Рив и Ольга

Глава 1

Третий курс Старшей Курсантской школы специалистов Войны готовился к выпуску. Готовились кураторы, отмечая неожиданно высокую живучесть курсантов, готовились и школьники, ожидая пакостей.

С тех пор как вирус, пришедший из глубин Космоса, проредил население, уничтожив большинство обладателей магического дара, а остальных лишил агрессивности, прошло больше двух веков. Не обладавших способностями к магии на планетах не осталось вовсе. Люди отлично понимали: если бы не явившиеся из глубин космоса Спасители, всё было бы намного хуже.

Человечество, получившее шанс на выживание, жило в своей среде. Время от времени на планетах появлялись дети с активным «геном агрессии», бывшие не в состоянии жить с людьми в мире. Их принудительно забирали в школы-интернаты. Почти у каждого такого ребёнка были тяжёлые воспоминания – родители зачастую отказывались от непонятного им агрессивного ребёнка, считая его ненормальным. А если не отказывались сами, то просто исчезали. По сути, все эти дети были сиротами, преданными самыми близкими людьми.

Пятнадцатилетние третьекурсники готовились сдавать зачётные за курс экзамены, для чего их высаживали на планету с агрессивной фауной и с минимальным набором средств к существованию, а часто и без него. Единственным ограничением было – наличие магического фона, определять который людей также научили Спасители. В большинстве своём различий между девочками и мальчиками не делали, стараясь тем не менее боевые пары делать разнополыми, так как стимулировать такие пары было проще, особенно в космосе, где и находился курс школы. Огромная космическая станция в виде колеса с пятью спицами мерно вращалась в пространстве у самого входа в Солнечную систему, позволяя курсантам в случае чего прикрыть собой людские планеты, пока бы разворачивался флот.

Рив Ингер и Ольга Ровсен знакомы были уже лет десять, а напарниками стали недавно. Юноше казалось, что он знал эту задорную, неунывающую девчонку всю жизнь. Иногда, правда, Ольге хотелось поплакать, но напарник отлично понимал тянувшуюся к человеческому теплу девочку.

– Чисти ствол, не чисти… Всё равно без него выкинут, – вздохнула Ольга, откидываясь на ложемент койки. – Грустно мне чего-то…

– Это ты чары наложить забыла, – хмыкнул Рив, кистевым движением исправляя ситуацию. – Ничего, вот отправят нас с тобой на внешнюю базу, будем там жить-поживать…

– И не думать о том, что мы – изгои, – вздохнула девушка, которой ночью опять приснились родители. Их последние равнодушные слова, брошенные в лицо ничего не понимающей пятилетней девочке.

– Что с тобой, солнце? – забеспокоился юноша, обнимая напарницу. Он с тревогой вгляделся в лицо самого близкого человека.

– Предчувствие, – всхлипнула на пробу Ольга. – Или устала чего-то…

– Отменить испытание? – серьёзно спросил Рив. Такое право у них было, потому что друг друга пары знали намного лучше, чем врачи, а множить трупы руководство не хотело, их было слишком мало – тех, кто защищал неблагодарное человечество. По крайней мере, такой была официальная версия.

Юноши и девушки, когда-то выброшенные своими родителями, как что-то гадкое, отвратительное, воспитывались в уважении к остальному человечеству, но рано или поздно понимали, что воевать им не за что. И это было ещё одной причиной, по которой пары старались делать разнополыми, давая хоть такой смысл жизни. Конечно же, рано или поздно просыпались и чувства, потому что просто не было выбора.

– Древнюю историю когда учить будем? – поинтересовалась девушка, меняя тему.

– Может, сейчас почитать про Тёмные Века, – хмыкнул юноша, обнимавший её. – Хоть какое-то развлечение.

– Да, о тех временах известно мало, – хихикнула Ольга, не особенно желая вникать в нудную историю человечества. – Всё уничтожила война Контраста. Говорят, что в то время магичили то ли палкой, то ли топором, представляешь?

– Ну, логично, – улыбнулся Рив, о Тёмных Веках имевший смутное представление. – С дерева слезли, палку отломали и магичили… На мамонтов, опять же, охотились, да и на других ископаемых.

– Группа три сто семь, – раздался спокойный голос куратора из чёрной коробочки приёмного устройства трансляции станции. – Прибыть в Центр Контроля.

– Вот и закончилось спокойное время, – вздохнул юноша, направляясь в сторону двери, когда всё вокруг сотряслось в первый раз. Горестно и заунывно взвыла сирена, заставив молодых людей переглянуться и поспешить.

Пока они бежали, не решившись воспользоваться лифт-перемещателем, космическую станцию уже не просто встряхивало, а откровенно мотыляло. В Контрольном Центре обнаружились лежащие тела кураторов и непонятно что забывшего там начальника школы, а на экранах творилось демон знает что. Подбежав к лежащим, Рив проверил у них пульс, покачал головой, после чего нажал кнопку оповещения об общей эвакуации и, прихватив ничего не понимающую Ольгу, рванул к ботам. Нужно было попытаться прикрыть станцию, пока не убегут младшие. Однако даже этого сделать курсантам было не суждено. По какой-то причине огоньки готовности ботов, кроме одного, сигнализировали об отсутствии кораблей. Стоило малому судну оторваться от причала космической станции, как непонятная могущественная сила смяла космическое тело, будто кусок тонкого пластика в кулаке.

– Ч-что это?! – поражённо спросила Ольга, даже не представляя себе, что такое возможно. – Что это?! Как это?!

– Действуем по инструкции, – спокойно произнёс Рив, нажимая кнопку перемещателя, сигнализировавшего о готовности. Именно в этот момент что-то случилось – реальность полностью погасла.

В целой и невредимой станции взвыл сигнал тревоги. Группа, долженствующая убыть на практику, нормально отреагировала на симуляцию, не растерялась, но в момент перемещения стандартный бот был распылён на атомы, чего уже совсем не могло быть – спасательные суда использовались и для людей, потому были проверены и перепроверены. Ошарашенные кураторы моментально блокировали все остальные группы и принялись изучать телеметрию погибшего судна. Удалось выяснить только, что двое курсантов взяли судно с экспериментальным межзвёздным перемещателем, вместо стандартного. Удовлетворённой улыбки начальника Школы никто не заметил.

***

Онкологический центр. Место, пропитанное скорбью, болью, страхом и разбившимися надеждами. Самая страшная больница города: детский онкологический центр. Рыдающие взрослые, на что-то надеющиеся дети. Уставшие от слёз и несбывшихся надежд врачи. Медленно черствеющие медсёстры, потому что нет таких человеческих сил – выдержать это. Это место, где умирают надежды, унося во тьму детей…

Именно в этом месте находился выглядящий совсем маленьким десятилетний мальчик с неоперабельной глиосаркомой. Врачи всеми силами пытались его спасти, и даже что-то начало получаться. Безволосый череп, большие голубые глаза… Прогноз всё ещё был отрицательным, что значило – скорей всего, не выживет. У него ещё был целый год до того, как станет поздно, но думать об этом мальчику совсем не хотелось. Названный Ланселотом в честь маминого любимого книжного персонажа, он проживал каждый свой день, надеясь.

Они познакомились как-то вдруг в игровой комнате. Ланс увидел у телевизора эту бледную худенькую девочку с грустными глазами и не смог уже уйти. Чем-то похожая на актрису, она смотрела на него своими огромными карими глазами и не могла поверить в то, что ей предлагают дружить, ведь жить ей оставалось совсем немного. Лейкоз стал её приговором и концом жизни. Названная в честь героини книжной истории, Мириэль не смогла обмануть смерть.

Они часто сидели вместе, играли, пока хватало сил после терапии, даже лежали рядом. С согласия родителей врачи разрешили не разлучаться этой паре – Мири и Лансу. Они были постоянно вместе, рядом проживая каждый отпущенный им день, каждую отпущенную минуту. Они улыбались друг другу сквозь боль и слёзы, поддерживали друг друга и засыпали, чтобы проснуться вновь вместе. Искренне, изо всех сил дети верили, что пока они вместе – они проснутся.

– Как ты думаешь, что нас ждёт после? – как-то спросила девочка. – Есть что-то там, что будет после того, как мы уйдём?

– Если есть, я бы хотел встретить там тебя, – ответил ей мальчик.

– А я тебя… – прошептала девочка, названная родителями в честь долгоживущей сказочной принцессы.

Это был их последний разговор. Наутро её не стало, и Ланс почувствовал, как обрушился его мир. Он горько плакал, когда её увозили, не хотел расставаться со своей Мири. Ребёнка с трудом оттащили от бездыханного тела, но в тот миг, когда его рука перестала касаться её руки, сердце мальчика остановилось. Реанимационные мероприятия ни к чему не привели, ведь он не хотел жить в мире, где не было её. Просто не умея без неё жить. И два тела были помещены рядом в морг.

Санитары уже вышли из помещения, где остывали перед перемещением в холодильник тела детей, когда одно из них пошевелилось. Мальчик вдохнул-выдохнул, сразу же рефлекторно продиагностировав себя. Магический дар исправно отозвался, продемонстрировав не самую весёлую картину состояния организма, впрочем, вполне поддающуюся коррекции. Руки, правда, реагировали так, как будто Рив неделю в гибернаторе провёл – с некоторой задержкой.

– Ольга, – оглядевшись, проговорил компенсировавший самые неприятные вещи мальчик, – у меня к тебе три вопроса.

– Рив, ты? – удивилась открывшая глаза девочка, пытаясь сообразить, что происходит. – Как-то ты сильно изменился, на мой взгляд. Но так даже лучше!

– Ты тоже изменилась, – поставил её в известность молодой человек, с трудом приподнявшись на локте. – Так как насчёт вопросов?

– А! Задавай! – махнула рукой с трудом воспринимавшая реальность Ольга.

– Во-первых, почему мы изменились? Во-вторых, что это с нами? А в-третьих, куда нас десантировало? – выстрелил вопросами юноша, неожиданно ставший десятилетним мальчишкой.

– С нами всё просто – мы умерли, – обстоятельно начала отвечать Ольга. – Причём я – от болячки какой-то древней, а ты – не знаю… А вот куда… – движением ладони запросив позицию и не получив ответа, девочка удивилась, вызывая точное время. – Я бы сказала, не «куда», а «в когда» нас десантировало. Готов?

– Только не во Вторую Марсианскую, – судорожно вздохнув, попросил Рив, пока девочка запрашивала позицию по тому принципу, который существовал до введения системы позиционирования. – И…

– Мы, дорогой мой, – торжественно произнесла Ольга, – на планете Земля, а вокруг – Тёмные Века! Можешь паниковать!

– Ой, какое нехорошее слово мне хочется произнести… – с тоской проговорил единственный живой мальчик в этом помещении. – Так как это временной перенос, то мы попали в реципиентов?

– Именно, соратник! Именно! – хихикнула Ольга. – Поэтому надо добраться до глубинной памяти, пока она не развеялась, и узнать хотя бы, зовут-то нас как? И заодно вылечить то, от чего реципиенты закончились.

Сказать хотелось много и именно теми словами, за которые в детстве наставники делали очень больно, а в более старшие годы просто устраивали многокилометровый бег без результата. Цензурных слов категорически не хватало, поэтому не знающий, как его зовут здесь, Рив только тяжело вздохнул. Нужно было где-то уединиться с Ольгой и попытаться разобраться в наследии. Девочка была права – воевать со всем миром было можно, но не нужно, тем более что о Тёмных Веках известно было мало, ну, кроме того, что маги не так давно слезли с деревьев, прихватив с собой родные палки, чтобы охотиться на мамонтов. О не обладающих магическим даром мальчик не думал – в его время их уже не водилось.

– У меня какая-то болячка крови, – проинформировала его девочка. – На пять минут дел, сейчас заблокирую, а сниму, когда покормимся. Тушка загажена так, как будто на ней опыты ставили.

– Ну, логично, мы же агры, – пожал плечами Рив. – Я своё почти убрал. Симбионт сломался, судя по всему. Ну и опыты…

– Ой… Ха-ха-ха… – рассмеялась Ольга, выяснив, как её зовут. – Помнишь страшные сказки, которые малышне рассказывают? Так вот, тебя зовут Ланселот, а меня – Мириэль.

– Ой, нет… За что? – со стоном поинтересовался мальчик, привычно обнимая напарницу.

В этот момент открылась дверь и двое взрослых мужчин в странной голубой одежде воззрились на детей, встретив два вполне осмысленных взгляда, отчего незнакомцам явно стало очень не по себе. Ошарашенные взрослые агрессивных действий не предпринимали, поэтому Рив перестал обращать на них внимание, возвращаясь к прерванному разговору.

– Ну, что там, сбой сигнализации? – донеслось до Ольги, удивлённо вскинувшей бровь.

– Да как тебе сказать… – медленно, чуть ли не по слогам, протянул один из стоявших в дверях незнакомцев. – Вызвал бы ты докторов из реанимации…

– Не големы, – ответил мальчик на вопросительный взгляд девочки, махнув рукой. – Вполне так живые…

– Ну, может, хоть пожрать дадут, – прокомментировала Ольга, пытавшаяся шевелиться в руках своего Рива, что получалось не очень. – Тело деревянное просто, – пожаловалась она.

– После смерти бывает, – откликнулся мальчик, что-то припоминая. – Помнишь, когда препода поднимали, он жаловался?

– Это которого съели? – поинтересовалась девочка и кивнула: – Помню.

Тут до взрослых в странных одеждах что-то дошло, возможно, мысль таки нашла дорогу к мозгу, куда и постучалась. Каталку с двумя телами стронули с места, быстро куда-то увозя. Улёгшийся рядом с Ольгой Рив посматривал по сторонам, а девочка просто прикрыла глаза, думая о своём утомлении. Ольге было и страшно, и интересно, потому что, согласно памяти девочки, у неё были родители – не отказники. Впрочем, возможно, до смерти она и не была агром?

Глава 2

Это могло быть скандалом, но воспринималось чудом. Двое умерших уже детей внезапно ожили, сильно удивив врачей. Самое удивительное было то, что пациенты были вполне контактными, но ни на что не жаловались, только девочка смотрела очень жалобно, пока до врачей отделения интенсивной терапии не дошло: кушать хочет ребёнок.

– Итак? – поинтересовался глава отделения у своих коллег. – Что мы имеем в результате?

– В результате… – реаниматолог задумался, перебирая листы бумаги, на которых отображалась непростая история болезни Ланселота и Мириэль. – Дети в сознании, контактны, память ожидаемо нарушена, дали им лёгкой пищи – перенесли нормально.

– То есть имеем непонятное чудо, – вздохнул старший врач немецкой клиники. – Как именно нарушена память?

– О маме и папе не спрашивают, – объяснил его коллега с большим опытом именно в педиатрии. – Или не помнят, что таковые есть, или ещё что…

– Мать мальчика умерла через час после него… – пробормотал заведующий отделением с титулом старшего врача. – Получается, приют, а если их разлучить…

– Я тоже не рискну, – кивнул реаниматолог. – Надо с родителями девочки разговаривать… Вы им позвонили?

Звонок из больницы был неожиданным для двоих взрослых людей, только что потерявших, казалось, сам смысл жизни. Особенно большой неожиданностью оказалась просьба прибыть как можно быстрее. И невозможная, небывалая надежда ожила в их сердцах. Спустя полчаса двое взрослых людей почти бежали по коридору онкологического центра, расположенного в небольшом городке неподалеку от швейцарской границы.

– Мы не можем объяснить произошедшего, – сказал им глава отделения интенсивной терапии. – Взгляните вон туда, – он показал в сторону окошка в палату, где на кровати лежали в обнимку мальчик и девочка, абсолютно не желая расцепляться.

Прикипев взглядом к пошевелившейся дочери, поседевшая, но ещё молодая женщина замерла, не в силах поверить. Совсем недавно она видела дочь мёртвой – и дня не прошло, а теперь их ребёнок, будто отрицая смерть, обнимал своего мальчика.

– Мири… – прошептала женщина. – Доченька… Мы можем её… их… – голос сорвался, но врач понял, о чём его спрашивали.

– Можете, – кивнул он, жестом останавливая родителей девочки. – Тут ещё вот такое дело: фрау Шнайдер умерла, и у Ланса никого не осталось, а разлучать…

– Не беспокойтесь, – вступил в разговор молчаливый герр Штиллер, отец Мири. – Разумеется, мы ни за что не разлучим детей, можете на нас положиться.

– Ланс не мог жить без Мири, как же мы их разлучим?.. – фрау Штиллер говорила очень взволнованно. – Пусть будут счастливы, лишь бы жили…

– Больница поможет, – твёрдо пообещал глава отделения, медленно открывая дверь, чтобы не напугать детей, но о чём-то тихо беседовавшие Рив и Ольга на взрослых внимания не обращали.

Девочка была несколько шокирована тем, как их покормили: пожилая женщина, даже и не пытаясь расцепить их объятия, что-то сделала с кроватью, подняв её изголовье, отчего дети приняли сидячее положение, а потом, мягко улыбаясь, принялась их кормить. С ложечки! Обоих! Это для Ольги было, пожалуй, шоком, поэтому девочка только послушно открывала рот, глядя вокруг огромными глазами. С ними обоими при этом обходились очень мягко, ласково, отчего Ольге вдруг захотелось плакать.

– Потом поплачем, – погладил её Рив, отлично понимая чувства подруги, с которой впервые в жизни обходились не как с агром.

– Ладно, – вздохнула девочка, прижимаясь к своему напарнику, бывшему её единственным близким человеком на протяжении многих лет. – Ты мне скажи, что это такое со станцией было?

– Иллюзия, – коротко ответил Рив. – Детектор бота молчал, значит, связь была до последнего мгновения, а вот что с нами произошло – это загадка.

– Экспериментальный бот с нами произошёл, – проговорила Ольга, следя за открывающейся дверью. – Мама…

В открывшуюся дверь буквально влетела какая-то незнакомая Риву женщина. Память реципиента сохранила крайне мало, связано это было со смертью в результате, по мнению мальчика, испортившегося симбионта, удалившего большую часть воспоминаний. Поэтому Рив моментально развернул Ольгу так, чтобы прикрыть её собой от опасности, приготовившись к бою.

– Мири! Мири! – закричала женщина, упав перед кроватью на колени. Она не понимала, что делает мальчик, видя только одно – живых детей, хотя перед глазами всё ещё стояла картина с двумя мёртвыми телами. – Доченька…

– Память у мальчика отказала, – объяснил реаниматолог герру Штиллеру, удивлённо поднявшему брови. – Он вас не помнит.

– Потому и защищает своё самое дорогое, – понял отец девочки, подходя к кровати. Почти ничто не выдавало его волнения и радости, разве что слегка подрагивавшие руки. – Доченька…

– Рив, пусти, – тихо попросила Ольга, с некоторым страхом взглянув на тянувших к ней руки взрослых. – Это мои родители… Кажется.

Фрау Штиллер оглянулась на мужа, а затем сгребла в объятия однажды, казалось, уже потерянных детей, и от этого жеста Ольга, наконец, не выдержала. Чувствовал себя очень странно и Рив – он будто находился не здесь, наблюдая за сценой со стороны. Взрослые люди, родители, обнимают агра – это было выше понимания мальчика, едва сдержавшего слёзы.

– Живые… Живые… Маленькие мои… Хорошие… – шептала фрау Штиллер, зацеловывая лица ошарашенных детей. – Теперь всё будет хорошо…

– Кровь маркеров не показала, – сообщил наблюдавший за этой сценой врач, от которого не укрылось ни удивление пациентов, ни их радость. С памятью могли быть не самые весёлые сюрпризы, но они были живы, а это главное.

– Может быть… – с затаённой надеждой произнёс герр Штиллер, взглянув на доктора, как на свою последнюю надежду.

– Будем надеяться, – вздохнул реаниматолог, постучав по дереву.

Ольга просто расслабилась, ведь случилось именно то, что ей снилось тоскливыми ночами в детстве – её обнимали и, кажется, любили. Агра! То, что уже не надеявшийся ни на что подобное Рив просто не мог воспринять, для девочки стало настоящим, просто невозможным чудом. Именно поэтому Ольга полностью себя отпустила, плача в объятиях сначала местной мамы, а потом и папы. Почему их с Ривом не пытались разлучить, даже обнимали вместе, девочка не задумывалась. Она просто наслаждалась чудом.

Рив же, немного придя в себя, считал поверхностные образы памяти взрослых, поражённо замерев – взрослые действительно думали то же, что и говорили. Ольга была для них сокровищем, да и Рив почему-то теперь тоже. Понять этого мальчик не мог, этот факт просто не укладывался в голове. Единственное, что воспринимал юный агр – Ольга в безопасности, а важнее этого для Рива не было ничего.

***

Едва сумев оторвать родителей от ошарашенных детей, врачи принялись обследовать последних. Необходимо было выяснить степень активности лейкоза у девочки и опухоли у мальчика. Доктора не знали, что после еды дети вдумчиво поработали с собой в четыре руки. Убрать «сломавшийся симбионт» удалось достаточно быстро – операция была вполне рутинной, поэтому проблем вообще не возникло. А вот с заболеванием крови у Ольги возникло небольшое затруднение, но Рив обнаружил корень проблемы, потратив полчаса и весь запас сил, но вопрос решил. Болячка, по выражению девочки, была полностью изолирована, а окончательное решение откладывалось на сутки-двое. Однако в данном случае она себя никак не проявляла.

Обнаружив, что техника вокруг не изолирована, применять дар Рив старался осторожно, потому что возможные нюансы взаимодействия не знал, а выдавать себя не хотел. Пока что ничего плохого ни ему, ни Ольге не сделали. Да и вся ситуация… Странная она была. Родители Ольги приняли Рива как родного, притом что его собственные родители, видимо, были отказниками… В результате у мальчика мир не складывался, но задумываться об этом, пока не было видимой опасности, Рив не хотел.

А вот результаты исследований удивляли специалистов. Нулевая активность лейкоза ещё как-то объяснялась, хоть и не очень убедительно, но вот полное отсутствие опухоли… Последствия что лечения, что опухолевого процесса отследить можно было, но вот сама опухоль просто исчезла, как не было её. Это, пожалуй, ставило в тупик. Обсуждение проблемы заняло не один день, вот только выходить с ней на международный конгресс доктора не решились.

– А почему, кстати? – доктор медицины Кроне поинтересовался у своего начальника причинами такого решения. – У нас же все документы на руках…

– Потому что никто в это не поверит, – профессор очень хорошо знал своих коллег и быть посмешищем не хотел. – Так что оформляем как положительную динамику, проводим первую очередь реабилитации и выписываем домой.

– Хорошо, – согласился доктор Кроне, жалевший о невозможности доложить о таком странном случае, звучащем, как фантастика.

– Что там с опекой? – поинтересовался его никогда ничего не забывающий начальник.

– Переоформили мгновенно, – хмыкнул подчинённый профессора с мировым именем. – Так что можем отправлять хоть сейчас.

«Хоть сейчас» было, к сожалению, невозможно. Несмотря на неизвестно куда исчезнувшую онкологию, нужно было помочь организмам детей справиться с последствиями химиотерапии. А ведь эта терапия сделала очень плохо и печени, и почкам, и сердцу… И вот это всё нужно было скомпенсировать, потому что могли быть неприятные последствия.

Ольга и Рив этих подробностей не знали, как и того, что ради них родители взяли отпуск. Именно для того, чтобы побыть с детьми в больнице. Молодые люди привыкали к тому, что есть взрослые, которым до них двоих есть дело. Только одно беспокоило Рива – родители были магами со спящим даром, как и все вокруг, а вот именно активных магов пока им встретить не довелось. Этот факт несколько удивлял мальчика, а Ольге, мечтавшей ещё там о семье, всё было до Альдебарана – девочка наслаждалась.

– Как думаешь, где мы вообще и что происходит? – поинтересовалась Ольга, укладываясь спать. – А то я что-то ничего не понимаю.

– Да, тут трудно что-то понять, – задумчиво ответил Рив, ибо образы в головах местных не имели ассоциаций у самого бывшего курсанта. – Это что-то типа… хм… госпиталя, где пытаются не дать умереть детям со сломанными симбионтами. Видимо, просто не умеют их быстро извлекать. Нас с тобой лечили…

– Жёстко у них было в Тёмных Веках, – прокомментировала Ольга. – Ну, вот мы, несмотря ни на что, выжили. И что?

– Домой отправят через некоторое время, – пояснил ей напарник, укладываясь рядом, против чего вообще никто не возражал. – Странно всё. Или у меня родителей нет, или они отказники, а твои ко мне – как к родному…

– Или твои не отказники, – рассудительно заявила девочка. – Или потом выясним.

Дети не капризничали, не возмущались и не протестовали. Разделять же этих двоих не рисковали сами доктора – одного опыта было более чем достаточно. Кроме того, они и не стеснялись друг друга, что значительно облегчало работу медсестёр. Решив пока принимать окружающее как есть, Ольга и Рив ничему не удивлялись, только ластились к родителям девочки. Взрослые же понимали, насколько сильно испугались двое детей, поэтому старались их почаще обнимать.