– Я ребенок, – сказал он. – И я безоружен.
По росту незнакомец и вправду походил на ребенка.
– Не ври. Я слышал выстрелы.
– Это он, – мальчик снова указал в угол комнаты. – Его укусили и он… Покончил с этим.
Голос мальчика дрогнул, и мне даже стало его жаль. Но лишь на пару секунд.
– А тебя?
– Нет… Нет, я чист. Можете проверить.
– Вас было двое?
– Да.
– Где припасы?
– Здесь. В рюкзаке, – он кивнул на лежащий рядом с ним рюкзак. – Но это всё, что у меня есть. Не отбирайте последнее.
– Посмотрим.
Я отступил, давая мальчику выйти. Он долго колебался, но всё же решил выбраться на свет. Первое, что мне бросилось в глаза – это его блондинистые волосы и запачканная кровью коричневая замшевая жилетка. Одет он был в эту самую жилетку, зеленую клетчатую рубашку и грязные джинсы с кучей заплаток. На ногах красовалась разная обувь (видимо из-за неё я и ошибся в следах): на левой ноге это была кроссовка, замотанная изолентой, а на правой – сапог.
– Пощадите. Мне нет даже четырнадцати, – с дрожью в голосе произнес мальчик.
– И что? Возраст не мешает тебе оказаться чокнутым убийцей. Так что не рыпайся.
Я сделал шаг навстречу, все еще держа его под прицелом. На первый взгляд следов укусов и вправду не было. Но обольщаться насчет этого мальчика не стоило. Я вывернул его карманы, заставил расстегнуть жилетку и, в конце концов, нашел охотничий кинжал.
– А говорил, что безоружен…
– Что такое нож для дробовика?
Здесь я был вынужден согласиться. Спрятав кинжал за пояс, я вернулся в подсобку. Он не соврал: тело мужчины, что вероятно проделал путь до Виллсайла вместе с мальчишкой, было покрыто следами укусов. Хоть меня и смутил тот факт, что я отчетливо слышал несколько выстрелов, заострять на этом внимание я не стал. К горлу подкатил ком лишь при одном виде этой мерзкой картины.
Я забрал рюкзаки и сумку из подсобки и вернулся к мальчику, которого всё это время не упускал из вида. Рюкзак, принадлежавший ему, я узнал сразу: вряд ли взрослый мужчина стал бы украшать свои вещи многочисленными значками и нашивками. Расстегнув молнию, я принялся одной рукой доставать из него вещи, в надежде найти хоть что-нибудь полезное. Мальчик, который до этого момента не подавал голоса, резко встрепенулся и даже оскалился.
– Какого… Это мои вещи!
– Умолкни.
– Да пошел ты!
Он попытался наброситься на меня, но был остановлен предупредительным выстрелом в стену.
– Хватит. Не подходи, – я насторожился. Прыткий, однако.
Мальчик же поднял руки, будто принимая свое поражение. Я видел, как у него дернулся кадык. Он презрительно сощурился и сквозь зубы кинул:
– Чудовище. Ты гребаный бандит. Именно из-за таких как ты умирают люди.
Я замер.
– Из-за вируса.
– Нет, из-за бесчувственных тварей, вроде тебя, готовых за жалкие остатки друг другу глотки перегрызть. Вирус лишь катализатор.
Брошено это было с такой ненавистью в голосе, что мне стало не по себе. Освальд учил меня дорожить каждой мелочью, найденной среди мусора, но… Ведь эти вещи принадлежали мальчишке, стоящему сейчас прямо передо мной.
– Я не чудовище, ясно?
– Ты прав, – он кивнул. – Ты еще хуже.
– Умолкни, – холодно отчеканил я. – Не нужен мне твой мусор.
Я кинул в него рюкзак, так и не успев увидеть всё содержимое. В конце концов, не похоже, чтобы там было что-то полезное. А отбирать последнее я не собирался. В чем-то этот незнакомец был прав. Я не хотел становиться чудовищем в его глазах.
Мальчик тут же схватил свой драгоценный рюкзак, жадно прижимая к себе.
– Что же тогда?
– Кто ты такой? Откуда шел? И кто твой спутник?
Он опустил взгляд, будто раздумывая. Эта тишина… Она меня съедала изнутри. На улице начинало смеркаться, и медленное наступление темноты еще больше давило мне на нервы. Видимо, мальчик заметил перемену на моем лице.
– Он был… – голос его задрожал. – Он был моим отцом. Черт… Это всё из-за меня! Я… я не знаю, что делать дальше.
Он опустил взгляд, обреченно выдыхая. Весь вид его кричал о раздирающей душу печали, но я ему не поверил. Хотел бы, но не смог.
– И?
Мальчик удивленно взглянул на меня, теряя свой жалостливый образ. По правде сказать, в этот момент я был уверен, что он всего лишь отличный актер. Слишком театральной казалась его грусть. Но если мальчишка и пытался надавить на меня жалостью, то останавливаться явно не собирался.
– Прошу, не убивай меня. Я ведь не желаю тебе зла. Я безоружен, беспомощен, а теперь и одинок. Что я могу?..
Он опустился на колени и отчаянно зашептал:
– За что? Разве я заслужил этой судьбы? Умереть от пули в закусочной или быть растерзанным мертвецами…
Я покачал головой. Стоило убираться отсюда, пока окончательно не стемнело, но заставить себя уйти не получалось.
– Я не хочу умирать, – сказал мальчик, смотря на меня уставшим взглядом. – Не знаю, веришь ли ты во всевышние силы, но я в них не верю. Не верю, что чудо способно меня спасти. А сам себя я не смогу защитить. Никто больше не сможет.
Он всхлипнул и продолжил:
– Будь у меня шанс, я бы вернулся в самое в начало. Я бы всё исправил. Не стал причиной смерти дорогих мне людей. Но… я всё равно хочу жить. Скажи, почему я этого не заслужил? Потому что я маленький и меня легко обидеть? Потому что в этом мире право на жизнь имеют только сильные люди?
