Миллион за теорему!
– Не мешай! Дойдёт и до бала… А был Кристоф не таким, как остальные, – ну, я про внешность говорю. У нас народ в основном русый, ну, водятся с рыжими волосами, шатены всякие… Но в основном мы светловолосые, да? А Кристоф был смуглый, здо́рово смуглый. Волосы курчавые, тёмные, а глаза – ярко-синие! Редкая порода, особенно для наших мест. Одним словом, дочка короля, эта самая Глория, влюбилась в него без памяти!
А было ей тогда лет шестнадцать – самое время замуж. И жениха ей папаша с мамашей подыскали под стать: графского титула, с гербами и родословной. А у нашего-то, у Кристофа, ни герба, ни предков… Приёмные родители хоть и уважаемые, и учёные – да всё не та порода!
Кристоф и Глория, конечно, понимали, что королевская семья никогда не согласится на их брак, но надеялись на всю эту шумиху вокруг турнира. Парень твёрдо решил стать победителем и в качестве награды в присутствии огромного числа зрителей попросить руки дочери короля.
Всё получилось так – и не совсем так. Их роман набирал высоту. И вот за две недели до финала по традиции созывается бал…
– Бал в королевском дворце! – вставила Марита. – В огромном зале с зеркалами во все стены!
– Да, с зеркалами во все стены, – согласился Вилли. – И на этом балу объявляют «Вальс принцессы». Все замерли – ждут, кого же она выберет. Король с королевой уверены, что их послушная дочка будет танцевать с тем, кого прочат ей в женихи. А принцесса через весь зал идёт к Кристофу…
– …в длинном воздушном платье, в серебряных туфельках на каблучках! – не удержалась Марита.
– …и приседает в реверансе. Зал аплодирует, все расступаются, дирижёр делает знак музыкантам – и Кристоф с Глорией танцуют одни, в пустом зале, освещённом тысячами огней.
– Ты забыл сказать, что паркетный пол блестел как зеркало! – снова перебила Марита. – И волосы у принцессы были золотистые и мягкие, как индийский шёлк.
– С этого бала всё и началось, – не слушая жену, продолжил рассказ Вилли. – Родители забили тревогу. Всплыла информация о плебейском происхождении Кристофа. «Да кто он такой? Человек без роду-племени… Наглый выскочка, осмелился мечтать о дочери короля!..»
Назревал жуткий скандал. Принцессу срочно увезли из Ньютона – подальше от греха.
Но и в разлуке они переписывались. В ход пошли почтовые голуби, верные посыльные и даже воздушные шары! Одну из записок перехватили, и родители принцессы узнают о «коварных» планах Кристофа в случае победы на турнире. А надо сказать, что в его победе никто не сомневался! Все видели, что нет ему равных.
И вот наступает решающий день – финал. Зрителей понаехало море! Мест всем не хватило, и болельщики раскинули палатки вокруг театра, где проходил турнир.
– В овальном зале амфитеатром, с бархатными ложами для королевской семьи, – напомнила Марита.
– Да, кажется, так. Я сам-то не видал, но люди рассказывают, – кивнул Вилли. – На сцене – два финалиста…
– Кристоф и Альберт, – подсказала Марита.
– Да, так звали того второго парня. Ну, которого Глории в женихи прочили. Идёт последний, заключительный этап. Служащие вносят огромные чёрные доски. На них – номера. Их десять. Финалисты бросают жребий (кому – чётные, кому – нечётные), на глазах у всех переворачивают доски и погружаются в решение. Все задачи очень сложные, но не из ряда вон. Конечно, рядовой школьник об них бы зубы поломал, а эти двое схватили мелки и давай стучать! Только крошки полетели!..
На первый вопрос они ответили одновременно. Зал аплодирует: ответы правильные. Соперники пожимают друг другу руки и переходят к следующим заданиям.
А надо сказать, что в те времена свято соблюдались все старинные обычаи, связанные с турниром. Сейчас-то их поотменяли и забыли… А тогда согласно правилам последний вопрос в финале задавала дочь короля. Конечно, она не придумывала задания, нет! Их готовили составители. И всё-таки она могла повлиять на судьбу конкурсантов, выбрав более простой или более сложный вопрос.
И вот остались две доски. Принцесса в полной тишине достаёт два конверта, делает вид, что внимательно изучает содержимое, и мёртвым голосом называет номера. Доски переворачивают. Зал ахает… На доске Кристофа – условие той задачи, над которой бились несколько поколений лучших математиков! «Формула цветка» – загадочная и недоказуемая теорема Румбуса!
– Ах!.. – Марита всплескивает руками и вытирает глаза кончиком платка. В этом месте она всегда плачет.
– Оба парня уходят за доски и оба стучат мелками как сумасшедшие. Проходит полчаса. Одна доска с грохотом переворачивается. Тот второй парень, Альберт, гордо обводит кружком ответ. Зал аплодирует, но не слишком рьяно. Все всё понимают, но ещё ждут и надеются неизвестно на что… Полная тишина. Вторая доска медленно переворачивается. Кристоф в упор смотрит на принцессу. У него лицо человека, которого предали. А на доске…
– А на доске – «ФОРМУЛА ЦВЕТКА»! – с сияющим лицом перебила Марита. – Только не настоящая формула, а стихотворение! Стихотворение о любви!
– А что было дальше? – спросила Бекки.
У неё давно слипались глаза, но история захватила и её. К тому же Вилли-рассказчик оказался настоящим виртуозом! Бекки живо представила себе сцену и зал амфитеатром, притихших зрителей и королевскую дочь с волосами «золотистыми и мягкими, как индийский шёлк».
– А что дальше? – развёл руками Вилли. – Того второго парня объявили победителем. А через месяц принцессу выдали за него замуж. Вот и всё.
– А вот и не всё, не всё! – вмешалась Марита. – Ты зря не слушаешь, что люди говорят. А люди – они всё знают!
– Какие люди? Торговки на рынке?
– Да хоть и торговки!
Марита приосанилась, зачем-то вытерла ладони о подол и, подражая Вилли, монотонным голосом продолжила рассказ:
– Была пышная свадьба с фейерверками по всему городу. Тот парень, Альберт-то, голову потерял от радости! Да и кто бы на его месте не потерял? Глория-то была не просто принцессой, а красавицей! С волосами золотистыми и мяг…
– …мягкими, как индийский шёлк! – перебил Вилли. – Сто раз слышали. Ты дальше давай рассказывай, раз уж взялась.
– …И все были счастливы – кроме самой принцессы. Даже на свадьбе она грустила да тревожилась. Родители, конечно, заметили, но особого внимания не обратили. Да и то сказать, какая невеста не волнуется перед свадьбой? А что у неё любовь была – так это дело прошлое. К тому же сразу после турнира Кристоф куда-то пропал. Говорят, бросил свою академию и подался в наёмники. Тогда неспокойно было вокруг – то война, то бунт… Так что с глаз долой – из сердца вон. А парень у неё в женихах – и красивый, и благородный! Чего ей ещё надо?
Но случилось непредвиденное.
Как и положено, вскоре выяснилось, что принцесса носит под сердцем ребёнка. Роды были трудные, но, слава богу, всё обошлось. Принцесса родила девочку, здоровую и доношенную. А прошло после свадьбы месяцев семь…
Принцесса ещё и в себя не пришла, после родов-то. А тем временем король с главным советником заперлись в кабинете и при закрытых дверях решали важнейший государственный вопрос: что делать с ребёнком, который как две капли воды похож не на законного отца, а на чужака неблагородных кровей? Скрыть сходство было невозможно: смуглая родилась девочка… Если такого ребёнка показать родственникам и народу, разразится скандал! Пока не поздно, ребёнка нужно объявить умершим.
Так они и сделали. Девочку срочно окрестили, нарекли в честь матери Глорией и увезли в дом малютки. А ребёнка объявили мертворождённым.
Марита замолчала, пригорюнилась:
– Вот так-то.
– И принцесса никогда не узнала? – не поверила Бекки. – Ну, раз все об этом говорят, как же от неё-то утаили?
– Слушай ты её больше! – проворчал Вилли. – Она не то наплетёт. Тоже мне, романистка в юбке!
– Дядя Вилли!.. – взмолилась Бекки. – Пусть Марита рассказывает!
– Да мне что? Языком трепать – не на дудке играть.
Марита выдержала паузу.
– А дальше было вот что. Год прошёл, два прошло – нет у принцессы ребёночка. Не даёт, значит, Бог. То ли судьба такая, то ли в наказание… Спохватились королевские бабка с дедом – ну, родители принцессы. Наследника им, значит, захотелось. Или наследницу… Всё одно, лишь бы своя кровинушка! Да и совесть, поди, замучила! Люди ведь они, хоть и короли!
С мужем, с Альбертом этим, у принцессы тоже не сложилось… Дошли до него слухи, или, может, сам понял, что не его любит красавица жена. Узнал он и про то, каким образом досталась ему победа в турнире. Неплохой, видно, тот парень был, Альберт-то. Честный и прямой. Все эти королевские интриги ему против нутра. Впал он в меланхолию, затосковал. А потом приключилась с ним хворь. Недолго и болел-то…
Марита промокнула глаза платком, вздохнула.
– И осталась принцесса одна – без мужа и без дитя. Вот тогда и повинились родители в содеянном, послали в тот дом ребёнка нарочных – узнать, что да как. Только девочки и след простыл! Подняли архивы, бумаги всякие – пусто. Исчез ребёнок, как сквозь землю провалился! Руководство к тому времени сменилось, а нянечки – что с них возьмёшь! Удалось узнать только, что девочку удочерили либо взяли на воспитание какие-то люди. А кто они да откуда – неизвестно.
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
…в Горных Выселках всё было готово к отъезду. Отправив Бекки в хорошую школу для девочек, Гриффин спешно уложил вещи в чемодан. Отъезд был назначен на завтра.
А сегодня он получил письмо от своего бывшего однокурсника, занимавшего должность декана в одном из норвежских университетов. К сожалению, ничего конкретного не сообщалось, кроме одной любопытной детали: тот давний симпозиум был посвящён научному наследию легендарного Эдварда Румбуса. Того самого Румбуса, который после фантастического творческого взлёта в двадцать семь лет погиб на дуэли, оставив гору черновиков с расчётами и несколько гипотез, которые – если бы они были доказаны – произвели бы революцию в математике!
Помимо всего прочего, Румбус оставил странное зашифрованное письмо, адресованное дочери тогдашнего правителя.
Архив с расчётами был передан в академию, а зашифрованное послание – адресату. И хотя ходили упорные слухи, что в письме спрятано доказательство знаменитой теоремы Румбуса, объясняющей хаотичное распределение простых чисел, королевский дом отверг все попытки научных сообществ получить доступ к документу.
Лишь по прошествии двадцати пяти лет коронованные наследники согласились передать загадочное послание академической библиотеке. Там оно и хранилось – непрочитанное, нерасшифрованное. В металлическом ящике под каменной плитой, на которой под многолетним слоем пыли скрывалась витиеватая надпись: «Вскрыть через сто лет».
* * *Ещё в матшколе Кристоф фанатично поверил в Румбуса – в то, что доказательство существует. В тот семестр его письма домой напоминали объяснение в любви. Обычно замкнутый и застенчивый, Кристоф неожиданно перешёл на язык метафор. О загадочных числах он писал вдохновенно, как о любимой:
…случайные ноты, разбросанные в беспорядке…
два, три…
потом пауза и —
быстрые лёгкие нотки, как будто кто-то прыгает через ступеньки:
пять – семь, одиннадцать – тринадцать…
И – снова пауза, долгая, в три интервала – семнадцать…
А следом —
один тяжёлый шаг, как скрип половицы —
ДЕ-ВЯТ-НА-ДЦАТЬ.
Письмо из Норвегии давало слабую надежду. Если Кристоф не погиб, он очень даже мог оказаться на симпозиуме, посвящённом загадке Румбуса.
Глава 7
Квадрат гипотенузы
Марита причитала над каждой отрезанной прядкой.
– Да где ж это видано?! – возмущалась она, щёлкая ножницами. – Такую красоту да резать!.. Нет, увольте – не могу!
– Мариточка! Ну пожалуйста… Там же всё без меня закончится!
– Не волнуйся, деточка. Где уж им без тебя?
Марита воздела руки к потолку.
Потолок был таким низким, что её кулачищи стукнулись о деревянное перекрытие, и потолок загудел, как барабан: БУМ!
Марита с сомнением оглядела свою работу.
– Ну, пацан и пацан! Шпана в штанах! А была-то – БУМ! – такая девушка! – БУМ! – И что хозяева нам скажут? – БУМ! БУМ! БУМ!
Пока Бекки отсыпалась, Вилли провёл ревизию на чердаке хозяйского дома и вернулся с охапкой мальчишеской одежды. Чего тут только не было! Школьный пиджак и рубашки всех цветов, две куртки, ботинки и даже костюм для верховой езды. Костюм Марита сразу забраковала.
– Даже и не думай! Ты там не на лошади скакать будешь!..
А ещё Бекки понравилась форменная лицейская курточка с накладными карманами и бриджи до колен. Курточка была вельветовая, тёмно-зелёного цвета и по размеру подходила.
Марита критически осмотрела Бекки с ног до головы, ещё раз провела щёткой по тёмным курчавым волосам и всплеснула руками:
– Ай да парень! Пригожий да ладный! Виль, глянь на нашего молодца!
– Ну и ну!.. – развёл руками Вилли. – Такому соколу сам бог велел сражаться на турнирах. Ты, главное, не трусь. Теорему Пифагора помнишь? «Квадрат гипотенузы…»
– Дядя Вилли! Ну я же вам говорила! – засмеялась Бекки. – Со мной Гриффин с трёх лет занимался.
– Ну, тогда ладно. Я ж помочь хочу! Там первый мост – Пифагоровый. По нему все проходят. А дальше мост Дураков: на нём-то и спотыкаются.
Марита ещё раз осмотрела Бекки и осталась довольной.
– И чего только не удумают! Вот молодёжь пошла! Вилли, может, и мне на старости лет нацепить штаны да и… А что? Чем я хуже?
– Иди-иди, смеши народ, – отмахнулся Вилли. Он обнял Бекки и подтолкнул к двери: – Ну, с Богом!
…За ночь город словно переродился. Из окон свисали флаги, в небе кружили стаи воздушных змеев, фасады домов, выходящих на Торговую улицу, блестели от свежей краски. Даже мостовые поменяли цвет: их расписали геометрическими фигурами, формулами и указателями. По этим стрелкам Бекки и вышла к старту – знаменитому мосту Пифагора.
За три квартала её остановили на пропускном пункте.
– Рогатка есть? – спросил, не глядя на Бекки, полицейский. – Если есть – сдать, нет – проходи. А вы, гражданка, куда? – сурово прикрикнул он на даму в пышной юбке.
Из-за юбки испуганно выглядывал пацан лет десяти. Дама крепко держала его за руку.
– Мы – участники, – надменно объявила дама. – Мой сын – лучший математик школы. Мы специально приехали из Северного Дора.
Полицейский с сомнением посмотрел на «лучшего математика».
– Он же по возрасту не пройдёт. Мал ещё.
Дама томно улыбнулась, кокетливо повела плечом и пропела:
– Трина-адцать нам, трина-адцать… Через год будет тринадцать. Просто мы такие ма-аленькие…
Суровый страж выдержал испытание: да, ему понравилась дама, но долг превыше всего.
– Очень сожалею, но ничего не могу поделать. Приезжайте на следующий турнир – через пятнадцать лет.
– Да нам тогда будет… – Дама запнулась, но за ней выстроилась шумная очередь, и полицейский не расслышал, сколько же «им» будет лет.
А Торговая уже бурлила! Из всех пропускных пунктов сюда, на главную улицу, стекались участники. С балконов им махали платками и шляпами, а особо популярных забрасывали цветами. Для солидных болельщиков по соседству с мостами были построены деревянные трибуны. Однако многие граждане – даже те, кто мог заплатить за билет, – предпочитали вести наблюдение с крыш. По этой причине дома́ в то утро напоминали клумбы: от оборок, шляпок и лент болельщиц рябило в глазах.
У моста Пифагора очереди не было. Это был чисто «формальный» мост: прокторы пропускали на него всех подряд, стоило лишь пробормотать начало знаменитой теоремы.
– Квадрат длины гипотенузы равен сумме квадратов длин катетов…
– Пр-роходи!
– Квадрат гипотенузы равен…
– Пр-роходи!
– Катар гипотенузы…
– Следующий!
– Квадрат… Квадрат… Катетов…
Веснушчатый верзила – явно не из столицы – растерянно хлопал белыми ресницами:
– Квадрат… этого… как его…
Он дважды повторил магическое слово «квадрат», но несчастная «гипотенуза» застряла у него в горле.
– Пр-роходи, не толпись! – не слушая, махнул рукой проктор.
Следующей была Бекки. Моста Пифагора она не боялась, но на проктора смотрела с опаской. Ей казалось, что вот сейчас он схватит её за руку и рявкнет: «А ты куда, девочка? А ну, ступай отсюда!»
– Квадрат длины гипотенузы…
– Пр-роходи… – буркнул постовой, и Бекки скользнула на горбатый мост.
– СТО-ОЙ! – закричали ей в спину. – Назад!
Не оглядываясь, она перебежала на другую сторону рва. Никто за ней не гнался. Кричали не ей, а малолетке в коротких штанишках, который, просочившись сквозь посты, нелегально пролез на мост. И не просто так «пролез», а с рогаткой! Рогатка была больше малолетки! Прищурив один глаз, нарушитель торопливо натянул резинку с камнем и прицелился в воздушный шар с корзиной болельщиков, зависший над мостом…
Глава 8
Осторожно: ноль!!!
Ничто – кружочекВ колечке дыма,Бесцветный ноликНа голой стене;Ничто непонятноИ неуловимо,Ничто исчезаетВ открытом окне[5].– Главное, остерегайся ноля! Помнишь, что говорил на консультации этот… как его?.. «Где ноль – там анархия».
– Ага. Quod erat demonstrandum!
Знакомый голос… Бекки оглянулась. Ну конечно, та самая парочка из Волочка: похожий на весло гимназист и его приятель – бывший оппонент. Гимназист прибавил шаг и почти налетел на Бекки, но не узнал её.
– Нам бы только через этот дурацкий мост проскочить… – заныл бывший оппонент. – Тридцать секунд на вопрос – это же издевательство!
– Можно немножко схитрить… У них такое правило: если кто неправильно ответил, тот же вопрос задают следующему. То есть у следующего будет лишнее время.
– Откуда я знаю, кто ответит неправильно?
– А ты не вставай за теми, которые в шарфах!
Кто-то дёрнул Бекки за руку.
– Привет! Ты тоже… Тьфу! Обознался!
На парне была такая же, как у Бекки, тёмно-зелёная куртка и пилотка с золотыми буквами «Н-Лицей».
– Ты вроде из наших, из лицейских? Что-то я тебя не помню. Из какого класса?
– М-м-м… Из этого…
– Из восьмого? А я в девятом. Ты с каким репетитором занимался? Я с Кевином. Не знаешь Кевина? Ха! Ну ты даёшь!.. Кевин – это класс! Самый дорогой в Ньютоне. К нему попасть вообще невозможно! Только по рекомендации!
Парень говорил без умолку, а у Бекки испортилось настроение. Какие-то репетиторы… Тридцать секунд на вопрос…
– А это правда, что на вопрос дают тридцать секунд? А если не успеешь? – спросила она.
– Не успеешь – каюк!
Парень добродушно хлопнул Бекки по плечу:
– Да ты не переживай! Подумаешь! Если хочешь знать, через этот мост Дураков пропустят процентов десять, не больше. В основном тех, у кого репетиторы.
– Дон! Давай к нам! – закричали из толпы.
Парень свистнул, как Соловей-разбойник, и рванул к своим.
– Ты того, не тушуйся! – крикнул он Бекки. – Встретимся на том берегу-у-у-у…
…Бегу-у-у-у-у… реку-у-у… кукареку-у-у-у-у… Крик-шум-свист!.. Они что, не могут нормально разговаривать?.. А свистеть она совсем не умеет… Почему он так уверен, что перейдёт через мост Дураков? Какое дурацкое название – мост Дураков…
МОСТ ДУРАКОВ
Мост Дураков оказался подвесным. Два проктора с песочными часами караулили вход. У одного в руках были медные тарелки, на груди у другого висел барабан.
Дзи-и-инь! – звонко хлопали друг о друга тарелки, если ответ был верен.
Бу-у-ух! – басом сообщал об ошибке барабан.
Бекки вспомнила совет гимназиста и пристроилась за парнем в серой школьной куртке без нашивок и лицейских символов.
Очередь двигалась быстро:
Бух!..
Бух!..
Бу-ух!.. Бу-ух!.. Бу-у-ух!..
…Ещё три человека. Судя по одежде, все они из обычных школ. А вопрос и правда повторяется…
– Сколько получится, если сложить все последовательные числа от минус двадцати двух до двадцати четырёх включительно? – нараспев в шестой раз повторил проктор и перевернул песочные часы.
Песок стремительно потёк из верхней части колбы в нижнюю.
«Минус двадцать два прибавить минус двадцать один – получим минус сорок три, к этому прибавим ещё минус двадцать… Так можно до ста лет считать! Это же мост Дураков, тут какая-то ловуш…»
Бу-ух!.. – прогудел барабан, и очередь продвинулась ещё на шаг.
– Сколько получится, если сложить все последовательные числа… – скороговоркой повторил проктор, и песок снова неумолимо начал отсчёт секунд.
Бекки представила числовую прямую с вереницей отрицательных и положительных чисел. Между ними расположился ноль…
—22 —21 —20… —4 —3 —2 —1 0 1 2 3 4 … 20 21 22 23 24
А что, если сложить по парам числа с противоположными знаками? К минус одному прибавить плюс один – получим ноль! К минус двум прибавить плюс два – получим ноль! И так далее… Минус двадцать два плюс двадцать два – тоже НОЛЬ! Ура! Все числа от минус двадцати двух до двадцати двух, если их сложить, дадут в сумме ноль! Тот самый ноль, о котором говорил…
БУ-У-УХ! – по-совиному ухнул барабан. Следующий!
– Сколько-получится-если-сложить…
Парень в серой куртке застыл перед грозными стражами с песочными часами.
Если он ответит неверно, она проскочит. Ответ почти готов. Если сложить все числа от минус двадцати двух до двадцати двух, будет ноль. А нужно сосчитать до двадцати четырёх. Следом за двадцатью двумя идут ещё два числа: двадцать три и двадцать четыре. Прибавим их к нулю и получим… получим…
– Сорок семь! – выкрикнул парень в серой школьной куртке.
ДЗИ-И-ИНЬ! – ликующе зазвенели тарелки, и сверху, из гондолы с болельщиками, полетели розы. Парень прыгнул на подвесной мост, оглянулся и помахал кому-то рукой.
Только сейчас Бекки узнала его – это был Арон Кросс. Тот самый Арон Кросс – голова подсолнухом, который три недели назад приезжал с учителем в Горные Выселки к Гриффину.
Проктор с барабаном на груди деловито достал из ящика карточку с новым заданием. На Бекки он даже не взглянул.
– Найти произведение множителей (х – а) · (х – б) · (х – в) · (х – г) · (х – д)… (х – э) · (х – ю) · (х – я).
Второй проктор резко перевернул песочные часы. Время потекло.
…Что?! Перемножить ЭТО за тридцать секунд? В уме? Да тут жизни не хватит! Получится икс в какой-то огромной степени. В какой именно? Сколько букв в алфавите? Кажется, тридцать три… Тридцать три раза умножаем… Стоп! Это тупик. Осталось секунд пятнадцать. Это мост Дураков… Это мост Дураков… Думай! Думай…
Бекки смотрела на карточку с буквами. Перемножать бесполезно, значит…
…должна быть какая-то хитрость. Если бы одна из скобок оказалась нолём… Тогда бы всё было просто. Ноль заглатывает всех. Любое число, умноженное на ноль, даёт ноль – это каждый первоклассник знает! Думай же, думай!.. Икс минус «а», икс минус «б», и так далее – до «я»… Но ведь х – это не только «икс», но и буква. Обычная буква алфавита. И такая же буква обязательно встретится, если перебрать алфавит до конца…
…(х – у) · (х – ф) · (х – х)…
УРА! От х отнять х получим НОЛЬ!
Проктор поднял колотушку.
– НОЛЬ!!! – крикнула Бекки. – Произведение равно нулю!
ДЗИ-И-ИНЬ! – звонко обрадовались тарелки. На трибунах затрубили в рожки и замахали шляпами, на крышах засвистели. Кричали громко и с удовольствием, как будто зрители заключили пари, кто громче крикнет.
Глава 9
Согласие и понимание
Пока участники штурмовали мосты, за толстыми стенами академии ничто не нарушало вязкой тишины. В пустом лекционном зале с рядами скамей, расположенных амфитеатром, застыли каменные изваяния Архимеда, Пифагора, Ньютона, Декарта. На доске ещё видны обрывки вчерашней теоремы. Даже воздух казался тяжёлым и густым – как будто остановилось время.
Дзяк!..
Выпавшая из кармана расчёска стукнулась об пол. Звук отразился от стен, разбудил часы на стене, большая стрелка нервно дёрнулась – и раздался бой:
Бом!.. Бом!.. Бом!..
– В этом зале чудовищная акустика.
От стены отделилась фигура человека в сером костюме. Он говорил тихо, почти шёпотом, но слова долетели до последнего ряда.
– Да. Здесь когда-то звучала органная музыка, – вполголоса ответил невидимый собеседник.
Скрипнула скамья, и с верхнего яруса по проходу медленно спустился высокий человек в мантии с нашитыми на рукавах ректорскими шевронами.
– Я получил вашу записку, Ричард, – сказал он. – Объясните, чем вызвана такая спешность и конфиденциальность? Надеюсь, мосты не обвалились, академию не спалили и все живы-здоровы?
– Я рад видеть вас в весёлом расположении духа, Луис. Нет, проблема не в организации турнира, а…