Индиль

Индиль. Эпизод первый

Неслышно ступая босыми ногами по влажной ночной траве, лесная нимфа, юная и едва уловимая, промелькнула вдоль ручья и оказалась на опушке леса, на самом краю обрыва. Здесь открывался великолепный вид. Ветви деревьев уже не скрывали огромную луну, застывшую над долиной и озарявшую серебристым светом все вокруг.

Долина, раскинувшаяся внизу, у подножья лесных холмов, простиралась на многие мили, вплоть до самых гор, обрамлявших ее черной цепью. Лунный свет, сливаясь с предрассветным туманом, поднимался с лугов в ночную рощу. Его лучи путались в ветвях деревьев и скользили по земле, погружались в зеленую мягкую траву и оставались там, покачиваясь в такт ветру, в ожидании рассвета.

Нимфа остановилась, всматриваясь вдаль. Казалось, она хотела рассмотреть каждую тень, блуждавшую среди гор далеко на горизонте.

Знакомый голос, тихий и мягкий, прервал ее мысли:

– Индиль! Ты прекрасна в лунном свете!

На лице нимфы появилась чуть заметная улыбка.

– Кетар, – мило протянула она. – Ты следил за мной!

Из тени деревьев появился молодой фавн.

– Да, сестра, за тобой нужен глаз да глаз… Звезды считаешь?

Нимфа обернулась к нему, и ее лицо осветила легкая улыбка.

– Индиль… – Фавн медленно подошел к нимфе и взял ее за руку. – В эту ночь ты особенно светла! Твои локоны… Они струятся подобно водам лесного ручья… – Он осторожно прижал ее руку к своей груди и заглянул в ее огромные глаза цвета глубокого летнего неба. Его взгляд, мягкий и завораживающий, как утренняя дымка, ничуть не смутил ее. – Сегодня не луна, а ты освещаешь своим сиянием рощу, – продолжал фавн. – Твои глаза ярче звезд, и речь твоя подобна журчанию вод…

– Кетар! – прервала его нимфа, – твои слова прекрасны, но пусты. Оставь свою болтовню. Лучше позволь мне насладиться звуками твоей свирели.

Отвечая нимфе приветливой улыбкой, фавн отпустил ее руку и отступил назад, склонив голову в почтительном поклоне. Он устроился на большом камне над обрывом, поднес к губам свирель, и лес наполнился волшебными звуками. Он играл, время от времени самозабвенно закрывая глаза. Однако, силуэт нимфы, застывшей на самом краю обрыва, тревожный и напряженный одновременно, заставил его забыть о свирели. Фавн поднялся и осторожно приблизился к подруге.

– Посмотри вниз, Кетар, – едва слышно прошептала нимфа, – посмотри вниз… Там, внизу, в траве…

Кетар опустил глаза и невольно отшатнулся.

– Тебе приходилось видеть что-то подобное прежде? – одними губами произнесла нимфа, следя за движением черных теней у своих ног. Они мелькали в траве, словно живые маленькие змейки, поднимались по стеблям растений, карабкались по стволам деревьев. У них не было тела, они не зависели от света и не принадлежали ни одному из предметов. Они тянулись из долины, от самых темных гор, поднимались по склону холма вверх, на вершину обрыва, к ногам оторопевшей нимфы.

– Что говорит Ветур? – спросил фавн.

– С рассветом я отправляюсь в Эльфийские земли. – Нимфа внимательно посмотрела на фавна, будто желая найти в его глазах поддержку, но увидела лишь тревогу и отвела взгляд. – Владыка Ветур так повелевает, – будто бы оправдываясь, добавила она.

– Владыка! – пренебрежительно усмехнулся фавн. – До каких пор будешь называть его Владыкой?

– До тех пор, пока он Владыка Нимфийских Лесов, я буду называть его так. И тебе следует проявлять больше почтения к Ветуру. Он твой Король.

– У меня нет короля. Я живу по законам моих предков, никому не служу и ни перед кем не преклоняюсь.

– Однако, ты живешь на его земле.

– Мой дом стоит на земле, завещанной мне моими предками. Так уж совпало, что моя земля со всех сторон окружена землями, которые Ветур считает своими. – Уголок его рта невольно дернулся при этих словах, словно по его лицу прошла легкая судорога. – Правлению Ветура приходит конец. Бесславное правление… Нелепая смерть…

Они стояли рядом, молча, смотря в сторону гор. Листья больше не шелестели над их головами. Ни одна ночная птица не решалась подать голос. Индиль прислушалась. Она чувствовала, как лес начинал наполняться тревогой.

– Ты что-то видишь, Кетар?

– Видения постоянно сопровождают меня, но не о всех видениях мне следует говорить.

– И все же?..

Кетар не ответил. Он стоял неподвижно и всматривался в незримую точку перед собой. Это были видения. Индиль хорошо знала этот взгляд. Тогда она коснулась кончиками пальцев его плеча, как бы прощаясь, и уже собиралась исчезнуть в лесу, как вдруг Кетар остановил ее.

– Страх. Страх погубит всех. Нельзя поддаваться страху. Страх – оружие Тьмы. Тьма не видит нас. Тьма видит наш страх.

И он снова замолчал.

– Что все это значит, Кетар?

Фавн, все еще смотревший вдаль, мимо стоявшей рядом Индиль, внезапно с силой сжал ее запястье, а затем склонился к самому ее уху и прошептал:

– Я вижу тебя, Индиль! Ты – белоснежный цветок, окутанный тьмой… – И он отпустил ее руку.

– Что ты говоришь, Кетар?

– Только то, что вижу.

– И что же это, Кетар? Что ты видишь?

– Поход твой опасен и не принесет пользы. Эльфы не придут. – Он поднял глаза вверх, будто пытаясь рассмотреть что-то в небе, сам не зная, что бы он предпочел там увидеть. – Они не придут, если не увидят выгоды для себя в этом походе. – Не обнаружив в небе ничего, кроме далеких звезд, он опустил голову и встретился взглядом с нимфой. – Будь осторожна с ними. Эльфы коварны, а их Владыка вспыльчив и непредсказуем.

– Их Владыка мудр и… прекрасен… – нежно улыбнувшись, произнесла нимфа.

– Что ты говоришь, Индиль! – Фавн с укором покачал головой. – Союз эльфа и нимфы влечет за собой лишь беды. Оставь это.

Он взял ее за плечи и некоторое время всматривался в ее лицо, в ее глаза, надеясь обнаружить что-то, что стало бы опровержением серьезности ее слов и намерений. Но нимфа отстранилась от него и снова устремила взгляд на огромную луну над долиной.

– Напротив, союз эльфийского и нимфийского народов поможет нам выстоять против Тьмы. Эльфийский Владыка прекрасно знает, что мы сами не сможем противостоять Тьме. А за нашими землями начинаются владения эльфов. Тьма настигнет и их.

– Не пугай меня, Индиль! – будто не слыша ее последних слов, тихо проговорил фавн. – Гони из головы и из сердца мысли об эльфе! Ничего доброго из этого не выйдет. Он считает нас ниже себе подобных. Ты станешь его вечной тенью, последовав за ним в его бессмертии! Стоит тебе лишь однажды пустить его в свое сердце…

– Пусть так…

– Индиль! Опомнись!

Мечтательно всматриваясь в луну, она ответила ему лишь легкой задумчивой улыбкой.

Фавн отвернулся, сделал несколько шагов в сторону леса, и, остановившись, произнес куда-то в сторону, будто размышляя наедине с собой:

– Ветур недальновиден. Он одурманен нимфами и вином. Тебе не следует идти к эльфам.

– Прошу, оставь меня.

Фавн разомкнул губы, будто желая добавить что-то еще, но лишь покачал головой, прежде чем скрыться в роще.

Кетар. Эпизод второй

Лучи едва проснувшегося солнца наполнили теплым светом долину, проникли в рощу, заглянули под каждый камушек, в каждую норку. Воздух наполнился теплой золотистой дымкой, и все вокруг ожило. От ночных теней не осталось и следа, и прежние тревоги теперь казались сном и наваждением.

Под старым развесистым деревом, облокотившись спиной о могучий ствол и откинув голову назад, в усталом ожидании сидел фавн. Сквозь рощицу молодых деревьев ему была хорошо видна нимфийская тропа.

Словно во сне наблюдал Кетар, как из лесной чащи появился белоснежный олень с золотыми витыми рогами. Он шествовал медленно и торжественно, гордо подняв голову. Его светлая шерсть, казалось, излучала больше света, чем лучи утреннего солнца. Олень ступал неспешно и неслышно, и его голубые глаза, холодные и глубокие, напоминали высокогорные озера.

Кетар видел, как белым призраком, верхом на олене, устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль, проплыла мимо него Индиль, в сопровождении дриад, и растаяла в мягких лучах утреннего солнца.

«Ее мысли не о переговорах. Не за этим она едет к эльфам. Она думает лишь о том, кто даже не подозревает о ее существовании…» – думал фавн.

Самого фавна мало заботили государственные вопросы – он привык жить отшельником и не признавал никакой власти. Он не был связан обязательствами, не был ограничен предрассудками, никуда не спешил и ни от кого не зависел. Он вел уединенную размеренную жизнь, изучал свойства лесных трав, играл на свирели и наблюдал за беззаботными нимфами, порхавшими в роще. Он был свободен. У него было все, в чем он нуждался – и все это давала ему Природа. Он брал лишь то, что требовалось ему для жизни, и не принимал излишеств. Вещи тяготили его. Он считал их ненужным грузом, который вынужден тащить на себе их обладатель. Они привязывали к месту и лишали свободы – свободы внешней и свободы внутренней.

У Кетара не было дома. Точнее, весь лес был его домом. Он знал каждую тропинку, каждое деревце, каждый ручеек. Он всегда появлялся там, где ему было угодно, и тогда, когда ему было нужно, и уходил, когда считал необходимым, ни с кем не простившись. Он не любил прощаться. Это всегда отнимало много времени и оставляло неприятный осадок на душе.

Ночной разговор с нимфой встревожил его. Ни Тьма, спускавшаяся с гор, ни видения, не предвещавшие ничего хорошего для жителей Нимфийских Лесов, ни внезапное отбытие его подруги в Эльфийские Земли – недалекие, но такие неприветливые – ничто из этого не тревожило его так, как те трогательные нотки в голосе Индиль, которые появлялись, как только она начинала говорить о нем, о Правителе Эльфийских Земель. С ним, с Кетаром, она никогда не говорила так, как говорила о том, о другом… Кетар всегда был для нее другом, братом, просто фавном… ее фавном. И не более. А ведь все свои песни он слагал только о ней и только для нее…

Они росли вместе, играли, будучи детьми, секретничали и дурачились как умели. Сколько он помнил Индиль, она всегда жила в своем вымышленном мире, где все происходило по ее правилам, где все подчинялось ее фантазиям и мечтам, а то, что не вмещалось в рамки созданной ею действительности, оставалось за ее пределами.

Индиль никогда не довольствовалась тем, что имела. Ей всегда хотелось большего. Иногда ее желания были сродни несбыточным мечтам. Но она настолько верила, что желаемое осуществимо, что любое ее желание казалось ей уже реальностью.

Вот и теперь ей взбрело в голову увлечься не просто представителем другого, далекого для них народа, но их Королем – тем, на кого не каждый из его подданных осмеливался поднять глаза, тем, кто понятия не имел о существовании маленькой лесной нимфы, мечтавшей о встрече с ним.

В отличие от Индиль, Кетар был осторожен и предусмотрителен. Он привык чувствовать ответственность за нее, ловить ее на крутых поворотах, не позволяя ей упасть в глубокие ущелья ее безудержной фантазии. Возможно, покоя ему не давало именно это чувство ответственности, а вовсе не нежная дрожь в ее голосе, граничившая с неосмотрительной влюбленностью.

«Только бы ее мысли не стали чувствами, – думал фавн, – иначе ее постигнет участь многих нимф, связавших себя узами любви с бессмертным родом эльфов. Древняя неразрывная связь соединит их, и Индиль будет следовать за возлюбленным вечно в его бессмертии, и погибнет, когда его жизнь внезапно прервется. Она станет тенью у его ног – тихой, молчаливой хранительницей его жизни, так и не познав счастья истинной, свободной, не зависящей от обстоятельств любви…» Фавн вздохнул от собственных мыслей. Он достал трубку, набил ее какими-то сухими травами и закурил. Это постепенно успокоило его. Кетар тоскливо смотрел вслед медленно удалявшейся от него Индиль, и тревога постепенно сменялась чем-то большим, теплым и уютным. Перед его глазами поплыли полупрозрачные золотистые пятна, веки потяжелели. Он все еще видел таявшую вдали фигурку Индиль и двух дриад, сопровождавших ее. Изящные золотые доспехи облегали стройные станы воительниц подобно змеиной коже, луки и стрелы виднелись за их спинами, их огненно-рыжие волосы горели на солнце. Они шли вслед за нимфой, уверенно и неслышно, и уже казались фавну частью его сновидений.

– Дриады, – лениво протянул Кетар и подумал: «Теперь они заполнят весь лес, нигде от них не будет покоя. Станут светить по ночам с деревьев своими зелеными глазами. А потом Ветур позовет кентавров, и пойдет веселье. Начнут топтать своими копытами траву, опять превратят все в пыль и мусор. Каждый раз одно и то же. – Он потянулся. – Может, уйти? Куда-нибудь подальше, за горы…»

Тропу, по которой следовали нимфы, освещало утреннее солнце. Деревья склонялись над ними и, переплетаясь ветвями, создавали высокий зеленый свод. Нимфы медленно прошли сквозь рощу и скрылись в лесу. Тогда фавн спрятал трубку, устроился поудобнее и, наконец, уснул.

Оннед. Эпизод третий

Когда нимфы вошли в эльфийские владения, солнце уже клонилось к закату. Лес становился гуще и тревожнее. Никто не препятствовал их шествию, но они чувствовали на себе десятки эльфийских глаз, и десятки натянутых луков были готовы выпустить в них свои стрелы.

Но вот тропа стала шире и, наконец, вывела их к замку Эльфийского Короля. Олень остановился и склонил голову, затем преклонил колено, и нимфа спустилась на землю. Сделав несколько шагов вперед, она остановилась, залюбовавшись величием и изяществом древней эльфийской архитектуры. Сотни тончайших ветвей переплетались между собой, образуя причудливые узоры. Они взмывали высоко вверх и терялись в ветвях многовековых деревьев.

Ворота отворились, и навстречу ей вышли два эльфа в золотых доспехах, высокие и стройные. Их светлые и гладкие, как шелк, волосы были убраны назад, в руках они держали длинные тонкие копья. Эльфы расступились, и Индиль вошла. Сопровождавшие ее дриады, проходя мимо эльфийских стражей, передали им луки и стрелы и, приложив руку к сердцу, слегка склонили головы в почтительном приветствии.

Индиль остановилась в нерешительности, не зная, куда следовать дальше. Пребывая в невольном замешательстве, она не заметила, как перед ней появился совсем юный эльф. Он был не так высок, как другие, и одежды на нем были иные, нежели носили эльфийские воины, – приглушенного бордового цвета, с золотыми тонкими контурами на лацканах и манжетах. Его волосы были заплетены более искусно и казались еще более светлыми, чем у стражей. Он приветствовал нимф едва заметным движением головы и жестом пригласил следовать за ним.

Проводив их через витые лестницы и навесные мосты в залу с высокими сводами, эльф жестом остановил рыжеволосых дриад и повел Индиль дальше, уже одну, через нескончаемые коридоры, лестницы и переходы. Наконец, он открыл высокие двери, ведшие в тронный зал, и пропал в тени колонн так же незаметно, как и появился.

В глубине залы возвышался величественный трон. К нему вела широкая лестница с множеством ступеней. По обе стороны стояли эльфийские стражи, неподвижные, словно статуи, и похожие один на другого, словно близнецы.

На троне во всем величии восседал Король Эльфов – Великий Оннед-Гаиллар.

Он был одним из самых долгоправящих эльфийских королей. Многие эльфы и не знали другого правителя, кроме Оннеда. Они были рождены и воспитаны в его эпоху, и воспринимали как догму его многовековое правление. Они доверяли ему и подчинялись его воле беспрекословно, и он ценил это превыше всего. Оннед обладал жизненной мудростью, накопленной им за многие века, и был осторожен. Время жажды героических подвигов давно миновало, и теперь он зря не рисковал своим народом. Он тщательно взвешивал каждое свое решение и вступал в войну лишь при условии, что выгода от победы была бы значительно больше, чем возможные потери. Он ценил каждого эльфа, знал происхождение каждого из них и помнил все их имена.

При появлении Индиль эльф немного приподнял голову, чуть прищурил глаза и внимательно посмотрел на гостью. Его лицо оставалось в тени, и Индиль было сложно различить его черты на столь значительном расстоянии. Будь ее воля, она бы без тени смущения, бесконечно, всматривалась бы в любимое ею лицо, но сейчас это могло было быть воспринято как неучтивость. Она поспешно опустила глаза, скрыв их под длинными ресницами, и замерла, не в силах вымолвить ни слова. Столько раз мечтала она об этой встрече, но теперь стояла в замешательстве и смятении, пытаясь понять, дышит она или уже нет.

Еще в детстве Индиль тайком убегала в эльфийский лес, играла с маленькими лесными феями и гоняла разноцветных бабочек и стрекоз. И однажды она нашла его – золотой медальон работы древних эльфийских мастеров. На обратной стороне медальона было выгравировано несколько слов на эльфийском. «Твои глаза в моих глазах» – было начертано на золотой крышке медальона. Что это означало, нимфа не понимала, но звучание этих слов на эльфийском завораживало ее.

Откуда взялся этот медальон и кому он принадлежал, так и осталось для нее загадкой. Возможно, сама Судьба уронила его к ее ногам.

В тот момент, когда Индиль впервые открыла медальон, она вдруг поняла, что теперь для нее нет и больше никогда не будет иной любви, иных глаз, кроме тех, что смотрели на нее с портрета. Позже, гуляя без позволения в эльфийском лесу и прячась от эльфов за деревьями или в густой траве, она не раз видела величественный силуэт на белоснежном коне, в сопровождении стройных воинов, и только намного позже узнала, что ее тайный возлюбленный с портрета, высокий статный всадник на белоснежном коне и Эльфийский Король Оннед-Гаиллар были одним существом, от которого теперь зависела ее жизнь. А жизнь ее с того времени стала неотделима от его, потому что полюбив однажды, нимфа будет вечно следовать за возлюбленным и погибнет, едва оборвется его жизнь.

Нимфы рождались в водах ручьев, рек и озер, появлялись на свет вместе с молодыми побегами деревьев. У каждой из них были корни – связь с источником, породившим их. Нимфы жили и умирали со своим деревцем, со своим ручьем, и возрождались вновь, с каждым новым зеленым побегом, с каждой новой каплей дождя.

У Индиль же корней не было. Она не знала историю своего рождения, но по какой-то причине считала, что появилась она из лунного света. Луна всегда манила ее, лунное сияние наполняло ее существо сладким трепетным волнением, и каждый раз ей хотелось устремиться вверх, в темное небо, к далеким звездам, и коснуться Луны кончиками пальцев.

Иногда Луна представлялась ей не огромным шаром, застывшим над долиной, а круглым, излучавшим свет отверстием в небосводе, проходом, через который можно было попасть в другой мир, манящий и пугающий…

Прежний правитель нимф, Владыка Алкарóн, встретил ее высоко в горах, еще совсем маленькой. Он нашел ее в густой высокой траве, среди диких белых лилий. Ее золотистые кудри и огромные голубые глаза пленили его, и он не смог оставить малышку. Она сама была подобна цветку, и он дал ей имя Индиль, поскольку именно так называли белые лилии, цветшие на горных склонах. Он привязался к малышке, и она росла во дворце, вместе с его сыном Ветуром, и он называл ее дочерью. Ее происхождение не волновало его, поскольку она была нимфой, а все нимфы были детьми Природы, существовали с ней неразрывно и не предвещали ничего дурного.

Индиль росла нежной и тихой, умела быть незаметной и в то же время стремительной и легкой, как дуновение летнего ветерка. Она предпочитала уединение и часто убегала к высокогорным лугам и озерам. Лесные нимфы сторонились ее, а фавны засматривались, слагали в ее честь песни и звали за собой в лесные чащи и дальние рощи, но она не принимала ни их сладкие речи, ни красивые обещания. Ее манили эльфы.

Без позволения Алкарона она тайком убегала в эльфийские леса и там, задыхаясь от легкого стремительного бега и переполнявших ее чувств, падала в траву и, погружаясь взглядом в высокое голубое небо, предавалась мечтам… Конечно, эльфийские стражи знали о ее присутствии, но каждый раз позволяли ей оставаться незамеченной. Среди эльфийского народа существовало поверье, что стоит эльфу посмотреть нимфе прямо в глаза, и она навеки пленит его сердце, душу и разум. Веря в это, они пытались зря не встречаться с нимфами и всегда опускали глаза при встрече.

И вот однажды Индиль нашла медальон, и весь ее привычный безмятежный мир перевернулся…

Эльфийский Король приподнял бровь, продолжая изучать гостью, и едва заметно склонил голову в приветствии. Это движение, которое Индиль скорее почувствовала, нежели увидела, вдруг освободило ее от оков, и она склонилась перед ним, чувствуя каждый миг на себе его изучающий взгляд.

– Приветствую Вас, Владыка! – произнесла Индиль, и каменный пол окончательно вернулся к нее ногам.

– Зачем ты здесь, нимфа? – Низкий, бархатный, глубокий голос, вкрадчивый и тихий, накрыл ее теплой волной.

– Мое имя Индиль, Милорд… – Она снова склонила голову и взглянула на него из-под ресниц. Затем выпрямилась и подняла голову, полная грации и достоинства. Продолжая изучать ее взглядом, эльф не мог не отметить того, насколько она была стройна, красива и нежна. «Впрочем, как и все нимфы», – и он отогнал от себя непрошенные назойливые мысли.

– Я пришла к Вам с прошением от моего Правителя, Владыки Ветура. – Нимфа сделала паузу и, не получив ответа, продолжила: – Тьма спускается с Гор. Еще несколько дней, и она поглотит рощу. Ее тени уже тянутся через долину, у наших границ видели воинов Тьмы. Владыка Ветур просит Вас о помощи, Милорд, – и она снова склонилась перед Королем.

Эльф встал с трона, медленно спустился по ступеням, подошел к нимфе и остановился рядом с ней, направив свой взгляд поверх ее головы.

– Мой народ миролюбив и не ведет войн, – продолжила нимфа. – Мы хранители, а не воины. У нас нет средств, чтобы отстоять наши земли, когда придет Тьма.

Эльф обошел Индиль, не глядя в ее сторону, и остановился позади нее. Нимфа выпрямилась и подняла голову. Застыв в ожидании, она чувствовала спиной его присутствие. Эльф молчал.