25 декабря
– Того, что я вам прислал?
– А ты от нас что-то утаил?
– Ни в коем случае. Но как бы сказать поделикатнее…
– Не говори, что он написал новое!
– В точку. Ещё какое!
– Тоже радостное? Веселее предыдущего?
– Нет. Мрачное. В своём духе.
– Ну Слава Богу. Значит это была ложная тревога?
– Как знать, как знать…
– Ну не томи же! Что у тебя на уме?
– Произведение слишком конкретное, слишком понятное. Я бы даже сказал – прямолинейное. Он буквально написал «Письмо к женщине»[3].
– Да уж. Ну хоть в своей стилистике? Много образов приплёл на сей раз?
– Увы. Адресат только один.
– В смысле адресат?
– Ну додумай: если «Письмо к женщине», соответственно, его доставляют адресату. Какой-то конкретной женщине.
– Теперь понял. Ну имя там не фигурирует, я уверен. И вряд ли какие-то внешние характеристики. Хотя вот интересно – почему он никогда не детализирует людей? Разве ему не хватает воображения?
– Хватает. Но для него это ничего не значит. Они могут быть разные: и высокие, и низкие, и худые, и полные, и блондинки, и брюнетки. У него не существует «определённого» типажа. Как и представления о таковом.
– На что же он обращает внимание?
– Мимика, жесты, движения. Он их фиксирует, как кобра.
– Странно. Та девушка, которой (естественно) он посвятил своё новое произведение, не обладает внушительным набором широких жестов и резких движений. В чём секрет?
– Движения не должны быть резкими, или, как ты выразился, «широкими». Они должны быть конкретными.
– И какие же, конкретно, движения его интересуют?
– Движения защиты.
– То есть…
– Закрытая поза, ладонь прикрывает лицо, человек шарахается от прикосновений, опущенные плечи, редкое моргание. Общая слабость, одним словом.
– И зачем же ему такой «батальон» из слабаков?
– Ты не представляешь, что может скрываться за этой слабостью. Ты и вообразить себе не можешь, на что способен человек, который с виду, как пушинка на одуванчике – дунешь и улетит. Такие люди способны на невероятную жестокость, немыслимую, нелогичную, нерациональную. Ты даже не поверишь в это, пока не столкнёшься.
– Ты подразумеваешь, что они способны на убийство?
– Возможно. Но дело не в этом. Эти люди, прикрываясь общей «слабостью» и безоружностью, проворачивают делишки почище нашего пациента. Очень редко. Зато как эффектно. Как взрыв атомной бомбы.
– А ему-то какой прикуп от таких людей?
– Он этого не знал, пока сам не столкнулся и не поверил. Но затем… что-то там сломалось внутри. Появилась неуверенность, осторожность, брезгливость, паранойя. Ты вообще обращал внимание, как он быстро говорит? Как он машет руками? Как он дергается, как он весь трясётся? Как будто его чем-то накачали. Он всегда в защитной позе, он всегда наготове. Руки впереди он держит автоматически, не осмысленно. Его подсознание ждёт нападения, и он всегда к нему готов. Даже слишком готов.
– Похоже на психологическую травму.
– Это она и есть. Не самая уникальная, не самая из ряда вон выходящая. Хоть в чём-то он не новатор.
– Если его движения резкие, а ищет он медленных и неуверенных – он тем самым сохраняет баланс (хах)?
– Нет. Ему просто нравится взрывной потенциал внутри таких людей. Особенно когда они этого не знают, а он уже прекрасно осведомлён. Опасность, в его понимании, не должна носить пистолет или отращивать клыки. Опасность кроется внутри самых бытовых, самых безобидных вещей.
– Я знаю, я много раз интересовался… и не только у тебя. Но всё же. Что случилось шесть лет тому назад? Почему это происходит? Зачем всё это нужно?
– Игра должна быть закончена. Он одержим ей. Беда не в том: проиграл он или выиграл. Он просто ее не закончил.
– Но ведь годы идут. У него столько этих игр. По одной на каждый день недели, а то и по три. Зачем ему отыгрывать, выигрывать, проигрывать (не важно) в одной конкретной! Какой в этом практический смысл?
– Закончив игру, он наконец-то освободится. Всё закончится. Как для него… так и для нас.
– Мы исчезнем?
– Безусловно.
– А он?
– Скорее всего. Но не могу давать каких-то точных прогнозов, я не экстрасенс. Игра – цель всей его жизни, остальное не имеет такого фундаментального значения и магического свойства. Когда игра заканчивается – на мониторе появляется надпись «The end”. И компьютер выключают.
* * *Из архивов, датируемых 23.12.2022:
«Прошли уже веселые года,Ушло лет шесть, а может целых десять,Я столького не смог тебе сказать,Попробую исправиться я в песне.Безумием хотелось бы назвать,Всё то, что с нами было уже после,Мне часто вспоминаются слова,Про календарь, про третье и про осень.Конечно, ничего я не достиг,Ну так… скорее как-то, где-то, с чем то,На всё у этой жизни есть мотив,Вокруг же нас не кружится планета.Конечно, мне печально, нету слов,За каждое мгновение разлуки,Хотя я был занятный голослов,Но что теперь… теперь умою руки.И буду честен – я, конечно, смертный,И время неподвластно, даже мне,Вокруг меня не крутится планета,Да я её крутить то не хотел.Я знаю, ты всегда в убойном ритме,Поймать тебя не выйдет у кулис,Спасибо, что снималась в моем фильме,Среди достойных, выбранных актрис.Я знаю, что любовь твоя не та,Тебя переиначить невозможно,Мне жаль, что ничего ты не смогла,Но ведь и я… и я, конечно, тоже.Я знаю, ты не вспомнишь, не придёшь,И даже не поздравишь с Днём рождения,Тебя любить, мне было невтерпёж,И знаешь, я об этом не жалею.Твоя любовь другая… и не та,Но в этом мы немножечко похожи,На ветер разбросала ты слова,Но ведь и я… и я, конечно, тоже.Прошло шесть лет. А может, было десять,Прошли века и целая эпоха,Мне жаль, что эти годы мы не вместе,А кем в итоге станешь… стану Богом.Я много натворил, набезобразил,Хотя, ты переплюнула с лихвой,Среди моих немыслимых ненастий,Мне жаль, что не делю я их с тобой.Мне жаль, что наша радость, не совместна,Ведь мы не совместимы, хоть убей,Но я любил. И искренне, и честно,И здесь ошибки не было моей.Я помню день. И снова он подходит,Но он достоин моего календаря,Мы встретились и вышла наша повесть,На двадцать пятый день от декабря».4
Из особых архивов, датируемых 24.12.2021:
«Моя дорогая Энн. Сегодня у нас годовщина. Ровно пять лет как мы с тобой познакомились. Завтра будет пять лет, как мы начали наши непродолжительные, тяжёлые, грустные, но самые счастливые отношения в моей жизни.
Моя дорогая Энн. Я не забывал тебя ни на день. Твои глаза, твой смех, твои эльфийские ушки – до сих пор беспокоят меня во снах. Я постоянно пытаюсь тебя обнять, что-то сказать, уловить твой быстрый, чуть стеснительный взгляд. А затем я просыпаюсь с отчетливым, холодным понимаем, что обнимаю я – пустоту. Твои слова, твои жесты, твой смех – так и не смогли рассеяться в моей голове. Твоя фигура, твоё чувство юмора, твои бойкие фразочки – до сих пор находят отголосок ностальгии в моей душе.
Моя дорогая Энн. Ни для кого не секрет, что никого в своей жизни (кроме своей семьи) я не любил так сильно, так трепетно и нежно – как тебя. Ни над кем так не трясся, ни за кем не бежал на край света, ни по ком так не убивался – как по тебе.
Моя дорогая Энн. Твоё солнце, что озарило однажды мою тусклую жизнь, так и не смогло померкнуть. Воспоминания о тебе превращаются в эпос, стихи, забавные истории и самую мыльную сопливую мелодраму. Мою мелодраму. Моё счастье, отвечать на вопрос: «Вы когда-нибудь любили по-настоящему?» – утвердительно. Моё счастье – наши совместные фотографии, сотни моментов неопороченных временем, десятки приятных и добрых мгновений в моей голове.
Моя дорогая Энн. Я не исправился. Все мои пороки, страсти, психические недостатки – переросли в нечто ужасное. Я до сих пор не стал тем человеком, которым мечтал когда-то стать, находясь рядом с тобой. Я до сих пор не смог… не сумел. Меня очень часто сбивает с пути, я постоянно стою перед тяжелым выбором. Над моим гнездом кукушки пролетают тысячи дементоров. Но я до сих пор пишу о тебе. Я до сих пор ставлю тебя в пример, поминаю добрым словом, отгоняю твоим именем дурные мысли, радуюсь проживанию с тобой на одной планете.
Моя дорогая Энн. Мне часто кажется, что я безнадёжен и до одури испорчен. Что моя миссия на земле: жалкое, ничтожное спотыкание о тень себя прежнего. Мне чудится, будто я совсем из себя ничего не представляю и смысла в моем существовании нет. Но вопреки всем прогнозам и неврозам, я всё ещё жив. Я пою свои и чужие песни, радуюсь каким-то глупым и банальным мелочам, стараюсь поступать по совести, пусть и не всегда удаётся: пусть и частенько попадаю впросак, пусть и прогрессирую в своих безумствах. Вопреки всему на свете, я вспоминаю маленькую девочку, которая никогда ничего не боялась, которая боролась за свои права, которая не шла на компромиссы со своим внутренним естеством, которая никогда не сдавалась и одним своим словом могла управлять десятками людей. Я вспоминаю женщину, рядом с которой я просто пустышка, просто маленький мальчик (хоть и был, в своё время, крупнее раза в два), просто сбой системы, случайный попутчик, рядом с такой серьезной и величественной барышней. Когда становится совсем трудно, я вспоминаю, как она смотрела на меня. Как на героя, как на Льва, как на отца народов, который что-то из себя представляет, который всё ещё что-то может, который право имущий, и который – настоящий. Мне очень сильно не хватает того парня, которым я был когда-то – мне не хватает меня прежнего. Но эту нехватку, я уверен, восполнить чуточку проще. А вот вернуть ту маленькую девочку, ту грациозную леди, ту непоколебимую Жанну д’Арк – не представляется возможным. Но ничего, моя дорогая Энн. Моя милая Анечка. Спасибо что поучаствовала в моей жизни, спасибо за каждый день, проведённый со мной, спасибо за каждое твоё слово и каждый твой смех.
Сегодня ровно пять лет как мы познакомились с Анечкой. А завтра будет пять лет, с того момента, когда я почувствовал себя по-настоящему счастливым».
– Узнаёте почерк?
– Нет.
– А если приглядеться повнимательнее.
– Текст напечатан, а не написан. У него нету никакого «почерка».
– Ну не юлите. Вы же понимаете, о чём я.
– Нет, не понимаю. Как и причину моего местонахождения в вашем кабинете.
– Вы сами ко мне обратились.
– Я разочарован в ваших услугах.
– От чего же?
– Вы не помогаете. Вы просто с умным видом слушаете мои слова, а потом отвечаете: «Занятно, интересно». С моей точки зрения – это не профессионально.
– А вы профессионал?
– Если бы я им был, ноги бы моей здесь не было.
– Что ж, так как же вы изволите проводить своё лечение?
– Стремительно. Молниеносно. Не отвлекаясь на пустяки, не копаясь в малозначительных инсинуациях.
– Вы, действительно, считаете, что ваши записки, ваши письма, ваши заметки не играют ключевой роли в разгадке вашей проблемы?
– Я просто устал копаться в прошлом. Я хочу, чтобы его не было.
– Желаете отменить свои действия, совершенные ранее?
– Да.
– И забрать все свои слова?
– Так точно.
– И перестроить всю существующую, сложившуюся жизнедеятельность вокруг вас?
– Было бы не плохо.
– Аккуратнее с желаниями, молодой человек. У них есть одно коварное свойство…
– Весь во внимании.
– Сбываться.
Ночное рандеву в одном зашторенном кабинете.
– Чего он хочет?
– Забыть своё прошлое.
– Бред какой-то.
– Вот и я о том же.
– В голове не укладывается. Такой прогресс, такой длинный путь… и всё насмарку.
– Да уж. Этого можно было ожидать пару лет назад… но сейчас… это какое-то безумие.
– (Хах) безумие… что мы знаем о делирии… сколько хороших и порядочных людей лечатся в частных и государственных учреждениях психиатрической направленности. И сколько настоящих безумцев гуляет на свободе.
– Послушай… а может оно это… того… в смысле, к лучшему всё?
– Что!?
– Ну обожди. Давай побудем хоть немножечко реалистами. Отбросим все наши запутанные схемы. Вот представь: он отказывается от прошлого. Да, звучит не очень оптимистично. Да, из этого произрастут определённые трудности. Безусловно. Но в дальнейшем…
– Ты не понимаешь, о чём говоришь.
– Прекрасно понимаю. Человека не устраивает сложившаяся конфигурация вещей. Он устал. У него закончились ходы. И терпение тоже. Он хочет закончить свой проект и перейти к чему-то новому… кто знает… может быть, очень даже полезному. Разве это грех?
– Грех не принимать свою сущность. Грех пасовать перед трудностями. Грех – забрасывать игру. Игрок должен играть, иначе его жизнь не имеет никакого практического значения. Закончить – да, довести до конца, пройти все уровни – это уважаемо. Но забросить вот так вот… на финишной прямой… это безумие.
– Но ведь у него много игр. Какая разница: одной меньше, другой больше. Стой, стой, стой – вижу, уже хочешь перебить. Я вот к чему говорю… да, очевидно, данная конкретная игра важна. Да, она несёт в себе, как ты выразился, «практический смысл». Да, она основополагающая. Но ведь основу можно поискать в другом. Как переехать в другой город. Или сменить компанию. Некоторым достаточно сменить футболку. Эту игру невозможно доиграть, и ты сам это прекрасно знаешь. Почему бы ему… не сменить фундамент и придумать новые правила. Как он всегда это делает.
– Потому что одно дело, когда человек сменяет вид профессиональной деятельности. Или вид спорта. Или кофе меняет на чай. Это ещё приемлемо. Но другое дело – базовый, первичный код. Если от него отказаться совсем… человек не выживет.
– Ну и Бог с ним. Если всерьёз задуматься над его стихами… да он и не особо-то горит всей этой жизнью. Ему вроде бы за счастье, если всё это поскорее закончится.
– Ты очень поверхностно изучал его произведения. А вот мы с доком перерыли все архивы. Сутками не спали.
– Ну поделись тогда с неразумным, где же вы с доком разглядели любовь к жизни? В каком конкретно месте! Там одна смерть. Безнадёжность. Серость. Мрак. Я знаю, знаю – ты покажешь мне вот эти вот псевдомотивационные аффирмации, которые нет-нет да и простреливают в его заметках. Но они ничего не значат, и ты сам это прекрасно понимаешь. Он их пишет «для галочки», для разбавки репертуара, но не из-за каких-либо серьёзных позитивных убеждений. Он вообще не оптимист.
– Я даже не собирался доставать весь этот бред про «прекрасный завтрашний день» или «лучшее впереди на нашем правильном пути». Ни в коем случае. Тут ты прав: он сам в них не верит.
– Ну, о чем же тогда речь?
– О депрессивных. Внешне да… мрачняк тот ещё. Но если углубиться в содержание…
– И что же там? За абиссалью непроглядной мути (хах).
– Жизнь.
– Какая там может быть жизнь!? На поминках и то веселее.
– Жизнь не обязана быть веселой. Но настоящей – однозначно.
– По-твоему, настоящая жизнь – это серые тучи, холодные ветра и пешеходы в семь утра? Не смеши меня. Если бы он любил свою жизнь, он не напивался бы, как свинья. И уж точно не чудил бы.
– Пьянство оставим за кадром. Все мы не святые. А вот…
– Нет, подожди! Я знал, что ты снова захочешь соскочить с этой темы! Его пьянство – это самый что ни на есть главный катализатор всех наших бед. Если бы он не пил в таких объемах, ничего бы этого не произошло! Как и той встречи… между прочим.
– Разница между тобой и им заключается в том, что он принимает свою сущность. По крайней мере, до сегодняшнего дня принимал… а ты вечно пытаешься выставить всё в лучшем свете, подредактировать, замести следы. Мне иногда кажется, что это тебе нужна помощь, а не ему.
– Я пытаюсь? Это ты верно подметил! Я днями и ночами надрываю свою задницу в попытках отговорить его, отвести в сторону, заставить почувствовать стыд за своё поведение! Я не хочу, чтобы он писал эти ужасы! Я не хочу, чтобы он постоянно попадал в эти курьёзные трагикомичные ситуации! Я вообще устал с ним работать. Это какой-то талант – находить приключения даже там, где их нет.
– Ты не его ангел-хранитель, чтобы спасать. У тебя другие обязанности. Но я же… отвечаю за баланс. А он канатоходец.
– Баланса не существует. Человека всегда будет тянуть в пороки. В грязную, животную клоаку. В низменность своих природных инстинктов. Без моей помощи – его бы и в помине уже не было. Как и нас самих.
– Баланс существует. Как в истории доктора Джекила и мистера Хайда. До поры до времени…
– Ну и чем всё закончилось?
– Это всего лишь книжка. Автору нужна была мораль. Вот он её и выскреб.
– Мораль тлетворна. «Поражение неизбежно»[4]. Как у Георгия Иванова.
– Тогда зачем же ты пытаешься перетянуть его из стороны в сторону?
– Мне нравится наблюдать за результатами своих действий. Оставить всё как есть – проще пареной репы. Наблюдение – не Бог весть какое достижение цивилизации. А вот влияние… да. Оно чего-то стоит.
– Твоё влияние слишком переоценено. Ты склонен думать: если прямо сегодня, он не пойдёт туда-то, не сделает этого, избежит таких-то последствий – что-то в корне изменится. Но на самом деле, ты просто отсрочиваешь время. Есть вещи, которые нужно осознать самому. Без потусторонней помощи. Без твоих подачек. Без какого-либо вмешательства. Только мозг способен изменить себя изнутри. Но никак не внешние раздражители.
– Без внешних импульсов мозг будет спать. Ему не потребуется производить работу над собой. Ему и так комфортно в том мире, который он создал для себя. Я же показываю ситуацию такой, какая она есть. Он волен выбирать между «за» и «против», но я всего лишь легонько корректирую ход действий.
– И в этом ты заблуждаешься. Его выбор складывается из страха и паранойи, но никак не из благих побуждений. Ты только подливаешь масло в огонь. Он боится и отступает в своих начинаниях. Но затем всё равно возвращается на этот путь. С новой силой. И, быть может, в гораздо худшем проявлении. Потому что он озлоблен на тебя. Или на «некое нечто», помешавшее ему в прошлый раз довести дело до конца.
– Если всё так, почему же тебя не устраивает его решение, отказаться от игры? Ведь на сей раз, я в это не влезал. Он сам пришёл, он сам об этом заявил! Моего влияния тут ни на грамм.
– Это меня и огорчает. Я знаю, что это не твоих рук дело… я знаю. В этом и вся беда.
– Ну так что же? Давай оставим всё как есть. И будь что будет.
– Я бы и рад согласиться. Я бы очень этого хотел. Но только не в этом случае.
– Но почему!?
– Потому что новой игры не будет. Он сдаётся.
– Откуда тебе знать? Он снова тебя надурил (хах). Ты повёлся на всё это «упадничество». Ну прямо как док. А в итоге: он оформит блестящий кульбит, сыграет так, как тебе и не снилось. Как и всегда…
– Нет, дружище. Боюсь, что не в этот раз.
– Тебе тяжело это принять, потому что ты всего лишь наблюдатель. Ты только и делаешь, что бубнишь себе что-то под нос и записываешь. Ты не работаешь в полях, как я. Прошерстить архивы… уважаемо. Провести дифференциальную диагностику… браво! Высший пилотаж! В этом вы с доком похожи. Теоретики чёртовы! А вот провести с ним хоть один день из жизни, познакомиться с ним по-настоящему! «Пройти по тем фронтам, в которых смог пройти он сам» – слабо?
– Не смей в меня тыкать! Ты инфантилен! Ведёшь себя как ребёнок. Никто тебя не заставлял работать в «полях». Это не входило в твою должностную инструкцию! Твоя работа соблюдать баланс, удерживать свечу в горящем состоянии! А теперь она тухнет! Воск вытек! Такова твоя цель? Таков результат твоей помощи?
– Нам нужен четвёртый. Мы никуда не придём в своих спорах.
– Не смей к нему обращаться! Мы справляемся! Если ты перестанешь гадить там, где мы едим – я что-нибудь придумаю.
– Нет. Все твои: «придумаю, додумаю, проанализирую» – формалистика чистой воды. Ты просто напишешь отчёт о проделанной работе и заискивающе подытожишь, почему мы не справились. Ты всегда так поступаешь. Это не он сдаётся, а ты.
– Хорошо. Обращайся к четвёртому. Только не смей приплетать нас с доком. Это твоё решение. Неси за него ответственность.
– Можешь быть спокоен.
* * *Из архивов, датируемых 09.10.2019:
«Моё прошлое нынче не в счёт,И помянуто только лишь лихом,На рулетке всегда выпадает нечёт,Когда ветер зовёт себя вихрем.Потускнело, ушло, испарилось с росой,Разорвав на куски мои планы,Как патрон в пустоту, опосля, холостой,Словно вход в мою душу – парадный.Уходи, не зову, не гляжу, как сова,Озираясь на всякие звенья,Моя жизнь не бывает уж слишком нова,Но теперича меньше сомнения.И теперь впереди, не какой-то там свет,Не манящая, дальняя пристань,Я усвоил урок и запомнил совет,Не использую больше – софизма.Никакой вам игры, не дождётесь уже,И запутать вас, больше не в силах,Доставайте вино, наполняйте фужер,Ожидания, все ваши – мимо.Заселяйте трибуны, тащите еду,Безалаберно пользуясь чванством,Но ведь я вдалеке и уже не приду,Забавлять стало тягостно вас-то.И ведь дело не в том, что я вовсе не тот,Не спешите крепить своё мнение,Не бросаю я вас, как голодных сирот,Просто вы никогда мне не верили.Посмеяться, расслабиться, это-то да,В этом всякий, с рождения, лучший,А потом всё забыть, словно с гуся вода,Сполоснуть свои мысли как кружки.И, пожалуй, не спорю, вам всяко видней,Ведь с любым я о жизни кумекал,Но покуда цветёт не полынь, не сирень,Вам никак не понять человека.Потому что в себе – глубоко взаперти,Вы до боли, до слёз одиноки,Я всего лишь хотел бы, вас опередить,Помешать кинуть в зеркало – дротик.Я такой же породы, из тех же краев,Мы когда-то ведь двигались вместе!Но поверьте, я съел прошлогодний паёкЯ уже целый год, как на пенсии.Я желаю вам всем, от всего естества,Осознания сущности зримой,И гоняться, как псам за хвостом, перестать,В бессознательном и коллективном.Я желаю того, чтобы каждый сумел,Приобщиться к душевному зову,Мы, по сути, равны, уникальные все,Но не все же понять это смогут.То, что было вчера, оно умерло, жаль,Не зовите меня прошлым ветром,Я в тени, но ведь я остаюсь наблюдать,Беспристрастно и так незаметно».5
– Зачем ты приперся ко мне?
– У нас возникли «некие» разногласия.
– (Хах) не мудрено. У кучки дилетантов всегда возникают «разногласия» и непосильные трудности. Не умеешь – не берись. А уж взялся за грудь, делай что-нибудь. Тебя в детстве не учили?
– Сейчас не до твоих нравоучений. Помоги мне.
– Тебе или «вам»?
– Только мне. Этот вместе с доком – два сапога пара. Будут сидеть сложа руки до Второго Пришествия.
– Чего же ты изволишь?
– Я всего лишь хочу убедиться, что я прав.
– В чём же?
– Мне кажется, что наш пациент задумал нас надурить. Он выдал что-то там про отказ от прошлого, про выход из игры… я в это не верю.
– От чего же не веришь?
– Потому что не такой он человек. Он трикстер, джокер, дракон, в конце концов. Он не может просто взять и уйти. Золото некому будет охранять. Готэм останется без злодея. Бэтмен повесится от скуки.
– Я ненавижу твои метафоры. Не умеешь – не берись. Говори прямо! Что тебя беспокоит?
– Мне кажется… всё будет хорошо. Он откажется от прошлого, выкинет ненужный кусочек из своей памяти. И построит новый мир. Пуще прежнего.
– А ты оптимист. Ну и? В чём же проблема?
– Эти двое считают, что отказавшись от прошлого он потеряет своё настоящее. И всё закончится.
– Оно в любом случае закончится. Хочешь ты этого или нет.
– Да. Это правда. Но не так. Не таким способом. Если бы игра была выиграна – исход был бы логичен и понятен. Если бы проиграна – тоже. Но если отказаться от игры совсем… мне кажется… это возможно… но эти двое…
– Вот зачем ты прибежал. Хочешь, чтобы я тебя утешил? Укрепил твою веру в себя? Боюсь, ты не по адресу. Сила действия – равна силе противодействия. Сколько бы ты ни тянул его в другую сторону – результат останется тем же. Ты зря тратил своё время. Нужно было оставить всё как есть, с самого начала.
– Вот я и хочу оставить всё как есть прямо сейчас! Мне кажется, что всё будет хорошо.
– А раньше не казалось?
– Раньше я думал, что могу на что-то повлиять. Исправить. Переиначить. А теперь…
– Теперь не веришь в свои силы?
– Не совсем. Мне кажется, будто прямо сейчас, лучшее что я могу сделать – это понаблюдать и не вмешиваться.
– Прямо как эти двое?
– Нет. Я хочу быть заранее уверен, что ничего плохого из этого не выйдет. Хочу быть спокоен. А эти двое… бюрократы.
– Они выполняют свою работу. Нравится тебе это или нет. Если всё закончится плохо, они смогут доказать свою непричастность. А вот ты уже не сможешь. Деятель хренов.
– Ладно. В глубине души… я не уверен в своей правоте. Меня и вправду страшит его решение. Но у меня опускаются руки. Попытаюсь повлиять на ход событий – могу усугубить. Буду сидеть как они – могу сильно поплатиться за это.
– Ты в безвыходном положении. Я знаю, зачем ты пришёл. Хочешь, чтобы я вмешался? Хочешь, чтобы за тобой прибрались? Не дождёшься.
– Я прошу у тебя только одного. Когда он решится стереть своё прошлое – убирай не целый кусок. Убери только один день. Я смогу залатать эту брешь.