Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод

«Ура! Я наконец-то свободна! Я могу делать все, что хочу!» – распевала она про себя, когда шла после уроков домой.

Кому из детей, перешедших уже в 4 класс, приятно жить дома на незримом поводке у собственной мамы, в присутствии которой даже думать невозможно!

Только Вера затихала где-нибудь в комнатах, так мама тут же била тревогу и кричала из кухни, где проводила большую часть своего свободного времени:

– Вера, где ты спряталась? Почему тебя не слышно?!

– Мама, я тихо убираю в зале! – привычно оправдывалась Вера и вставала с дивана, откуда через открытую дверь балкона были видны облака.

Кучевые облака, как огромные белые привидения, бесследно уплывали неизвестно куда, рождая в ее сердце щемящее чувство сопричастности небесной тайне, которую она пыталась разгадать.

«В заоблачной вышине, куда нельзя смотреть из-за яркого солнца, царствует седоволосый повелитель туч, чародей молний и грома. Небесный царь парит над землей, как Дед Мороз на новогодних открытках, только его кони – это сверкающие облака, и над всей землей развевается по ночам его звездный шлейф. На горных вершинах возвышается ледяной замок, откуда он раздувает ветры во все концы земли, и в вышине переливается северное сияние!»

А как-то раз, в самый яркий момент фантазий, Вера прижала ладошки к пылающим щекам, ибо ей показалось, что она разгадала тайну великого Повелителя Неба!

«Однажды, давным-давно, он отправил своих воинов на поиски любимой внучки, которая прежде радовала его своим смехом и веселыми историями о снежинках и звездочках, но потом она пропала в кромешной тьме. И воины в облачных мантиях отправились по всему свету, и путь им указывали ветры, но найти внучку чародея не могут. Безутешен чародей, он плачет дождями, стонет вьюгами, но надеется найти свою любимицу, поэтому передает ей на землю облачные приветы, которые может услышать и прочитать только его внучка».

Верочка прислушалась, но вместо волшебных приветов до нее долетало с кухни шипение масла на сковородке и мамины охи да вздохи.

Надо сказать, что девочка втайне надеялась, что именно ее ищет небесное воинство, а она забыла свое истинное имя, которым звалась в заоблачном царстве, поэтому теперь ей ничего другого не остается, как сочинять самой свои истории о загадочном мире великого чародея.

«Меня обманула ночная злая фея, пообещав на земле любовь родителей и верную подружку, но этого не случилось, потому что мама догадалась, что Вера не ее дочь, а папа – нет, поэтому он еще ее очень любил, а бедняги облака все бродят по небу, с надеждой заглядывая в окна, и их гонят ветры к высоким горам, где тоскует по ней ее любимый дедушка, повелитель туч, чародей молний грома».

Как всегда, этот фантастический мир исчезал, когда мама призывала дочь войти обратно, в свое детское «рабство».

– Вера, – кричала мама из кухни, – как долго ты собираешься бездельничать?

И однажды Вера честно призналась, что она думает о судьбе облаков.

– Не говори чепуху, а иди делать уроки.

Мама не любила безделья даже в мыслях.

Девочке так недоставало свободы побездельничать! Но когда ее больную маму увезли в больницу на машине скорой помощи, желанная свобода показалась ей странной! Свободу читать, лежать, кушать и думать обо всем на свете она имела в изобилии, и это-то и настораживало.

– Вера, ты хочешь читать книжку, лежа на диване с ирисками или за столом на кухне с бутербродом? – обращалась она к себе первое время, и ответ находился сразу: – Хочу и то, и другое!

Да, без маминого присутствия Вера могла что-то хотеть и что-то не хотеть. Из истории Древнего мира девочка хорошо усвоила, что, когда в какой-нибудь древней стране погибал тиран, народ ликовал, но почему-то ее сердце не ликовало. Нет, девочка не скучала по властной маме, она увидела, как страдал без мамы ее папа…

***

И чрезмерное усердие на работе наказуемо. Горячая пора годовых отчетов проходила во время эпидемии гриппа. Все предновогодние дни Римма составляла годовой отчет по обслуживанию детского населения области и не позволяла себе расслабляться, даже когда ее стало лихорадить.

– Только бы сдать отчет вовремя, а выздороветь я всегда успею, – решила Римма, не расставаясь со своим носовым платочком, пахнувшим духами «Красная Москва», больная ходила она на работу и гостями пила таблетки. Сначала женщина не обращала внимание на прожилки крови в откашливающейся мокроте, и только когда ей стало совсем плохо, поняла, что заболела серьезно.

В тот день, когда годовой отчет Областного отдела здравоохранения ушел в министерство, женщина потеряла сознание и ее на машине скорой помощи увезли в больницу.

Очнувшись на больничной койке, Римма никак не могла понять, почему она находится в больничной палате и почему вокруг нее поднялся такой переполох. Врачи, медсестры, бегая вокруг, мешали её сну и странно поглядывали на нее, словно в чем-то подозревали. Когда на лицо надели кислородную маску, женщина поняла, как плохи её дела.

Володя навещал Римму каждый день, но его приходы ничего не меняли, состояние жены оставалось тяжелым. Теперь он остался в семье за главного и растерялся. Воспитание детей и наведение порядка в доме казались ему шахматной игрой без ферзя. Володя успешно руководил большим предприятием, но дома руководить было некем. Без Риммы домашнее хозяйство, можно без преувеличения сказать, напугало бывалого мужчину своим многообразием. Каждый день он приходил в больницу навещать свою любимую жену, только рядом с ней ему становилось спокойнее на душе, и он был готов исполнять любые ее прихоти, лишь бы она скорее поправилась. Но Римме от соков и апельсинов не становилось лучше, а наоборот, с каждым днем в ней угасала жизнь.

Когда Володю вызвали в кабинет заведующего легочным отделением, то он приготовился узнать медицинскую правду о состоянии его любимой жены.

– Владимир Степанович, я вынужден вам сообщить тревожную новость. Ваша супруга была осмотрена городскими специалистами, состоялся врачебный консилиум. К нашему сожалению, воспаление легких у Риммы Иосифовны осложнилось инфекционным миокардитом. У нее настолько ослабло сердце, что каждое резкое или просто неудачное движение может стать роковым.

Слишком серьезным был доктор, седой высокий мужчина в белом халате, чтобы ему не поверить.

– Сердечная мышца вашей жены стала тонкой, как бумага, – продолжил свой приговор доктор, – которая в любой момент может порваться. Только строгий постельный режим и чудо могут продлить дни жизни вашей супруги.

Врачебная рука сочувственно опустилась на плечо мужчины, но Володя не хотел сочувствия. Да, на фронте ему не раз приходилось выполнять иногда даже безрассудные приказы командования, потому что выполнение приказа вышестоящего командира диктовалось военным временем: если приказано идти в атаку за Родину, значит, за Родину, если ложиться под пулеметные очереди за Сталина, значит, за Сталина. Таков был путь к Победе!

Но теперь, в мирной жизни, медицинский прогноз городских специалистов являлся тоже приказом – приказом готовиться к смерти жены, и этот приказ он, Володя, отказывался принимать к исполнению. После разговора с доктором Володя отправился в палату, где на больничной койке умирала его любимая женщина. Страх смерти торжествовал в ее темно-синих глазах, она задыхалась, но еще пыталась что-то утешительное сказать.

– Римма, ничего не говори, береги силы. Доктор сказал, что твое выздоровление зависит от строгого соблюдения постельного режима. Это очень важно, надо дать твоему сердцу время окрепнуть. Лежи смирно и верь, что будет праздник и на нашей улице! Это мой тебе приказ!.. Милая моя, не сердись, я ведь тоже могу приказывать…

Потом они молчали в единстве и согласии. Володя сидел на табуретке рядом с кроватью жены и обеими руками бережно держал ее бледную отечную руку. Обручальное колечко Риммы лежало в выдвижном ящике больничной тумбочки вместе с отрезанной тяжелой русой косой.

– Завтра я пошлю машину за моей мамой. Она будет вести дом и присматривать за детьми. Ты согласна?

Римма слегка кивнула в ответ.

– Всё, что нужно для лечения, будет сделано. Когда тебе станет получше, мы переведем тебя в отделение партактива, там тоже неплохие специалисты, а на сегодняшний день тебе остается только хорошо кушать и не нарушать режима передвижения, и это все, что от тебя требуется. Обещаешь?

Римма опять слегка кивнула, и в ее взгляде в этот момент точечной искоркой блеснула надежда.

– Что тебе принести вечером?

– Томатный сок, – прошептали посиневшие губы женщины, и по ним проскользнула чуть заметная улыбка.

– Завтра я сварю для тебя бульон из курицы и принесу томатный сок. «Надеющийся на Бога не посрамится». Так говорила моя мама.

Поцеловав Римму на прощание, Володя отправился домой, но теперь он оставлял жену не как будущий вдовец, а как человек, еще не сказавший своего последнего слова. Римма перемену в настроении мужа почувствовала сердцем, оно болело в груди, но теперь билось с надеждой, а она, его хозяйка, будет бороться за свою жизнь, будет строго соблюдать постельный режим, пить соки и куриный бульон.

***

Приезд бабушки был необходим для Веры, потому что от своей безграничной свободы ей стало уже тошно. Никто не радовался ее хорошим оценкам в школе, и никто не огорчался тому, что она не умела прыгать через барьер, как бы ни заставлял ее учитель по физкультуре. Без мамы дом был пуст, мертвецки тих. Посуда не мылась и не убиралась в кухонный шкаф, она накапливалась в раковине и начинала сохнуть. Вера пыталась ее мыть, но посуды было слишком много, и у нее опускались руки, а приезд бабушки сулил вкусный запах блинов и наваристого супа, чистоту в комнатах и порядок в шкафах.

Когда долгожданная бабушка появилась в квартире, то в доме стали происходить чудеса: еда готовилась, и дом убирался, как по щучьему велению, по бабушкиному хотению. Если мама всегда что-то делала с утра до самого вечера, пока не ложилась спать, то бабушка любила после домашних дел посидеть вечерами на диване или на широком подоконнике в зале, а главное, у нее всегда находилось время послушать Верины рассказы. Иногда бабушка крестилась, крестила ее и брата, крестила она и папу, и еду, а по вечерам шептала она свои молитвы, поглядывая на потолок, потому что Бог, которому она молилась, жил на небесах.

Молящихся людей в своей жизни девочка еще не встречала. Нет, по фильмам Вера знала, что верующие люди были глупы, слабы и несчастны, но теперь рядом с ней жила настоящая верующая, и этой верующей была ее родная бабушка.

– Бабушка, может быть, тебе лучше выйти на улицу, чтобы твои молитвы не упирались в потолок, и тогда твой Господь, что на небе живет, их будет лучше слышать?

На этот совет внучки бабушка только улыбалась и по-прежнему продолжала молиться у окна, возводя руки кверху. Как-то раз после урока, посвящённого полету Гагарина в космос, Вере поняла, что она обязана рассказать своей верующей бабушке правду, чтобы помочь ей справиться с религиозными предрассудками.

– Бабушка, ты молишься впустую. Бога нет. Религия – это очень страшный обман для народа. Гагарин был на небе, он, кроме Солнца, звезд и Луны, там никого не увидел. Я понимаю, что ты уже старенькая, в школу не ходила и того, что бога нет, не знала.

Потом Вера в утешение обняла старенькую бабушку, а та нежно погладила ее по голове и опять перекрестила.

Проходили месяцы, а Римме не становилось лучше, но Володю радовало уже то, что ее состояние не ухудшалось. Летом бабушка уехала обратно к дедушке в деревню, а подросшую Веру папа отправил к далекой маминой родне.

Жить на берегу озера в маленьком поселке было просто великолепно. Солнце, воздух и вода! Это были первые каникулы, когда Вера была свободна как птица, она рыбачила и ела жареную плотву в летней кухне, в центре мушиного роя, падала в обморок от банного жара по субботам, сидела на спор в воде до посинения и постоянно теряла хозяйственное мыло, когда стирала свои трусики и косынки в озере, за что ей устраивала нагоняй хозяйка дома, зато хозяин Веру никогда не ругал, он работал охранником в лагере для врагов народа и был очень добр к девочке.

Перед началом учебного года Володя привез дочь обратно в Караганду и на второй день приезда повел ее в больницу. Вера уже давно тосковала по своей родной маме, которая неожиданно стала доброй, любимой и желанной.

– Мама, ты такая бледная и такая неживая, как мертвая! – испуганно воскликнула правдивая Вера, увидев бледное отечное тело мамы, вяло лежавшее на застиранных серых больничных простынях. Вдобавок мамины глаза потеряли цвет. Короткая стрижка делала ее похожей на «бродягу с большой дороги». «Бродягой с большой дороги» мама раньше называла Веру, когда та выглядела неопрятно и неухоженно.

Поначалу, когда Вера с мороженым в руке вошла в палату, Римма не признала в ней свою дочь. Жизнь в деревне пошла девочке явно на пользу: Вера вытянулась, загорела, и ее черные глаза светились радостью жизни. Однако чистосердечное признание дочери относительно того, что Римма похожа на мертвяка, сильно ее разозлило, потому что оно было преждевременным, ибо она сама чувствовала себя больше живой, чем мертвой.

Пусть она была еще бледна, но никому не дано право сравнивать ее с мертвой! Чтобы доказать свою правоту дочери, мужу и всему миру, женщина стала действовать, и в первую очередь она отчитала дочь за упавшее на платье мороженое, потом отругала за плохое воспитание детей Володю, который очень обрадовался, что жена пошла на поправку.

В тот день Володя и Вера вспомнили, кто в доме настоящий хозяин! И с этого дня здоровье Риммы пошло на поправку.

***

Когда после многомесячной госпитализации Римма покинула больницу, то целиком посвятила себя обустройству дома и воспитанию Веры. Саше тоже пришлось вкусить плоды маминого воспитательного порыва: он был оторван от «банды» соседских подростков и переведен в одну из лучших школ города, знаменитую своим преподаванием физики.

Возвращение домой «тирана» в мамином обличье недолго радовало Веру, которой теперь весь день напролет приходилось быть послушной девочкой, кушать после школы горячие обеды, учиться мыть посуду, жарить яичницу и штопать носки. Времени на чтение книг, на поджаривание в масле хлеба с солью и мечтания о далеком рыцаре не оставалось.

Сначала мама никак не реагировала на то, что в рассказах дочери часто проскальзывало имя Юры Дурасова, потом она стала задавать сначала простые вопросы, потом наводящие вопросы, а потом выдвинула Вере ультиматум: «либо я, твоя мама, либо Юра Дурасов, бандит и второгодник». Вера выбрала покорность. Теперь о Юре никто в доме не слышал. Девочка поняла, что сердечными делами не надо делиться ни с кем, тем более с мамой, потому что мама имела преимущества сильнейшего, а у «бандита и второгодника» имелось доброе сердце!

Юра Дурасов удивлял Веру своей заботой о пьющей матери и о младшей сестре. Он учился в престижном классе, потому что его мама работала школьным ночным сторожем. Иногда на переменах Юра рассказывал девочке о том, что происходило у него дома. Эти истории казались ей взятыми из другой жизни, доселе ей неизвестной. Не знавший доброго слова, мальчик открывал свое сердце Вере, которая, умея драться, не дралась и, умея быть очень послушной, оставалась независимой от мнения большинства, а главное, она умела слушать, доверчиво подперев голову ладошкой.

Дурасов не доучился до конца учебного года – его исключили из школы за плохое поведение. Слухи о том, что Юра был убит в лагере для несовершеннолетних преступников, до Веры так и не дошли. Этот мальчик навсегда остался в ее жизни тем школьным героем, который учил ее не судить людей.

После того как Юру Дурасова выгнали из школы, Веру пересадили за заднюю парту среднего ряда. Теперь она сидела с очень примерным мальчиком, Алешей Равным, который вел себя за партой тихо и часто сопливил, вытирая свой покрасневший нос тыльной стороной указательного пальца правой руки, потому что носового платочка у него не было, как и у Веры, которая не болела ни летом, ни зимой.

С окончанием зимы ходить домой пешком было большим удовольствием, ведь по дороге домой появилось время подумать обо всем на свете. Настало время и для Веры определиться со своим предназначением на земле. Конечно, ей очень хотелось поделиться хоть с кем-нибудь своими надумками, но поделиться было не с кем.

Одним прекрасным солнечным днем, когда на ледяных прогалинках появились первые травинки и сморщенные сугробики спасались от солнца, спрятавшись в кустах вдоль тротуара, у Веры появилась попутчица. Ее звали Лиля Хаим, и она жила на улице Ленина, но была, в отличие от Веры, худа и изящна. Черные гладкие волосы девочки были перехвачены бантиком, и лицом Лиля походила на ту прекрасную «Незнакомку», перед портретом которой сама Вера могла стоять часами.

Лиля Хаим отличалась от детей в классе тихостью и неприметностью. Учеба давалась ей нелегко, девочка отставала от своих сверстников по всем предметам и в особенности по математике.

– Лиля, а давай я помогу тебе сделать домашнее задание по алгебре? – предложила как-то Вера по дороге домой. У нее выдался час свободного времени, потому что девочек пораньше отпустили с уроков, а мама об этом не знала. Лиля от помощи не отказалась, ведь ей самой порядком надоело получать двойки в дневнике. Когда домашняя работа была сделана, Вера стала рассматривать семейный альбом одноклассницы и определила для себя, что родители Лили были не иначе как потомками знатного греческого рода, так как они своими гордыми позами, изящной одеждой и строгим выражением на удлиненных лицах напоминали ей богов Древней Греции. Конечно, Вере очень хотелось как можно больше узнать о Лилиных предках, но пришла Лилина мама и без особых церемоний выставила одноклассницу дочери за дверь.

С того времени девочки часто вместе шли, и вместе размышляли они о жизни.

Лиля Хаим мечтала стать то художницей, то учительницей, то пианисткой, хотя рисовала она не лучше Веры, стоя у доски, боялась собственного голоса и играла на пианино растопыренными пальцами.

Вера тоже училась музыке, но не при Дворце культуры, как Лиля, а в настоящей музыкальной школе, и не потому, что у нее был музыкальный талант, а потому, что музыкальная школа была воспитательной находкой ее мамы, чтобы отнять у дочери последнюю каплю свободного времени, при наличии которого детям приходили на ум «всякие глупости».

Однажды Вера поделилась с Лилей своей идеей о цели жизни, но Лиля ее не одобрила.

– Лиля, как ты не понимаешь? Смотри, что получается: почти все наши одноклассники хотят стать инженерами, врачами или учителями. Но если все будут с высшим образованием, то кто будет выполнять в стране остальную работу, кто будет строить, варить, растить хлеба? Это же проблема!

Героями почти всех виденных Верой фильмов были простые труженики, которые строили заводы, работали у станка и собирали урожай, а мешали им трудиться интеллигенты с дипломами, которые обычно всего боялись и всегда сомневались. Это давало девочке уверенность в своей правоте.

– Понимаешь, Лиля, если все будут людьми с высшим образованием, то кто будет работать лопатой и киркой?.. Не знаешь, а я знаю. Я после школы буду копать траншеи или стану сажать деревья.

Впрочем, переубедить свою попутчицу Вера так и не смогла, Лиля Хаим не разделяла тревоги своей попутчицы за будущее всего человечества, хотя эта тревога была личной проблемой только самой Веры, которую мама активно пыталась наставить на нормальный человеческий путь, в основе этого пути лежал диплом о высшем образовании. После маминой воспитательной атаки девочка никак не могла для себя решить, чему верить: фильмам и книгам или все-таки собственной маме. Разговор с подругой давал хоть какую-то надежду найти правильный подход к этому вопросу, но разговор по душам с Лилей еще больше запутывал девочку.

***

Жизнь не стоит на месте. Наступили летние каникулы, их начало ознаменовалось покупкой дачи, чтобы укрепить здоровье мамы на свежем воздухе. Впрочем, за красивым названием «дача» скрывался участок распаханной степи, где единственными орудиями по возделыванию земли под грядки были лопата, железный лом и старые ведра. Вера мечтала копать траншеи, но слишком рано осуществилась эта мечта, чтобы оставаться мечтой будущего.

Все летние месяцы семья пропадала на даче, которая находилась в трех километрах от города. И пусть рядом с дачей пыхтел асфальтный завод, зато ветер чаще всего дул со стороны дикой степи, когда вся семья Шевченко полной грудью вдыхала терпкий запах полыни, прожжённой на солнце. Только Саша игнорировал здоровый образ жизни на даче, отстаивая независимость городского подростка.

После дачных работ Вера вернулась в школу другим человеком. Она вытянулась и похудела, что никак не сказалось на отношении к ней одноклассников. Девочка продолжала сидеть за одной партой с Алешей Равным, который теперь не сопливил, а скучал и, слушая учителя, аппетитно покусывал ногти. Вера на уроках не скучала, если ей было неинтересно, то представляла себя в другой жизни, которую ей открывали книги.

Случилось так, что у Веры появилась настоящая подружка.

Эту девочку звали Лариса. Она за годы учебы стала эталоном для Веры не только в аккуратности ее одежды, но и серьезном отношении к жизни. Ларису Канарину уважали в классе, хотя держалась она всегда обособленно.

Сама Лариса уже давно с интересом приглядывалась к Вере Шевченко, ни к кому из класса она не испытывала такой симпатии, таких добрых чувств, как к этой наивной, но умной девочке, одежда которой не выглядела так опрятно, как это должно было быть. Среди одноклассников Вера держалась с достоинством, хотя всегда была готова уступить, шумных игр и классных диспутов она сторонилась, ее лицо выражало добродушие, слегка курносый нос говорил о веселом характере, но в глазах стояла недетская грусть.

Как только Веру посадили за соседнюю парту, Ларисе пришлось запасаться двойным набором карандашей, ручек и тетрадей, потому что не проходило и дня, чтобы ее новая соседка не забыла дома что-нибудь из школьных принадлежностей.

***

Семья Ларисы Канариной жила в большом доме с садом, который стоял на окраине Нового города. От летнего зноя и зимних буранов крышу дома укрывал раскидистый тополь в палисаднике, а в огороде красовалась стройная плодоносная яблоня, вокруг которой по осени медленно поспевали крупные бордовые помидоры. Летом Лариса просыпалась от пения птиц, по вечерам ее убаюкивала деревенская тишина, и ее детство протекало спокойно и счастливо. До школы девочка добиралась пешком, потому что автобусы на окраину города не ходили. Сама Лариса давно мечтала о подруге, с которой можно поговорить по душам, но для того, чтобы заводить дружбу, нужно иметь свободное время, а этого времени у нее не было, так как в семье подрастал Коленька, младший братишка. Канарин-младший родился, когда Ларисе было семь лет, поэтому девочке ничего другого не оставалось, как быть у него в няньках.

Надо сказать, что Лариса приглашала к себе домой одноклассниц, но дружбы между ними не получалось, потому что в гостеприимном доме Канариных гостей встречали не по одежке и не по уму, а по их манере сидеть за обеденным столом.

Вера согласилась проведать свою соседку по парте, ее не смутила изысканность накрытого стола, и она ела, не раздумывая, какой ложкой или вилкой ей надо пользоваться, чтобы отведать то или иное блюдо, главное, что она не чавкала и кушала с аппетитом, чувствуя себя на приёме у королевы. Роль «принцессы на горошине» Вере явно нравилась, и в знак благодарности она решила помочь новой подружке в ежедневной уборке комнат.

– Лариса, скажи мне, как можно убирать то, чего нет и в помине? – удивленно спросила Вера, вытирая полочки этажерок.

– Подметать пол и вытирать пыль нужно каждый день, тогда ее не будет вовсе.

– Значит, неважно, есть пыль или нет, а убирать надо каждый день. Как это скучно!

Выйдя из гостей, Вера бежала по проселочной дороге в город, распевая в голос революционные песни. Наконец-то у нее появилась очень красивая и очень голубоглазая подружка!

Девочки быстро подружились. Как две сестры, они доверяли друг другу свои секреты, вместе читали интересные книжки, учились танцевать, занимались гимнастикой на коврике в зале Ларисиного дома и вместе мечтали о настоящей любви.

Лариса часто болела, и это было хорошим поводом, чтобы зайти к ней в гости.

Вере тоже хотелось на законном основании полежать денек в постели, но ее крепкое здоровье не давало ей никакого шанса разболеться

Как-то раз, Верочка мужественно съела все ранетки из двухлитровой банки с компотом, но признаков несварения желудка у нее не наблюдалось и на следующий день, тогда как только от одной съеденной ранетки ее подругу тошнило и рвало целые сутки, потому что Лариса была и внешне, и внутренне, настоящей аристократкой!

Лариса Канарина являлась внучкой богатого русского аристократа, сбежавшего от революции из России в Китай, где у него родился сын Николай, которому не суждено было стать наследником крупной текстильной фабрики отца. Всей семьей пришлось бежать Канариным из революционного Китая, и после пересечений границы между Китаем и Советским Союзом, у Николая и его жены Степаниды, дочери обедневшего на чужбине казака, родилась Ларис, бабушка которой имела славу знатной поварихи в китайском ресторане.