Перстень Солнцевой Девы

Ошарашенный новостями, Стейн пошел во двор – немного проветриться на свежем воздухе и остудить голову. Холодный осенний ветер ударил в лицо, но после духоты дымной избы показался свежим и прямо-таки живительным. Стейн вдохнул, закрыв глаза… а когда открыл их, то сразу увидел, что его тут уже ждут. В нескольких шагах от двери сеней на промерзшей земле нетерпеливо топтался вчерашний парень, приятель молодой вдовы. Стейн мгновенно узнал эту рослую фигуру с длинными руками, продолговатое лицо, настолько худощавое, что кожа туго обтягивала скулы, прямой северный нос, глубоко посаженные серые глаза. Окружали его еще пять-шесть парней – какие-то из этих лиц показались знакомыми по вчерашнему вечеру, каких-то он не помнил; судя по одежде и виду, сыновья самых небогатых семей. После гулянья у всех был осунувшийся и хмурый вид.

Стейн остановился. Он еще не опомнился после беседы с дядей: едва успел поверить сперва в то, что его хотят женить, а потом в то, что ему удалось избежать этой чести. Мельком вспомнилось, как однажды, то ли прошлой, то ли позапрошлой зимой, на далекой реке Каме, куда бьярмы привозят собольи меха, он так же утром вышел из занесенной снегом избы, где ночевали вповалку, и увидел в десятке шагов перед дверью стаю волков. Вот так же те окружали человеческое жилье в надежде на поживу, и даже дневной свет и запах дыма не могли отпугнуть оголодавших хищников.

Обнаружив перед собой решительное, с выражением угрюмого вызова лицо Деллинга, он сразу понял, что это продолжение утреннего разговора. Эти парни заявились к нему по поводу задуманного сватовства. Но уж точно не с поздравлениями. Первым его побуждением было крикнуть и позвать из дома товарищей на помощь, но Стейн сдержался. Все-таки тут не глухой лес и это не волки. Привыкнув ездить по дальним странам, он так же привык до последней возможности стремиться уладить любой спор миром. Торговец – всегда в какой-то мере заложник своего ремесла, поскольку ему вечно приходится разъезжать с дорогостоящим имуществом при себе, вдали от дома, среди чужих, порой недружественно настроенных людей.

Что Деллинг собирается ему сказать, Стейн понял раньше, чем тот открыл рот.

– Слышь, ты, бродяга неумытый! – бросил тот, подходя ближе. – Ты даже думать о ней забудь! Если хоть посмотришь в ее сторону, я тебя так отделаю, что свои не узнают!

– Ничего, до свадьбы заживет, так ведь здесь говорят? – Стейн усмехнулся. Он был готов обсудить все толком, но Деленя сразу начал его оскорблять. – А вот ты кто такой и почему суешься в чужие дела?

Дело было не только в том, что он ценил благополучие дяди – Стейн никак не мог позволить, чтобы мужчин их рода считали простофилями, не способными добиться хорошей невесты.

– Свадьбы никакой у тебя не будет! Тебе придется жениться на Хель, если ты не уберешься отсюда немедленно! – Деленя подошел почти вплотную. – Чтобы завтра духу твоего в Ладоге не было, ты понял? Или яйца оторву!

– А ты и есть главный здешний хёвдинг? И это – твоя дружина? По ее виду не скажешь, что у тебя много удачи. Похоже, ты ее набрал из того сброда, что в каждом вике околачивается возле торговых гостей и просит милостыню. Может, вы и смогли бы напугать какого-нибудь старого калеку, но я уже не раз бил волков, что ждали за порогом, воя от голода!

Парни за спиной Делени зароптали и тоже придвинулись ближе. Он легко нашел себе товарищей для этого дела из числа самых бедных ладожских парней, которые тоже были недовольны прибытием пары десятка молодых свеев, собиравшихся здесь зимовать. Женихи из богатых и знатных родов без невест не останутся и соперничества варягов, славных тугими кошелями и затейливыми баснями о дальних странах, могут не опасаться. Зато беднякам девушек всегда не хватает, а тут еще варяги!

– Это вы – волки! – рявкнул Деленя. – Мы тут таких волков уже видали! Как в последний раз приходил, так за рекой мы эту падаль и зарыли!

Стейн стиснул зубы: Деленя намекал на Иггвальда Кабана, пытавшегося захватить Ладогу три года назад, но не знал или не помнил, что родной брат Стейна, Свейн, тогда сражался и погиб на стороне ладожан.

– Ты еще мал для битвы! – надменно, с трудом сдерживая бешенство, отозвался Стейн. – Хоть ты и ростом с мачту, но до сих пор боишься расстаться с материнским подолом!

Из болтовни девушек вчера он уловил, что та молодая вдова была мачехой Деллинга. Сейчас он кстати об этом вспомнил, и, судя по тому, как исказилось лицо соперника, стрела попала точно в цель.

Не сказав ни слова, Деллинг сделал выпад, норовя ударить Стейна по лицу, но тот, давно к этому готовый, ловко уклонился и нанес ответный удар в шею – Деллинг не успел восстановить равновесие и чуть не влетел в бревенчатую стену, перед которой Стейн стоял. Одновременно Стейн заорал во все горло, и варяги, услышав уже знакомый клич, что «местные бьют!», горохом посыпались из двери избы.

Перед гостиным двором закипела драка. Пришедшие были без оружия – не сумасшедшие же они, в самом деле, чтобы затеять убийство торговых гостей, по обычаю принятых на зиму, а значит, пользующихся покровительством ладожской старейшины. Поэтому варяги тоже действовали кулаками, стремясь лишь отогнать наглых местных от своего пристанища и отбить охоту на всю предстоящую зиму задирать чужаков. Особенно отличался Эльвир – здоровенный норвежец с разметавшимися белесыми волосами; корча страшные рожи, он выл и ревел диким голосом, подражая берсеркам. На самом деле он берсерком вовсе не был, но на противников, ждавших от северян чего-то в таком роде, это всегда производило сокрушительное впечатление.

Из воеводского дома на бугре вышла Велемила – глянула вниз, на пустырь перед гостиным двором, несколько мгновений молча наблюдала за побоищем, потом, опомнившись, завизжала диким голосом, прыгая на месте и размахивая руками, как синец, и кинулась назад в избу, поднимать народ.

Драка была в самом разгаре – хотя варяги, имея численное превосходство, уже брали верх над ладожанами – когда на них на всех разом набросились какие-то люди с палками и стали теснить в разные стороны, осыпая ударами. Это оказалась челядь Домагостя и его брата Хотонега, а заодно и Селяня с братьями. Противников растащили в стороны, а те, увидев рядом воеводу с братом, Вестмара и прочих, поневоле унялись, хотя и продолжали выкрикивать оскорбления. Стоял шум, гвалт, народ сбегался со всех сторон посмотреть на драку – правда, большинство опоздало и поспело только к тому, когда противники уже остыли и принялись собирать потрепанные колпаки, оторванные рукава и выбитые зубы.

– Что такое? Кто первый начал? Из-за чего драка? – строго допрашивал Домагость.

– Стейн, что ты натворил? Зачем ты ввязался в это? – причитал Вестмар. – Это может все нам испортить!

– Деленя, ты что, умом рехнулся? – Селяня, не смущаясь тем, что был на голову ниже, схватил того за грудки, тряхнул и прижал к стене гостиного двора. – Ни на одну посиделку не придешь больше за всю зиму! Мы их до весны в «стаю» приняли, они серебром заплатили! А ты морду бить! Меня на всю округу позоришь!

– А чего они… – бурчал Деленя, рукавом утирая подбородок, сплевывая льющуюся изо рта кровь и жадно ловя воздух. – Чего… Я его… На клочки порву… Он, гад…

– Если гад, то приходите всей «стаей» разбирать! Порядок на что? Ты вон какой здоровый, должен понимать! И уж если не договоримся, тогда драться, но как положено. Тебе что – тринадцать лет? Да я тебе сам все зубы повыбью!

Стейн ушел к мосткам умываться, а подняв голову, обнаружил рядом Велемилу. И пожалел, что ее сюда принесло – вид у него был не самый лучший. Из носа текла кровь, бровь была разбита, скула распухла – синяк будет на три шеляга!

– Пойдем со мной, я тебе кровь остановлю. – Велемила потянула его за рукав. – На, приложи пока.

Она обмакнула платок в воду и подала ему; Стейн взял и прижал к брови, стараясь хоть немного прикрыть разбитое лицо. Велемила потянула его за собой.

– Деленя дурак, – говорила она по пути до воеводского двора. – Что он по Даряшке сохнет, все до последней курицы знают. Он бы ее за себя взял, да Святобор не отдает. Куда отдавать – Деленя сам у него на хлебах живет. Они тогда от Игволода в чем были ушли, все добро до последней исподки в Вал-городе погорело. И знал ведь, что отец ее хочет снова замуж отдать – молодая еще баба, не век же ей «кукушкой» ходить!

– Чем ходить? – наконец подал голос Стейн, слегка отдышавшись.

– Ну, видел на ней вчера платок как повязан – это называется «кукушкой», так вдовы носят. Видать, проведал, что ее за тебя сватают.

– Уже не за меня, – торопливо поправил Стейн. – Мы с дядей решили, что ему гораздо приличнее будет жениться.

– Да? – Велемила остановилась и повернулась к нему. – Вестмар хочет жениться? А отец сказал, что тебе сватают.

– Мы сегодня утром поговорили и решили, что я еще молод для женитьбы и ему следует первому.

– А… – Велемила словно не знала, что сказать, а Стейн пытался понять, довольна ли она этой переменой. – Что же ты ему не сказал?

– Я бы сказал, если бы он вел себя поучтивее. Но он сразу начал меня оскорблять. И к тому же я ведь не хочу, чтобы он набросился с кулаками на моего родного дядю!

– Ну, пойдем. – Велемила улыбнулась и снова потянула его за рукав.

Она сама не знала, почему так рассердилась, узнав от отца, что Святобор сватает Даряшку за Вестмарова племянника. Надо бы радоваться – парень хороший, заслужил… Но почему-то ей стало так досадно, что она едва сдержалась. К тому же сейчас, во время драки, мельком увидев Стейна, она поразилась, до чего он не похож на вчерашнего и насколько жестким стало его лицо. Оказывается, эта его мягкость, добродушие и сговорчивость – только до тех пор, пока его не трогают. Деленя, видать, решил, что соперник – размазня, которого ничего не стоит запугать. Не учел, дубина, что, если человек четыре года в походах провел и доходил до Камы, он размазней быть не может. А то бы давно размазали… И его сдержанность – как беличья шкурка, наброшенная на камень: сверху вроде мягко, а попробуй ударь – кулак отшибешь. «Я и есть Камень», – вспомнила она его вчерашний рассказ и хмыкнула.

В избе Велемила залила горячей водой сухую траву «мышиный горошек» – первое, что попалось в ларе с зелиями для остановки крови и заживления ран, сделала примочки из ветошки, велела прикладывать к брови и скуле. Нос она осмотрела и сказала, что хоть и есть легкий перелом, но вправлять не надо. Поворачивая его лицо и стирая кровь, она слегка коснулась пальцами его губ, и Стейн замер, едва дыша и совершенно забыв о боли. Он уже был не в обиде на Деленю, благодаря которому теперь сидит здесь, а Велемила окружает его заботами.

Ближе к вечеру все снова собрались в большой воеводской избе. Кроме хозяев, пришли Вестмар с племянником и Святобор с братьями и с Деленей. Виновник драки жил у него в доме на правах пасынка вдовы-дочери, и в случае таких вот происшествий старейшина нес за него ответственность. Вид у Велесова волхва был хмурый, а у Делени по-прежнему задиристый, несмотря на несколько синяков и ссадин. Других старейшин Святобор просил пока не звать: себя он чувствовал кругом виноватым и надеялся решить дело миром и по-тихому, чтобы не позориться перед всей Ладогой. Он сам вчера устраивал пир, где Вестмар выкупил право на пристанище и мир на всю зиму, сам приносил от его имени жертву Велесу – покровителю путников и чужестранцев, сам почти просватал в его род свою дочь – и из его же дома явился тот, кто пытался избить гостей! Одной рукой обнимаю, другой колочу – так про него теперь скажут! В сердцах он чуть не согнал Деленю со двора, но сдержался: от позора это его не избавит, а ума хватало не принимать поспешных решений. К тому же Даряша рыдала весь день, заодно с ней ревел во все горло и маленький Воята, а Святобор питал слабость к дочери, которой и так в жизни досталось. Ради нее он и принял в дом Деленю – считаясь ее пасынком, парень вместе с тем приходился и все равно что внуком Святобору! Послали же чуры такого вот «внучка»!

Явился также и Селяня, как баяльник, отвечавший за остальных парней-драчунов, и тоже сидел туча тучей. Велемила, которой тут присутствовать совершенно не полагалось, забилась в дальний темный угол и сидела как мышь под веником, надеясь, что ее не заметят и не выгонят. По родству и по просьбе Яромилы, которая всегда близко дружила с Даряшей, она часто приглашала ту на гулянья девичьей «стаи», хотя обычай дозволял это только для бездетных молодых вдов, и теперь чувствовала себя причастной к происходящему. Ну, не только поэтому…

– Я прошу тебя, воевода, разобрать это дело, – обратился Вестмар к Домагостю. – Мы выплатили деньги и устроили пир для общины, благодаря чему имеем все права на защиту нашего имущества, чести и жизни. Однако сегодня утром около десятка молодых мужчин из Ладоги беззаконно напали на моего племянника Стейна прямо у порога нашего дома и пытались его избить. Я требую, чтобы нам была выплачена вира за оскорбление и несправедливые побои.

– Я заплачу. – Святобор досадливо кивнул, понимая, что отрицание очевидной вины опозорит его сильнее, чем ее честное признание. – Ты прости, Вестим Альвардович! – Он встал и медленно поклонился. – Я за своими отроками не уследил, мне и ответ держать. А наш уговор я в силе считаю.

– Выслушай и меня, воевода! – Деленя встал и тоже поклонился Домагостю. Святобор пристукнул посохом, словно призывая его сидеть и молчать, но тот даже не оглянулся. – Не по праву дело затеялось! Он не имеет права ее замуж выдавать! Она в мой род отпущена и была женой моего отца. Коли его в живых нет и из всей родни я один остался, мне и решать, идти ли ей замуж или нет. Она теперь моему роду принадлежит!

– Я ее кормлю с дитем, мне и решать! – Святобор гневно стукнул посохом об пол. – А ты когда свой дом заведешь, когда будешь свой хлеб есть и ее кормить, тогда и будешь решать, как ей жить!

– У меня будет свой дом! – Деленя повернулся к нему. – Ты знаешь, что я давно хотел вернуться в Вал-город, восстановить его и снова там жить, как жил мой отец! Мне только нужно немного помочь с обзаведением. И ты же обещал мне помочь!

– Так это еще когда будет! А дочь мне надо теперь замуж выдавать! Сколько же ей еще «кукушкой» повязываться, баба молодая, ей только рожать! У бабы, знаешь, годы сыплются, как зерно из худого мешка! Засохнет, пока тебя дождется.

– Я правильно понимаю, что этот человек хочет сам жениться на предложенной мне невесте? – Вестмар в выразительном удивлении поднял брови.

– Да! – Деленя повернулся к нему. – Я имею на нее все права. Она уже была однажды отпущена своим родом за моего отца, его сочли достойным. И никто другой не может добиваться ее с тем же правом, что и я. А кто вы такие? Вас никто здесь не знает!

– Наш род хорошо известен в Вестманланде, – сказал Вестмар. – Мой отец, Халльвард Мудрый, был законоговорителем, а его брат Эйвинд Олень славился как доблестный и богатый человек. Он часто ездил в торговые поездки, а иногда ходил и в викингские походы. Их отец, Хринг Стрела, тоже был богат и знатен и часто ездил в Страну Фризов и Страну Франков. Он женился на Асбьёрг дочери Вемунда, который считался самым могущественным и знатным человеком в наших краях из тех, кто не был конунгом или ярлом. Он был очень воинственен и часто ходил в походы. Другими его детьми были Торир Плоский Нос, Асбьёрн Крачка, Свейн Бык, Дагни и Улла. Все они были знатными и богатыми людьми и владели усадьбами близ западной оконечности озера Лауг. Из их родни особенно славен был Трюггве сын Торира, по прозвищу Губитель Бьярмов. Он часто ходил походами в их страну, убивал много людей и обкладывал данью. Но самый знаменитый из наших предков – это Трюггвард Волчий Глаз, отец моего деда Хринга Стрелы. Он часто ходил в викингские походы на запад через море и в Восточные Страны и никому не уступал как на поле битвы, так и в сравнении мужей[8]. Когда его похоронили, то его курган, как говорили, был только наполовину насыпан из земли, а остальное – из золота. Но один человек, бедный и худого рода, как-то ночью раскопал курган и похитил часть золота. После этого Трюггвард стал выходить из могилы и губить людей и скотину. Никто не мог его видеть, но все видели, как люди вдруг падали замертво, а на шее у них появлялись синие следы от пальцев. У иных были переломаны все кости. Душил он также и скотину, и убитых им овец нельзя было есть, потому что они были все синие…

– Мой род ничуть не хуже, – заявил Деленя, когда Вестмар закончил длинный рассказ о подвигах предков, совершенных ими как при жизни, так и после смерти. – Ингвар конунг был первым, кто поселился и правил в Альдейгье. Это было вскоре после той битвы при Бровеллире, в которой погиб Харальд Боевой Зуб. Ингвар конунг был мудр, справедлив и могуществен. Дочь его Ингебьёрг была прекраснее всех девушек, умна и сведуща в разных делах, особенно в лечении. Многие желали взять ее в жены, но она не находила достойного жениха себе по вкусу…

Рассказывая, Деленя немного успокоился: эту сагу он знал хорошо, поскольку временами повторял ее зимой, и находилось немало желающих слушать. К тому же теперь он рассказывал о своем роде не для развлечения, а чтобы обосновать права на единственную женщину, которую любил.

– Жил в то время в Наумдаль-фюльке знатный вождь по имени Стурлауг сын Ингольва. Во время йоля он устроил у себя на хуторе большой пир. Среди гостей был викинг по имени Франмар. Это был сильный человек, во всем искусный, красивый собой и знатного рода. Во время пира, как принято с давних пор, все знатные гости стаи стали давать разные обеты. Когда дошла очередь до Франмара, он встал с места и сказал: «Я возьму в жены Ингебьёрг, дочь Ингвара конунга, что правит на востоке в Альдейгье, или умру».

Во время йоля больше ничего не произошло. Но вот пришла весна, и решил Франмар, что пора ему исполнить свой обет. Приготовил он шестьдесят кораблей с дружиной и с ними отплыл из Свеаланда. Пошел он со своим войском по Восточному Пути, везде грабя и разоряя земли, пока не прибыл в Альдейгью, где правил Ингвар. И вот Франмар послал людей к Ингвару конунгу сватать его дочь Ингебьёрг…

Из первой попытки Франмара раздобыть невесту ничего не вышло, хоть он и явился к ней в своих лучших одеждах, в кольчуге и шлеме, с лучшим мечом, щитом, разукрашенным золотом, и хорошим копьем, а с ним пошли многие люди его дружины.

– Имеешь ли ты земли и подданных, или захватил в походах большие богатства и завоевал славу, чтобы быть достойным породниться со мной? – спрашивает конунг.

– Я думаю приобрести все это после того, как породнюсь с тобой, – говорит на это Франмар.

Но Ингебьёрг отвергла его, сразу узнав викинга, несмотря на то, что он назвался чужим именем. После этого сага повествовала о том, как Франмар увел свои корабли прочь, а сам вернулся, переодевшись торговым человеком, попросил приюта у Ингвара конунга и все искал случая встретиться с его дочерью. Однажды наконец он улучил миг и поцеловал ее, когда она осматривала раны одного человека, которого лечила, но этот поступок Франмара сильно ее разгневал, и она велела ему уходить вместе с сообщником, а иначе пригрозила им смертью.

– Пришлось Франмару возвращаться к Стурлаугу и просить у него помощи и войска, – продолжал Деленя. – Теперь Стурлауг снарядил триста кораблей, и они пошли по Восточному Пути, везде грабя, разоряя земли и захватывая огромную добычу. Ингвар конунг вышел им навстречу с большим войском. Три дня продолжалась битва, и наконец пал от руки Франмара Ингвар конунг и войско его было рассеяно. Ингвара конунга похоронили в Альдейгье, насыпали над ним большой курган, который стоит и поныне. А Франмар взял в жены Ингебьёрг и сделался конунгом в Альдейгье. Но через десять лет он поссорился с влиятельными людьми и они изгнали его. Франмар поселился в Валаборге и правил там, собирая дань. У Франмара и Ингебьёрг были сыновья Коль, Хродгейр, Ингвар и дочь Хильд, и все это были могущественные и прославленные люди. У Коля были сыновья Франмар Вепрь, Эгиль, Скафти, Доман и Володень и дочери Ингебьёрг, Брюнья и Светлоока. В это время пришел с большим войском шведский конунг Эйрик, стал воевать и разорять страну. Все люди собрали войско, и была большая битва. Она длилась два дня, и в конце концов Эйрик победил. В этой битве пали сам Франмар Вепрь, и его братья, и единственный его сын Эгиль, а дочерей взял в плен Эйрик конунг и отдал в жены своим людям. Дочь его Бранислава стала женой Бьёрна Красноречивого, ярла Эйрика конунга. У Бьёрна было трое сыновей, и двое старших, Ульвльот Черный и Коль Куница, погибли в море, будучи молодыми. А у моего отца было четверо сыновей и две дочери. Две его дочери, мои сестры, умерли девушками, старший сын Бьёрн погиб в море десять лет назад, а Домослав и Улеб доблестно бились с Иггвальдом сыном Хали и погибли с честью.

Стейн слушал сагу с большим вниманием: ему давно хотелось знать о человеке, в память которого насыпан такой огромный курган. С первого раза он не запомнил всех потомков Ингвара Старого, только отметил про себя, что в этом роду было несколько словенских жен, поэтому северные имена мешались с местными, а имя Брюнья через поколение уже стало звучать как Бранислава. Если бы не свей Бьёрн и его родовые имена, то, вероятно, Домославы и Володени совсем бы вытеснили Ульвов и Эгилей.

А к тому же Стейн не мог не сочувствовать викингу, который пожелал взять в жены дочь конунга Альдейгьи и добивался своего не добром, так хитростью, а не хитростью, так силой. Наверное, эта Ингебьёрг была такой же гордой, как Велемила… Стейн покосился на забившуюся в угол девушку. И если Ингебьёрг была так же хороша, то лично он Франмара прекрасно понимал.

– Твои предки были доблестны, но сомнительно, чтобы ты имел право называться их потомком! – стряхнув мечтания, сказал Стейн Делене, когда тот закончил. Он ведь недаром сегодня провел с Велемилой почти весь день и кое-что выяснил: нельзя же допустить, чтобы этот драчливый лось отбил невесту у его дяди. – Твой отец погиб при набеге Иггвальда Кабана, это верно? Также говорят, что русь бросила его, будто дохлого пса, в овраг, и до сих пор никто не знает, где его тело! Это позор для потомка таких славных предков!

– Замолчи! – Деленя в ярости снова бросился к нему, но тут уж Селяня и Доброня мигом накинулись на него сзади и оттащили к скамье.

– Это правда! И ты, пока не найдешь тело своего отца, не справишь все обряды, не успокоишь его дух и не обеспечишь достойное погребение, не можешь даже упоминать о каких-либо родовых правах. Порядочные люди еще мстят за убийство родичей, но это за тебя уже сделали другие. Тебе осталось только похоронить отца и братьев, но и этакую малость ты за три года не сумел сделать. Никто не доверит тебе не только знатную женщину с ребенком, но даже хромую собаку.

– Я сделаю это! – Деленя побледнел как смерть и тяжело дышал, тем более что ответить на эти оскорбления ему было нечего. – Я сделаю это сейчас же! Я завтра же поеду в Вал-город. Я найду тела отца и братьев и устрою им погребение, я посмотрю, насколько пострадал город, кто там есть из людей и много ли их сможет там поселиться снова. К весне я буду жить в своем доме в своем городе. Только подождите! – С трудом пересилив себя, он повернулся к Святобору и низко поклонился: – Батька, не выдавай Даряшу еще хоть с полгода! Только до весны подожди, тогда сам увидишь! И вы… – Он посмотрел на Вестмара и Стейна, на лице его отражалась борьба: он не хотел кланяться варягам, но понимал, что его судьба зависит от них. – Не сватайте ее хоть до весны. Что вам подождать полгода? Если не справлюсь – тогда ваша невеста. А если справлюсь – невеста моя, а вам проезд через Вал-город с любым товаром безданно-беспошлинно. Идет?

Вестмар поднял брови, всем видом выражая отчасти сомнение, отчасти любопытство.

– Отчего же не дать человеку случай?

– Если он просит вежливо, – ядовито подсказал Стейн.

– Если он просит вежливо и предлагает нам достойное возмещение… за ожидание.

На этом пока порешили: Деленя обязался немедленно ехать в Вал-город и восстановить честь своего рода хотя бы погребением отца, а Вестмар согласился ждать, после чего обратиться к совету старейшин Ладоги за решением, кто из двоих женихов более достоин получить невесту.

– Несчастливый у них род, – хмуро заметила Велемила, когда совет закончился и молодежь выскользнула из дома. На дворе, несмотря на холод, исхода дела дожидалась почти вся Селянина «стая» и с десяток самых смелых девушек. – Сперва того старого Хранимира из Ладоги погнали, потому что хотел со всех дань собирать. И даже с нашими Любошичами распрю затеял. Теперь и Вал-город разорили, Хранимировичи назад в Ладогу пришли, а тут им больше места нет, нам таких князей не нужно. Хватит, намучились мы с варягами – один Ерик конунг со своим зятем, Анундом Лысым, и сыном его, Лютом Кровавым, сколько крови у нас выпили. Даряшке, я знаю, Деленя нравится, она бы рада за него идти. Но я бы не пошла! Несчастливый род! Что имеют, сохранить не могут – у Ингвара Старого Франмар власть отнял, Франмара Ерик конунг с места согнал, а нашего Хранимира Игволод Кабан зарубил с сыновьями вместе. Одни саги от них и остаются.