Рубеж апокалипсиса. Часть 2. Жатва
– Спящая красавица встала, – Саша воткнул топор в ближайшее бревно и отряхнул руки, – и как оно спалось, посреди «конца света»?
– А что ты ушел? Я замерзла, если честно, – Женя чуть привстала на цыпочки и поцеловала Александра в губы. – Ночка, конечно, была умопомрачительная. Если бы у меня волосы не были крашеными, ты бы сейчас с седой теткой общался.
– А реальный цвет волос у тебя какой?
– Русый. Хотя я уже сама стала забывать их настоящий цвет, – девушка вытянула руки над огнем, слушая, как весело потрескивают разгорающиеся дрова. – Хорошо тут у тебя. Тепло! И тряски не чувствуется. Все закончилось?
– Нет, еще немного трясет. На стакан с водой посмотри. Мы уже адаптировались, а земля по-прежнему движется.
– Теперь и я чувствую. А ты же говорил, что все закончится за несколько часов.
– Нет, я такого не мог сказать, – Александр подбросил еще пару поленьев в огонь и повернулся к Жене, – я говорил, что все продлится несколько часов или несколько дней. Точно я не знаю. Но раз земля дрожит, значит, сдвиг еще не завершился. Если бы не туман, можно было бы по солнцу попробовать сориентироваться, а так – пока ждем.
– А как мы узнаем, что все закончилось? – девушка никак не унималась. – Когда совсем трясти перестанет?
– И это тоже. Но думаю, в данном случае будет, как с поездом: самые большие толчки бывают, когда состав трогается с места и когда окончательно останавливается. Начальные толчки мы уже прошли, теперь ждем толчков от остановки. Они по силе будут не меньше первых, и постепенно сойдут на нет, когда земная кора займет окончательное положение.
– Саша, а как ты считаешь, с кружечкой горячего кофе ожидание ведь будет более комфортным? Или я не права?
– Согласен, накрывай на стол, я пока воду вскипячу. Там пачка круассанов есть – позавтракаем.
– Слушай, я вообще не верю в то, что происходит. Сидим, пьем кофе с круассанами, рядом костер, как камин в гостиной. Прямо не апокалипсис, а пикник какой-то.
– Действительно, забавно со стороны смотрится. Однако уверяю тебя, пережить начало – это полдела. Даже не так, пережить само событие – это четверть дела. А построить дальнейшую жизнь на руинах старого мира – вот тут-то и начнется самое интересное.
– Туман вроде рассеиваться начал. Скоро можно будет сверху разглядывать эти руины…
– Ты неси все на стол, разглядывать позже будем. Никуда этот мир не денется, а вот вода скоро закипит, – небольшой походный чайник, который Саша подвесил над огнем, уже гудел и намеревался в самое ближайшее время разродиться кипятком.
– Что «ваше величество» еще желает, помимо кофе и круассанов?
– «Мое величество» с удовольствием бы спать завалилось, – Саша поправил упавшее полено, – вообще не выспался этой ночью. И от шума до сих пор в ушах гудит.
– Я не скажу, что выспалась, но и ложиться сейчас не хочу, – Женя рылась в багажнике, пытаясь найти банку кофе, – хотя тебе компанию могу составить. Можем немножко добавить к землетрясению и наших толчков.
– Как ты Женечка витиевато заигрываешь. Изысканно даже, я бы сказал. А вот кофе, похоже, я так и не дождусь, – Шевченко снял с огня закипевший чайник. От резкого движения на огонь выплеснулось несколько капель, вызвав реакцию возмущенного шипения и серого дыма.
– Кто о чем, а глухой – об опере! Будет тебе сейчас кофе, – девушка нашла нужную банку и закрыла багажник, – порядок в машине бы не мешало навести, вчера все впопыхах покидали, ничего найти невозможно.
– В этой поговорке вроде речь про баню. А в машине приберемся. Времени у нас навалом.
Туман продолжал рассеиваться, когда молодые люди решили побаловать себя второй кружкой горячего напитка. Саша хотел вытащить складные стулья на площадку, но поскользнувшись на мокрых камнях, отказался от этой идеи. Сидя почти на границе убежища, Саша с Женей любовались проявляющимися из тумана вершинами соседних гор. Утреннее небо было затянуто сплошной белой пеленой без малейшего намека на голубой просвет. Облачность была в несколько слоев, перемещающихся в одном направлении, но с различной скоростью. Часть нижних облаков имела весьма рваные очертания, словно совсем недавно они попали в серьезную заварушку и лишь чудом смогли вырваться. Деревья шумели одним непрерывным фоном и провожали их затяжными поклонами. Ни облачное небо, ни зеленый лесной массив не могли продемонстрировать ни один птичий силуэт, рассекающий крыльями воздушные потоки либо кружащий над колышущимися ветвями. В отдельные моменты молодым людям начинало казаться, что они единственные выжившие на всем белом свете. Только негромко позвякивающий на камнях чайник напоминал о продолжающемся катастрофическом процессе, который уже миновал свою кульминацию и теперь приближался к закономерному финалу.
– Игореша, глянь, пожалуйста, нашего папы случайно не видно? Что-то уж больно долго он там ползает, – Вероника передала мальчику свой смартфон с включенным фонариком и уселась рядом с большой ямой в полу, которую Павел расширил до значительных размеров и куда опустил свое недовольное и ворчащее тело, не забыв прихватить один из телефонов. По словам мужчины, воды внизу было по колено, она оказалась довольно холодной. Передвигаться можно было лишь в полусогнутом состоянии, хотя даже так мужчина постоянно обо что-то бился головой, о чем свидетельствовали частые звуки ударов и громкие ругательства, раздающиеся из темной булькающей бездны.
Ухватившись руками за одну из досок, Мусин медленно опустил тело вниз, отметив про себя, что в последние годы руки сильно ослабли и теперь с трудом удерживают его довольно упитанную фактуру. Студеная вода острыми иглами обожгла кожу и, как холодная змея, заползла в обувь, быстро заполнив собой все пространство. Почти тут же заныл большой палец правой ноги, который Павел сломал в турецком отеле, по пьяни, со всего маха треснувшись ногой о барную стойку. Игорь протянул отцу смартфон, посветив вперед, мужчина согнулся почти вдвое и двинулся вдоль толстых и весьма ржавых труб, на первых же шагах набив себе пару весьма болезненных шишек о старый деревянный пол, ставший теперь для него потолком.
В сгорбленном состоянии Павлу было трудно оценить, какое расстояние он преодолел. Его тело занимало практически весь проход, по обе стороны которого проходили трубы разного диаметра, причем часть из них была сломана совсем недавно. Из некоторых продолжала сочиться холодная вода, Мусин был очень благодарен провидению, что это не канализация, в противном случае все было бы намного хуже. Просветив щель между толстых досок, мужчина сообразил, что находится под соседней комнатой. Он несколько раз, насколько позволяло узкое пространство, размахнулся и стукнул по дереву и тут же сильно пожалел об этом: в замкнутом объеме удар больно отразился в его ушах, словно он бил не по доскам, а по собственным барабанным перепонкам. Собравшись с духом, Павел не ограничился одним ударом, а выдал целую серию, попутно морщась от боли. Ответа не последовало, но мужчина заметил в метре от него большую дыру и двинулся вперед. Как и в их номере, в этой комнате землетрясение повредило старый пол, оставив вполне заметные отметины. Подойдя к щели, Мусин уперся плечами в треснувшие доски и проломил их снизу своим весом, на какое-то мгновение ощутив себя непобедимым супергероем или мощным титаном, для которого отсутствуют какие-либо непреодолимые преграды.
В образовавшемся проеме мужчина смог выпрямиться во весь рост, при этом в спине что-то громко хрустнуло, передав весьма чувствительные болевые импульсы в шею и поясницу. Размер получившегося отверстия позволил вытащить наружу даже руку с телефоном. Осветив комнату, Мусин понял, что здесь ситуация была ничуть не лучше их апартаментов: весь пол был усеян здоровенными кусками бетонного потолка, под которыми можно было различить остатки такой же убогой мебели и личных вещей. Коробки с продуктами нигде не просматривались, а на вздрагивающих от непрерывной тряски половицах отсутствовали явно различимые следы каких-либо пищевых ингредиентов. Как Павел ни старался, он не мог разглядеть присутствия внутри помещения хоть кого-нибудь живого, хотя в голове мужчины не переставала крутиться мысль, что кто-то запросто мог быть погребен под тяжеленными кусками железобетона. Проверять свою теорию у Мусина не было никакого желания. При свете фонаря мобильного телефона мужчина смог убедиться в том, что и здесь входная дверь была наглухо закрыта и сильно деформирована. Было похоже на то, что вся стена с дверными проемами в этом отсеке здания, как будто специально, получила максимальные повреждения. В таком случае, спасти находящихся внутри от незавидной участи быть запертыми могла только незакрытая по какой-то счастливой случайности дверь.
Мусину не хотелось вновь спускаться в заполненный водой темный проход, однако волевым решением он заставил себя сделать это. Онемевшие в холодной воде ноги с трудом воспринимали команды мозга и двигались так, словно внизу была не вода, а густой раствор бетона. Но мысль об оставленной кем-нибудь открытой двери не покидала мужчину, понимая, что это единственный шанс на спасение, он медленно продвигался вперед. По теории Павла, этот проход с коммуникациями должен был идти под всеми жилыми комнатами.
К большому его разочарованию, через несколько метров Мусин был вынужден остановиться и громко выругаться – дорогу мужчине преградил завал из исковерканных труб и огромных бетонных глыб, дальше пути не было. Помимо всего прочего, Павел обнаружил, что в его позе даже развернуться в обратном направлении проблематично. Поэкспериментировав и перебрав несколько вариантов, мужчина был вынужден опуститься на колени, погрузив больше половины тела в холодную воду. Абсолютно не сдерживая непроизвольно вырвавшийся громкий возглас, Мусин принялся потихоньку разворачиваться вокруг своей оси, хватаясь руками за ржавые холодные трубы и отсыревшие бетонные стены, стараясь при этом не упустить из рук телефон, ставший дороже любого золота. В какой-то момент рука мужчины потеряла опору и, внезапно лишившись равновесия, он провалился в пустоту, упершись головой в шершавый металл. Еще сильнее погрузив тело в воду и осветив нужный участок фонариком, Мусин обнаружил небольшое ответвление, уходящее куда-то в сторону от основного прохода. Ответвление находилось ниже труб, и увидеть его можно было лишь из такого положения, в котором сейчас находился мужчина. Часть труб небольшого диаметра заворачивали именно туда, но передвигаться там можно было лишь на четвереньках, задрав голову над водой. Не колеблясь ни секунды, Павел развернул тело в новом направлении и теперь, уже полностью погрузившись в ледяную воду, двинулся вперед, зажав телефон зубами и тщательно ощупывая ладонями каждый свой шаг.
Передвигаясь на четвереньках в полутьме, оценить преодоленное расстояние Павлу было сложно. По примерной оценке мужчины, через семь – восемь метров проход развернулся влево, под углом в девяносто градусов. Учитывая свои габариты и узость канала, Мусин потратил на поворот секунд тридцать, сантиметр за сантиметром, разворачивая свое тело. После поворота мужчина взял небольшую передышку и, облокотившись одним боком о стену, взял телефон в руку. Выждав несколько минут, Павел двинулся дальше, резонно полагая, что рано или поздно этот проход его куда-нибудь да выведет. Челюсти дрожали и делали попытки разжаться. Рискуя рано или поздно откусить кусок аппарата, мужчина все крепче стискивал их, явственно чувствуя, как зубы все глубже и глубже впиваются в казавшийся до этого момента твердым материал.
Пройденные метры уже не поддавались подсчету, когда голова мужчины врезалась в металлическую решетку. Немного отдышавшись, он посветил перед собой: проход закрывала ржавая железная решетка с тонкими прутьями. Подергав неожиданное препятствие, Мусин обнаружил, что решетка немного шевелится, хотя и продолжает держаться на каких-то креплениях. Самый лучший вариант был бы попробовать выбить ее ногами, но развернуться в узком проходе крупному мужчине не было никакой возможности. Тогда Павел принялся таранить прутья плечом, отклонив голову в сторону. Он резонно полагал, что даже при таком раскладе, его немалый вес должен сделать свое дело, однако уже после второго удара плечо заныло от боли, а четвертый удар получился несколько смазанным и ржавые прутья разодрали натянутую кожу вместе с одеждой. Закончив материться, Мусин принялся расшатывать решетку рукой, отметив про себя, что люфт стал заметнее. После нескольких мгновений передышки мужчину вдруг обуял приступ ярости: попятившись на несколько шагов, он взял разгон и со всего маху впечатался в решетку другим плечом. Видимо, осознав всю тщетность сопротивления, преграда издала металлический скрип и вывалилась наружу, увлекая за собой скрюченное мужское тело.
– Папа, что там? – Кристина дождалась, когда отец отползет от края расщелины, и, снова вооружившись самодельным костылем, вернется к стоящей неподалеку девочке.
– Ты знаешь, доча, там ничего не видно, – Сергей не обманывал дочь, в глубине пропасти было довольно темно, а падающая с высоты речка образовывала плотную завесу из тумана и брызг.
– А что ты там говорил? – не унималась любопытная девочка.
– Да это я так, сам с собою. Удивлялся, какая глубокая трещина, даже дно не проглядывается.
– Папа, а две другие машины туда упали? Они все умерли? – Кристина вопросительно посмотрела на отца. Мужчина, неожиданно для себя, не обнаружил в словах дочери ни испуга, ни сопереживания погибшим. Сергей вполне резонно обосновал это тем, что девочка не видела непосредственно падения машин и во всем обилии звуков природной катастрофы не различила душераздирающих криков людей, несущихся в пропасть. К тому же Кристина была еще довольно маленькой, чтобы всерьез осознавать все случившееся. Она и травмы родителей, и пропажу брата воспринимала довольно обыденно, без каких-то истерик и эмоциональных всплесков.
– Кристина, ты уже взрослая и должна понимать – такова жизнь. Тем людям не повезло, мы тоже серьезно пострадали и сейчас должны думать о нашем здоровье и выживании, – Уваров свободной рукой прижал к себе девочку, – сейчас очень важно найти Илюшу, ты же тоже волнуешься по поводу брата! Правда, доча?
– Да, папа, – Кристина обняла здоровую ногу Сергея, – только я уже не знаю, где его искать!
– Дочка, мы его обязательно найдем, – мужчина погладил девочку по голове и слегка прищурил глаза, вглядываясь вдаль. Некоторое время он стоял неподвижно, пока на его лице не появилось какое-то подобие едва уловимой робкой улыбки, – и хочу тебя обрадовать: мы здесь не единственные выжившие, – девочка проследила взгляд отца и радостно вскрикнула – в их сторону медленно приближался серый внедорожник с единственной горящей передней фарой.
Отослав Кристину к Лене с вестью о гостях, со всей быстротой, на которую только был способен, Уваров двинулся навстречу автомобилю, размахивая свободной рукой и выкрикивая приветствия. По большому счету он мог этого и не делать – не заметить его было невозможно, а другой дороги здесь не было. С каждым метром внедорожник приближался к мужчине, и тот уже мог рассмотреть сидящих в нем людей, благо на машине, как и у большинства экскурсионных вездеходов, отсутствовала крыша, а о выбитом лобовом стекле позаботилась стихия. Насколько он мог понять, в машине присутствовало два человека: мужчина-водитель и сидящая на заднем сидении женщина, которая придерживала что-то, лежащее у нее на коленях. Водитель помахал в ответ, давая понять, что видит Уварова, и остановил автомобиль в нескольких шагах от Сергея. Женщина осталась внутри, мужчина перелез через борт внедорожника и спрыгнул на встряхиваемую землетрясением поверхность. Уварову хватило буквально одного взгляда, чтобы понять: подъехавший УАЗ пережил не меньшую передрягу, чем машина Самата, но каким-то чудом сохранил возможность ехать. У вездехода не было ни одной целой фары, а единственная работающая была практически полностью разбита. Весь левый борт был измят, судя по всему, машина пережила опрокидывание. Смятый капот был зафиксирован на корпусе куском буксировочного троса, а половина переднего бампера отсутствовала полностью. Внедорожник больше напоминал машину, прошедшую гонку на выживание, чем автомобиль, предназначенный для увеселительных экскурсий.
– Я тебя приветствую, дорогой, – водитель с акцентом и с характерной внешностью, как и у Самата, был тоже выходцем с Кавказа, – благодарность всем святым, что мы вас встретили. Как же хорошо видеть уцелевших в этом кошмаре, – мужчина подошел к Сергею и приветственно протянул руку. Уваров ответил на рукопожатие левой рукой, мотанием головы дав понять, что к правой руке лучше не прикасаться.
– Вы тоже с экскурсии? Это все, кто остались? – Сергей указал на сидящую в машине женщину.
– К большому сожалению, да! Из всей группы выжили только мы вдвоем, кстати, я Темир, а она – Оксана. Но в трехстах метрах отсюда ручей, которого тут никогда не было, вынес нам почти под самые колеса мальчугана. Он без сознания, травмы, должно быть, серьезные, но он, слава святым, жив.
– Где, где мальчик? – Уваров отбросил в сторону костыль и, забыв о боли, бросился к УАЗу. На коленях женщины лежал Илья, глаза его были закрыты, покрытые ссадинами побелевшие руки лежали вдоль обмякшего тела, а босые ноги упирались ступнями в покореженный корпус автомобиля. Женщина держала на лбу мальчика свою руку, вторая ее рука была тщательно забинтована, хотя местами на белом фоне виднелись бурые пятна.
Увидев сына, мужчина попытался что-то сказать и одновременно дотянуться до него, однако не смог сделать ни того, ни другого: от кончиков пальцев ноги до корней волос дикая боль пронзила все тело, взорвавшись в мозгу миллионом ослепительных вспышек, от которых моментально потемнело в глазах. Если бы не вовремя подхвативший его Темир, Сергей бы грохнулся рядом с машиной. Водитель аккуратно усадил Уварова на пассажирское сиденье и запрыгнул за руль. Взревел двигатель, внедорожник развернулся и двинулся в сторону лежащего на боку УАЗа Самата, из-за которого выглядывали настороженные лица Лены и Кристины.
– Темир, а откуда ты так много знаешь о различных травмах и лечении? – Лена наблюдала, как мужчина ловко соорудил из подручных средств подобие валика и зафиксировал его на шее Ильи с помощью разрезанной пластиковой бутылки, превратив ее в подобие жесткого воротника. С помощью брызг холодной воды мальчик очнулся и тут же принялся жаловаться на боль в шее и голове, немеющие конечности и тошноту. Проведя тщательный осмотр ребенка, Темир выявил целую кучу неопасных ушибов и ссадин и вместе с тем мужчину напрягали высказанные Ильей болезненные проявления. Сквозь всхлипы, слезы и громкие стоны, мальчик перечислял симптомы, которые, по мнению мужчины, могли свидетельствовать о возможной травме шейного отдела позвоночника, помимо сотрясения мозга. Считая, что в данном случае лучше перестраховаться, Темир принялся оказывать ребенку помощь, взяв в подручные Оксану и Кристину, как наименее пострадавших.
– Уважаемая Лена, раскрою тебе небольшой секрет, – закончив с шеей мальчика, мужчина принялся обрабатывать йодом ссадины на его руках, подобно фокуснику, доставая все новые лекарственные препараты из своей походной аптечки, – я больше трех лет работал водителем скорой помощи, а там и не такое увидишь. Поневоле многому научишься, а кое-чему нас специально натаскивали. А в молодости я шесть лет борьбой занимался, были и травмы, и переломы – все было. Ко мне все родственники и друзья обращаются, говорят, я лучше медиков диагнозы ставлю. Смешно, да?! Но вроде еще никто не умер, слава святым!
– А что же ушел из этой области? – Лена внимательно наблюдала за действиями мужчины, которые, по ее мнению, были спокойными, уверенными и весьма профессиональными, словно Темир все свободное время только и занимался оказанием первой помощи при различных травмах. – Что если это твое? Может, у тебя талант, а? Согласись, ведь не каждому это дано!
– Уважаемая Лена, возможно, это так, однако всегда есть и другие обстоятельства. В туризме и заработки больше, и график более свободный. Да и с новым руководством станции скорой помощи я общий язык не нашел, а я не привык молчать, если человек ведет себя, как последний баран. И, кстати, вы с Сергеем тоже готовьтесь, вами я сейчас займусь. Сергею нужно быть в покое, а не с костылем носиться, сотряс точно неслабый, а нога запросто и сломана может быть. Твое дыхание, Лена, меня тоже настораживает, поврежденные ребра – это не шутка. Надеюсь, что все обойдется.
– А как ты, Темир, все это без рентгена определить сможешь? – Сергей весьма скептически воспринял слова мужчины, по жизни не особо доверяя людям, самозвано наделившим себя различными знаниями и способностями.
– Я, Сергей, в спорных случаях всегда исхожу из самого худшего варианта, по этому принципу и действую. Если дальнейшее обследование его не подтвердит, то я точно не наврежу человеку. Этому правилу меня научил один знакомый фельдшер, которого я долгое время возил. Классный был мужик, хоть и несчастный в личной жизни. На этой почве и спился бедолага.
– Действуй, Темир, действуй! Я хоть тебя и не знаю, но полностью доверяю, – Лена укоризненно посмотрела на мужа и покачала головой, – Уваров, ты в своем репертуаре. Как ты можешь сомневаться в человеке, он же нашел и спас нашего сына. И, между прочим, продолжает спасать. Так что помолчи лучше!
– Уважаемые, пожалуйста, не ссорьтесь. Всем нам, а вам – в особенности, сейчас нужны только положительные эмоции, так выздоровление быстрее пойдет! – Темир аккуратно поднял немного притихшего Илью и положил его на заднее сиденье своего УАЗа. – Мальчику сейчас надо лежать, так для позвоночника лучше будет, а сестра посидит пока рядом с братом, – мужчина посмотрел на Кристину. Девочка моментально запрыгнула в вездеход и взгромоздилась на сиденье, не особо пока понимая, чем она может помочь Илюше.
– Кто не боится стать следующим моим пациентом, – Темир отряхнул руки и взглянул в сторону Сергея с Леной. Немногословная Оксана достала из аптечки очередной бинт, не сомневаясь ни секунды, что он понадобится. Неожиданно первым поднял руку Сергей, на какое-то мгновение опередив жену, уже приготовившуюся к осмотру.
Пока Темир осматривал Сергея, мужчины обменивались мнениями, как Илья мог оказаться так далеко от машины и почему его искали совершенно не в том направлении. Рассказав все подробности последних трагических мгновений их путешествия, Сергей с Темиром, как им обоим показалось, смогли смоделировать произошедшую ситуацию. Скорее всего, мальчик, почти не удерживаемый ремнями безопасности, вылетел из вездехода в момент его опрокидывания. При падении ребенок получил сильный удар по голове и, возможно, травму позвоночника. Вполне вероятно, сразу потерял сознание, а какая-то нелепая случайность приземлила его тело прямо в русло небольшой речушки-ручейка, которую Уваровы даже не заметили среди деревьев, травы и камней, будучи сами не совсем в здоровом и адекватном состоянии. Пока семейство пребывало в отключке, маленькое и беспомощное тело поток постепенно унес вниз и выбросил на открытое место, где на него и наткнулись Темир с Оксаной.
– Теория вполне правдоподобная, а за неимением другой будем считать, что так все и было, – Сергей слегка поморщился, когда мужчина начал аккуратно ощупывать его распухший локоть, – главное, что Илья теперь с нами и это благодаря тебе, Темир. Я этого ручейка реально не видел, потому внизу и не искал. Еще раз спасибо! Я – твой вечный должник! А теперь, доктор, скажи мне свой честный вердикт, я буду жить?
– Жить? А смысл? – Темир наморщил лоб и сделал серьезное и трагическое лицо. – Даже и не знаю, случай в своем роде уникальный и, скорее всего, безнадежный, – мужчина мгновенно изменил выражение лица и улыбнулся, – шучу я, Сергей, шучу, извини, пожалуйста. Это со мной бывает, часто не могу удержаться. Знакомые уже привыкли – не обижаются, а я совсем забыл, что ты на моем «операционном столе» впервые. Еще раз извини! Что касается состояния: со стопроцентной вероятностью – у тебя сотрясение, в локте, скорее всего, лишь сустав выбит, вправить несложно, хотя это и очень болезненно. С ногой все сложнее, тут без рентгена обойтись нереально. Вижу только, что травмирована в нескольких местах. Зная, где ты сидел, как ударялся и обо что, могу сказать, что возможны трещины или переломы в районе таза, а также коленного сустава. Это означает минимум движения, забыть про свой костыль, не бегать, сидеть, а еще лучше лежать. И как можно быстрее к врачу. Колено я тебе шиной могу зафиксировать – палок навалом, бинты есть. А вот тазобедренную часть, извини, нечем. Меньше двигайся, что-нибудь мягкое под пятую точку мы тебе придумаем.
– Понятно, в общем, ничего хорошего.
– Прекрати, ты еще в футбол играть будешь. Я в своей практике видел такие случаи, что волосы дыбом вставали. Люди полностью переломанные были, они и выжить-то не должны были. А через полгода смотришь, уже по пляжу дефилируют, шрамы от операций загаром скрывают.