А видел он меня. Его реакция не была игрой или притворством. По какой-то причине я и сама ощущала себя, словно заражённой какой-то болезнью. Скоплением болезнетворных, смертельно опасных бактерий.
– Рита, почему ты так смотришь на меня? Что не так? Ты ведь знала, что к этому всё идёт.
– Знала о чём? – Притворилась я дурочкой, а в душе уже кляла желтоглазого старика всеми возможными мне проклятиями. Таких совпадений просто не бывает.
Он напряжённо сморщил лоб и попытался приблизится ко мне, отчего я тут же отпрянула от него с криком:
– Нет. Не подходи, пожалуйста. Это… – замялась я, не зная как ему объяснить, – Просто не приближайся ко мне. Я не знаю что это…
– Да что за херня с тобой творится? – Взбесился он и осмотрел себя с ног до головы, – Не понял, ты что-то видишь что ли? Что не так?
Мне, правда, хотелось объяснить ему, что старик каким-то образом проклял его. Проклял его тело и душу, но я выразилась иначе: