Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод

Глава 3

– Хоть эта ночь могла бы быть поприветливее, ведь не всегда в полночь по городу гуляет одинокая выпускница.

Вера говорила вслух, и обида звучала в ее голосе. Она чувствовала себя скверно, как гость, которого раньше времени отправили домой!

Родной город спал, убаюканный ночью, но девушке он казался глухонемым другом, с которым можно поговорить по душам. Ночная тишина, темные силуэты домов и осторожный свет уличных фонарей располагали к откровенности, и в молчании городских улиц ей слышалось сочувствие.

– Хоть бы случилось какое-нибудь из ряда вон выходящее событие, чтобы я почувствовала себя эдаким «буревестником» или просто «человеком с большой буквы». Пусть звезды в эту ночь падают с неба, а я буду их ловить на лету!.. Еще немного – я сама с ума сойду! Что я хочу?.. Быстрее прийти домой, как невидимка, под этим бальным платьем. К чему нужно было себя так наряжать, чтобы отметить получение аттестата зрелости? Это у Наташи Ростовой был бал, когда она вальсировала с князем Болконским, а у меня – банальная вечеринка.

Тут Вера остановилась и, представив себя на своем первом балу, закружилась, глядя на воображаемого героя своего романа, напевая мелодию вальса Хачатуряна, но запуталась в подоле длинного платья и решила, что уже вышла из возраста романтических переживаний.

Теперь она хотела одного – чтобы разом потухли ночные фонари на улицах, на небе – луна и звезды, чтобы не было свидетелей её одинокого возращения домой в белом платье и белых туфлях на высоких каблуках.

– Я, между прочим, хоть и не имею кавалера, зато имею аттестат зрелости.

Это высказывание обращалось к ночным небесным светилам. Надменную луну с ее звездным выводком совершенно не интересовала Вера, и это она прекрасно знала, ведь всё, что называется в биологии флорой и фауной, как и вся обширная вселенная, было глубоко равнодушно к тем, кто по ночам шляется по городу и нарушает тишину перестуком каблуков, но говорить с луной и звездами, как с представителями небесного мира, ей было просто необходимо.

– Одиночество, мои прекрасные звездочки, есть одиночество, как ты там ни крути! Один ли ты, или в толпе людей, но если ты душой одинок, то одинок.

Тут Вера улыбнулась своему философскому настрою, хоть как-то оправдать себя в собственных глазах, ведь она сбежала с вечеринки, и рассвет зрелости встречать будут без нее.

– Что и требовалось доказать, вокруг ни души, и никому нет дела, что меня не сопровождает рыцарь с сердцем льва… Человек способен на сопереживание, но перенять на себя чужую боль и одиночество никому не дано, поэтому человек уже с рождения обречен на одиночество, в котором он нуждается как личность, а моя личность нуждается в друге, не с луной же по ночам говорить!

Вера даже ногой притопнула от такой несправедливости – встречать рассвет зрелости в полном одиночестве, и, приподняв подол бального платья, ускорила шаг.

Ночь была теплая, город спокойно спал. Повеяло предрассветным ветерком, а Вера шагала, не сбавляя темп, ей хотелось быстрее оказаться дома, скорее заменить бальное платье на халатик и наконец-то расчесать всклоченную парикмахером прическу, чтобы вступить в новую взрослую жизнь, сжигая за собой мосты, чтобы о школе осталась только светлая память, ведь и школа без всякого сожаления уже вычеркнула ее имя из списка своих учениц.

***

Праздник для выпускников начинался с вручения аттестата, а в аттестате у Веры стояла твердая тройка по литературе, поэтому ее бальное настроение было заранее испорчено обидой на Катерину, главную героиню пьесы Островского.

Обидно было то, что к написанию этого сочинения Вера так хорошо подготовилась, что отведенного времени ей не хватило, чтобы полностью раскрыть тему бунта Катерины из пьесы «Гроза». По мнению девушки, трагедия главной героини в этой пьесе заключалась в том, что она в детстве жила слишком припеваючи, чтобы стать сильной личностью во взрослой жизни. Свободолюбивый характер у Катерины проявился с опозданием, иначе бы она не вышла замуж за нелюбимого человека. В итоге ее трагическая смерть может вызывать у читателей только жалость, потому что свободы в самоубийстве нет, так как не Катерина выбрала смерть, а смерть выбрала ее.

От огорчения за свой литературный провал Вера после экзамена пришла домой, как безнадёжно падший человек. Она закрылась в своей комнате и оплакивала своё будущее, ведь с тройкой по сочинению дорога в институт для нее закрыта. Поступать в медицинский институт Вера решила без протекции и строго предупредила маму, что если вскроется ее участие в решении приемной комиссии, то она пойдет работать дворником.

Узнав о тройке, полученной дочерью по сочинению, Римма вместо дачи после работы прибежала домой. Вид Веры, лежащей пластом на диване, был поистине ужасен, и такое положение вещей в доме требовало немедленного вмешательства ее мамы.

– Ты почему не отвечаешь на звонки телефона и целый день воешь в подушку, как белуга? – спросила Римма как можно мягче. Женщине даже захотелось обнять дочь, но она не позволила себе этого жеста. Дети не должны знать о любви матери к ним, ибо это портит их характер и дает им повод «вить из матерей веревки».

– Вера, повторяю: что случилось? Ты будешь отвечать на вопросы или надо щипцами слово из тебя вытягивать?

Несчастная девушка приподняла голову от подушки, посмотрела на маму с подозрением.

– Мама, ты ведь сама знаешь о моей тройке по сочинению! Я провалила экзамен! После тройки есть только двойка. Прости меня, пожалуйста, я заслуженно страдаю. Оставь меня, пожалуйста, одну.

Выговорившись, Вера опять уткнулась носом в подушку, а сама подумала, что ее удел – погибнуть в печали и голоде, как неполноценной личности.

– Слезами, Вера, тройку не исправить. Тебе предстоит еще четыре экзамена сдавать. Так, будь добра, не оплошай еще раз! А теперь утри слезы, приведи себя в божеский вид, так как скоро будем ужинать!

Римма не собиралась жалеть свою несчастную «троечницу», она отправилась на кухню печь блины. Блины выпекались на двух маленьких чугунных сковородках. Все члены семьи любили кушать блины, с пылу, с жару, с расстановкой, кто с маслом, а кто со сметаной. Вера сидела за столом с кислым выражением лица, но уплетала блины с не меньшим удовольствием, чем папа и брат Саша. После ужина плакать Вере расхотелось, она поблагодарила всех сидевших за столом и тихо добавила:

– Без блинов мне было бы ничуть не легче, чем Катерине в «Грозе». Теперь из-за ее строптивого характера я окончу школу с позором!

– Не кисни раньше времени! Главное, чтобы ты не опозорилась с физикой.

Сашино утешение Вера пропустила мимо ушей, так как ценность каждого человека брат определял по его отношению к физике, а она к физике относилась далеко не с распростертой душой, ее пугала холодная расчётливость физических законов, по которым обязана жить вся природа.

– Из любого положения всегда есть достойный выход, – успокоил дочь Володя, очень довольный прожитым днем, вкусным ужином и возможностью посмотреть новости, потому что на даче новости не вещались.

– Перестань хныкать и не трать время понапрасну! Иди мой лицо, а заодно помой банки. Они стоят в ванной под умывальником. Я думаю, что это будет неплохая терапия для страдающей троечницы, а мне – помощь по хозяйству.

Так умно, не столько словами, сколько уверенной интонацией голоса, подбодрила дочь Римма.

***

Остальные выпускные экзамены Вера сдала на отлично, и теперь она спешила добраться домой до рассвета, ибо очень стеснялась своего бального платья с пелериной, как у Пьеро из сказки про Золотой ключик, сшитого из дорогой белой шерсти знаменитой портнихой, и своей высоко взбитой прически.

С мечтой встретить рассвет взрослой жизни вместе с одноклассниками Вера с Ларисой пришли на вечер выпускников, который проводился доме одноклассника Славы Тихого.

Лариса первой ушла домой, потому что жила неподалеку, а Вера присела на стул у темного окна и не знала, что ей делать: или ждать рассвета, или ждать первого автобуса, который доставит ее домой. Она смотрела перед собой и скучала, глядя на танцующих уже бывших одноклассников. Когда на медленный танец ее пригласил Алеша Равный, бывший сосед по парте, Вера с недоверием посмотрела на него, но вышла на середину зала, осторожно положила руку на его крепкое плечо и вдруг улыбнулась, как-никак, они столько лет сидели за одной партой.

***

Алеша чувствовал себя провинившимся человеком. Он никогда не знал, как ему нужно вести себя с Верой, зато он точно знал, что сегодня из-за его дурацкого поведения она убежала с выпускного вечера, а вернее, покинула его навсегда.

Когда-то, еще в начальных классах, ее улыбка обладала силой короткого замыкания, и теперь от улыбки Веры, покорно танцующей с ним в паре, его первая влюбленность вновь овладела сердцем. Алеша держал талию девушки и чувствовал сладкую истому, знакомую ему с детства, и скулы сводило от желания прижать ее к груди, целовать ее детские губы, сделать ее своей. О, как бы он хотел открыться ей прямо здесь и сейчас, ведь только она одна могла сделать его самым счастливым мужчиной на свете. Мелодия песни о любви медленно подходила к концу, а Алеша молчал.

– Прости, – тихо произнес юноша, когда вместо танго зазвучал бодренький твист. Вера вновь уселась на полюбившийся ей стул, и очень хотела вместе с ним провалиться сквозь землю. Какое-то время она пребывала в позе Роденовского «Мыслителя», потом резко поднялась, поправила сползшую набок пелерину и решительно зашагала к выходу. Вера ушла с выпускного бала, который на деле оказался увеселительной вечеринкой, ни с кем не попрощавшись.

Алеша вышел на крыльцо, ему хотелось курить. В этот момент он напоминал сам себе Иванушку-дурачка, из рук которого только что вырвалась жар-птица, и в этот раз она вырвалась, чтобы улететь навсегда. Конечно, Алеша мог бы догнать Веру, взять ее под руку и проводить домой, но у него не хватило смелости даже окликнуть ее. Стоя на крыльце одноклассника Славы Тихого, юноша вглядывался в темноту улицы, чтобы не потерять из виду летящее белое платье своей любимой девочки.

Сколько раз ему представилось, как бандиты преследуют Веру, угрожают ей насилием, и тогда появляется он, ее верный рыцарь со школьной скамьи, и спасает ее, как даму своего сердца.

Когда в начальной школе Веру Шевченко пересадили к нему за парту, Алеша перестал быть самим собой. Он не обращал внимания на сочувственные насмешки одноклассников из-за того, что к нему за парту пересадили толстушку, но они не знали, что Алеша втайне был в нее влюблен.

Как только Вера робко села по правую руку от него, то стала его королевой. Конечно, она не носила корону и не отдавала приказы, она по-королевски вошла в его жизнь и заняла собою все пространство за школьной партой. В ее присутствии сердце мальчика наполнялось прекрасным чувственным желанием – желанием ей принадлежать. В младших классах Алеша Равный был худым и неприметным учеником, поэтому никто не заметил его влюбленности, волнение его мальчишеской сути, которая состояла из влюбленного сердца, чувственной души и уверенности в том, что завоевать сердце этой прекрасной девочки ему не удастся никогда. Когда Вера обращалась к нему с вопросом, то Алеша терял дар речи, и его нос начинал отчаянно сопливеть.

Вера не обращала ровно никакого внимания на старания соседа по парте ей понравиться. Она была довольна тем, что Алешка был робким мальчиком, вел себя «тише воды и ниже травы». Девочка не догадывалась, что даже ее умение быстро создавать беспорядок на парте, в парте и под партой восхищало Алешу, которому казалось волшебством то, что она всегда находила нужные ей учебные принадлежности в портфеле, в котором наверняка хранились и остатки прошлогодних завтраков.

Даже своей маме правдивый Алеша не рассказал, как ему нравилась Вера, которая сидела рядом с ним за партой. Эта девочка сначала отдубасила самого Юрку Дурасова, а потом кормила этого дурака завтраками, а теперь Алеша сам был рад-радешенек носить для нее печенья, ириски, яблочки, чтобы видеть благодарный огонек в ее глазах.

Карие глаза девочки могли говорить! Они могли искриться радостью, как сосульки под весенним солнцем, могли печалиться, как небо перед грозой, и даже менять цвет, подобно листьям в осеннюю пору.

Однажды Алеша написал Вере записку с тремя словами: «Я тебя люблю!» Алеша и сам не знал, что его подтолкнуло на это откровение, но это трехсловное признание в любви он подбросил в Верин портфель, потому что открыться в своем чувстве ему мешала врожденная скромность.

– Тюхтя-матюхтя, – ласково называла мама маленького Алешу, нежно приглаживая белокурые кудри сына. Алеша никогда не понимал, что означало это мамино прозвище, он всегда был послушным мальчиком, в драки не лез и никого не обижал, значит, он, Алеша, был маминым тюхтей-матюхтей.

День, когда Алешина записка очутилась в Верином портфеле, стал для него днем гибели его мальчишеского счастья. На следующий день Вера пришла в школу сама не своя, она настороженно оглядывалась по сторонам, и в ее потемневших глазах затаился испуг. Девочка сидела за партой, как разведчик в засаде. Иногда она бросала взгляд то на одного, то на другого одноклассника и, краснея, опускала глаза.

«Моя записка! Она ее прочитала и теперь думает, что кто-то из мальчишек над ней подшутил! Я сейчас же повернусь к ней и успокою ее. Я скажу сам эти три слова! – решил про себя мальчик, но в следующий момент передумал и снова взял себя в руки. – А вдруг она сама надо мной посмеется?»

Это «а вдруг?..» победило. Алеша молча ждал часа своего позора, и на последнем уроке Вера его вычислила. Она повернулась к нему всем телом и посмотрела на него с таким разочарованием, что первая влюбленность мальчика перешла в дикую душевную боль, а со временем эта боль переросла в чувство вины, а потом в сознание своей неполноценности в вопросах любви.

Алеша испытал облегчение, когда Вера в старших классах пересела от него за другую парту, к Ларисе Канариной. Теперь он мог смотреть на свою бывшую соседку со стороны и не краснеть от ее близости. Как он любил слушать ее рассказы у доски и восхищался всем, что она делала. Однажды Вера сочинила целую поэму о Жанне д’Арк, и Алеше показалось, что перед классом стоит не одноклассница, а соратница легендарной француженки. Когда Вера садилась за парту, то вновь становилась тихой и верной подружкой Ларисы Канариной, не более того.

Вера и Лариса жили обособленной от класса жизнью. Девочки не ходили на классные вечера, где опьяневшие мальчики и девочки дарили друг другу запретные ласки, и в общественной жизни класса участвовали обе только по принуждению. Они игнорировали всякое ухаживание, и среди ребят прослыли несусветными гордячками.

Как-то раз, уже в старших классах, на уроке физкультуры к Алеше обратился друг Славка:

– Лёшка, посмотри, какая аппетитная модель делает пируэты на бревне! Твоя бывшая соседка по парте возбуждает прямо на расстоянии. Это совсем не то, что тебе предлагает длинноногая Наташа, которая виснет на твоей шее, как кишка перетянутая.

Слава говорил это шепотом, с перерывами, не отводя взгляда от Веры, старательно выполняющей гимнастические упражнения на бревне. На уроке физкультуры девочки занимались гимнастикой, а ребята играли в волейбол. Слава и Алеша сидели на запасной скамейке и следили за стараниями девочки удержаться на бревне.

– А эта полненькая Шевчиха свежа, как сдобная булочка с начинкой. Алешка, ты, как ее бывший сосед, имеешь шанс пригласить ее в кино… А-а-а!

Вскрикнув от боли, низкорослый и упитанный Слава ухватился двумя руками за нос. Да, Алеша знал, что его правая рука бьет сильно, но недостаточно сильно, чтобы дать выход противному чувству потери.