Когда сбываются мечты

Глава 5. Новая жизнь

Бабушка была в запое – об этом говорил неприятный запах в комнате и кучи пустых бутылок на столе, а также стоявшая на подоконнике пепельница, доверху набитая окурками «Беломорканала».

Бабушка собственной персоной лежала на стареньком продавленном диванчике и громко храпела.

Кажется, ни маму, ни Капитана данное явление не удивило, как будто бы они нечто подобного и ожидали.

Зато для Насти, никогда не видевшую бабушку пьяной, все происходящее стало шоком.

– Картина Репина «Не ждали», – растерянно сказала она.

– Раздевайся, Настя, – спокойно и твердо сказала мама. – Мы пойдем ночевать в гостиницу, здесь все равно негде разместиться, места нет. А завтра пойдем с тобой устраиваться в школу.

Настю оставили с бабушкой, чтобы поскорее привыкала к местной жизни, а Капитан Кук, мама и Тамара ушли в гостиницу, на другой конец города.

Но сейчас Насте было уже все равно – после тяжелой дороги хотелось только спать, и чтобы ее никто не трогал.

– Завтра наступит завтра, – подумала Настя.

Она разложила кровать и устроилась под клетчатым старым одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков. Все же бабушка была знатная мастерица, все вещи были сшиты и связаны ею собственноручно.

Все здесь было до боли знакомым.

Прежде чем закрыть глаза, Настя успела удивиться, что в крошечной комнатушке смогли разместиться кровать, диван, вместительный шкаф с одеждой, комод, тумбочка со стареньким телевизором, и даже еще одна Настина тумбочка для книжек и письменных принадлежностей.

Она пользовалась ею, когда приезжала на лето, но летом она совершенно не замечала, до чего же эта комнатка маленькая.

Да практически она здесь и не бывала, ведь они обычно все лето жили в доме отдыха, на природе.

Наутро мама одна пришла из гостиницы, достала из чемодана Настин дневник, и они пошли устраиваться в школу.

По дороге мама сказала:

– Пойдем сразу в кабинет к директору школы. Она очень строгая, ее все боятся. А я у нее училась, когда она еще даже директором не была, очень надеюсь, что Александра Ивановна меня еще помнит.

Они постучали и после приглашения вошли. Директриса сидела за огромным столом. По ее внушительному виду и монументальной фигуре сразу стало понятно, что они попали к руководителю, к директору школы.

Высокая прическа из темных волос и серый костюм с однотонной блузкой дополняли строгий интеллигентный учительский облик.

– Здравствуйте, Александра Ивановна, – почтительно сказала мама.

Александра Ивановна поднялась им навстречу, коротко поприветствовала маму и неожиданно приветливо заговорила с Настей.

– Я так понимаю, у нас новая ученица? – спросила она.

Настя сразу отдала ей в руки свой дневник.

Директриса села за стол, чтобы его просмотреть.

– В какой же класс тебя определить? – листая дневник и размышляя вслух, не обращаясь ни к кому конкретно, спросила Александра Ивановна.

– В шестой! – тут же ответила Настя.

– Да это понятно, что в шестой, только у нас два языка, а я смотрю, ты у нас немецкий раньше учила. Пойдешь в 6 «А».

Настя заупрямилась:

– Я хочу 6 «В», как у меня был.

Директор школы ласково на нее посмотрела и сказала:

– Настенька, не волнуйся, от одной буквы ничего не зависит. Тебе у нас понравится.

– Зависит! – упрямо сказала Настя. – И от одной буквы зависит, и от одной цифры зависит.

– Настя, не будь такой фаталисткой, – засмеялась Александра Ивановна.

Насте показалось, что не такая уж она и строгая, тем более, что сразу предложила:

– Пойдем, я тебя с ребятами познакомлю.

Она самолично завела Настю в класс, и Настя сразу поняла, что Александру Ивановну действительно все здесь боятся.

Стоявшая у доски учительница подобострастно начала улыбаться, чуть ли не кланяться, а все школьники моментально повскакивали со своих мест и вытянулись по стойке «смирно».

В Павлодаре такого не было, никто там стоя учителей не встречал.

– Деревня, – подумала Настя, – слава Богу, я здесь ненадолго.

В этот же день мама, Капитан Кук и Тамарка укатили на такси в Москву, а Настя осталась с бабушкой, которая только к вечеру начала немного трезветь и осознавать, что к ней привезли любимую внучку.

Настя все же надеялась, что вскоре бабушка опомнится и возьмет себя в руки.

Проучиться оставалось всего три дня, прошедших в ознакомлении с расписанием и знакомством с коллективом класса. А потом школьников отпустили на каникулы.

Похоже, бабушка собиралась встретить Новый год в трезвости и до самой полуночи намеревалась вязать свои разноцветные коврики из разрезанных и скрученных в клубки старых платьев.

Сколько Настя бабушку помнила, столько она вязала свои коврики.

Оставалось загадкой лишь то, куда исчезает несчетное количество рукодельных ковриков.

Вечером Настя сердито спросила у бабушки:

– А мы что, Новый год не будем отмечать?

И на всякий случай добавила:

– Мы в Павлодаре елку всегда ставили!

Та даже не ответила. Поняв, что толку от бабки не добьешься, Настя обиженно отвернулась и стала смотреть в окошко.

За окошком было сумрачно, с весельем здесь явно напряженка.

Интересно, что там Оля делает сейчас без нее?

Но тут раздался стук в дверь, дверь распахнулась, и на пороге возникла тетя Ираида, мамина сестра.

Она вошла и повернула Настю к свету, чтобы поближе рассмотреть. Потом удивленно произнесла дежурное:

– Как ты выросла, племяшка!

Тетя Ираида не была склонна к сантиментам, она даже не обняла племянницу. Зато позвала их в гости, встречать Новый год.

–Не будете же тут вдвоем сидеть в праздник, – сказала она. – У нас там весело. И елка есть! Настоящая, лесная, зеленая!

– Никуда я не пойду, мне еще коврик надо довязать, – тут же отказалась бабушка.

У бабушки, видимо, были свои планы на праздник, а может быть, и вовсе не было никаких планов.

Пусть сидит и вяжет, если ей так нравится. Настя, не обращая на нее внимания, быстро оделась и впрыгнула в зимние сапоги.

Тетка взяла Настю за руку и потащила к себе домой.

У тетки с дядькой был огромный дом на пригорке с оравой злых овчарок во дворе.

Овчарки были элитными, с кучей орденов и медалей, они все время менялись, и, казалось, каждая новая в десять раз злее, чем предыдущая.

Их дом никогда не закрывался, все равно никто даже близко не подойдет. Люди до одури боялись страшнючих злыдней, и даже на улице вздрагивали от их угрожающего лая.

Возле калитки, удерживая рвущуюся с цепи овчарку, их встретил двоюродный брат Насти Игорь.

– О, привет, заходи, сестренка, – радостно воскликнул он, закрыл собаку в палисаднике, завел Настю в дом и помог раздеться.

Он всегда опекал ее, с малолетства, потому что был на год старше.

Когда они были маленькими, весело играли во дворе, рвали ягоды в теткином саду, катались на велосипедах и пускали бумажные кораблики по вечно протекающему ручью на их улице.

В доме уже собралось все семейство тети Ираиды – муж Николай, сын Игорь и даже две старшие дочки, приехавшие на праздник из Москвы.

У тетки было очень весело, но Настя сильно скучала и по маме, и по Тамаре, и по подруге Оле, и по Павлодару. И даже по своим школьным друзьям, с которыми так недавно ожесточенно дралась.

Здесь в этой дыре с тоски помереть можно. Но, может быть, две-три недели она как-нибудь сумеет продержаться.

Все же она никак не могла взять в толк, почему ее сюда отправили.

В два часа ночи Игорь проводил Настю до дома, бабушка уже спала, а на столе стояли подарки от Оли и мамы.

Настя не стала открывать посылку, прочитала только открытку, посланную Олей, с пожеланиями добра и счастья. Подруга жаловалась, что сильно скучает, не с кем даже погулять и поговорить. Они ведь до Настиного отъезда почти не расставались.

Настя легла спать, так и не распаковав мамину посылку.

Утром ее разбудила бабушка.

– Посмотри-ка, что мать твоя прислала! Конфеты шоколадные, мармелад, орехи, всякая всячина. Ой, а что это?

Она достала из пакета что-то блестящее, оказалось, что это новое серебристое платье для Насти.

– Да куда я его носить буду, это серебристое платье? – спросила Настя у бабушки.

– Ты, Настя, как бука, всем недовольна. Было бы платье, а уж куда его носить, мы найдем, – обиженно ответила бабушка.

И пообещала:

– Завтра в Лукино поедем.

– Если только ты трезвая будешь, – пробубнила Настя.

– Да когда ты меня пьяную-то видела? – возмутилась бабушка.

Настя покосилась на нее – наверное, пьющие люди наутро ничего не помнят, и думают, что пили воду вместо водки.

Бабушка клятвенно пообещала:

– Буду трезвая, не волнуйся.

И правда – бабушка весь день первого января была трезва, как стеклышко, а второго утром они собрались и пошли на автобус до Лукино.

Там жил бабушкин родственник, то ли племянник, то ли троюродный брат, в общем, какой-то близкий дальний родственник, работающий заведующим клубом.

Кино он показывал не только в клубе, но и у себя дома – специально для Насти и бабушки.

Дома у них стояла настоящая киноустановка, а на стене висел большой белый экран.

Настя первый раз видела комедию с Вициным и Никулиным. Комедия называлась впечатляюще и как раз в тему: «Самогонщики».

Она заливисто хохотала, когда артисты смешно разливали самогон по стаканам.

В жизни это, конечно, совсем не смешно, но кино есть кино, там всегда смешно смотреть про алкоголиков.

Бабушкин родственник сфотографировал Настю в этот момент, потом сходил к соседу, проявил пленку, напечатал и принес уже готовую фотографию, вернее, даже две. Настя фотографиями осталась недовольна, но запечатала снимки дома в конверт, и послала один маме, а второй подруге Оле.

Вскоре мама прислала письмо с радостной вестью – у Насти родилась еще одна сестренка. Настя безумно обрадовалась и сказала бабушке:

– Будешь посылать ответ, спроси, когда они меня домой заберут.

Глава 6. Новая школа

С новой школой отношения у Насти не складывались. Нелегко всю жизнь быть первой, признанным лидером в коллективе, и вдруг оказаться новенькой в чужом классе.

На первом же уроке ботаники произошел неприятный инцидент.

Сердобольная учительница, которую никто не просил, узнала о том, что Настя плохо видит, но очки носить отказывается.

– Настя, садись на первую парту, здесь тебе будет лучше видно, – сказала она, и посадила ее с Вовкой Калинкиным.

Но Настя хотела сидеть у окна, и, недолго думая, передвинула Вовкины учебники на другой край парты и села на свое законное, как она считала, место.

Однако Калинкин, похоже, так не считал. Он не согласился с новым раскладом, и тут же быстро и нагло прыгнул на свое прежнее место, сдвинув Настю от окошка.

Началась занимательная возня Насти с Вовкой Калинкиным, родившая интерес к этой возне всего их шестого класса.

Они выпихивали друг друга и, стараясь не привлекать внимания, ожесточенно дрались за место у окна. Они мутузили друг друга руками и ногами, перевес был то на одной, то на другой стороне.

Белобрысый и худосочный Вовка уже стал красным, как рак, но одолеть Настю ему не удавалось.

Учительница честно пыталась вести занятие, но это было практически невозможно.

– Да что у вас происходит? – спросила учительница, когда поняла, что Настя с Вовкой будут выпихивать друг друга со своих законных мест еще долго.

Немного сердито она попросила драчунов:

– Может, вы уже, наконец, успокоитесь и дадите мне спокойно вести занятие?

Тогда Настя, ни слова не говоря, встала и сложила руки на груди, показывая всем свое возмущение и несогласие. Она простояла столбом возле парты весь урок.

Ботаничка еще пару раз пыталась разрешить их конфликт.

Она уговаривала и упрашивала, но ни Вовка, ни Настя на ее уговоры не поддавались.

Вовка считал, что это его законное место, а Настя считала, что он должен ей уступить как девочке.

По упрямому исподлобья взгляду Насти ботаничка наконец поняла, что она ни за что не уступит.

На втором уроке повторилось то же самое, на третьем, на четвертом и на пятом тоже. Кабинеты и учителя менялись, предметы были разные, но Настя стояла столбом в каждом новом кабинете возле первой парты.

Вовка гордо восседал на своем месте у окна и крутил у виска пальцем. Настя показывала ему язык.

Учителя сбивались, ведя урок, спрашивали, в чем дело, и недовольно на нее смотрели. Одноклассники объясняли педагогам, что в классе появилась новенькая, и ей никакие законы не указ.

На переменках девочки шептались, обходя Настю стороной, а на пятом уроке бросили ей на парту записку. Настя, не собираясь присаживаться даже на минуту, наклонилась и прочитала записку.

«Настя, не будь такой глупой, мы с этими мальчиками с первого класса учимся. Они нам и то никогда не уступают, а уж тебе и подавно уступать не будут».

За этим глубоким, шедевральным и предельно ясным содержанием подметного письма следовала подпись «Все девочки 6 «А» класса», а дальше подпись, имя и фамилия каждой девочки.

Настя прочитала записку, вздохнула, но ничто и никто на свете не заставили бы ее взять и уступить противному Калинкину.

Конечно же, она своим поведением вызвала бурю возмущения и среди учителей, и среди учеников. Весь класс обсуждал ее недостойное поведение.

На следующий день повторилось все то же самое, Настя стояла и не собиралась садиться за парту.

Ей опять прислали записку, на сей раз с признаниями в любви с подписью самого отсталого ученика в классе, местного изгоя.

Эти идиоты всерьез думали, что она поведется, и забудет о войне с Калинкиным.

Настя быстро приписала ответ: «Иди в ж…» и кинула записку на первую парту в соседнем ряду.

Обернувшись через пару минут, она увидела, что записку, вызывающую в народе бурю праведного возмущения, передают от одного другому, и к концу урока ее прочел весь класс.

Ей прислали еще одну записку, которая говорила о том, что со своим Уставом в чужой монастырь лучше не соваться.

Настя порвала записку и выбросила в урну обрывки.

Последствия долго себя ждать не заставили.

На перемене, когда Настя пошла в буфет, троица идиотов отобрала у нее портфель и, поставив его к стенке, начала пинать ногами.

Это было тем более обидно, потому что портфель был подарком Капитана Кука, сделанным перед отъездом. Портфель дорогой и фирменный, из коричневой натуральной кожи, с красивыми блестящими застежками и круглыми боками. Чудо, а не портфель.

Но эти деревенские идиоты в хороших вещах не разбирались.

Настя такой подлости по отношению к дорогому ее сердцу портфелю никак не ожидала и вцепилась главарю Сильникову в волосы.

Волосы у него были длинные и противные, Насте стало тошно.

В это время второй подскочил к ней сзади и дернул за длинный хвост.

Настя зажмурила глаза и начала не глядя пинать их всех троих ногами, куда попадет.

– Нападай первым, или проиграешь, – гласила выведенная ею самолично народная мудрость.

Глава 7. Народные мудрости и чужой монастырь

Настя любила выводить самолично придуманные народные мудрости. Все свои мудрые мысли и происшествия, которые происходили с ней каждый день, Настя записывала в личный дневник.

К сожалению, прошлый дневник пришлось уничтожить – его прочитала мама, и Насте тогда очень сильно влетело.

Как оказалось, мама ничего до этого не знала о своих родных детях.

Не знала она о путешествиях по натянутому тросу с их балкона на балкон к подружке Светке. Подружка жила в соседнем подъезде, не спускаться же с пятого этажа и подниматься опять на пятый этаж, по воздуху гораздо ближе и намного быстрее.

Ничего не знала мама об их с сестрой маленьком бизнесе по продаже щенков на рынке. Щенки подбирались на улице и продавались народу под видом немецких овчарок.

В то, что это чистокровные овчарки, конечно, верили не все, часто спрашивали, почему у них уши висят, а не стоят. Но по рублю давали. И щенкам хорошо, и Насте с Тамарой тоже очень хорошо.

Не знала мама о том, что девочки выпрашивали по вечерам у казахов маленькие арбузики, остававшиеся от дневной продажи. Казахи с удовольствием дарили попрошайкам непроданные остатки, а девчонки тащили их в клуб в подвале.

О клубе тоже никто не знал. Настя назначила сама себя главарем и замполитом, и все ребята, живущие в их доме, тащили туда из дома съестные припасы. А потом клуб из зависти подожгли враги, устроив настоящий пожар с переполохом на весь дом и приездом пожарной машины с бригадой бравых ребят.

В этом шестом классе в этой Богом забытой школе тоже нашлись враги и недоброжелатели, рассказавшие учительнице Наине Семеновне о последних происшествиях на уроке и на перемене, и о том, кто их зачинщик.

Настя подумала, что ей сейчас влетит по первое число, но Наина Семеновна, учительница литературы и русского языка, оказалась справедливым учителем.

Она целый урок потратила на то, чтобы объяснить подлой троице бандитов всю низость и подлость их поведения.

– Ребята, вы же советские школьники! Вы же литературу изучаете, читаете хорошие книги и журналы, восхищаетесь подвигом настоящих героев и осуждаете нападение на беззащитную девочку.

– Ничего себе, беззащитная! – заржал Сильников во весь голос.

– Любая девочка нуждается в защите, – строго сказала ему Наина Семеновна.

Она попыталась надавить негодяю на чувство благородства. Как будто бы оно у него есть!

– А ты не помнишь, Сильников, как ты сам совершил два благородных поступка? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Этот идиот отвернулся и захихикал. Наверное, ему было стыдно, что он совершил благородный поступок, а может быть, он его и не совершал.

Наина Семеновна долго еще распиналась, а в заключение своей пламенной речи попросила его:

– В тебе много хорошего, не растеряй это, прошу тебя.

Можно подумать, Сильников внял, хотя и сидел за партой, склонив голову.

Дебилы деревенские, в Павлодаре ни один мальчик никогда бы девочку не ударил. Приставать и просить поцеловаться – это всегда пожалуйста, а вот чтобы пальцем тронуть – никогда даже близко такого не было.

К ним с сестрой даже взрослые мужики на реке приставали, но тоже без всякой грубости и насилия. Как привязались, так и отвязались, девчонки умели за себя постоять, могли им запросто и палец откусить.

Настя к своим тринадцати годам считала, что она знает об этой жизни все и чувствовала себя умудренной практическим опытом и очень взрослой.

Но оказалось, что она ничего не знает о жизни и о повадках мальчишек из затерянного в густых русских лесах маленького городка.

Здесь мальчики имели милую привычку поджидать девочек после школы. Часто при приближении Насти они начинали нарочито драться друг с другом, и один из них как бы случайно падал на Настю и пытался ее обнять и поцеловать.

– Гормоны, – понятливо вздыхала Настя, и каждый раз говорила им:

– Придурки! Дебилы! Идиоты!

Между Настей и мальчиками 6 «А» класса началась долгая, кровопролитная, не утихавшая ни на день и незримая для учителей война.

Эта война продолжалась до самой весны.

Бороться приходилось на двух фронтах – еще и возле дома, где Настю не принимали играть в дворовую компанию. Ей оставалось только завидовать, глядя со стороны, как весело играют дети в волейбол на площадке или прыгают в скакалочки.

Она пробовала подойти и познакомиться, но соседские дети сделали вид, что ее не замечают. Напрашиваться она не собиралась.

Пришлось искать подход к девочкам из своего класса и ходить гулять на соседнюю улицу. Соседняя – это громко сказано, улица, где жила вновь обретенная подружка Люда Гостинова, была расположена через десять улиц от их с бабушкой дома.

У Люды с родителями был огромный дом с зеленой калиткой, показавшийся Насте очень богатым.

Настя не очень-то хотела первый раз заходить в дом, но, как оказалось, зря. Людина мама, приятная полная женщина, обрадовалась дочкиной подружке.

Она встретила их на пороге и пригласила за стол.

– Проходите, девочки!– сказала она. – Я уже и стол накрыла. Кушать, наверное, хотите?

Люда быстро откликнулась:

– Конечно, мы же после школы!

– Вот и хорошо, – сказала Людина мама, – а я для вас вареники приготовила.

Настя удивилась:

– Вы же не знали, что мы вдвоем придем?

– Ну, почему же не знала? Люда мне еще вчера о тебе, Настя, рассказывала. Ты же новенькая, правда?

– Правда, – сказала Настя, уплетая необыкновенно вкусные вареники со сметаной за обе щеки. – Но если совсем честно, то не такая уж и новенькая, а скоро буду совсем старенькой.

– Как там в Казахстане, ты ведь оттуда приехала? – поинтересовалась Людина мама.

– В Казахстане – хорошо, – глубоко вздохнула Настя.

– А у нас что, плохо? Да ты просто не привыкла еще, – Людина мама постаралась успокоить Настю.

– Приходи к нам каждый день, – предложила она.

Настя согласно кивнула головой.

Хорошенько подкрепившись варениками, они отшлифовали ужин чаем с медом, и, наконец, прошли в зал, оставшись вдвоем, без надзора мамы.

Люда показала Насте альбом с фотографиями одноклассников с самого первого класса.

– А это кто такой высокий, на голову выше всех? – спросила Настя.

– Этот второгодник. У нас два второгодника, вот этот и еще Сильников, ты его знаешь, – объяснила Люда, – а этот даже и в школу не ходит. Скоро все даже его фамилию забудут, и то, как он выглядит.

Она добавила:

– Лучше никогда с ними не связывайся, они отмороженные. Они оба состоят на учете в комиссии несовершеннолетних, никого не боятся и никого не уважают. Будущие преступники, тюрьма по ним плачет.

– А почему вы этого Сильникова боитесь? – удивилась Настя. – Он у вас весь класс зажал своим деспотизмом. Вас же много, а он один. Мы вот дрались в Павлодаре с мальчишками.

– Ага, попробуй не бояться, – грустно вздохнула Люда. – Ты позже поймешь, что у нас отмороженных гораздо больше, чем нормальных.

Противный второгодник и бандит Сильников действительно держал в узде весь класс. Настя теперь старалась обходить его стороной и начинала понимать, что здесь лучше дружить, а не драться. Это вам не Павлодар!

На следующий день ее ждал сюрприз – неожиданно Калинкин уступил ей свое место у окна. Не прошло и полгода.

Похоже, что он втрескался в нее без памяти. Вовка неуклюже ухаживал за ней и учил модному занятию делать ручки из проволоки. Поскольку у Насти ничего не получалось, он мастерил ручки сам и потом дарил ей. Этих проволочных ручек набралось у нее уже больше десятка.